- Сегодня я этого не намерен делать. Я ставлю пока лишь проблему... проблему, которую вы совсем забыли, разрешение которой сделает бесполезными и ненужными все ваши усилия в других направлениях. Я хотел лишь сказать: "Ищите здесь, как это делаю я! Соедините ваши силы с моими в одном направлении! Не распыляйте их! И тогда мы получим потрясающий эффект. Откроется новая эра в вековой борьбе человека с природой! Неистощимые потоки новой энергии, подчиненные интересам нашего бесклассового общества, преобразуют лик земли!"
Мареев посмотрел на часы, висевшие на стене, внезапно поднялся и, не прощаясь, направился к выходу.
ГЛАВА ВТОРАЯ. ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ
Три года назад разошлись пути Мареева и Брускова после двенадцати лет совместной учебы и работы. Мареев остался геологом и горняком. Брусков от горного машиностроения перешел к электротехнике и уехал в Туркмению, в лабораторию Ашхабадского научно-исследовательского института.
Теперь они вновь сидели в комнате Мареева. Ее убранство чем-то напоминало комнату Клуба новой энергии. На столе, на подоконнике, за шкафами лежали свернутые в трубки чертежи различных размеров. Всюду на стенах висели строгие и четкие сетки схем, разрезов и рисунков. И на всех листах, маленьких и больших, повторялся разрез огромного снаряда, похожего на орудийный, - удлиненной, цилиндрической формы, с плоским днищем и конической вершиной, которую покрывали, как черепица, многочисленные острые пластинки.
Товарищи сидели у окна перед круглым столом. Наступали сумерки. Москва рассыпалась перед ними гигантским многоцветным созвездием. Огни играли, то взвиваясь в темнеющее, наливающееся фиолетовой краской небо, то собираясь в фантастические костры и пожары. Мощный равномерный гул вносил в раскрытые окна какое-то особое чувство спокойствия, уверенности, нерушимой безопасности...
- Не спорю, - медленно и задумчиво сказал Брусков, - все, что ты мне изложил, - правильно. Но надеюсь, ты все это рассказал мне не для того только, чтобы познакомить меня еще с одним источником энергии. Очевидно, ты уже подошел практически к проблеме использования подземной теплоты. И при этом с размахом, не меньшим, чем у Парсонса.
- Размах гораздо больше.
- Ого!
- Да, Михаил! То, о чем мечтал Парсонс, перестало быть невозможным. Я вооружен лучше него.
- Объясни, пожалуйста!
- Вот послушай... Чтобы добраться до высоких температур, Парсонс в свое время предлагал вырыть шахты глубиной в несколько километров. Но как это сделать, указать он не мог. Современная ему металлургия и машиностроение не могли дать необходимых машин и материалов. А вопрос о металле - задача первостепенной важности.
- И ты ее решил?
- Думаю, что да! Достигнуть области высоких температур сможет машина, сконструированная мной из новейшей легированной стали, твердой, чрезвычайно жароупорной, стойкой против всех химических влияний и воздействий, которые могут встретиться на пути в недра земли. Это будет стальной крот, которого не остановят ни самые твердые горные породы, ни сильнейший подземный жар. Он будет вгрызаться в толщу земли все глубже и глубже, пока я его не остановлю.
- Ну, а дальше? - Брусков подтянул свое тяжелое кресло поближе к Марееву. - Дальше? Как ты будешь выбрасывать породу на поверхность из шахты?
- В том-то и дело, Михаил, - улыбнулся Мареев, - что никакой шахты не будет. Мне она не нужна. В этом основное отличие моей идеи от тяжеловесного проекта Парсонса.
- Так что же будет? - нетерпеливо спросил Брусков. - Предположим, твоя машина зароется в землю... А дальше? Что она там будет делать?
- Она остановится на той глубине, где будет необходимая для моих целей температура. Там будут установлены термоэлементы....
- Термоэлементы?! - Брусков привстал, схватившись за край стола. - Ты говоришь - термоэлементы?!
- Ну да! Не стану же я прибегать к тому примитивному способу превращения тепловой энергии в механическую, который предлагал Парсонс: образованию водяного пара. Парообразование поглощает массу энергии, а отдает в виде полезной механической работы совершенно ничтожную ее часть.
Брусков глубоко сидел в своем кресле. Он закрыл глаза, крепко зажал в кулаке подбородок, а его большие, слегка оттопыренные уши все больше покрывались краской.
Мареев знал эти признаки сильного волнения и напряженной работы мысли. Он усмехнулся и продолжал, как будто ничего не замечая:
- Парообразование слишком неэкономный процесс, дорогой мой. Во-первых, вода, чтобы превратиться в пар, требует огромного количества тепла. Затем, водяной пар, прежде чем дойдет до подземной паровой турбины, уже потеряет огромную часть полученной энергии. Наконец, надо учесть потери на конденсацию и потери энергии в самой машине, обычные в таких случаях. В результате не более десяти-двенадцати процентов тепла будет использовано для эффективной работы.
- Да... да... конечно... - бормотал Брусков, - но термоэлементы... термоэлементы... Что за идея?!
- Я пришел к заключению, - продолжал Мареев, - что строить проект в расчете на использование пара - невозможно. Игра не стоит свеч. Совсем другое дело термоэлементы. Здесь тепловая энергия непосредственно превращается в электрическую. А электроэнергию легко передать на поверхность земли почти без потерь.
- Все это хорошо... - перебил Брусков. Он вскочил с кресла и стремительно прошелся по комнате. - Но термоэлементы?! У тебя есть уже проекты, расчеты?
- Нет, ничего еще нет, - просто ответил Мареев. - В этой части проект еще не разработан. Я не электротехник. Я знаю только, что термоэлементы в состоянии трансформировать до тридцати пяти процентов теплоты в электроэнергию в зависимости от разности температур между спаями. И здесь я рассчитываю на твою помощь. Я уже давно думаю об этом, собирался написать тебе. Выходит, что ты приехал очень кстати. Займись этим делом, Михаил. Идея настолько важна, что ради нее можно бросить все прочие работы.
- Но ведь это сложнейшая проблема! Ты даже не понимаешь всей ее сложности, Никита! Один лишь температурный перепад...
Его уши горели. Он продолжал в состоянии крайнего волнения:
- Ведь для того, чтобы простейшая термопара действовала, необходима разность температур в тех местах, где спаяны ее элементы. Один спай должен быть теплее, другой - холоднее. В нынешних сложнейших по составу термобатареях чем больше эта разность температур между местами спая, тем эффективнее работа термоэлементов. Но как же получить эту разность температур на глубине в несколько километров, где царит лишь одна и при том чрезвычайно высокая температура? Понимаешь ли ты, сколько сложнейших проблем встанет при разработке этого проекта?
- Я знаю лишь одно, Михаил, - глухо ответил Мареев: - кроме тебя, я никому не хотел поручать работу над этой частью проекта.
Брусков стукнул кулаком по столу и бросился в кресло. После минутного молчания он выпрямился и провел рукой по гладко выбритой голове.
- Давай лучше продолжим разговор о твоей машине. Я все-таки не понимаю, как она будет производить свою работу на глубине десяти или больше километров?. Откуда она получит необходимую энергию? Как она потом выберется наружу? Наконец, кто и как будет ею управлять?
- Подожди, подожди, - рассмеялся Мареев. - Давай по порядку. Как будет работать машина? Как автономный бур, несущий свой двигатель в себе самом. Снаряд должен иметь собственные моторы, приводящие бур во вращение. Источник энергии? Надземная электростанция, питающая мою машину электроэнергией по проводам, тянущимся вслед за машиной.
- Но как же будет двигаться этот крот?
- Несколько стальных колонн будет выдвигаться из его днища и с огромной силой вдавливать его вершину с буровой коронкой в окружающую породу.
- Ну, хорошо, пусть так! А как же будет управляться этот необычайный снаряд?
- Управление сосредоточено в самой машине. Управлять ею будут люди, находящиеся внутри нее.
- Люди?! - воскликнул Брусков, схватившись за ручку кресла. - Кто же пойдет на это?
- Я и ты...
Брусков вскочил.
- Что?.. Ты с ума сошел! Подвергать себя такому риску?!
- Я считаю, - ответил Мареев, - что риск будет не больше, чем при переходе современной улицы. Когда ты поближе познакомишься с моими расчетами и чертежами, ты сам убедишься в этом. В моем проекте еще многое нужно доработать. Ни мне, ни кому другому в одиночку с этим не справиться. Институт рассмотрит мою идею, выпустит проект и поможет мне свести риск до минимума. Самое важное теперь - это проект подземной термоэлектрической станции. Именно то, ради чего я строю снаряд, ради чего я готов спуститься в недра земли, то, что составляет основную цель моей идеи.
Брусков откинулся в кресле и сосредоточенно глядел куда-то мимо него.
Мареев, чуть улыбнувшись, продолжал:
- Нет ничего удивительного, что первым водителем машины буду я, ее автор. Было бы странно, если бы я уступил кому-нибудь другому это право. Ну, а ты... Я уверен, что ты будешь со мной. Впрочем... если ты не хочешь...
- Замолчишь ли ты наконец?
Брусков вскочил. Лицо его опять покрылось красными пятнами, уши горели. Он схватил шляпу.
- Прощай! Я пойду... У меня голова готова треснуть от этих диких проектов.
- Да подожди же, Мишу к! Куда ты?
Но Брусков только махнул рукой и исчез в дверях.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ ЗА ПРОЕКТ
Малевская подошла к длинному белому столу. Он уставлен многочисленными стеклянными банками с образцами раздробленных, превращенных в порошок горных пород.
В каждой банке образец покрыт тонкой и твердой коркой. Малевская ставит на нее небольшой особого устройства динамометр и испытывает сопротивляемость корки давлению. Показания динамометра Малевская заносит в тетрадь.
Тишина в комнате подчеркивается шумом мотора, равномерно и глухо доносящимся откуда-то из-под пола, и хлопаньем далеких дверей. Трудно представить себе, что эта комната - лишь одна из многочисленных ячеек огромного научно-исследовательского института, что кругом - внизу, вверху, рядом - сотни людей в кабинетах, лабораториях, мастерских напрягают мысль и волю, трудятся, комбинируют, исследуют тысячи веществ, явлений и законов.
Малевская сосредоточенно работает. Время от времени она отрывается, встревоженно поднимает голову и прислушивается. Потом опять принимается за динамометр и тетрадь.
Звонок телефона прозвучал в дальнем углу лаборатории. Малевская торопливо подбежала к аппарату.
- Слушаю... Малевская... Это ты, Илья?.. Нет, еще не возвратился. Да. Сама жду - не дождусь... Звонка не было. Хорошо. До свиданья.
Послышались шаги за дверью. Малевская выпрямилась и застыла в ожидании. Вошел Брусков. Его уши розовели, а чисто выбритая голова блестела, как шар слоновой кости.
- Здравствуй, Нина! Никаких известий?
- Нет.
- Странно! Уже два часа... пора бы, как будто...
- Когда началось заседание?
- В восемь часов утра.
Брусков сел в белое плетеное кресло у письменного стола и, положив на него локоть, закрыл ладонью глаза.
- Что нового, Михаил?
- Пока все благополучно. Схема температурного перепада работает превосходно.
Брусков открыл глаза и с оживлением продолжал:
- Молодец Никита! Его идея применения жидкого водорода великолепна! Я бился до одурения над проблемой создания в глубинах разницы температур между двумя спаями термопары. Я терял надежду, возмущался Никитой, втянувшим меня в эту проклятую проблему, проклинал себя, что поддался соблазну дружбы и очарованию загадки. И вот он только намекнул как-то вскользь, что, может быть, следует доставлять к одному спаю термопары концентрированный холод с поверхности земли... Эта мысль поразила меня. Я чуть с ума не сошел от восторга. Это гениальный человек!.. Это...
- Я не спорю, не спорю... - улыбалась Малевская, ставя динамометр на корку нового образца. - Если бы я была другого мнения, ты меня не видел бы здесь, в его лаборатории.
- Не только ты. А Илья? А десятки других?.. Как странно, Нина! Ведь факт существования в глубинах земли неисчерпаемых запасов энергии давно известен. А к идее практического использования их относились как к идее фантастической. Но вот взялся за нее Никита - и у меня, у тебя, у Цейтлина, у многих других глаза раскрылись. И "фантастика" становится сейчас такой реальной, такой ощутимой...
- Ты забываешь, Михаил, еще одно очень важное, по-моему даже решающее, обстоятельство.
- Какое?
- А то, что у нас, в Союзе, каждая здоровая идея быстро претворяется в действительность. Проект Никиты раскрывает такие волнующие перспективы, что все другое сразу перестало нас увлекать.
- Значит, и солнце, и ветер, и вода теперь окончательно дискредитированы?
- Ну, как сказать?! Лично я, вероятно, не вернусь к ветротехнике, но другие... они, вероятно, будут выжидать результатов нашей экспедиции. Такие люди, как Рощин или Виктор Семенов, даже в случае успеха нашей экспедиции будут продолжать поиски новых видов энергии. И кто знает? Разве есть пределы человеческой изобретательности? Может быть, они в конце концов найдут простые и дешевые способы получения энергии от солнца и океанов. И тогда применение их будет так же целесообразно, как использование нашей подземной теплоты.
Они помолчали. Поднявшись и заглянув в тетрадь Малевской, Брусков спросил:
- Чем ты сейчас занята?
- Проверяю действие различных минерализаторов на горные породы. Эти минерализаторы должны цементировать своды из размельченной горной породы, которые снаряд будет оставлять за собой по мере продвижения в глубь земли. Без этого тяжесть нарастающего столба размельченной породы в конце концов раздавила бы снаряд, из какого бы крепкого металла он ни был сделан... Но сейчас я ловлю себя на том, что моментами ничего не соображаю... А каково там Никите? В комиссии, я знаю, немало противников его проекта. И он один должен выдерживать бой.
- Ну, он там не один сражается...
- Кто сражается? Где сражается? - послышалась скороговорка Цейтлина. Он с трудом протиснулся в дверь. - Безобразие! Это не дверь, а мышиная щель! Это мышеловка какая-то!
Усевшись на стул и широко расставив ноги, он вытирал с лица обильный пот.
- Здравствуйте, ребята! Что слышно? Кончилось заседание?
- Нет еще, Илюша! - ответил Михаил, наблюдая за работой Малевской.
- Это безобразие! Столько времени мучить людей! Не зря говорят, что в комиссию не легко попасть, а еще труднее выйти.
- Зато оттуда легко вылетают, Илюшенька!
- Не все, Михаил, не все! Смотря с каким багажом явишься. А у нашего Никиты... Он выйдет оттуда с высоко поднятой головой.
- Я думаю! - ответил Брусков. - Чего бы стоили все мы, если б дело обстояло иначе... Ты откуда, Илья?
- Да все оттуда - из НИМИ. Третью неделю бьемся над подвижным соединением секций снаряда. Никита хочет придать ему некоторую гибкость, чтобы не быть прикованным к вертикали. Таким образом снаряд получит способность к маневрированию.
- Ну, и что же?
- Приходится вносить кое-какие изменения в первоначальный проект. Гибкость вершины снаряда в проекте разработана очень хорошо, эту часть мы не тронем, а вот способ сочленения и размер секций в теле снаряда придется несколько изменить. Никита уже согласился. Да что-то у нас не клеится с моделью. Архимедов винт, который должен вращаться вокруг тела снаряда и переносить кверху раздробленные буровой коронкой и ножами горные породы, тоже нелегко заставить работать. Правда, на модели в небольших кривизнах он уже работает, но пройдет еще не меньше месяца, пока мы добьемся полного решения задачи.
Опять раздался телефонный звонок. Брусков бросился к аппарату. Но, как это ни странно, тяжеловесный Цейтлин опередил его и перехватил трубку.
- Слушаю... Цейтлин, да... А, Андрей Иванович!.. Что? О Марееве? Ничего... Неужели? Говорите, голубчик, умоляю вас, говорите... что он вам сообщил?
Малевская и Брусков жадно ловили невнятные звуки, доносившиеся из трубки.
- Одну минуточку, Андрей Иванович. Здесь Малевская и Брусков... Андрей Иванович говорит, что ему сейчас звонил секретарь комиссии, его приятель, и передавал ход заседания... Продолжайте, Андрей Иванович... Да... да... ага... два часа длился доклад Никиты?.. Вот здорово!.. Ага!.. так... С успехом? Так... так... Кто? Рощин выступал против? Из Института гелиоэнергетики?.. А-а-а... Так... так... Час говорил? Технические эксперты одобряют? Молодцы!.. Что?.. Вы слышите? Еще восемь ораторов, заключительное слово Никиты и председателя комиссии, голосование резолюций... Бедный Никитушка! Ну и дела!..
Цейтлин опустился в заскрипевшее под ним кресло. Все молчали. Малевская несколько раз пробовала начать работу и снова бросала. Брусков сосредоточенно ходил по комнате. Все трое думали об одном и том же. Ожидание становилось невыносимым.
Наконец раздался осторожный стук в дверь.
- Войдите! - громко сказала Малевская.
На пороге показалась спокойная, корректная фигура Андрея Ивановича Потапова. Он аккуратно закрыл за собой дверь.
- Здравствуйте, друзья мои! - неторопливо говорил он. - Неужели Никита Евсеевич еще не пришел? Мне полчаса назад звонил секретарь комиссии, что заседание кончается. Я и поспешил сюда.
- Как? Значит, уже! Где же он?
- Он, может быть, и не знает, где мы?
- Я это предусмотрел, - сказал Андрей Иванович. - Я просил секретаря передать Никите Евсеевичу, что мы все будем его ждать в лаборатории у Нины Алексеевны. Он обязательно сюда придет. Да вот и он!
Мареев вошел оживленный, счастливый. За прошедшие полгода складки на переносице и у ноздрей стали глубже и резче, взгляд - еще тверже и острее. Было в его лице что-то властное, заставлявшее прислушиваться ко всему, что он скажет. Но улыбка попрежнему как-то внезапно преображала это смуглое, худощавое лицо, придавая ему неожиданную теплоту и мягкость.
- Ну, вот и я! - весело воскликнул он, бросая тяжелый портфель в кресло. - Здравствуйте, друзья!
Его встретили радостными восклицаниями.
- Никитушка! - говорил, захлебываясь, Цейтлин. - Ну, как? Можно поздравить? Поздравляю! Поздравляю!
- Правда, Никита? Победа? - нетерпеливо спрашивал Брусков.
- Ну, конечно, победа. Самая лучшая, самая симпатичная резолюция! Но какой бой, товарищи! Какой бой! Сражение титанов.
- Да садись же, Никита! Отдохни немного, - говорила Малевская, отстраняя Цейтлина и Брускова. - Ну, отойдите же! Дайте ему отдышаться!
- Да я нисколько не устал, Нина! Клянусь Плутоном - моим теперешним покровителем.
- Рассказывай, Никита, скорей, - нетерпеливо сказал Брусков. - Споров было много?
- О! Возражали много и яростно, но ничего у них не вышло. Проект получил одобрение, и, значит, друзья...
- Будем готовиться к экспедиции?!
- Да! Теперь успех зависит только от нас!