- Я думал, ты повесился, - как змея, зашипел он. - Что я - до вечера здесь ждать буду? - Доктор прикинул баллон на вес и быстро завернул его в свою куртку. - Если кто-нибудь сейчас зайдет сюда, нам крышка, - закончил он. - Раздевайся до пояса. Живо.
Острое лезвие вонзилось Хромому в спину, и он помимо воли застонал.
- Тихо, - злобно прошептал Доктор. - Молчи, гад. Ножом он быстро углублял крестообразный надрез, подбираясь к вросшей в тело "пиликалке".
- Нагнись ниже, а то кровью все зальешь. И не корчись. Сам напросился.
Засунув в рану два пальца, Доктор вытащил окровавленный шарик, величиной примерно с вишню.
- На, держи, - сказал он. - Потерпи еще немного, я наложу швы.
Когда все было закончено, Доктор вытер рубашкой Хромого руки и сказал уходя:
- Прибери здесь, чтобы никаких следов не осталось. Никогда в жизни не буду больше связываться ни с кем из вас.
Кое-как затерев брызги крови, Хромой присел на пол, привалясь правым боком к стене. Операция оказалась куда более мучительной, чем он предполагал. Левая рука совсем онемела, а лопатку жгла невыносимая боль.
Когда наверху затопали и загоготали уборщики, Хромой встал и пошел в свою секцию. Левую руку он придерживал правой и старался ни к чему не прикасаться левым боком. В секции еще никого не было и он улегся на свою кровать лицом вниз.
- Ты что это? - услышал он через некоторое время голос старосты. - Почему на завтрак не ходил?
- Заболел, - буркнул Хромой, не отрывая лица от подушки.
- Если заболел, иди в госпиталь. Здесь лежать нельзя. Кстати - забыл сказать. Тебя старший повар разыскивает. Ты, вроде, не оформил рабочий паек. Иди - он ждет.
Проклиная в душе старосту и всех поваров на свете, Хромой побрел в столовую. Там уже никого не было, только за отдельным столом неторопливо жевал старший повар.
- Двадцать четыре ноль сорок? - переспросил он писклявым голосом и выплюнул рыбью кость. - Выходили позавчера на работу?
- Да.
- А почему не оформили рабочий паек?
- Я плохо себя чувствую, - сказал Хромой, сглатывая слюну. Чего только не было на столе перед поваром.
- Ничего не знаю, - сказал тот, аккуратно очищая вареное яйцо. - Сейчас же идите в комнату 916.
Поднявшись лифтом в девятый моноблок, Хромой отыскал дверь под номером 916. Холодный пот тек у него по лицу, а нижняя рубашка на спине и боку пропиталась кровью.
В комнате сидело несколько человек в форме агентов внутренней охраны.
- Двадцать четыре ноль сорок? Да, вас вызывали, - сказал один из них, до самых глаз заросший курчавой бородой. - Идите вон в ту дверь.
Что-то нехорошее почудилось Хромому в его голосе и в том быстром взгляде, которым он обменялся с остальными.
Размышляя над тем, как странно оформляются в Компаунде рабочие пайки, он прошел длинным коридором, открыл находившуюся в его конце дверь и оказался в большой овальной комнате, наполненной душистым табачным дымом. Посреди комнаты за столом из настоящего дерева сидел тучный человек с дряблым лицом обиженной жабы. За его спиной стояло еще несколько фигур - все сплошь местная элита. Люди, располагающие бесспорной, реальной властью.
- Здравствуйте, - сказал ошарашенный Хромой.
- Двадцать четыре ноль сорок?
- Да.
- Так-так, - задумчиво сказал пресвитер Компаунда, ибо это был именно он - бог, судья и хозяин в одном лице. Хромой лицезрел его впервые в жизни. - Что же ты нас обманываешь, Двадцать четыре ноль сорок?
- Не понимаю, о чем вы? - ответил Хромой, а про себя подумал: кто мог выдать? Неужели Доктор? Вряд ли. Тогда кто же?
- Не понимаешь? - переспросил пресвитер. Он сделал знак рукой, и кто-то из стоящих за его спиной положил на стол кислородный баллон. - Позовите сюда этого… как его… - Пресвитер поморщился.
Дверь позади Хромого открылась, и староста, пройдя мимо него, остановился в трех шагах от стола.
- Ну, - поторопил его пресвитер.
- Двадцать четыре ноль сорок в моей секции пятый год. Сначала, вроде, все было ничего, но потом его поведение показалось мне подозрительным. Во-первых, он ни с кем особенно не сближался. Все больше молчал. И каждый день по часу, а то и по два тренировался: приседал, отжимался от пола и все такое…
- Что же в этом странного?
- Не знаю. Странно, и все. Так никто не делает.
- Дальше.
- После того, как он сказал на днях, что здесь хуже, чем в тюрьме, я с него глаз не спускал. Позавчера он выходил на работу и отсутствовал почти сутки. А вчера ушел куда-то после ужина. Воспользовавшись этим, я обыскал его вещи и нашел вот это, - староста указал на баллон.
- Понятно. А ты что на это скажешь? - вопрос относился уже к Хромому.
- Что я скажу? Такие баллоны есть у многих. На кислород можно и сигареты выменять, и воду, и многое другое.
- Да, правду говорить ты не хочешь, - сказал пресвитер. - Эй, - не оборачиваясь, он щелкнул пальцами.
Человек с бычьей шеей и голым черепом - комендант, номинальное третье, а фактически второе лицо в Компаунде, склонился к плечу пресвитера.
- Выяснить, когда он выходил наружу, сколько времени пробыл там, и с кем встречался после этого. Обыскать Компаунд сверху донизу. По записям поста внешнего контроля определить весь его маршрут.
- Будет сделано, - сказал комендант и рысцой побежал к двери.
- Ты, кажется, когда-то был астронавтом? - спросил пресвитер у Хромого.
- Да.
- Вон лежит кислородный баллон. Ты ведь не отрицаешь, что он твой?
- Нет, - поколебавшись с секунду, ответил Хромой.
- Хорошо. Ты уже начинаешь говорить правду. На каждом баллоне имеется маркировка. Два числа через тире. В нашем случае это 661 и 1203. Ты не знаешь, что они могут означать?
- Нет, - ответил Хромой, чувствуя себя как попавшая в сети рыба.
- А зря. Цифры эти не сулят тебе ничего хорошего. Первая из них - инвентарный номер баллона. На любом космическом корабле их сотни. Но вот вопрос - как узнать, какому космическому кораблю он принадлежал ранее? Ты не знаешь?.. Я беру четвертый том приложения к штурманскому справочнику и безо всякого труда выясняю, что бортовой номер 1203 имел транспортный корабль первого класса "Гамма-Эол". Что ты на это скажешь?
- Мне нечего сказать. Этот баллон я выменял на четыре пачки сигарет еще год тому назад.
- У кого именно, конечно, не помнишь?
- Нет.
- Ну, ладно. Времени и терпения у нас хватит. "Эол" слишком лакомый кусочек, чтобы выпустить его из рук.
В это время вернулся комендант и стал шептать что-то на ухо пресвитеру.
- Ничего странного в этом нет, - прервал его тот. - Наш астронавт не так, глуп и успел предпринять вчера кое-какие меры. Оператора под замок, с ним поговорим позже. Узнайте у специалистов, можно ли восстановить запись.
В коридоре раздались шум и проклятия. Двое охранников силой втолкнули в комнату бригадира, а третий, пройдя вперед, положил на стол еще один баллон.
- 703-1203, - прочитал на нем пресвитер. - Так-так…
- Я ничего не знаю, - прохрипел бригадир. - Что вы от меня хотите?
- Как попал к тебе этот баллон?
- Я его в первый раз вижу.
- А этого красавца? - Пресвитер кончиком сигары указал на Хромого.
- Тоже.
- Между прочим, он позавчера выходил с твоей бригадой на работу.
- У меня в бригаде двести человек. Одни приходят, другие уходят. Откуда я могу знать всех?
- Давно ты здесь?
- Давно. С самого первого дня.
- И с самого первого дня воруешь?
- Чужого я никогда не брал.
- Ты думаешь, что обманул меня? Ты сам себя обманул. За тобой и раньше грешки водились. Пора с этим кончать. Пойдешь в утилизатор.
Лицо бригадира побелело, все жилы на лбу напряглись, а в уголках рта показалась пена.
- В утилизатор? - закричал он, пытаясь приблизиться к столу. Уже четверо охранников висели на нем. - На котлеты меня пустите. Людоеды. Чтоб вы подавились моими костями.
- Не подавимся, - впервые усмехнулся пресвитер. - Утилизатор раздерет тебя на молекулы. Но не сразу. Часика два подергаешься.
- Не трогайте его, - не выдержал Хромой. - Я все расскажу. Баллоны я снял с раздавленного скафандра километрах в двадцати от Компаунда.
- Со скафандра? И больше там ничего не было?
- Нет.
- А дорогу туда найдешь?
- Найду. Только освободите его, - Хромой указал на бригадира. - И оператора поста внешнего контроля тоже.
- Хорошо, - вновь усмехнулся пресвитер. - Ты выйдешь наружу и покажешь дорогу нашим людям.
- Да.
- Предупреждаю заранее: ни сбежать, ни найти легкую смерть тебе не удастся. Если ты обманул нас, разговор продолжится в несколько других декорациях.
- Я сказал правду. Через несколько часов вы в этом убедитесь. Только не понимаю, для чего вам этот скафандр. От него осталась куча металлолома.
- В этой куче должен быть походный трассограф. Если он уцелел, мы легко узнаем путь, пройденный хозяином скафандра от "Эола" до места гибели. Это всем понятно? Старшим пойдешь ты, - кончик сигары указал на коменданта.
В сопровождении шести здоровяков, больше похожих на громил, чем на охранников, Хромой спустился на нулевую палубу. Комендант шел сзади и буквально дышал Хромому в затылок.
- Стоп, - сказал Хромой, увидев, что для него приготовлен тот самый скафандр, в котором он уже выходил наружу. - Этот я не хочу.
- Почему? - удивился комендант, успевший залезть в свой скафандр.
- Вы могли подстроить что-нибудь.
- Не валяй дурака, зачем нам это?
- Замените скафандр, иначе я никуда не пойду.
- Ладно, - вокруг рта коменданта зашевелились каменные бугры мышц. - Выбирай любой.
- Ваш. Это мое единственное условие.
- Ну что ж, - немного помедлив, сказал комендант. - Бери. Я стерплю и это, - внутри скафандра что-то хрустнуло, и он с кривой усмешкой добавил: - Уж извини, я задел радиокомпас.
С трудом сдерживая стоны, Хромой забрался в его скафандр. Первым делом он схватил губами шланг поилки и убедился, что она заправлена. На месте радиокомпаса зияла дыра, откуда торчали обрывки световодов. Нужна была нечеловеческая сила, чтобы голой рукой вырвать его из панели.
Спустя полчаса Хромой вновь оказался в черной, горячей печи Венеры. За его спиной возвышалась несокрушимая, сплошь побитая и изъязвленная стена Компаунда, впереди мелькали прожектора рабочих, копошившихся, словно муравьи, на остатках только что обнаруженного беспилотного грузовика.
- Туда! - Хромой указал рукой в том направлении, где он спрятал финверсер.
Проходя мимо знакомой глыбы, он зацепил одной ногой за другую и упал грудью на еле заметную кучу щебня. При этом боль в левом боку рванула так, словно к ране прикоснулись раскаленными щипцами.
- Эй, брось свои штучки! - крикнул комендант. - Вставай, а не то…
Хромой уже стоял лицом к конвоирам, и его руки сжимали рукоятки финверсера.
- Не шевелиться! - приказал он. - Такую штуку вы вряд ли видели раньше. Вот как она действует…
Когда ослепившая всех короткая вспышка погасла, на стене Компаунда осталась борозда глубиной в четверть метра. Расплавленный металл вокруг нее медленно остывал, из нестерпимо белого превращаясь в багрово-красный.
- Возвращайтесь в Компаунд, - сказал Хромой. - Я никогда никому не причинял зла. Но сейчас моя жизнь в опасности, и я ни перед чем не остановлюсь.
- Он не шутит, - пробормотал комендант. - Отходите, ребята. Считай, что первый раунд за тобой, - это относилось уже к Хромому. - Но игра только начинается. Козырей у тебя мало. Через час ракетобот разыщет тебя.
- У меня есть способ оттянуть начало погони - убить вас всех… Так вот, пока я не передумал, быстро уходите.
До тех пор, пока шлюзовой люк не закрылся за последним из охранников, Хромой не опускал излучатель финверсера.
Вода в поилке кончилась на исходе третьих суток. А еще раньше, заснув на ходу, он провалился в трещину и сломал одну из механических ног. Первоначальное направление на юг было давно утеряно, и Хромой брел наугад, сквозь кромешный мрак, через бесконечные россыпи сухо трещавшего под ногами щебня, не встречая на пути ничего, что изначально не принадлежало бы этому миру. Дважды его вводили в заблуждение высокие конусообразные обломки скал, чем-то похожие издали на силуэты космических кораблей класса "Фея-Торнадо", и дважды отчаянная надежда сменялась мучительным разочарованием. До начала венерианского рассвета оставалось двое суток - двое суток медленного умирания от жажды.
Видение изгрызенного шланга в раздавленном скафандре преследовало его, как кошмар и, чтобы избавиться от него, Хромой начал вспоминать свою жизнь. Ничего хорошего почему-то на память не приходило, и постепенно он понял, что ожидающий его вскоре нелепый и бессмысленный конец является закономерным завершением всей его, как теперь оказалось, нелепой и бессмысленной жизни. Прошлое представлялось теперь цепью сплошных неудач и заблуждений. Сколько он помнил себя, его постоянно засовывали то в один, то в другой ящик - вначале закрытое училище, куда даже родителей допускали два раза в год, потом космос - долгие годы в космосе, редкие возвращения на Землю, месяцы адаптации, когда не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой, затем отдых в горах или на побережье. Диета, ванны, врачи, охрана, приходящие по графику женщины - и снова космос - озера жидкого азота на Титане, сверхмощные электрические разряды в кольцах Сатурна, стреляющие расплавленной серой вулканы Ио. Семьи он, как и большинство себе подобных, не завел, открытий и подвигов не совершил, неизвестно чем и когда провинился (а скорее всего, что и ничем, на него просто махнули рукой, как на отработавшую свое клячу) - и вновь череда железных ящиков: рейс на Венеру пассажиром четвертого класса, заточение в Компаунде и вот, наконец, этот скафандр, судя по всему, его последняя прижизненная оболочка.
Холмы сменялись долинами, из глубоких трещин выплескивалась магма, колоссальные молнии поражали вулканические вершины, и тогда огонь неба соединялся с огнем недр, заставляя почву трястись, словно это была не каменная твердь, а туго натянутый батут. Хромой медленно ковылял на трех ногах через это пекло, и его воспаленные глазные яблоки ворочались, как маятники старинных часов, повторяя равномерные движения прожектора, бросавшего луч света по дуге - то влево, то вправо. Временами он засыпал на ходу, но сразу же просыпался, ударившись носом или губами о приборную панель.
В самом начале пятых суток он едва не напоролся на "лужайку". Стараясь привести себя в чувство, Хромой несколько раз стукнулся лбом о стекло иллюминатора. Затем пошел вправо, пытаясь обойти преграду, но повторяющая каждую складку местности, похожая на толстый плотный мох масса, казалось, не имела конца. Хромой поднял камень и швырнул его в сторону "лужайки".
Камень еще не закончил своего полета, когда навстречу ему стремительно и бесшумно рванулся лес трехметровых игл, способных превратить в дуршлаг даже одетое двухдюймовой силиконовой броней днище ракетобота. Всего на мгновение "лужайка" стала похожа на огромного ощетинившегося ежа и тотчас иглы исчезли, превратившись в тугие тускло-серые спирали, напоминавшие чем-то завитки каракуля. Заряды финверсера были уже на исходе, да и не имело смысла тратить их на этот колючий лес, размерами превышающий десяток футбольных полей.
Хромой уже повернулся, чтобы идти назад, когда в луче прожектора, на склоне соседнего холма обозначилась длинная и сплющенная, медленно вибрирующая по краям тень.
На память Хромому вдруг пришло почти забытое детское воспоминание: рассказ о человеке, однажды оказавшемся между львом и крокодилом. Близкая опасность вернула ему ясность мышления. Он вспомнил о нескольких фугасных гранатах, обнаруженных в багажном боксе скафандра еще в самом начале пути. Они были снабжены взрывателями замедленного действия и могли успокоить "лужайку" среднего размера минимум на час-полтора. Вопрос состоял в том, будут ли они достаточно эффективны против такого гиганта.
Хромой достал одну гранату и бросил ее прямо перед собой. Иглы ловко поймали ее, как собака ловит подачку, и вновь сомкнулись в плотный серый ковер, в глубине которого спустя несколько секунд раздался глухой чавкающий звук. "Матрас" был уже рядом, и Хромой, не раздумывая, ступил на край "лужайки". Везде, где только доставал луч прожектора, дружно взметнулась густая щетина сверкающих, как вороненая сталь, иголок, но на том месте, где стоял Хромой, и метров на пять вокруг, они либо не поднялись вовсе, либо бессильно мотались туда-сюда, как плети. Хромой торопливо заковылял пружиня по жесткой пружинящей поверхности, бросил еще одну гранату, дождался взрыва, двинулся дальше - и тут же упал, потеряв опору всеми ногами сразу. Облако густой пыли, в которой сразу потерялся свет прожектора, накрыло его. "Матрас" врезался в "лужайку" и теперь, пронзенный тысячами игл, давил и терзал ее всей своей колоссальной массой.
Полуоглушенный Хромой приподнялся, опять упал и, ничего не видя, пополз вперед. Уже бессильные иглы вскидывались на его пути, и, высекая искры, стегали по скафандру.
Крокодил проглотил льва, подумал Хромой. Или наоборот. А что же стало с человеком? Ведь он мог напиться. Там, на картинке, кажется, была река. Иначе, откуда бы вылез крокодил? А в реке имеется вода. Прохладная вода. Газированная вода. Вода со льдом. Вода, вода, вода…
…В оранжевом тумане кружились какие-то яркие точки. Их движения напоминали суету инфузорий в окуляре микроскопа. Кто-то шел к нему навстречу сквозь это пульсирующее оранжевое свечение, все увеличиваясь и увеличиваясь в размерах. Вначале Хромому показалось, что это человек в скафандре. И хотя шел он ногами вверх, ничего странного в этом не было. Лишь подойдя к Хромому почти вплотную, он оказался тем, кем был на самом деле - огромным призрачным пауком, бестелесным фантомом, тенью, даже не заслонявшей свет.
Хромой уже и сам шел куда-то. Туман вокруг него все густел и вскоре перестал быть туманом. Он попробовал пить эту оранжевую жижу, но она была горячей, обжигала рот и не утоляла жажды. Беспорядочно мелькавшие искры постепенно превращались в блестящие шары. Они то приближались, то удалялись, двигаясь в каком-то странном влекущем ритме. На месте некоторых шаров стали открываться глубокие запутанные тоннели. Хромой шел по этим тоннелям и постепенно страх, тоска и отчаяние покидали его. Венерианская ночь, боль, жажда, "матрасы", "лужайки" - все это казалось теперь чем-то пустяковым и незначительным. Он чувствовал себя совсем другим человеком. Не нуждался больше ни в пище, ни в воде, ни в отдыхе. Ощущал в себе необыкновенные силы. Казалось, стоит только взмахнуть руками, и он взлетит вверх, высоко и стремительно, легко достигнет Земли или даже звезд.