- Кажется, будто прошло уже четыре года. - Тервиллиджер потер глаза. - Я две ночи не ложился, доделывал эту тварь, чтобы можно было скорее начать съемки. Кларенс не снизошел до ответа.
- К черту такой контракт! Какая гнусность! Чудовище мое. От тебя и твоего агента у меня сердечные приступы. Приступы из-за денег, приступы из-за оборудования, приступы из-за…
- Эта кинокамера, которую вы мне дали, старая-престарая.
- Ну так чини ее, если она ломается, ведь руки у тебя есть? Пошевели мозгами - в том-то весь и фокус, чтобы обойтись без денег. Возвращаясь к делу: эта тварь - и это должно было быть оговорено в условиях - моя, и только моя.
- Я никогда не отдаю свои изделия во владение другим, - отрезал Тервиллиджер. - Слишком много времени и чувства в них вложено.
- Ладно, черт побери, мы накидываем тебе за зверюгу еще пятьдесят долларов, и оставляем бесплатно, когда фильм будет готов, камеру и прочее оборудование. Договорились? Открывай тогда собственное дело. Конкурируй со мной, сведи со мной счеты при помощи моего же оборудования! - Кларенс рассмеялся.
- Если оно до этого не развалится, - сказал Тервиллиджер.
- И еще. - Кларенс поставил куклу на пол и обошел вокруг нее. - Мне это чудовище не нравится.
- Не нравится?! Чем? - взвыл Тервиллиджер.
- Физиономией. Больше огня нужно, больше… свирепости. Больше злости!
- Злости?
- Да, лютости! Пусть выпучит сильней глаза. Круче вырез ноздрей. Острее зубы. Язык вперед, оба конца. Ты сумеешь! Э-э… Так, значит, чудовище не мое, а?
- Нет, оно мое. Тервиллиджер поднялся на ноги.
Теперь вровень с глазами Джо Кларенса была пряжка его ремня. Несколько мгновений продюсер смотрел на блестящую пряжку как загипнотизированный.
- Будь прокляты эти чертовы юристы! - Он бросился к двери. - Работай!
Чудовище ударилось в дверь через долю секунды после того, как она захлопнулась.
Рука Тервиллиджера на несколько мгновений застыла в воздухе. Потом плечи его осели. Он пошел к своему красавчику и его поднял. Открутил голову, содрал с нее латексовую плоть, положил череп на подставку и кропотливо начал лепить из глины заново доисторическую морду ящера.
- Побольше свирепости, - бормотал он сквозь зубы. - И злости.
Ленту с переделанным чудовищем просматривали через неделю.
Когда кончилось, Кларенс в темноте чуть заметно кивнул.
- Лучше. Но… пострашнее надо, чтобы кровь стыла в жилах. Чтобы тетя Джейн напугалась до смерти. Новый эскиз. И переделать заново!
- Я уже и так опаздываю на неделю, - запротестовал Тервиллиджер. - Бы всё приходите и требуете: меняй то, меняй это. И я меняю. Один день хвост никуда не годится, другой - когти…
- Уж ты-то сумеешь меня порадовать, - сказал Кларенс. - В бой, художник!
В конце месяца просмотрели новый вариант.
- Почти в точку! Чуть-чуть промазал! - сказал Кларенс. - Лицо почти такое, как нужно. Постарайся еще.
Тервиллиджер отправился к себе в мастерскую. Он принялся за эскиз и изобразил пасть динозавра так, как если бы она произносила непристойность, только понять эту непристойность мог тот, кто умеет читать по губам. Потом, взяв глину, Тервиллиджер принялся за работу и оторвался от страшной головы только в час ночи.
- Наконец то, что надо! - закричал Кларенс в просмотровом зале на следующей неделе. - Идеально! Вот это настоящее чудовище! - Он наклонился к старику, своему юристу, мистеру Глассу, и к Мори Пулу, своему помощнику: - Вам нравится мое чудище?
Он сиял.
Такой же длинный, как чудовища, которых он делал, сидевший, бессильно обмякнув и ссутулившись, в заднем ряду, Тервиллиджер хоть и не увидел, но почувствовал, как старый юрист пожал плечами.
- Да они все одинаковые.
- Да, да, но это все же какое-то особенное! - захлебывался Кларенс. - Даже я не могу не признать: Тервиллиджер гений!
Все повернулись и снова уставились на экран и стали смотреть, как исполинская тварь, словно вальсируя, широко размахнулась своим острым как бритва хвостом и сняла им зловещий урожай травы и оборванных цветов.
Потом остановилась и, обгладывая красную кость, устремила задумчивый взгляд в туман.
- Это чудовище… - сказал наконец, прищурившись, мистер Гласс. - Оно кого-то напоминает.
- Напоминает? - Тервиллиджер повернулся, весь внимание.
- У него такой вид, - протянул в темноте мистер Гласс, - точно, где-то я его встречал.
- Среди экспонатов Музея естествознания?
- Нет, не там.
- Может, - рассмеялся Кларенс, - ты осилил когда-то книгу, Гласс?
- Удивительно… - Гласс, ничуть не задетый, наклонил набок голову, закрыл один глаз. - Я, как сыщик, никогда не забываю лиц. Но этот Tyrannosaurus… Где же я его видел?
- Да не все ли равно? - Кларенс сорвался с места. - Он потрясающий! И все потому, что я, добиваясь результата, пинал Тервиллиджера ботинком в зад. Мори, пошли!
Когда дверь закрылась, мистер Гласс повернулся к Тервиллиджеру и на него посмотрел. Не отводя от Тервиллиджера взгляд, он окликнул негромко киномеханика:
- Уолт! Уолтер! Будь добр, покажи нам зверюгу снова!
- О чем разговор!
Тервиллиджер заерзал, чувствуя, что какая-то невидимая сила становится зримой в темноте и в резком свете, выстрелившем снова для того, чтобы от экрана в зал рикошетом отлетел ужас.
- Д-да. Точно, - размышлял вслух мистер Гласс. - Еще немного, и вспомню. Еще немного, и узнаю. Но… кто?
Словно услыхав его голос, чудовище повернулось, и на какой-то исполненный презрения миг взгляд его, пройдя сквозь сто тысяч миллионов лет, остановился на двух человечках, прячущихся в темной комнатке. Машина жестокости прогрохотала свое имя.
Словно для того, чтобы расслышать, мистер Гласс подался вперед.
Все поглотила тьма.
…Месяца через два с половиной после начала работы над фильмом, когда картина была уже наполовину готова, Кларенс позвал кое-кого из своих служащих и нескольких друзей, всего человек тридцать, посмотреть черновой вариант фильма.
Фильм шел уже пятнадцать минут, когда по рядам небольшого зала пробежал приглушенный возглас удивления.
Обернувшись, Кларенс окинул всех молниеносным взглядом.
Мистер Гласс в соседнем кресле окаменел.
Сам не зная почему, Тервиллиджер с самого начала остался около выхода; он не понимал, откуда его тревога, но ничего не мог с собой поделать. Не снимая руки с ручки двери, он следил за тем, что происходит в публике.
Еще одно приглушенное восклицание пробежало по рядам.
Кто-то негромко рассмеялся. Хихикнула какая-то секретарша. Потом воцарилось молчание.
Ибо Джо Кларенс вскочил с места.
Его маленькая фигурка рассекла экран. Несколько мгновений в темноте жестикулировали два образа: тираннозавр, отрывающий ногу у птеранодона, и Кларенс, вопящий, бросающийся на экран, как будто он хотел схватиться с этими неправдоподобными тварями.
- Стой! Остановись на этом кадре! Лента остановилась. Изображение застыло.
- Что случилось? - спросил мистер Гласс.
- Случилось? - Казалось, будто Кларенс хочет закрыть собой экран. Он вытянул свою детскую ручку, насколько мог, вверх, ткнул в грозную челюсть, в глаз, в клыки, в лоб, потом, ослепляемый светом проектора, повернулся к нему лицом, и его пышущие яростью щеки покрылись чешуей пресмыкающегося. - Что здесь происходит? Что это такое?
- Чудовище, шеф, кто же еще?
- Как же, чудовище! - Кларенс застучал по экрану кулачком. - Это я!
Половина присутствующих наклонились вперед, половина откинулись назад, двое вскочили на ноги, и один из двоих, мистер Гласс, жмурясь и судорожно нащупывая в кармане вторую пару очков, простонал:
- Так вот где я его видел раньше!
- Что, что вы раньше?
Не разжимая век, мистер Гласс тряхнул головой:
- Это лицо… Я так и знал, что оно знакомое. В зале подул ветер.
Все обернулись. Дверь была распахнута настежь. Тервиллиджер исчез.
Они нашли Тервиллиджера в мастерской - он очищал рабочий стол, сбрасывая все в большую картонную коробку, и под мышкой у него была зажата кукла тираннозавра. В комнату ворвалась небольшая толпа во главе с Кларенсом, и Тервиллиджер поднял голову и посмотрел на них.
- Чем я заслужил это? - взвизгнул Кларенс.
- Простите меня, мистер Кларенс.
- "Простите"! Разве я мало тебе платил?
- По правде говоря, мало.
- Водил тебя обедать…
- Один раз. Счет оплатил я.
- Приглашал тебя к себе ужинать, ты купался в моем бассейне, и за все это… Ты уволен!
- Я и так уволен, мистер Кларенс. Последнюю неделю я работал бесплатно и сверхурочно, вы забыли выписать мне чек…
- Все равно ты уволен, да, уволен по-настоящему! И никто в Голливуде тебя больше не возьмет. Мистер Гласс! - Кларенс повернулся на пятках, ища глазами старика. - Подайте на него в суд!
- Нечего, - сказал Тервиллиджер, и больше он уже не поднимал на них глаз, а смотрел вниз, на вещи, которые укладывал, - нечего вам у меня высуживать. Деньги? Того, что вы мне платили, и на жизнь-то едва хватало - куда уж там откладывать! Дом? Никогда не мог купить его. Жену? Всю жизнь я работаю на таких, как вы. Так что жены исключаются. Я человек ничем не обремененный. Мне вы ничего не сделаете. Наложите арест на моих динозавров - зароюсь в каком-нибудь захолустье, куплю латекса, наберу речной глины, металлических трубок и сделаю новых чудовищ. Накуплю пленки. У меня есть старая цейтраферная кинокамера. Отнимете ее - собственными руками сделаю новую. Я умею делать все. Поэтому я вас не боюсь.
- Ты уволен! - завизжал Кларенс. - Смотри на меня. Не отводи глаза в сторону. Ты уволен! Ты уволен!
- Мистер Кларенс, - сказал мистер Гласс, незаметно подвигаясь ближе. - Позвольте мне поговорить с ним минутку.
- Еще с ним говорить! - фыркнул Кларенс. - А какой толк? Вот, смотрите, стоит с чудовищем под мышкой, и проклятая тварь похожа на меня как две капли воды. Так пропустите меня!
Кларенс пулей вылетел в коридор. За ним последовала свита.
Мистер Гласс затворил дверь, подошел к окну и посмотрел на чистое, но уже темнеющее небо.
- Хоть бы дождь пошел, - сказал он. - Вот с чем я никак не могу примириться в Калифорнии. Хоть бы прослезилась, поплакала. Вот прямо сейчас чего бы я не дал за что-нибудь, хотя бы самое пустячное, с этого неба? Ну, за вспышку молнии, на худой конец.
Он замолчал, продолжая стоять, а Тервиллиджер стал укладывать вещи медленней. Мистер Гласс опустился в кресло и, водя карандашом в блокноте, заговорил печально, вполголоса, как бы обращаясь к самому себе:
- Шесть частей фильма, совсем неплохие шесть частей, готовая половина картины, - трехсот тысяч долларов как не бывало, здравствуй и прощай. Все, кто был занят в фильме, теперь на улице. Кто накормит голодные рты, накормит мальчиков и девочек? Кто объяснит все акционерам? Кто улестит "Американский банк"? Есть желающие сыграть в русскую рулетку?
Он повернулся и стал смотреть, как Тервиллиджер защелкивает замки портфеля.
- Что содеял Господь?
Внимательно разглядывая свои руки, поворачивая их, словно хотел увидеть, из чего они сделаны, Тервиллиджер сказал:
- Я не знал, что у меня так получилось, клянусь. Как-то само собой, через пальцы. Бессознательно от начала до конца. Мои пальцы сами все делают. Сделали и на этот раз.
- Лучше бы эти пальцы явились ко мне в кабинет и взяли меня за горло, - сказал Гласс. - Ничего замедленного я никогда не любил. Жизнь, да и смерть тоже, я всегда представлял себе как игральный автомат "Пенсильванская полиция", когда полицейские там мчатся на третьей скорости. Это подумать только - на нас наступило резиновое чудовище! Мы теперь как зрелые томаты: дави - и запаивай сок в банки!
- Перестаньте, я и так уже чувствую себя виноватым дальше некуда, - сказал Тервиллиджер.
- А чего вы хотите? Чтобы я пригласил вас с собой на танцы?
- Вообще получилось справедливо! - вырвалось у Тервиллиджера. - Ведь он меня не оставлял в покое. Сделай так. Сделай эдак. Выверни наизнанку, говорил он, переверни вверх тормашками. Я проглатывал желчь. Я все время злился. Сам того не замечая, я, видно, изменил лицо чудовища. Но понял я это только пять минут назад, когда поднял крик мистер Кларенс. Во всем виноват один я.
- Нет, - вздохнул мистер Гласс, - странно, как этого не видели мы все. А может, и видели, но не хотели в этом себе признаться. Может, видели и смеялись во сне всю ночь напролет, тогда, когда нам самих себя не слышно. Ну и где мы оказались? Если говорить о мистере Кларенсе, то он вложил деньги, а ими не бросаются. Вам надо подумать о своей будущей карьере - хорошо ли она сложится, плохо ли, но этим тоже не бросаются. Сейчас, в эту самую секунду, мистер Кларенс жаждет одного: поверить, что все это лишь страшный сон и ничего более. Часть этой жажды, девяносто девять ее процентов, находится в его бумажнике. И если вы сможете в ближайший час потратить всего один процент своего времени и убедить его в том, о чем я вам сейчас скажу, на нас не будут завтра утром смотреть из объявлений "Ищу работу" в "Варьете" и "Голливудском репортере" умоляющие глаза сирот. Если бы вы пошли и сказали ему…
- Сказали мне что?
Джо Кларенс, вернувшийся, стоял в дверях, и щеки его по-прежнему пылали.
- Да то, что он только что сказал мне, - спокойно повернулся к нему мистер Гласс. - Очень трогательная история.
- Я слушаю!
- Мистер Кларенс. - Старый юрист тщательно взвешивал каждое свое слово. - Фильмом, который вы только что видели, мистер Тервиллиджер выразил уважение и восхищение, которые вы в нем вызываете.
- Выразил что?! - крикнул Кларенс.
У обоих - и у Кларенса и у Тервиллиджера - отвисла челюсть.
Устремив взгляд в стену и, если судить по голосу, робея, старый юрист спросил:
- Я… могу продолжать? Рот Тервиллиджера закрылся:
- Если хотите.
- Этот фильм, - юрист встал и взмахом руки показал в сторону просмотрового зала, - родился из чувства глубокого уважения и дружбы к вам, Джо Кларенс. За своим письменным столом, не воспетый герой кинопромышленности, невидимый, никому не известный, вы влачите свою одинокую маленькую жизнь, а кому достается слава? Звездам. Часто ли бывает, что где-нибудь в Атаванде Спрингс, штат Айдахо, человек говорит жене: "Знаешь, вчера вечером я думал о Джо Кларенсе - замечательный все-таки он продюсер!"? Скажите, часто? Хотите, чтобы я сам сказал? Да никогда вообще! И Тервиллиджер стал думать: как представить миру настоящего Кларенса? Он посмотрел на динозавра, и - бах! - Тервиллиджера озарило! "Да вот же оно, то, что надо, - подумал он. - У мира поджилки затрясутся от ужаса. Вот одинокий, гордый, удивительный, страшный символ независимости, могущества, силы, животной сообразительности, истинный демократ, индивидуальность на вершине своего развития - сверкает молния, гремит гром. Динозавр - Джо Кларенс. Джо Кларенс - динозавр. Человек, воплотившийся в Ящера-Тирана!"
Дыша тихо, но прерывисто, мистер Гласс сел. Тервиллиджер хранил молчание.
Наконец Кларенс пришел в движение, пересек мастерскую, медленно обошел вокруг Гласса, потом, бледный, остановился перед Тервиллиджером. По высокой, худой как скелет фигуре взгляд его прополз вверх, и глаза говорили о неловкости, которую он испытывает.
- Ты так сказал? - спросил он чуть слышно.
Казалось, что Тервиллиджер пытается проглотить что-то.
- Сказал мне. Он страшно застенчивый, - бойко заговорил мистер Гласс. - Слышали вы когда-нибудь, чтобы он много говорил, хоть когда-нибудь огрызался, ругался? Или что-нибудь подобное? Что он очень любит людей, он не утверждает. Но увековечить? Это пожалуйста!
- Увековечить? - переспросил Кларенс.
- А что еще? - сказал старик. - Увековечить как памятник, только движущийся. Пройдет много лет, а люди будут говорить: "Помните тот фильм, "Чудовище из плейстоцена"?" И другие ответят: "Ну конечно! А что?" - "А то, - скажут первые, - что только это чудовище, только этот зверь, один за всю историю Голливуда, был по-настоящему крепок духом, по-настоящему мужествен. Почему? Да потому, что у одного гения хватило гениальности взять прообразом этой твари подлинного, хваткого, умного бизнесмена самого крупного калибра". Вы войдете в историю, мистер Кларенс. Будете широко представлены во всех фильмотеках. Киноклубы будут заказывать вас без конца. Чей успех мог бы сравниться с вашим? Иммануэлю Глассу, юристу, такого не дождаться. Каждый день в ближайшие двести - пятьсот лет где-то на Земле будет идти фильм, в котором главная роль ваша!
- Каждый день? - тихо переспросил Кларенс. - В ближайшие…
- Может, даже восемьсот, почему бы и нет?
- Я никогда об этом не думал.
- Так подумайте!
Кларенс подошел к окну и устремил взгляд на холмы Голливуда; наконец он кивнул.
- Боже, Тервиллиджер, - сказал он. - Я и в самом деле так вам нравлюсь?
- Трудно выразить словами, - ответил, запинаясь, тот.
- Ну так доведем мы или нет потрясающее зрелище до конца? - спросил Гласс. - То, где в главной роли, шагая по земле и повергая всех в дрожь, выступает Его Величество Ужас - не кто иной, как сам мистер Джозеф Дж. Кларенс!
- Да. Конечно. - Кларенс побрел, ошеломленный, к двери, около нее заговорил снова: - Знаете что? Я всегда хотел быть актером!
Он шагнул в коридор и неслышно закрыл за собою дверь.
Тервиллиджер и Гласс стукнулись друг о друга, когда, кинувшись к письменному столу, вцепились жадными пальцами в один и тот же ящик.
- Уступи дорогу старшему, - сказал юрист и сам извлек из стола бутылку виски.
В полночь, после того как кончился закрытый просмотр "Чудовища из каменного века", мистер Гласс вернулся в студию, где все должны были собраться, чтобы отпраздновать выпуск фильма, и обнаружил Тервиллиджера в его мастерской - он сидел один, и динозавр лежал у него на коленях.
- Вас там не было? - изумился мистер Гласс.
- Я не решился. Скандал был грандиозный?
- Скандал?! В восторге все до единого! Чудовища прелестней не видел никто и никогда! Уже говорилось о новых сериях. Джо Кларенс - Ящер-Тиран в "Возвращении чудовища каменного века", Джо Кларенс - тираннозавр в… ну, скажем, "Звере давно минувших веков", и…
Зазвонил телефон. Тервиллиджер взял трубку.
- Тервиллиджер, это Кларенс! Буду через пять минут! Замечательно! Твой зверюга великолепен! Потрясающий! Теперь он мой? То есть к черту контракты, просто как любезность с твоей стороны, могу я получить его и поставить к себе на камин?
- Мистер Кларенс, чудовище ваше.
- Лучше "Оскара"! Пока! Тервиллиджер смотрел на умерший телефон.
- Слава тебе, Господи! Он смеется, он в истерике от радости.
- Возможно, я знаю почему, - сказал мистер Гласс. - После просмотра у него попросила автограф девочка.
- Автограф?
- Сразу как он вышел, прямо на улице. Заставила его подписать свое имя. Первый автограф в его жизни. Он смеялся, когда писал. Его узнали! Вот он, перед кинотеатром, Rex собственной персоной, в натуральную величину, так пусть подписывается! Он и подписался.
- Подождите, - медленно проговорил Тервиллиджер, наливая виски себе и Глассу. - Эта девочка…