В романе-сказке "В стране дремучих трав" человек, уменьшившись до размеров муравья, попадает в удивительный мир, который находится рядом с нами, - в мир насекомых. В этой стране почти на каждом шагу подстерегают опасности, кругом загадки и секреты, которые ее обитатели не спешат раскрывать людям.
Содержание:
От автора 1
Предисловие 1
Часть первая - Чужой букет цветов 1
Часть вторая - Дом с башенкой 8
Часть третья - Под тенью старого пня 20
Часть четвертая - История последнего путешествия Думчева, написанная им самим 25
Часть пятая - Человек спасает человека 38
Часть шестая - Воздух ушедших минут 48
Часть седьмая - Симфония красок 53
Владимир Брагин
В стране дремучих трав
Роман-сказка
От автора
Удивительные живые существа владеют этой страной. Одни из них, находясь на охоте, с такой точностью, умеют своим стилетом поразить добычу, что она не может двинуться с места - остается ни жива и ни мертва.
Другие существа здесь наряжаются так, что враг, находясь совсем рядом, не замечает их. Они как бы превращаются в невидимок.
Некоторые обитатели этой страны десять лет живут так скрытно, что нельзя даже подумать, будто они и существуют. Но затем они меняют образ жизни, появляются на короткий срок и погибают.
За десятки километров находят обитатели этой страны нужное им направление.
Здесь бывает так, что некоторые существа, желая избавиться от непрошеного гостя, проникшего в их город, набрасываются на него и замуровывают живого в стене. Из чего только не строят здесь дома! Не только из древесины, но из бумаги и шелка, из цемента и листьев. Выделывают в этой стране картон и нитки, гамаки и глиняные горшки, воск, вату, спирт...
В разное время на разных языках описывалась жизнь и приключения человека, оказавшегося в этой стране.
Более десяти лет назад в книге "В Стране Дремучих Трав" (Детгиз, 1948) было рассказано о судьбе одного человека, Сергея Думчева, прожившего около сорока лет в этой стране, и о том, как он вернулся в город Ченск.
За истекшие годы я получил от читателей много писем, в которых нашел интересные советы, а также указания на некоторые неточности в описании Страны Дремучих Трав. Теперь, подготовив вторую редакцию романа, я жду дальнейших откликов на свой труд.
Но что это за страна? Где она находится? Со слов людей, которые в ней побывали, я и поведу свой рассказ. Но он будет чуть-чуть странен…
Предисловие
Около десяти лет назад, после знакомства с первым изданием романа Владимира Брагина "В Стране Дремучих Трав", я поместил в журнале "Новый мир" свой отклик на это динамическое и своеобразное произведение. Там я говорил, что научно-фантастический роман является тем жанром, который мы должны всемерно развивать. Значение книг этого жанра состоит не только в познавательности, а и в том, что сама фантазия нашего юношества в значительной степени воспитывается чтением научно-фантастической и научно-приключенческой литературы, а следовательно, к произведениям этого жанра мы должны всегда предъявлять повышенные требования. Тогда же я высказал мнение, что роман В. Брагина "В Стране Дремучих Трав" отвечает в значительной степени вышеуказанным задачам.
Автор романа, основываясь на обычном приеме научно-художественной литературы (перемена масштабов), создал оригинальное произведение и ввел нас в мир энтомологии.
Сказочно уменьшив героев в сто - двести раз, автор позволил увидеть и ощутить ту жизнь, мимо которой мы проходили, не замечая ее. Это жизнь различных насекомых: муравьев, пчел, ос, бабочек, жуков, тлей, а также разных видов пауков, населяющих Страну Трав и маленький ручеек, который теперь для героев романа превратился в Великую Медленную реку. Таким образом, книга В. Брагина содействует познанию жизни насекомых в свойственной им среде. А мы знаем, какое большое практическое значение это имеет для борьбы с многочисленными вредителями нашего сельского хозяйства. Такая борьба возможна только при хорошем знании мира насекомых, и большой заслугой В. Брагина является то, что он дает нашему юному читателю эти знания в художественной, увлекательной форме.
Автор не скрывает, что судьба главного героя романа - Сергея Думчева очень трагична. Но вместе с тем с большой выразительной силой и поэтичностью в романе показано, что герой "освоил" Страну Трав, смог своим разумом победить инстинкты обитателей этой страны, и все время, находясь в опасности, он тем не менее продолжал свои поиски, делал открытия, изобретал Эта крепкая оптимистическая нить проходит через весь роман.
Книга В.Брагина содержит большой познавательный материал, она затрагивает ряд общебиологических вопросов и тут же без всякого напряжения сообщает интересные сведении из истории техники.
Автор весьма умело организует и распределяет в сюжете рома-па этот материал из биологии и техники, чем и помогает читателю понять органическую взаимосвязь разных наук.
Это может послужить весьма положительным примером для других авторов, приступающих к работе в жанре научно-художественной литературы. Книги, написанные в таком плане, помогут выработать материалистический взгляд на природу.
Занимательность сюжета, хорошо поданный познавательный материал, смелое сочетание реализма с фантастикой, оптимизм - все это разрешает нам рассматривать талантливый роман "В Стране Дремучих Трав", как интересный опыт вхождения искусства в науку, как опыт серьезного новаторства, где намечаются своеобразные пути в большом и важном жанре научно-художественной литературы.
Академик А. И. Опарин.
Часть первая
Чужой букет цветов
Итак, в путь
"Конечно, Солнцу нет дела до человека. Но у человека всегда было дело к Солнцу. Больше чем две тысячи лет назад Эратосфен при помощи тени от Солнца вычислил величину земного шара, подсчитал, что окружность Земли по экватору равна 250.000 стадий, примерно 38.000 верст! А ведь тот мир, который мог знать древнегреческий географ Эратосфен, был так мал, так мал!..
Я черчу на песке мир Эратосфена - без Америки, без Австралии. Теплые берега Средиземноморья... Персия... Скифия... Мир был так мал! Но вот предстала перед Эратосфеном оглушающая цифра - 250.000 стадий! И не испуг, не беспомощность, а дерзание, жажда узнать, открыть, увидеть - овладели душой человека. Перед Эратосфеном мир расширялся и разрастался постепенно, от одного неторопливого математического подсчета к другому. Но передо мной мир и предметы выросли сразу. Вдруг! В сто, в двести раз! Отчаянный час, непонятный миг!
...Сегодня я уложил дорожный мешок. В нем - дневник наблюдений и открытий, сделанных мною в этой стране. Бесконечен путь, необозримы пространства, которые надо пройти с вьючным животным. Беспокойство и страх овладевают мною.
Сумерки скрывают чертежи на песке. Пора спать..."
"Дописываю этот последний листок за № 2876 рано утром.
Вчера, когда ночь скрыла чертежи на песке, я долго смотрел на звезды. Почему-то подумал, что они живут одиноко и грустно в своем небе. Пожалел их. Я сказал им: "Не скучайте!" При помощи водяных выстрелов-толчков движется личинка стрекозы. По этому принципу летит в небо горящая ракета во время больших праздников и народных гуляний. При помощи этого же способа люди поведут свои воздушные корабли с Земли на Луну и к вам, далекие планеты. Веселее и теплее станет на них от людского говора и смеха. Что? До вас далеко? Ничего, человек долетит! Личинка стрекозы - живой ракетный двигатель! Его я увидел здесь в действии. Это только одно из многих открытий, записанных мною в дневнике, который я понесу и передам людям.
Задвигая камнем вход в свой дом, я сказал звездам: "Покойной ночи!" И они еще ярче засверкали мне в ответ и даже чуть-чуть качнули в небе своими ресницами-лучами. Сегодня я укладываю в дневник открытий и этот листок. Хорошо! Сердце спокойно. Ни робости, ни страха. Вьючное животное на привязи. Дижонваль... Дижонваль... Иду проверить погоду по его барометру. Пока дошел, думал о Поливанове... Барометр предсказывает: ясно, тепло.
Итак, в путь! За долгие годы ни разу не обманул меня этот барометр…"
Степан Егорович Тарасевич, директор Ченского педагогического института, чуть улыбнулся:
- Необычность текста, упоминание несуществующей системы барометра, а равно и то, что кто-то зачем-то в десятки раз уменьшил текст неизвестным способом, так что текст пришлось читать под сильнейшей лупой, чтобы продиктовать машинистке, - все это вместе взятое может действительно озадачить кого угодно.
При этом Степан Егорович пристально посмотрел на спичечную коробку, в которой я принес тончайшие, крошечные листочки с микротекстом.
- Да. Вы говорите, что листочки оказались в букете цветов, который случайно бросили к вам в номер гостиницы? Не так ли? Но ведь это шутка! Вы сейчас убедитесь. Я вызову студента Белянкина, и он разъяснит нам, почему для шуточной переписки с друзьями им был выбран столь странный метод и столь странный текст.
- И уменьшение этого текста при помощи фотоаппарата, по-видимому, тоже ради шутки?
- Конечно!
- Но студент Белянкин уже отказался: не он писал, не он уменьшал эти листочки.
- Так и сказал? Вам? При студентах?!
- Да!
- Ну-с, знаете!.. Вы человек новый, неожиданный в институте. - Профессор Тарасевич неторопливо и мерно постучал согнутым пальцем по столу, со слегка скрытой иронией посмотрел на меня. - Вы, кажется, литератор из Москвы? В институте идет своя обычная жизнь, и вдруг… трах! Появляетесь вы, незнакомец, в руке букет цветов и спичечная коробка. В коробке листки, а в них - изложение фантастических выдумок и чувств Белянкина. И неудивительно - юноша смутился, опешил: нет, не я писал!
- Но в письме, которое мы только что прочли, нет ни слова шуточного, смешливого, а есть взволнованный разговор о каком-то путешествии, об Эратосфене, о каком-то вьючном животном…
- Согласен, странно. Но думаю - и писал и уменьшал при помощи фотоаппарата Белянкин. Для шутки! Сейчас вызову его. - Директор открыл дверь: - Ирина Сергеевна, пожалуйста… Простите… - Он обернулся ко мне: - Секретаря нет на месте. Сейчас студентов попрошу позвать.
Директор ушел.
Где-то в длинных коридорах института гулко отдавалось: "Белянкина к директору… Белянкина к директору!"
Беспокойная радость
Как это все случилось? Ведь в Ченске я только проездом. Мне надо быть в кассах пароходства, ехать дальше морем в один из курортных городков, а я - в Педагогическом институте и сижу в кабинете директора в кожаном кресле. Вместо блеска морской волны - блеск стекол книжных шкафов; вместо беспредельной глади - зеленые, слегка выгоревшие шторы на окнах. Зачем я жду студента Белянкина и директора института Степана Егоровича Тарасевича? Седой, спокойный, немного усталый человек, он, наверное, свободно и просто общается со студентами, всегда вникает во все подробности жизни института.
Скоро ли он вернется?
…Последние дни и ночи в Москве, неугомонные и хлопотливые, полные тревог и опасений за успех пьесы, крайне утомили меня. Сел в поезд. Трое суток пробыл в пути. Остановился в Ченске, чтобы пересесть на пароход.
Поезд пришел вчера рано утром. С вокзала я сразу отправился на пристань. Спросил о прибытии парохода.
Ответили:
- Ждите! Пароход в нужном для вас направлении будет завтра.
Потом осматривал городок. Обедал. А уж после этого отправился в гостиницу. С главной улицы, мимо магазинов с большими светлыми витринами под парусиновыми тентами, я свернул в переулок, сбегавший с горы.
Переулок мостили. Гарь от горячего асфальта и пыль стояли в воздухе. Но сладкий запах резеды, тягучий, мягкий запах левкоев, густой запах роз неотступно следовал за мной из всех палисадников переулка.
Где-то слышался певучий звук поперечной пилы. И стучали-стучали топоры, отрывисто и четко, то перебивая, то догоняя друг друга.
Двухэтажный дом гостиницы был построен, наверно очень давно. Выглядел он довольно несуразно. Первый этаж был каменный, второй - деревянный. В первом этаже, видно, когда-то помещались лавки двух хозяев: две двери по обе стороны дома вели на второй этаж. Теперь через одну дверь входили в гостиницу; над ней вывеска - "Волна". Вторая дверь, по-видимому, вела в квартиры.
В светлом коридоре гостиницы за столом сидела девушка. Я увидел прямой пробор и дважды обвитые вокруг головы косы. Она низко склонилась над книгой.
- Можно ли получить номер?
Не отрываясь от книги, девушка произнесла:
- "Простите, Эдмон… простите ради меня, ради моей любви к вам!"
- Я не Эдмон, не граф Монте-Кристо, - сказал я девушке, читающей книгу.
- "Достоинство замужней женщины остановило порыв истерзанного сердца", - прочла вслух девушка и, положив указательный пальчик на строчку книги, посмотрела на меня: - Простите, гражданин, никак не могу остановиться.
- Есть ли свободные номера?
- "Чело ее склонилось почти до самого пола".
- Мне нужен номер на сутки. Завтра уезжаю…
- "Граф бросился к ней…"
Приподняв свой чемодан, я повернулся к дверям, хотел было уйти, оставив девушку читать вслух роман Дюма "Граф Монте-Кристо", но снова спросил:
- Есть ли свободные номера? Девушка повторила:
- "Граф бросился к ней…" - и протянула руку к стене, на которой висел небольшой плоский шкафчик с открытой стеклянной дверцей.
В шкафчике на крючках висели ключи с номерками. Дежурная, не отрывая глаз от книги, сняла с крючка ключ, протянула его мне и сказала:
- Заполните листок по форме - это первое; оставьте восемь рублей - это второе. А третье… да… "Боже мой, я называю вас Эдмоном, почему вы не называете меня Мерседес?"
- Но позвольте, Мерседес, - сказал я дежурной, - я не граф Монте-Кристо…
- Да, - внимательно посмотрев на меня, вздохнула девушка, - какой же вы граф Монте-Кристо… Если вздумаете прожить больше суток в гостинице, не забудьте предупредить меня.
Я хотел было что-то сказать, о чем-то спросить, но безнадежно - дежурная по гостинице навсегда ушла в книгу.
Я пошел с ключом по длинному коридору.
В номере - гардероб, стол, покрытый вышитой белой скатертью, умывальник, несколько стульев. Чистотой сверкали вымытые доски пола.
Распахнул окно, облокотился на подоконник. Какие маленькие домики напротив! Окна небольшие, квадратные, с легкими занавесками. В створках ставней вырезаны маленькие сердечки.
На крылечках сидят старушки. Я не слышу, о чем они говорят. Но, видно, медленно, не спеша, с расстановкой тянется, все тянется их разговор. Просты и незатейливы их слова… О чем?.. Как поострее приготовить баклажанную икру, как лучше засушить виноград, какие средства существуют от ломоты в пояснице, а может быть, жалуются на то, что теперь солнце не так греет и чаще идут дожди.
Мог ли я предвидеть, мог ли предугадать, что здесь, в этом городе, в 19.. году, в тихий летний вечер, всего через несколько минут, я стану участником таких событий, в достоверность которых я потом едва поверю!
Из-за угла показались юноша и девушка. Они идут медленно-медленно. Возможно, они идут так медленно, Чтобы подольше побыть друг с другом. Они молчат: верно, собираются сказать друг другу какое-нибудь заветное слово - всё собираются с духом и не соберутся. Вот они остановились под моим окном. И мне слышно, как девушка говорит:
- Спасибо, Павлик, вот я и пришла. Посмотрите, каким большим стал фикус, отросток которого ваша мама мне дала.
По-видимому, окно квартиры девушки было совсем рядом с моим. Когда она указывала на фикус, мне показалось, что она смотрит на меня.
- Лена! Я хочу вам сказать… Лена смеется:
- Ты знаешь, о чем я думаю? О чудесах. Вот этот фикус, на моем окошке, обыкновенный фикус в старом глиняном горшке, а я смотрю на него и слышу, как шуршат гигантские змеи, проползающие мимо фикусов в джунглях. Вижу, как, задевая фикус огромными серыми боками, проходит задумчивый слон с маленьким слоненком… Ах, Павлик! Фикусы растут не в глиняных горшках на подоконниках, а в тропических джунглях. Ведь оттуда их когда-то привезли. Павел… Павлик, каждое растение - это чудо, тайна.
- Понимаю… понимаю… опыление…
- "Опыление"! Ой, скучно! Рыльца, пестики, пыльца… А краски? Запахи? За городом так много полевых цветов!.. Вы там живете… И ни одного букетика, ни одного букетика…
- Я тороплюсь всегда подольше быть с тобою… и некогда их собирать… Я все хочу, хочу вам сказать…
Они говорят друг другу то "вы", то "ты".
- Еще зимой вот здесь… помнишь… тогда была сильная вьюга. Зимой… Вы точно так же начали: "Лена, я собираюсь вам сказать…"
- Я тогда не сказал, потому что… - отвечает Павел, - потому что у тебя замерзли руки и я хотел, чтобы вы скорее отогрелись у печки…
- Теперь вьюга не помешает нам. Говори!
- Я многое тебе говорю, когда один.
- Но я тогда не слышу.
- Несколько раз я вам писал длинные-длинные письма. - Но я их не получала.
- Не решался отправить. Боялся. Учиться вместе в одном институте, видеть друг друга каждый день и… писать письма…
- Лена! Леночка! - послышался голос из соседнего окна. - Пора ужинать!
- Иду, иду, мама!.. Прощайте. Жду удивительных писем и цветов, полевых цветов. Большой букет!
Скоро за деревянной стеной моего номера послышались приглушенные голоса, звон посуды.
Время шло. Уже темнело. А я все стоял и стоял у окна.
Горели звезды на небе. И в густой темноте под звездами совсем по-другому зазвучали гудки пароходов.
Откуда-то издалека приходили и уходили звуки: обрывок песни, торопливые шаги прохожего, смех из-за занавески чужого окна. А я думал о хорошем чужом счастье, о том, как беспокойна бывает радость.
И мне казалось: я очень давно знаю этот городок, знаком и этот номер гостиницы и когда-то я уже слышал что-то очень похожее на разговор Павлика и Лены. А может быть, так показалось, потому что сам я, как Павел, когда-то провожал кого-то и был полон радости, смущения и хороших слов. Хотел много сказать, но молчал. Писал письма, но не отправлял…
Я включил настольную лампу. В окно влетела большая бабочка.
Она покружилась над столом и прильнула к абажуру.
Я бережно снял ее и подошел к окну:
- Лети, ночной гость!
Она отлетела и вернулась к лампе, опять села на абажур.
Я снова снял ее.
Раздался резкий писк. Я хорошо ее рассмотрел: на спинке желтый рисунок, напоминающий череп. Передние крылья черно-бурые. Я снова поднес ее к открытому окну. Лети! И она улетела.