Она не ест, не устаёт и любит растения больше, чем людей. Она помнит только своё имя - Джинни Блэквуд. "Я зла не причиняю", - часто повторяет Джинни. Так кто же она?
Семироль Анна
Седые травы
Поздним октябрьским вечером мистер Натаниэль Крауч, доктор медицины, вышел из дома проводить мистера Майкла Гослинга. Майкл, старший брат супруги доктора Мэгги, любил заглядывать в гости и имел привычку засиживаться.
- Проклятая темнотища! - ворчал мистер Гослинг, нашаривая правой ногой ступеньку кэба. - Натан, на вашей улице когда-нибудь будут гореть фонари? Споткнулся, упал - перелом!
- На случай перелома на этой улице живу я, - улыбнулся Натаниэль, помогая родственнику погрузиться в экипаж. - И фонари у нас светят. Только обычно когда ты от нас уезжаешь, их уже гасят.
Майкл пыхтел, путаясь в пальто и кашне, бурчал под нос ругательства, и доктор Крауч испытал истинное облегчение, когда кэб наконец-то отъехал. Натан вздохнул, сунул руки в карманы домашнего жилета и посмотрел вверх. Почти цепляя лондонские крыши, по небу неслись обрывки облаков. Блёклая луна окрашивала их грязно-серым. В окне дома напротив мягко светился ночник, приглушённо плакал младенец. Издалека доносились нестройные вопли и смех припозднившихся гуляк.
Порыв ветра пригнал дождевую тучу, плотно занавесив луну. И словно прорвало небесную бочку: потоки воды с шумом обрушились на крыши, понеслись по улицам. Натаниэль сорвал с носа очки, сунул их в карман и сделал шаг к тёплой и сухой парадной.
Экипаж, запряжённый четвёркой лошадей, словно вырос перед Натаном из стены дождя. Гремя копытами, окутанные паром кони летели прямо на остолбеневшего человека. "Зачем я..." - мелькнуло в голове доктора. Мысль не успела оформиться, оборвавшись. Натаниэль рванулся в сторону, запнулся носком ботинка о камень и рухнул на мостовую. Экипаж, разминувшись с человеком на пол-локтя, промчался мимо и растворился в дождливой пелене.
Натан неуклюже поднялся, брезгливо отёр руки об мокрый жилет. Пульс гремел эхом конских копыт, колени дрожали.
- Чёрт подери, - пробормотал доктор. - Чёрт подери...
И снова обо что-то споткнулся.
На мостовой лежал продолговатый свёрток - нечто, замотанное в мешковину. Натаниэль перенёс свёрток на ступеньки парадного, развязал мокрую верёвку и развернул заляпанное грязью тряпьё.
Это была кукла, похожая на тех, какими пользуются бродячие артисты. Деревянная грубо сделанная фигура в рост ребёнка с тонкими руками и ногами, тёмными спутанными волосами из крашеной пеньки и намеченными грифелем чертами лица. Натаниэль закутал куклу в мешковину, сунул свёрток под мышку и, прихрамывая, побрёл в дом.
Мэгги на кухне безмятежно шумела посудой. Натан постоял в холле, прислушиваясь к звукам льющейся в раковину воды и звяканью столовых приборов. Произошедшее постепенно отпускало его, растворяясь и уползая прочь в промозглую лондонскую сырость. Доктор положил свёрток под вешалкой с одеждой, снял промокшие ботинки и жилет. Брюки и рубашка также были испорчены, и Натан на цыпочках поспешил в ванную, стараясь не оставлять на полу грязных следов.
- Милый?..
Мэгги Крауч застыла в дверях с кухонным полотенцем в руках. Натан посмотрел на это белое полотенце и почувствовал себя грязнее самой грязной сточной канавы Ковент Гардена.
- Я почти попал под кэб, - проговорил он, стараясь придать голосу беззаботное звучание. - И уходил от него ползком. Вот...
- Снимай всё, бросай в корзину, - вздохнула Мэгги. - Утром я занесу это в прачечную. А где жилет?
- Там, - неопределённо махнул рукой доктор, выпутываясь из мокрых брюк и прыгая на одной ноге.
Мэгги понимающе кивнула и исчезла в нужном направлении. А несколько секунд спустя по ушам доктора Крауча резанул испуганный крик.
В мокрых кальсонах и расстёгнутой грязной рубахе Натаниэль выбежал в прихожую.
- Мэгги, это кукла, не бойся. Я не предупредил, прости!
Кукла лежала на развёрнутой мешковине лицом вниз. Мэг стояла рядом, нервно комкая в руках полотенце. Натан обнял за плечи испуганную жену, поцеловал её в щёку.
- Видимо, она выпала из кэба, который чуть меня не переехал, - он присел на корточки, перевернул лёгкую фигурку на спину и...
Кукла смотрела на него широко раскрытыми глазами. Грудь её едва заметно вздымалась. Вдох. Выдох.
- Чёрт подери... - только и смог проговорить доктор Натаниэль Крауч.
- Натан. Неси её в кабинет.
Даже при свете газовых ламп она казалась словно вырезанной из дерева. Желтоватая тонкая кожа, покрытая сеткой морщин, руки-веточки, грязные тощие ноги. На лице жили одни глаза - большие, тёмные, блестящие затаёнными слезами.
- Не бойся, - шептала Мэгги, обтирая её мокрым горячим полотенцем. - Всё будет хорошо. Ты в безопасности.
Натан словно проснулся. Привычное для врача дело - осмотр пациента - вернуло ему чёткий ход мыслей. Девочку наскоро обследовать, оказать первую помощь, вызвать полицию и сообщить о происшествии. Нет, полиция - утром. Жизнь человека важнее.
- Как тебя зовут? - в очередной раз спросил Натан, стараясь нащупать пульс на тонком запястье. - Ты меня слышишь? Понимаешь?
- Ей лет двенадцать, Натан. Она явно не из наших краёв, - Мэгги мягко отстранила мужа, укутала нагое тело девочки одеялом. - И, кажется, тебя не понимает. Она больна?
- Пока непонятно. Но истощена до предела. Принеси воды, Мэг. И добавь в неё несколько ложек сахара.
Пока жена бегала на кухню, Натаниэль обратился к девочке по-немецки, затем на французском и на русском. Она молчала. Глядела поверх головы доктора, словно видела что-то незримое.
Мэгги присела на софу, поднесла к бескровным девочкиным губам чашку, влила в рот немного воды. Она сделала глоток, другой, потом приподнялась, обхватила чашку длинными тонкими пальцами. Допила и выдохнула:
- Ещё...
После второй выпитой чашки Натан запротестовал:
- Хватит. Нельзя сразу много. Мэгги, наполни ванну тёплой водой.
В ванне девочка согрелась и успокоилась. Легла на спину, вытянулась и расслабленно прикрыла глаза. Было похоже, что её совершенно не волнует ни собственная нагота, ни присутствие чужих людей. Зато волновалась Мэг.
- Ей не плохо?
Натаниэль прислушался к ровному дыханию девочки, пощупал пульс.
- Похоже, она просто засыпает.
Девочку, завёрнутую в махровую простынь, перенесли в кабинет Натана. Доктор уложил её в разобранную на кушетке постель, заботливо подоткнул одеяло.
- Ложись спать, милая, - сказал он жене. - Я на всякий случай побуду здесь. Утром будем думать, что делать с гостьей.
Доктор Крауч переоделся в домашний халат, ещё раз взглянул на девочку, коснулся её лба ладонью. Ощутил сухую, тёплую кожу, прислушался к тихому и спокойному дыханию. "И как я мог принять тебя за куклу?" - подумал Натан.
Он опустился в мягкое кресло рядом с кушеткой и смежил веки. Сон накатил стремительно и тяжело, грохоча по мостовой копытами и скрипя несмазанными осями колёс. Сон плеснул в лицо водой из сточной канавы, растёкся по телу запахом гнили и нечистот. Сон склонился над ним поседевшей женой в старом, заношенном до заплат платье. У сна были глаза снулой рыбы и взгляд, разъедающий душу.
"И что ты теперь можешь?" - спросил сон шелестом листвы и ушёл, скрипя несмазанными суставами ржавых лап.
Натан проснулся с колотящимся сердцем и не сразу понял, где находится. Ныла спина, озябли плечи. На улице привычно шелестел дождь, занималось серое утро. Через открытую форточку в кабинет сочилась сырость. Доктор с кряхтением встал, прихрамывая, дошёл до окна и только тут вспомнил о ночном происшествии.
Девчонка сидела на кушетке, закутавшись в одеяло так, что наружу торчал только нос.
- Доброе утро, мисс, - кашлянув, обратился к ней Натан. - Как самочувствие?
"Капюшон" из одеяла сполз назад, открыв бледное лицо. Девочка не сводила с доктора настороженных глаз. Он подошёл, придвинул к кушетке стул и сел рядом.
- Давай знакомиться. Я - мистер Крауч, врач. Ты меня понимаешь?
- Джинни.
Голос был так тих, что Натаниэль усомнился, не послышалось ли ему.
- Что?
- Я - Джинни, - отозвалась она уже громче.
- Как ты себя чувствуешь?
Девочка молчала, всё так же не отрывая от Натана взгляда.
- Ты хочешь есть?
Она помедлила и чуть кивнула. Натаниэль ободряюще улыбнулся:
- Вот и славно. Посиди здесь, я подыщу тебе одежду.
В сорочку полноватого коренастого Натаниэля девочку можно было завернуть минимум четыре раза, но выбирать не приходилось.
- Мэг проснётся и придумает что-нибудь более подходящее, - заверил доктор Джинни, неуклюже подворачивая ей длинные рукава. - Тебе не холодно?
Она отрицательно покачала головой. Натан потянулся за фонендоскопом.
- Джинни, я послушаю, как ты дышишь. Боюсь, как бы ты не заболела.
- Я здорова, - ответила девочка твёрдо. - Я никогда не болею.
Натаниэль пожал плечами.
- Может быть. Но сама посуди: о чём должен думать доктор, когда перед ним сидит тощая, бледная девочка с кожей, морщинистой как у старой леди?
Джинни натянула рубашку на колени и засопела.
- Ты можешь мне рассказать, что случилось? - мягко спросил Натан.
- Я не помню.
- А где живёшь, помнишь?
- Нет, - еле слышно буркнула она.
Натан хотел сказать, что полиция всё равно будет задавать те же вопросы, что это нужно для блага самой девчонки, но промолчал. Может, это к счастью - не помнить, что нашли тебя голую, завёрнутую в дерюгу и перевязанную верёвкой. Память милосердна.
В глубине дома запели половицы, скрипнула дверь.
- Моя жена уже на кухне, - улыбнулся доктор. - Сейчас будем завтракать.
Он оставил Джинни в кабинете и поспешил к Мэг. Та вовсю колдовала над тостами и пышным омлетом, негромко напевая что-то себе под нос. Натан подошёл, обнял супругу за талию и слегка дунул в высокую причёску.
- Судя по твоему настрою, девочка в порядке? - спросила Мэгги, разливая по чашкам какао.
- Вялая, немного заторможенная, - отчитался доктор. - Ничего не помнит. Назвала только своё имя - Джинни.
Мэг кивнула, сняла крышку со сковороды и перевернула жарящиеся ломтики бекона. По кухне поплыл божественный аромат.
- Что ты намерен делать дальше, милый?
- Для начала накормить её. И приодеть. Мэг, в моей сорочке она смотрится ужасно. У тебя не найдётся для неё какого-нибудь старого платья? Я пригляжу за беконом... Вы, женщины, легче между собой поладите.
Супруге доктора Крауча ничего не нужно было повторять дважды или долго объяснять. Дочь профессора филологии, выросшая среди книг и учёных мужей, Мэг сочетала в себе не только острый ум и прекрасное воспитание, но и редкую красоту, которой могли похвастаться лишь представительницы древних фамилий, лёгкую руку и тонкий вкус художницы. Дважды в неделю Мэг посещала в университете отцовские лекции по истории искусства. Натаниэль частенько ворчал, что место женщины в семье, но тут же умолкал, стоило Мэг напомнить, что семья - это не только муж с женой, но и дети. Не получалось детей у четы Краучей.
"А может, оставить девчонку пока у нас?" - подумал Натан, выкладывая на тарелку с золотистой каймой ломтики бекона. Подумал - и тут же отогнал эту мысль. Девочка - это не собака и не кошка, не так всё просто. Сперва надо рассказать полиции, а уж дальше им решать судьбу Джинни.
В коридоре зазвучали бодрые шаги, и Мэг впорхнула в кухню, сияя, как утренняя заря.
- Натан, я решила! - сообщила она. - Никакой полиции! Джинни поживёт у нас до тех пор, пока к ней не вернётся память. Я как раз думала подыскать нам горничную.
- Милая, всё бы хорошо, но... Вмешательство полиции необходимо. Нельзя оставить безнаказанным тех, кто так обошёлся с Джинни. И потом наверняка её ищет родня.
Мэг решительно покачала головой.
- Дорогой, подумай сам. Если девочка ничего не помнит, как можно кого-то найти? О чём она сможет рассказать констеблю? Ты увидел на её теле хоть какие-то повреждения?
- Не увидел, - буркнул Натан, не в силах противостоять женской логике.
- А если Джинни ищет родня, то мы узнаем это из свежих газет. Майкл поможет.
Натаниэль вздохнул и внимательно посмотрел на жену. Мэгги была настроена решительно и лучилась радостью. И возразить ей было нечего.
- Пусть поживёт, пока не окрепнет. Не могу ж я выставить на улицу заморенного голодом ребёнка, - сказал он, делая вид, что страшно сердится и это решение принимает путём большого одолжения.
На самом деле он тоже был рад такому повороту событий.
- Почему ты не ешь? - нарушила тишину Мэгги.
Джинни вздрогнула и оторвалась от созерцания пейзажа за окном. Неуверенно взяла ложку, опустила её в тарелку с традиционной для англичан утренней кашей и снова поникла.
- Поешь, - мягко сказал Натан. - Тебе надо есть, чтобы поправиться. Давай, понемножку.
Девочка поёрзала на стуле, потрогала рюшку на рукаве платья. Платье Мэг купила себе позапрошлым летом, поддавшись на уговоры кузины, но носить так и не стала. "Оно слишком короткое. Не хочу прослыть легкомысленной", - объяснила она мужу. Джинни в одежде с чужого плеча смотрелась крайне нелепо. Рукава пришлось закатать, а над поясом сделать солидный напуск, иначе девочка наступала себе на подол. Натан, увидев в гостиной такое чучело, с трудом удержался от вздоха. Худоба Джинни, подчёркнутая пышными рукавами и юбкой, выглядела чудовищно.
Ложка с кашей медленно поднялась к тонким губам и застыла. Джинни посмотрела на Краучей умоляюще.
- Ты не хочешь кашу? Может, съешь булку с беконом? - заботливо спросила Мэгги.
- Я не могу. Мне попить бы...
- Чай, молоко?
- Мэг, давай я согрею эля. Может, проснётся аппетит? - предложил Натан.
После первого же глотка девочка зашлась в кашле, из глаз брызнули слёзы. Мэгги бросила на мужа сердитый взгляд и быстро сбегала в кухню за водой. В принесённую кружку Джинни вцепилась обеими руками. Пила торопливо и жадно, захлёбываясь и вздрагивая при каждом глотке. Натан наблюдал за ней и хмурился.
- Ещё? - спросил он, когда кружка опустела.
Джинни кивнула, довольно сверкая глазами.
- А можно как вчера? - попросила она. - Сладкое...
В итоге первый завтрак Джинни в доме Краучей составил две чашки сладкого чая и кружку воды. Как ни пытались доктор с супругой убедить её поесть, к каше упрямица так и не притронулась.
К полудню Натаниэль собрал свой докторский чемоданчик и ушёл проведать пациентов. Мэгги и Джинни остались вдвоём. Девочка улеглась на кушетку в кабинете, завернувшись в плед. Мэг походила по дому, вытерла пыль с мебели, посмотрела, что можно приготовить на ужин. Она хмурилась, замирала, глубоко задумавшись. Что-то не давало ей покоя, точило червячком изнутри. Нет, не что-то: Джинни.
- Милая, ты не спишь? - приоткрыв дверь кабинета, спросила Мэгги.
- Нет, миссис Крауч. Я просто лежу, - тихо отозвалась девочка.
Женщина вошла, прикрыв за собой дверь, села в кресло рядом с кушеткой.
- Я хотела поговорить с тобой.
- Конечно, миссис Крауч.
- Мы с Натаниэлем хотели предложить тебе остаться у нас. Пока ты болеешь... и дольше.
- Я не болею, - Джинни села на кушетке, свесив тощие ноги. - Я высохла.
- Ну, это ты так называешь, - уклончиво сказала Мэг. - Скажи, ты помнишь хоть что-то о себе? У тебя есть семья, дом?
- Я всё уже сказала доктору Краучу, - бесцветно ответила она, глядя в пол.
- Мне подумалось, что есть на свете вещи, о которых женщинам лучше разговаривать без мужчин. Потому и спросила.
Мэг смотрела на неё пристально. Пыталась понять, действительно ли странная девчонка ничего не помнит, или боится говорить с ней.
- Пойми, милая, пока ты здесь, тебе нечего бояться, - проговорила она мягко. - Я лишь думаю о том, как разыскать твою семью и твой дом.
Джинни оторвалась от созерцания паркета и взглянула Мэг в лицо. В тёмных глазах не было ничего. Ни страха, ни горя, ни боли. Пустой взгляд человека, чья память - чистый лист.
- Миссис Крауч... Боюсь, не у всех в этом мире есть семья и дом.
"Странный ответ, - подумала Мэгги. - Но стоит ли донимать её вопросами о том, что она не помнит или не хочет вспоминать?"
Она сдержанно улыбнулась, поправила край пледа, свесившийся с кушетки.
- Хорошо, милая. Ты умеешь читать?
Джинни наморщила лоб, задумавшись.
- Кажется, да.
- Знаешь счёт?
Тонкие пальцы рук шевельнулись.
- Один, два... три...
- Хорошо. Что ты любишь, Джинни?
На этот раз задумчивость слишком затянулась. Мэгги решила не мучить девчонку.
- Пойдём, я покажу тебе дом?
На скрипучей лестнице между этажами Джинни застыла, как вкопанная. Встала, опираясь спиной на массивные перила и задрав голову вверх.
- Что такое, милая? - забеспокоилась Мэг.
- Листья, - ответила девочка.
Долгой зимой, когда нечем было себя занять, Мэгги решила украсить холл и стену вдоль лестницы собственными рисунками. Сперва рисовала акварели, затем вырезала их и бережно наклеивала на скучные бежевые обои. В доме Краучей царили все четыре времени года: в коридорах - осенний листопад, спальня утопала в летних розах, интерьер гостиной украшала весенняя зелень и птицы, а столовая была украшена узоров из рождественской пуанцеттии, омелы и остролиста.
- Клён, - шептала Джинни. - Ясень, дуб, вяз, тёрн...
Мэг казалось, что девочка перечисляет имена старых друзей, а не узнаёт нарисованные листья.
- Тебе нравится?
- О, миссис Крауч! У человека, создавшего эти рисунки, дар! - лицо Джинни озаряло такое восхищение, что можно было ничего не говорить. - Они живые. Они настоящие!
Женщина отвернулась, пряча улыбку. Странно, но розы и весенние нежные ирисы не вызвали у Джинни такого восторга. Она разбирается в живописи?
- Я могу дать тебе краски и бумагу. Хочешь порисовать?
- Нет-нет. Я умею только кошек. Можно мне просто любоваться?
- Конечно, милая. Идём дальше, я покажу тебе твою комнату и оранжерею.
Они спустились на первый этаж, и Мэг продолжила рассказ о доме:
- Здесь арендует помещение кондитер мистер Прайс, вход в его магазин с улицы. Ты любишь сладости, Джинни?
Девочка неопределённо повела плечами, выглянула в холл.
- Да, там выход. Но не думаю, что тебе сейчас надо на улицу. Ты должна поправиться и окрепнуть. Иди сюда, милая.
Рассматривая стены, отделанные деревянными панелями, высокие потолки и узорчатый паркет под ногами, девочка медленно проследовала за хозяйкой дома. Щёлкнул, поворачиваясь в замочной скважине, бронзовый ключ, и Мэгги отворила дверь под лестницей.
- Входи. Вот тут ты будешь жить.