Граничный слой
Человек, объехал весь мир в поисках того, в чём нуждался, и вернулся домой, чтобы это найти.
Джордж Мур, ирландский писатель (1852–1933)
Тэсс крепко меня обняла и поцеловала, когда я вернулся из Ванкувера в Торонто. Я сжал её в объятиях, но мои мысли были далеко. Насколько я мог судить, у нас был хороший брак. Нам было хорошо вместе. Наши карьеры успешно развивались. Нет детей? Ну, она всегда говорила, что её это не беспокоит, что она тоже считает, что дети были бы неудобством, что они нарушили бы наш стиль жизни. И всё же в том, изначальном варианте истории, она бросила меня ради Майлза Джордана. Кликс всегда хотел детей. Сыграло ли это роль?
Хотел бы я никогда не находить этот альтернативный дневник. Незнание и правда может быть благословением. Мысль о том, что моя личная жизнь такая же хрупкая и нестабильная, как и, по словам Чинмэй, вся наша вселенная, сводила меня с ума.
Чинмэй попыталась объяснить, как этот другой дневник попал ко мне в руки, как карта памяти в моём палмтопе частично обменялась содержимым с той, которую путешествующий во времени Брэнди взял с собой в прошлое. Она говорила о шунтировании и реверсировании Чжуан-эффекта и о теории хаоса, но это всё были догадки. Они ничего не значили. Вред уже был нанесён.
- Как долетел? - спросила Тэсс, выпуская меня из объятий.
- Как всегда с Эйр-Канада. - Мой голос был холоден и сух.
Глаза Тэсс пробежали по моему лицу, как я думаю, в поисках переживаний, стоящих за усталостью в моём голосе.
- Сочувствую, - сказала она, наконец.
Я повесил плащ в шкаф в прихожей, и мы вошли в гостиную. Уселись вдвоём на угловой диван под пейзажем в раме, написанным дядей Тэсс, неплохим художником, живущем в Мичигане.
- Что-нибудь интересное случилось, пока меня не было?
- Да нет, - ответила она. - В среду ходила на новый фильм про Джеймса Бонда - надо сказать, из Маколея Калкина получился неожиданно интересный Бонд. А вчера ужинала с Майлзом.
Кликс здесь? Когда я в отъезде?
- О?
- Кстати, пока тебя не было, я подводила баланс по нашему счёту. Почему ты оплачивал билеты в Ванкувер своей кредиткой? Разве их не должен был оплатить музей?
О чёрт!
- Э… это исследование было, ну, неофициальным.
Тэсс моргнула.
- То есть?
- То есть это неважно.
Она обеспокоенно посмотрела на меня.
- У тебя всё в порядке?
- Всё хорошо. Очень хорошо.
Небольшая пауза, потом снова её тихий голос:
- Мне кажется, я заслуживаю лучшего ответа, чем этот.
- Послушай, - сказал я, чтобы тут же об этом пожалеть, - я же не устраиваю тебе допросы о том, что ты делала, пока я был в отъезде.
Тэсс улыбнулась, но по уголкам её глаз я видел, что улыбка не искренняя.
- Прости, дорогой, - сказала она с притворной лёгкостью в голосе. - Я просто беспокоюсь за тебя. - Её глаза снова пробежали по моему лицу. - Мне бы не хотелось, чтобы тебя подкосил кризис среднего возраста, и ты сбежал бы к другой.
- Такое если и случится, то, вероятнее всего, не со мной.
Она напряглась.
- Что ты этим хочешь сказать?
Чёрт, я говорю вещи, которых говорить не должен. Но если наши с ней отношения не значат для неё того же, что они значат для меня, я должен знать. Должен.
- Как поживает Кликс?
Она ощетинилась.
- Прекрасно поживает, просто прекрасно. Он был весел, обаятелен, не лез в бутылку. Гораздо приятнее, чем ты в последние дни.
- Понимаю. Что ж, если ты предпочитаешь его общество…
- Этого я не говорила. - Она хлопнула ладонью по диванному валику, выбив из него воздух. - Боже, какой же ты иногда вредный. Ты скатался неизвестно зачем на другой конец страны. Ты дважды обвинил меня - в чем? В неверности? Да что, в конце концов, с тобой такое?
- Со мной всё в порядке, - тот самый усталый тон, с которым я описывал свою поездку в Ванкувер.
- Да чёрта с два! - Она снова окинула меня внимательным взглядом, а потом заглянула прямо в глаза. О, эти прекрасные зелёные глаза, что преследовали меня и питали мои фантазии, когда я набирался смелости, чтобы попросить её руки; глаза, что сочувствовали мне и помогли пережить смерть матери, потерю работы в Оттаве и другие трагедии поменьше; умные глаза, в которых играли чёртики, когда мы спорили о вещах, казавшихся такими важными в молодости - война и мир, любовь, международные отношения, великие моральные дилеммы; она всегда быстро находила подходящую ей точку зрения, я же медлил и тщательно взвешивал аргументы, пытаясь решить, что хорошо, а что плохо. Внешне её глаза почти не изменились за прошедшие годы; их цвет стал немного голубоватым, и появились тонкие морщинки в уголках. Но там, где раньше я видел широкие окна, распахнутые внутрь её души для меня, и только меня одного, теперь была словно серебряная завеса, зеркало, отражающее назад мои собственные сомнения, страхи и неуверенность, не открывая ни крупицы того, что пряталось за ним.
- Ты всё ещё любишь меня? - спросила она, наконец, и её голос немного дрогнул.
Этот вопрос стал для меня полной неожиданностью. С некоторых пор мы не касались любви в своих разговорах. Это тема для тех, кто молод. Мы же мирно жили бок о бок: старые друзья, которым, в общем-то, уже не о чем особо говорить; старые башмаки, которые становятся всё более удобными каждый раз, как их надеваешь. По По-прежнему ли я её люблю? Любил ли я когда-нибудь её - настоящую, реальную Тэсс, или я любил лишь образ кого-то другого, который создал у себя в голове, изваял в своих мечтах? И я понял, к счастью, вовремя, что сейчас - один из тех моментов истины, одна их тех критических бабочек, одно из решений, которые способны изогнуть мировую линию так, что я уже никогда не смогу её выправить.
- Больше самой жизни, - сказал я, наконец, и лишь услышав их, я понял, насколько они верны и правдивы. - Я люблю тебя всем сердцем. - Я обхватил её щуплое тело и сжал так сильно, что больно стало нам обоим. Кто сказал, что я отдам её без боя? - Пойдём, барашек. Пойдём наверх. - А потом подумал - к чёрту, так поступили бы старые люди. - Или нет, давай лучше прямо здесь. Этот диван уже давненько не видел ничего подобного.
Обратный отсчёт: 1
Существует только два вида, которые ведут настоящие войны: люди и муравьи. В случае с муравьями надежды на исправление нет.
Джон Дж. Дифенбейкер, 13-й премьер-министр Канады (1895–1979)
Мой сломанный нос пронзала боль при каждом ударе сердца. Через какое-то время, показавшееся мне вечностью, из носа перестала идти кровь.
Я обессиленно лежал на спине на своей кушетке. Но часы Чинмэй продолжали тикать: до смены состояния Чжуан-эффекта оставалось всего двадцать семь часов. Я должен был оставаться на "Стернбергере" и следить, не придёт ли Кликс в сознание, но надеялся, что смогу за оставшееся время сделать хоть что-нибудь полезное.
Фотографии ночного неба. По крайней мере, я мог проверить, получились ли они.
Я поднялся с кушетки; каждый сустав моего тела кричал от боли. Я отыскал свой палмтоп и засунул его в один из мешковатых карманов рабочей куртки. Подъём по лестнице в инструментальный купол был сущим мучением.
Я снял электронную камеру с маленького штатива и подключил её к USB-порту палмтопа. Фото ночного неба появилось на цветном жидкокристаллическом дисплее. Поначалу мне показалось, что фотография испорчена случайно упавшим на неё светом - две толстые изогнутые полосы пересекали её нижний правый угол, одна пошире, другая поуже. Да нет - это же Луна и Трик, их пути по ночному небу.
За исключением этой детали, все выглядело как на любой другой фотографии неба с большой выдержкой: набор тонких концентрических дуг, прочерченных звёздами по небесной сфере в ходе её суточного вращения вокруг земной оси. Поскольку я оставил объектив открытым на четыре часа, каждая из дуг должна составлять примерно шестую часть полной окружности - мы ожидали, что мезозойские сутки окажутся короче наших, но не намного.
И всё же что-то на этом фото было не так. Где-то на полпути между зенитом и южным горизонтом располагались шесть светлых точек. Я воспользовался стилусом, чтобы увеличить каждую из них по очереди. Точки не демонстрировали никакого суточного смещения вообще. Одну или даже две можно было списать на фотографические помехи - пылинка на объективе, повреждённый элемент на фоточувствительной матрице - но шесть точек в ряд должны были изображать нечто, существующее в действительности.
Я мог представить себе только одну вещь, которая бы не перемещалась по небу вследствие суточного вращения Земли - геостационарный спутник, всё время висящий над одной и той же точкой экватора. В принципе, не было ничего удивительного в том, что хеты развесили над Землёй геостационарные спутники, хотя их равномерное распределение по орбите казалось мне странным. Возможно, это были погодные или коммуникационные спутники, хотя их количество казалось великоватым для обеих этих целей. Три спутника на геостационарной орбите смогут вести наблюдение за всей Землёй; на моём фото их было шесть, из чего следовало, что всего их двадцать-тридцать, равномерно распределённых…
Снизу раздался грохот. Не отцепляя камеру от палмтопа, я положил и то и другое в карман и поспешил вниз по лестнице. Кликс стоял, опираясь на лабораторный стол. Пытаясь встать на ноги, он свалил какую-то геологическую аппаратуру на пол.
- Брэнди, - сказал он. - Я… - Он замолк и начал снова. - Слушай, я не хотел… - Это тоже не пошло. - Я просто… - Потом он замолчал и пожал плечами. Я отнёсся к его затруднению с сочувствием. В конце концов, какими словами выразить своё сожаление тому, кого ты только что пытался убить?
Я оглядел Кликса с головы до ног. Ухо было покрыто засохшей кровью. Рана на лбу выглядела погано; её хорошо бы зашить, но хотя бы кровотечение прекратилось.
Я-то ещё легко отделался, особенно если учесть, насколько он меня мускулистее. Я чувствовал мстительное удовлетворение. Теперь-то я понимаю, что втайне обрадовался подвернувшейся возможности безнаказанно его отдубасить.
- Всё в порядке, - сказал я. - Ты был не в себе.
Кликс кивнул и через некоторое время отвернулся. Должно быть, затянувшаяся пауза была для него так же неприятна, как и для меня.
- Что стало с хетом? - спросил он.
Я рассказал ему об антивирусном средстве, которое я впрыснул ему в сонную артерию. Его передёрнуло при мысли о том, что килограмм или два мёртвого марсианина всё ещё находится в его теле. Мысль действительно была не из приятных.
Он заметил электронную камеру, торчащую у меня из нагрудного кармана. Вероятно, чтобы отвлечь себя на что-нибудь другое, всё равно, что, он спросил:
- А, твоё широкоугольное фото? Как получилось?
- Вот, - сказал я, вытягивая из кармана камеру и палмтоп, всё ещё подключенный к ней USB-кабелем. Я откинул панельку с дисплеем на палмтопе и протянул его ему. - Взгляни.
Он поднёс палмтоп к глазам.
- Видишь две горизонтальные полосы?
- Ага.
- Это следы, оставленные двумя лунами. Но меня озадачили вот эти стационарные точки над ними. - Я пожал плечами. - Может быть, какие-то геосинхронные спутники, запущенные хетами.
Кликс кивнул и вернул аппаратуру мне.
- Это подавители гравитации, - сказал он как бы между прочим.
- Что?
Кликс ухватился за край стола, чтобы не упасть.
- Откуда я это знаю? - спросил он. Его голос дрогнул.
- Мне и самому интересно, - ответил я.
- Плоские черви, - вдруг сказал он, но в этот раз это не было одной из его маленьких проверок на сообразительность. Как только он произнёс эти слова, я тут же понял, что он имеет в виду. Я сам ещё студентом проводил эксперимент Хамфриса-Якобсена, в ходе которого я должен был научить планарию по имени Карен Блэк - я назвал её так, потому что она была похожа на лицо с раскосыми глазами - сжиматься, когда она попадает на свет. Память о приобретённых навыках плоские черви сохраняют в РНК. После этого я разрезал Карен на несколько частей и скормил другому червю - Барбаре Стрейзанд. Барбара усвоила память Карен и немедленно начала реагировать на свет.
Похоже, Кликс воспринял какую-то информацию из РНК мертвого хета, который до сих пор оставался у него в голове.
- Подавители гравитации, - сказал я. - Невероятно. Так значит пониженная гравитация искусственно создана хетами…
- Чтобы им здесь было удобно жить, именно так. Они уменьшили тяготение Земли до марсианского уровня - тридцать восемь процентов того, что мы считаем нормой.
Я тряхнул головой.
- Чёрт, ну и тупые же мы были. Когда мы летали на хетском корабле, мы не почувствовали перегрузок при взлёте и посадке, и, кстати, невесомости на орбите тоже не было. Они, должно быть, умеют делать с гравитацией разные штуки. Чинмэй была бы от них в восторге, их физика - это что-то.
Кликс нахмурился.
- Не думаю, что они так уж сильно нас опередили, - сказал он. - Да, в гравитации они разбираются лучше, но вот машины времени у них определённо нет. Так что "Стернбергер" они хотят заполучить по-серьёзному.
Я поскрёб бороду.
- Расскажи мне ещё про хетов.
- Я ничего о них не знаю.
- Ладно, давай попробуем конкретные вопросы. Скажи мне, есть ли на поверхности Марса свободно текущая вода.
Он моргнул.
- О, да. Полный круговорот, с дождями и снегом.
- А кто ещё, кроме хетов, живёт на Марсе?
- Ничто не живёт, кроме нас. Другие существуют только для подчинения нами.
Вот так Явное Предначертание.
- Когда мы вернёмся, тебя будут допрашивать целую вечность. А пока скажи: как хеты общаются?
Кликс закрыл глаза.
- Отдельные вирусные единицы могут продуцировать импульсы типа нейронных, которые распространяются на малое расстояние. Все единицы, входящие в состав комков, которые мы наблюдали, действуют согласовано, как клетки одного мозга. Чем больше конгломерация, тем выше интеллект.
- А что насчёт динозавров?
Глаза Кликса были по-прежнему закрыты, словно он прислушивался к внутреннему голосу.
- Без установленного хетами низкого уровня гравитации гигантизм динозавров был бы невозможен. Но в дополнение к этому хеты предпринимали и прямое вмешательство в гены с целью создания динозавров, лучше приспособленных для войны. К примеру, у цератопсов в их естественном состоянии, таких как Хазмозавры, костный воротник на шее служит только для обмана противника. Это лишь костная рама, обтянутая кожей. В бою он бесполезен, так что хеты вывели из них трицератопсов, воротник которых состоит из сплошной кости без промежутков.
- Ладно, теперь о главной опасности: с кем воюют хеты?
- О чёрт! Действительно с аборигенами Тэсс! - Кликс осёкся. - В смысле, астероидной планеты.
- Правда? А эта чушь насчёт того, что марсианской цивилизации сто тридцать миллионов лет?
Кликс задумался на несколько секунд, потом его глаза в изумлении широко распахнулись.
- Цивилизация вирусных марсиан действительно появилась так давно, в эпоху, которую мы зовём нижней юро́й. Через десять тысяч лет - при таких временны́х масштабах практически тут же - они вывели на орбиту Земли подавители гравитации. Поскольку спутники контролируют гравитацию, их орбиты не нуждаются в коррекции, а поскольку они питаются от солнца, то у них никогда не кончается энергия. И они на самом деле находятся на орбите в течение всех этих ста тридцати миллионов лет.
Я покачал головой.
- Чепуха какая-то. Технология хетов определённо более продвинутая, чем наша, но они опережают нас на столетия, может быть даже на тысячелетия, но не на сто с лишним миллионов лет. Я к тому, что строители розетты, кем бы они ни были, вполне могут быть миллионнолетней цивилизацией, раз научились двигать звёзды, однако хеты к ним не подошли и близко.
- Это так, - сказал Кликс, и его лицо снова затуманилось. - О чёрт, конечно, они не трогали динозавров до сравнительно недавнего времени. Хеты… хеты вымерли почти полностью. Это… - Кликса немного трясло. - Это ужасно. Какие разрушения. - Он закрыл на мгновение глаза, потом, шатаясь, подошёл к своей кушетке и опёрся на неё. - Брэнди, ты был прав. Марсиане имманентно агрессивны. Они просто источают потребность в порабощении.
Его дыхание затруднилось, глаза забегали, взгляд стал немного безумным.
- Изначально вирусные конгломераты жили в качестве паразитов в нескольких разновидностях марсианских жизненных форм. Но со временем вирусы развили разум. Они хотели подчинять существа с манипулятивными конечностями. В марсианских морях жило существо, формой напоминающее руку - пять трубчатых отростков, отходящих от центрального диска. На конце каждого такого отростка было кольцо втяжных железных нитей, контролируемых мускулами сфинктера. Это приспособление возникло как средство для вскрывания раковин марсианских моллюсков, но первобытные хеты подчинили руки и использовали железные нити для манипуляций предметами.
Голова Кликса качалась взад-вперёд, но он, казалось, не замечал этого.
- В конце концов руки построили для хетов космические корабли, корабли, которые двигались, поляризуя гравитацию. Хеты посетили Землю и астероидную планету. И там, и там они обнаружили животных, которые со временем могли бы развить разум. Астероидная планета было достаточно мала для того, чтобы хеты и их руки двигались по ней без проблем, но Земля оказалась для них слишком массивной. Они начали проект по… по марсиформированию Земли, чтобы сделать её похожей на Марс и пригодной для марсиан. Первым шагом стало развёртывание орбитальных подавителей гравитации; как я уже сказал, их вывели на орбиту сто тридцать миллионов лет назад.
Те, древние хеты видели розетту, висящую в их южном небе - да, она существовала уже тогда. Они знали, что где-то там есть другие разумные существа. И они ненавидели этот факт - их злило, что где-то есть разум, до которого им не дотянуться, который им не подчинить. Хеты полагали, что любой разум будет так же агрессивен, как их собственный, поэтому они заставили руки строить военные машины, готовые встретить строителей розетты, которые, как они полагали, обязательно явятся для того, чтобы поработить хетов.
По мере того, как он говорил, у Кликса начали трястись руки; голос стал сиплым, а на лбу выступил пот.