Я вёл этот дневник многие годы, и сегодня вечером, самым захватывающем вечером в моей жизни, я, разумеется, не забуду сделать запись. Возможно, когда-нибудь я сделаю из этих записок книгу о нашем путешествии (понятное дело, выбросив всю информацию личного характера), так что надо добавить больше всяких подробностей, чем я обычно делаю.
Я молча печатал впотьмах на своём тошибовском палмтопе около часа - все звуки отключены, свечение экрана снижено до минимума, чтобы не беспокоить Кликса. Закончив, я проглотил серебристую пилюлю, не запивая.
Скоро наступит утро. Утро, когда мы шагнём в мезозой.
Граничный слой
Я никогда не путешествую без дневника. В поезде всегда надо иметь под рукой какое-нибудь сенсационное чтиво.
Оскар Уайльд, ирландский драматург (1854–1900)
Кликс всегда проводил свой отпуск в Торонто. Частично из-за родителей, которые жили здесь; обоим было хорошо за семьдесят. Частично из-за сестры и двух её сыновей, которых Кликс обожал и которые жили на восточной окраине, в Пикеринге. И частично, как мне нравилось думать, из-за того, что любил проводить время со мной и Тэсс - хотя он неизменно отказывался от предложений пожить у нас и поселялся в роскошной квартире сестры с видом на озеро Онтарио.
Но основной причиной его визитов в славный город Торонто, Онтарио, были культура и еда, которыми он знаменит не меньше Нью-Йорка. Кликс любил изящные вещи, которых ему сильно не хватало в Драмхеллере, Альберта. Сегодня мы собирались смотреть последний мюзикл Эндрю Ллойда Уэббера, "Робинзон Крузо", расхваленный критиками как лучшее его произведение со времён "Призрака Оперы". Даже самые жалкие гастрольные команды основной труппы не добирались до его затерянного в прериях городка.
Занавес поднимался в восемь вечера. Это оставляло нам время для неторопливого ужина в "Эгалитарной едальне Эда", новом модном заведении в самом сердце театрального квартала.
- Не люблю такие меню, - сказал я, скользя глазами по трём колонкам стейков, птицы, даров моря, салатов и супов. - Слишком большой выбор. Никогда не знаешь, что заказать.
Сидящая рядом со мной Тэсс вздохнула своим фирменным вздохом "я-вышла-за-него-несмотря-на-его-недостатки", который за прошедшие года она отточила до совершенства.
- Ты так говоришь каждый раз, когда мы едим не дома. Ты не на всю жизнь еду выбираешь, - она шутливо пихнула меня в живот. - Просто выбери что-нибудь не слишком калорийное.
Совет был дельным. Я всегда начинал набирать вес в районе Дня Благодарения и продолжал полнеть, пока в марте не устанавливалась хорошая погода. За лето мне обычно удавалось всё сбросить, а если я выезжал в поле, то к августу становился и вовсе благообразным. Однако сейчас во мне было не меньше семи лишних килограммов. Я посмотрел через стол на Кликса, который больше походил на атлета, чем на учёного, а потом снова обратился к Тэсс:
- А ты что выбрала?
- Филе миньон.
- Гм… Даже не знаю…
Кликс выглянул из-за своего меню.
- Ладно, пока бы страдаете муками выбора, я хочу огласить новость.
Тэсс, всегда падкая до всякого рода сплетен, улыбнулась ему своей ослепительной улыбкой.
- Правда? О чём?
- Я переезжаю в Торонто на весь год. У меня саббатикал в Университете Торонто.
Хорошо, что официант ещё не принёс напитки, иначе я бы от неожиданности пролил бы джин с тоником на модную кружевную скатерть.
- И чем займёшься? - спросил я.
- Буду работать с Сингхом с геологического. Он получил небольшой грант от - как это теперь называется? В общем, от той новой "оптимизированной" конторы, которая теперь вместо НАСА. Так вот, ему дали денег на изучение спутниковых фотографий. Мы должны будем попытаться разработать технологию обнаружения содержащих окаменелости залежей. Это в рамках подготовки к экспедиции на Марс.
- Если когда-нибудь на неё появятся деньги, - сказал я. - Но всё равно - ведь ты тем самым попадёшь в очередь на участие в миссии. Я слышал, что они подумывают взять с собой палеонтолога.
Он пренебрежительно махнул рукой.
- Слишком рано об этом думать. Кроме того, ты же знаешь этот анекдот: у канадцев комплекс неполноценности, потому что мы единственная страна, которой приходится регулярно увольнять своих астронавтов.
Я засмеялся, в основном, для того, чтобы скрыть зависть.
- Везёт же дуракам.
Кликс улыбнулся.
- Ага. Но теперь мы будем видеться гораздо чаще. Тэсс, чтобы думаешь о том, чтобы бросить Брэнди?
- Ха, ха, - сказал я.
Наш официант в галстуке-бабочке вернулся с напитками - уже упомянутым джином с тоником для меня, импортным белым вином для Кликса и минералкой с выжатым лаймом для Тэсс.
- Готовы заказывать? - спросил он с неопределённо-европейским акцентом, с которым говорят все официанты в ресторанах Эда.
- Давайте, заказывайте, - сказал я, - определюсь, пока до меня очередь дойдёт.
- Мадам?
- Пожалуйста, маленькая порция салата Цезарь и филе миньон в беконе, с кровью.
- Очень хорошо. Сэр?
- Для начала, - сказал Кликс, - французский луковый суп, и проследите, чтобы сыр был сварен. - Он взглянул на Тэсс. - И баранья отбивная.
Моё сердце ёкнуло. Интересно, знает ли он, что "отбивным барашком" я называю Тэсс? Я стараюсь не делать так на людях, но, возможно, проговариваюсь время от времени.
- А для вас, сэр? - спросил официант меня.
- Гммм…
- Ну давай же, Брэнди, - сказала Тэсс.
- Да, - сказал я. - Баранья отбивная звучит неплохо. Мне то же, что и ему.
* * *
- До завтра, доктор Теккерей.
- До завтра, Мария. Постарайтесь не промокнуть.
От новой вспышки молнии по комнате метнулись тени. Даже в нормальную погоду кабинеты отдела палеобиологии в Королевском музее Онтарио имеют вид довольно фантасмагорический, особенно вечером, когда выключен свет. Кости повсюду. Вот чёрный череп Смилодона с пятнадцатисантиметровыми клыками. Вот изогнутые когти орнитомимида, установленные на металлической подставке, словно готовые вцепиться в добычу. Разложенный на столе и скреплённый проволочками жёлтый скелет плиоценового крокодила. Вокруг разбросаны коробки с акульими зубами, сортировочные лотки с тысячами костных обломков, кучка окаменевших яиц динозавров, словно готовых вот-вот проклюнуться, гипсовые рубашки, содержащие одному-богу-известно-что, привезённое с недавних раскопок.
Раздающиеся снаружи раскаты грома походили на рычание динозавров, доносящееся сквозь века.
Это было моё любимое время. Телефоны прекратили звонить, аспиранты и каталогизаторы-добровольцы разошлись по домам. Это была единственная за день возможность немного расслабиться и сделать хоть что-нибудь из накопившейся бумажной работы.
А после этого я достаю из запертого ящика стола свой старенький тошибовский палмтоп и делаю ежедневную запись в своём дневнике. (Обычно я не включаю компьютер во время грозы, но моя "тошиба" на батарейках.) Я выполнил макрос, который перебросил меня в конец файла, ввёл сегодняшнюю дату - 16 февраля 2013, выделил её болдом и поставил рядом с датой двоеточие и два пробела. Я уже собрался было начать писать, но тут зацепился глазом за последнюю фразу предыдущей записи. "…и перестал сдерживать слёзы", гласила она.
Чего?
Я прокрутил файл назад на пару страниц.
Моё сердце встревожено затрепыхалось.
Что за чёрт?
Откуда взялся этот текст?
Живые динозавры? Путешествие в прошлое? Нападение… кого? Это какой-то розыгрыш? Если я найду того, кто баловался с моим дневником, я его прикончу. Я был настолько взбешён, что не заметил, что бушующая снаружи гроза утихла так же неожиданно, как разразилась.
Я прыгнул к началу документа. Я начал новый файл первого января, около шести недель назад, однако этот файл начинался всего пять дней назад. Тем не менее, он содержал много страниц совершенно незнакомого текста. Я начал читать с самого начала.
У Фреда, дом которого соседний с моим, есть хижина на берегу залива Джорджиан-Бей. Как-то он поехал туда на выходные и оставил свою кошку дома с женой и детьми. Проклятая кошатина решила перебежать машине дорогу прямо перед моим домом. Мгновенная смерть.
Это были не мои слова. Где мой дневник? Как это сюда попало? Что за чёрт здесь творится?
И что это за фигня про Кликса и Тэсс?.. Чёрт, чёрт, чёрт!
Обратный отсчёт: 16
Чтобы по-настоящему понять человека, надо залезть ему в голову.
Рудольф Л. Шрёдер, канадский клинический физиолог (род. 1941)
Мезозойское солнце светило в бронестекло опоясывающего корпус "Стернбергера" окна, слепя мне глаза и отбрасывая на плоскую заднюю стену резкие тени. Я проснулся, по-прежнему ощущая странную лёгкость и небольшое кружение головы. Я оглядел полукруглое помещение - Кликса нигде не было видно. Гадёныш, должно быть, отправился наружу без меня. Я быстро скинул с себя пижаму, влез в те же самые штаны фирмы "Тилли", в которых прибыл сюда, натянул рубашку, куртку и ботинки и открыл дверь номер один, которая вела на спускавшийся к внешним воротам пандус. К своему превеликому удивлению, сбегая вниз по пандусу, я стукнулся макушкой о низкий потолок. Потирая ушибленное место, я открыл синюю створку внешних ворот и посмотрел вниз, на кратерный вал. На коричневой земле отчетливо виднелись следы Кликсовых башмаков двенадцатого размера; справа от них были гигантские трёхпалые отпечатки, оставленные ящером, который пробовал нас вчера на зуб. Также я разглядел маленькие клиновидные отпечатки его передних конечностей.
Я сделал глубокий вдох и шагнул вперёд. Первый шаг, в полном соответствии с поговоркой, оказался гигантским прыжком. Корпус "Стернбергера" немного выступал над гребнем кратерного вала, так что я падал примерно метр прежде, чем мои ботинки соприкоснулись с рыхлой влажной почвой. Посадка была на удивление мягкой, и я легко соскользнул по склону вала к грязевой равнине внизу, подняв за собой тучи рыжей пыли. Достигнув подножия вала, я не удержался и шлёпнулся на задницу, так что мой первый шаг в мезозой получился не слишком эффектным.
Окружающая действительность была жаркой, влажной и сильно заросшей. Солнце, едва поднявшееся над верхушками кипарисов, припекало сильнее, чем я думал. Я огляделся, надеясь увидеть динозавра или любое другое позвоночное, но никого не было видно.
Никого, кроме Кликса Джордана. Он появился из-за изгиба кратерной стенки, прыгая, как полоумный.
- Попробуй сам, Брэнди! - крикнул он мне. Он низко присел, подтянув колени к груди, а потом подпрыгнул; подошвы его рабочих ботинок взлетели над землёй больше чем на метр. Он прыгал снова и снова, подлетая в воздух, как чокнутый кролик.
- Что ты, чёрт возьми, делаешь? - спросил я, раздражённый его ребячеством и малость завидуя его физической форме. Я совершенно точно не смог бы подпрыгнуть так высоко.
- Попробуй.
- Что?
- Попробуй, подпрыгни!
- Да что на тебя нашло, Кликс?
- Просто подпрыгни, хорошо?
Я избрал путь наименьшего сопротивления. Я присел на корточки - ноги спросонок плохо сгибались - и прыгнул. Моё тело летело вверх и вверх, выше, чем я когда-либо прыгал, а потом, медленнее и мягче, чем я ожидал, с глухим стуком опустилось на землю.
- Что за…?
- Это гравитация, - торжествующе заявил Кликс. - Она здесь меньше - намного меньше. - Он вытер со лба пот. - По моим ощущениям я здесь вешу примерно втрое меньше обычного.
- У меня голова покруживается с тех пор, как мы прибыли.
- У меня тоже.
- Но я это списывал на возбуждение…
- Нет, это гораздо больше, мой друг, - сказал Кликс. - Это гравитация. Реальная гравитация, данная нам в ощущениях. Блин, я чувствую себя Суперменом! - Он снова взлетел в воздух, подскочив ещё выше, чем прежде.
Я последовал его примеру. Он по-прежнему меня перепрыгивал, но не намного. Мы смеялись, как детишки в песочнице. Это бодрило, а приток адреналина ещё более усиливал наши способности.
Если вы участвуете в полевых экспедициях, то неизбежно накачаете мышцы ног, даже не желая того, но я никогда не был особо спортивным. А сейчас чувствовал себя так, словно хлебнул какого-то волшебного зелья - энергичным и полным сил. Живым!
Кликс принялся прыжками обходить кратер по периметру. Я кинулся вдогонку. Бублик тёмной, рыхлой земли поначалу давал какую-то тень, но скоро мы выскочили на слепящий солнцепёк. Понадобилось несколько минут безумного скакания для того, чтобы обойти вокруг тридцатиметрового кратера и снова вернуться к тому месту, где над гребнем вала торчал корпус "Стернбергера".
- Это поразительно, - сказал я, переводя дыхание; в голове всё плыло. - Но какова причина?
- Кто знает? - Кликс уселся на высохшую землю. Даже при менее чем половине обычного g безумные прыжки идиота утомят кого угодно. Я сел на корточки метрах в десяти от него, утирая льющийся со лба пот. Жара удушала. - Но я могу тебе сказать наверняка, каково следствие, - сказал Кликс. - Гигантизм у динозавров. Мэтью из АМЕИ задавал этот вопрос ещё столетие назад: если слон - это максимальный размер, который по силам современным наземным животным, то почему динозавры могли вырастать настолько крупнее слона? Ну, у нас теперь есть ответ: они эволюционировали при меньшей гравитации. Разумеется, они были больше.
Я в ту же секунду понял, что он прав.
- Это также объясняет сильную васкуляризацию костей динозавров, - сказал я. У динозавров очень пористые кости - это одна из причин того, что они так хорошо образуют окаменелости путем перминерализации. - Им нужно меньше костной массы для поддержки тела при меньшей гравитации.
- Я думал, что васкуляризация как-то связана с теплокровностью, - сказал Кликс с искренним интересом в голосе. В конце концов, он всё-таки геолог, а не биолог.
- О, с теплокровностью связь тоже есть. Но мне никогда не верилось в теплокровность бронтозавров, а даже у них кости на распиле похожи на швейцарский сыр. Ты наверняка видел работы, где доказывается, что они сломали бы себе ноги, если бы попытались идти быстрее трёх километров в час. Эта цифра получена для нормальной гравитации, понятное дело. И, кстати, о необычной структуре костей - мне никогда не верилось, что археоптерикс и птерозавры на самом деле могли летать. Для нормальной гравитации их скелеты слишком слабы, однако для здешней вполне адекватны.
- Гмммм, - сказал Кликс. - Это многое объясняет, не так ли? Пока мы здесь, нам нужно уделить особое внимание теплообмену динозавров. Припоминаю, что ещё одним аргументом в пользу теплокровности было то, что их останки находили в пределах мелового полярного круга, где ночь может длиться месяцами.
- Точно, - подтвердил я, - Идея была в том, что динозавры не могли мигрировать на большие расстояния, чтобы спастись от полярной ночи.
- Да уж, - сказал Кликс, снимая ботинок и вытряхивая их него камешек, - при такой гравитации я готов идти хоть до полярного круга.
- Ага. Но я всё-таки хотел бы знать, почему гравитация такая маленькая. Может быть, гравитационная постоянная увеличивается со временем?
- Тогда она не очень-то и постоянная, не так ли?
- Ну, я не больно хорошо разбираюсь в физике, - сказал я, игнорируя его плоскую остроту, - но разве Эйнштейн не взял значение G буквально с потолка, чтобы сбалансировать свои уравнения? Мы измеряем её всего столетие, а измеряем точно всего пару десятков лет. Мы могли и не заметить того, что со временем она растёт.
- Полагаю, что, хотя я и ожидал найти… - внезапно он замолк и закрутил головой. - Что это было?
- Что?
- Т-с-с-с!
Он указал в сторону лиственного леса; солнце уже поднялось довольно высоко над ним. Оттуда доносилось шуршание - словно нечто размером примерно с человека пробиралось через подлесок. Боковым зрением я уловил изумрудную вспышку. Сердце бешено заколотилось, а во рту пересохло. Мог это быть динозавр?
У нас практически не было оружия. Чёрт, у нас и бюджета-то почти не было. Кто-то говорил, что мы должны взять с собой что-нибудь современное автоматическое для самообороны, но ни один из корпоративных спонсоров ничего такого не предложил - никому не хотелось портить себе имидж ассоциациями с убийством животных. Так что у нас была только пара слоновьих ружей, которые без перезарядки стреляли лишь дважды.
Кликс взял ружьё с собой, когда сегодня утром выходил наружу. Оно стояло, прислонённой к кратерному валу метрах в десяти от нас. Кликс неторопливо подошёл к нему, будто бы случайно взял в руки и жестом велел следовать за ним. Нам понадобилось секунд сорок, чтобы добраться до плотной стены деревьев. Раздвигая руками листву, Кликс вошёл в лес; я следовал за ним по пятам.
Мы снова услышали шорох. Затаив дыхание, я напряг слух, оглядывая густые заросли в поисках любых признаков животного. Ничего. Ветки и листья неподвижны, словно, как и мы, застыли в ожидании. Секунды уплывали вслед за биениями сердца. Что бы это ни было, оно должно находиться либо прямо передо мной, либо слева от меня.
Внезапно заросли зашевелились, раздвинулись, и в поле зрения появился зелёный двуногий динозавр, головой едва достающий мне до плеча.
Это был худощавый теропод, его негнущийся хвост с кончиком-плетью был вытянут параллельно земле и уравновешивал выдвинутый вперёд торс. Голова на гибкой шее была размером с голову гончей собаки и похожа по форме - вытянутая и заострённая. Два огромных глаза, как бильярдные шары из жёлтого стекла, глядели вперёд; их сектора обзора перекрывались, обеспечивая необходимое хищнику бинокулярное зрение. Существо раскрыло пасть, показав маленькие, плотно притиснутые друг к другу зубы с зазубренной, как у мясного ножа, задней кромкой. Длинные и тонкие трёхпалые руки болтались перед туловищем, каждый палец украшал серповидный коготь. Мотая и раскачивая головой, оно издало тягучий звук, похожий на влажный кашель.