Оказалось, ни то, ни другое и ни третье. Тиотан указал пальцем вверх - жест мудреца, его мог повторить только господин Философ, и никто больше. Вот наваждение! В своем величии он сейчас и впрямь походил на настоящее божество, спустившееся оттуда, куда указывал его перст.
– Видишь эти линии на небе? Я сейчас скажу то, во что тебе самому сложно будет поверить. Ибо я подозреваю, что это извилины твоего собственного мозга, а все наше Мироздание - плод твоей личной фантазии.
Вряд ли можно было заявить что-то еще более смелое и безрассудное. Максим даже не задумывался над ответом:
– Бр… - первым рефлексом было произнести слово "бред!", но он вовремя осекся, вспомнив с кем говорит. - Это невозможно! Ведь я здесь, среди вас. И уверяю тебя, никогда не конструировал никаких миров.
Тиотан со своей стороны изложил что-то еще более замудрое:
– Выдумав мир, нет никаких проблем выдумать и себя в нем… Впрочем, может я и заблуждаюсь… - на последней фразе его голос стал менее твердым. Казалось, божество тоже способно испытывать неуверенность.
Шар медленно оторвался от земли и, постепенно набирая скорость, взмыл выше облаков. Все сущее внизу стало казаться миниатюрно-игрушечным: зеленые пятна лесов, реки, словно выступающие на теле вены, озера - маленькие осколки кем-то разбитого зеркала. Все медленно проплывало под ногами и, являясь по сути мнимостью, с такой высоты становилось еще менее реальным - просто удаляющимся в бездну сном. Максим с интересом впитывал в себя все изящество этой завораживающей картины, но любопытная мысль, что у него в реальном мире есть некий двойник, засела в глубине души и не покидала его в течение всего полета.
Наколдованный ветер набирал силу и нес путешественников в сторону Будущей Бесконечности, где находился край Мироздания - тот, в котором заходило солнце. Воздушный шар то опускался в гущу облаков, окутывая взоры едва проницаемой пеленой, то взмывал ввысь, делая вызов самому небу. Максим держал принцессу за руку, не переставая бормотать ей что-то успокаивающее и ободряющее. А она просто молчала, как молчал бы сорванный красивый цветок, который взяли и куда-то понесли…
Принцесса - это воплотившееся очарование, само совершенство, решившее побыть некоторое время в облике человека - она осталась немного в тени повествования из-за сумбурных его событий. Впрочем, она была так рада собственному освобождению, что все проблемы, взбудоражившие остальных, ее вовсе не интересовали. Отдавшись воле своей изменчивой фортуны, Витиния теперь готова была следовать куда угодно - хоть на край вселенной, лишь бы подальше от места бывшего заточения.
Раздался воодушевленный возглас Придумаем:
– Мы непременно выберемся отсюда и станем реальными существами, живущими в настоящем мире! Это будет здорово! Это будет очень даже весело! Это будет…
…еще как-нибудь, но у Придумаем не хватило слов, чтобы закончить собственные мысли, и он замолчал, внутренне переживая свой душевный восторг.
– Только бы успеть до наступления конца света… - тревожно заметил Философ.
Алан решил внести разнообразие в привычную и немного скучную прозу. Вот его очередной сонет:
– О мир! Как ты жалок, несчастен и мал,
И словно в какую-то бездну упал.
Ведь ты не реальней обычной мечты,
Коль зрим мы тебя из небес высоты!
От избытка чувств он отрастил на своем теле целых восемнадцать рук, и теперь дирижировал ими в такт своему вдохновению.
– Алан, ты гений! С тобой вряд ли соскучишься!
Солнце еще висело над горизонтом, но неспеша клонилось к закату времени, когда все - абсолютно все должно погибнуть. Им непременно необходимо было достигнуть Будущей Бесконечности раньше этого фатального события. Центр Мироздания остался уже далеко позади, но желанная бесконечность, словно все отодвигаясь и отодвигаясь, выглядела такой же далекой и недоступной как и раньше. Внизу проплывала совершенно незнакомая местность, непривычный взору ландшафт - даже не земля, а нарисованная кем-то географическая карта. Искусно, надо заметить, нарисованная… Тянулись бескрайние цепи гор с маленькими белыми вершинами - снеговыми шапками, меж ними располагались несколько зеленых полей, точно покрытых изумрудной пылью. Потом появилось большое-большое море, хотя скорее - целый океан, и долгое время шар скользил над гладью воды, внушающей путешественникам какой-то непонятный страх. Затем снова серой массой наплыла земля, но уже без гор и даже без холмов. На ней, осиротевшей, не было ни рек, ни озер - лишь изредка встречались бледные мазки зелени. Художник, рисовавший карту, видно, совсем обленился и остатками зеленой краски от скуки пытался изобразить что-то похожее на лишайники или мелкую растительность.
Здесь уже отсутствовала какая-либо жизнь, отсутствовала еще и смерть - лишь эта невнятная серость, нечто среднее между существованием и полным небытием.
Шар вдруг резко стал снижаться. Миновав зону облаков, он явно клонился к земле, делая ее более доступной взору и, кажется, более настоящей. Сверху все это выглядело непривычно. Мир испытывал обратное превращение. Маленькие пятна вырастали огромными полями. Еле заметные трещины становились прямо на глазах целыми оврагами. Поверхность надвигалась, словно вся земля всплывала из глубины воздушного океана.
Почувствовались толчки… еще и еще…
Гондола уже бороздила по невзрачной поверхности, оставляя после себя широкий след - как первые признаки разума, прибывшего на далекую безжизненную планету. Наконец, растеряв все силы, она остановилась. Сморщившийся шар также истратил свои чары и медленно опустился вниз, а после превратился в обыкновенное полотно, из чего и был сделан.
Вокруг не наблюдалось ни единого дерева: лишь черная земля с редкими насаждениями лишайников. И все было пронизано каким-то красноватым оттенком, как будто здесь недавно лилась чья-то кровь.
– Глядите! - Максим указал в сторону горизонта.
Больших… нет, гигантских… даже нет - вселенских размеров шестиконечная звезда, окрашенная багровыми тонами заката, медленно опускалась вниз и растворялась там в бездне идеального небытия. Перед собственной смертью она и весь мир желала окрасить цветом смерти - этой жуткой краснотой, предвещающий скорый его конец, уж неизвестно который по счету.
– Солнце! - воскликнул Милеус. - Такое огромное! И так близко!
– Край мира совсем рядом! - воодушевленно добавил Философ. - Но мы не должны терять ни минуты! Бежим, пока есть время!
– А вот, кстати, и ось Y! - Милеус указал мохнатой лапой куда-то влево.
Действительно, прямо по земле тянулась натянутая, как канат, ось Мироздания - та самая, что начиналась в его Центре. Почти что родная… Глядя на нее, становилось даже радостней на душе.
– Бежим вдоль ее направления! - крикнул Максим командным тоном. - Еще успеем! Должны успеть! - и уже на бегу: - Обязаны успеть!
Он схватил за руку принцессу, и все отчаянно двинулись вперед, растянувшись неряшливой цепочкой. Спонтанно возникший марафон сразу определился в своих фаворитах. Первым, разумеется, несся над землей быстроногий Придумаем, распространяя вокруг звон маленьких колокольчиков. Эти самые колокольчики и принесли первое пробуждение в царство мертвой, холодной тишины. Далее следовали Максим и Витиния. Он изо всех сил пытался ободрять своих друзей, громко рассказывая им, какие прелести ожидают всех в реальном мире. В мире, о котором он совершенно ничего не помнил. Почти все выдумывал из своей головы, надеясь, что его вымыслы попадут в точку. Принцесса тяжело дышала, но тот умолял ее немного потерпеть.
Следом плыл Алан и бормотал себе под нос экспромтом сочиненные стихотворения. К сожалению, из-за всей суматохи никто так и не услышал этих шедевров. Все множество рук на теле Алана исчезло - они лишь затормаживали движение. От поэта осталось только бесформенное туловище, маленькая голова да та знаменитая зеркальная панама, отражающая в себе все краски вселенной. Далее с глухим топотом передвигалась маститая фигура Лодочника. Его нижняя часть катилась по земле и частенько вздрагивала от ее неровностей. Почти рядом с ним, лишь чуточку отставая, спешно шагал господин Философ. Посох, на который он опирался, вряд ли был надежным помощником в быстрой ходьбе, но Философ без него - никуда. Словно посох - самое дорогое, что у него имелось, некий атрибут самой мудрости.
А, впрочем, чем Лодочник-то лучше его? Он и здесь не расставался со своими большими веслами, положив их между левой и верхней частью. Весла на самом краю Мироздания! Зачем? Здесь не то, что реки, - лужи и то не сыщешь. Ну как же Лодочник да без весел?! Или Философ да без своего посоха?! Нонсенс.
Самым последним, уж методом простого исключения, плелся Милеус. Нет, не потому что являлся самым медлительным, просто не ставил себе цели опережать остальных. Он был погружен в себя и постоянно бормотал одно и то же:
– Не хочу быть чьей-то выдумкой!.. Не хочу и все!
Солнце наконец скрылось, и угнетающий полумрак взял полную власть над миром.
– Скорей! - торопил всех Философ. - Пространственно-энергетический коллапс близок!
Услышав мудреное словосочетание, Милеус перестал думать о своем и громко переспросил:
– Что еще за клапс-клапс?!
– Конец света, небогатая ты голова! Живей вперед!
Ось Y яркой линией разрезала сгущающуюся темноту, пролегая над безжизненной почвой далеко вперед, а там…
Придумаем первый заметил это:
– Глядите! Она заканчивается!!
Верить собственным глазам или нет, было личным делом каждого. Но в глубине вечерних сумерек, прямо в том направлении, куда спешили отчаянные беглецы из Мнимого мира, бесконечная ось вселенной действительно прерывалась в виде небольшой стрелки. Дальше… ее просто не было.
Но ведь ТАМ не может не быть НИЧЕГО АБСОЛЮТНО!
…пока лишь темнота, безмолвие, слепота и глухота - вот и весь перечень, что смутно различал взор…
Придумаем значительно оторвался от своих друзей, используя все резервы собственных сил, как это делают спортсмены в предчувствии финиша. Оставалось уже метров сто, затем - восемьдесят… пятьдесят…
До чего именно?
Сорок… тридцать… двадцать…
Пока не разобрать!
Десять… семь… пять… три…
Последний коротенький отрезок оси Y был преодолен, и он, вытянув вперед пару рук, резко остановился.
Твердое и холодное…
Стена!
Еще мерцая матово-красными оттенками заката и разливая этот призрачный свет в померкший воздух, необъятная преграда отмечала собою край земли, возносилась вверх и там загибалась огромнейшим куполом в сторону Центра Мироздания. В некоторых местах по ней перемещались нарисованные облака.
Да это же небо!
Та самая "небесная твердь", существующая во многих легендах и преданиях. Значит, это место, где небо соединяется с землей. Здесь заканчивается все: время, пространство, оси координат, любое проявление жизни. Заканчивается Сущность и Смысл Чего-либо. Граница бытия… А что дальше?
Размышляя о бескрайнем и непостижимом, Придумаем только сейчас заметил, что прямо над стрелкой, являющейся конечной точкой оси Y, крупными буквами была выведена надпись: БУДУЩАЯ БЕСКОНЕЧНОСТЬ. Надпись светилась неоновым огнем и на данный момент, пожалуй, была единственным поддающимся осмыслению событием. Да… его личной мечтой всегда была Верхняя, но судьба есть судьба - капризна и непредсказуема: забросит туда, куда и не думаешь.
Тут подоспели остальные. Запыхавшийся Максим с еще более утомленной принцессой Витинией, которая уже десяток раз пожалела, что вообще согласилась на это путешествие. Далее - Алан, не прибежавший, а приплывший. Если бы у него на лице имелись глаза, они бы неизбежно округлились от изумления. Ну как же по такому случаю не обойтись без рифмической реплики? Никак.
– Сказали б раньше - не поверил,
Что я весь мир собой отмерил!
Следом явился громоздкий и неуклюжий Лодочник, задевая своими веслами небесную стену, словно желая ее проткнуть. Последними прибыли старец Философ и Милеус. И тот, и другой почти валились от усталости. Максим посмотрел на Витинию, хотел сказать что-то ободряющее, но мудрец опередил его:
– Друзья мои! - его голос от тяжелого дыхания был прерывистым, а все шесть сердец колотились с повышенным ритмом. - Невероятно, но это так! Мы достигли края мира и теперь находимся на бесконечном удалении от его Центра… Ни ум, ни душа не в силах это воспринять. По моим теориям и точнейшим математическим расчетам ясно выходило, что такое место должно существовать. Не видя его своим взором, я всю жизнь верил, что оно есть! И вот теперь я здесь… Только подумайте: никто до нас, даже ни один волшебник, не забирался так далеко от Центра Мироздания!
Речь была насквозь патетической, внушительной и очень даже своевременной - но не той. НЕ ТОЙ, которую ждал Максим. Все, что осталось в прошлом, теперь мало его беспокоило. Даже омертвелая, потрескавшаяся земля под ногами, пустой воздух с немыми звуками - вся эта удручающая романтика внезапно закончившегося бытия тоже ненадолго увлекала его взор. Сейчас осталась лишь одна проблема:
– Как же мы пробьем эту чертову стену?! - в озлоблении непонятно на что он принялся стучать кулаками по твердому небу. - Я чувствую! Я знаю, что за ней должен находиться реальный мир! Вот он, совсем рядом!! - он уже стал кричать, может обезумев, надеясь разрушить ее одним своим голосом.
Где-то далеко, бесконечно-далеко осталась их родная земля: так и не достроенная башня - памятник отменного зодчества, поляна с кривобокой хижиной, пещера, высеченная в скалах, никем так и не понятая долина Абсурда… Мир, в котором они жили, теперь лежал на дне самой глубокой, самой мрачной бездны - столь глубокой и столь мрачной, что всякие воспоминания о нем не могли рассеять навязчивых сомнений: может, даже в царстве миражей его никогда и не существовало?
Тем временем Милеус, основным жизненным кредо которого всегда было простое любопытство, ушел куда-то в сторону, с интересом разглядывая образы края земли. Небесная твердь темнела с каждой минутой, от нее веяло холодом и какой-то отпугивающей пустотой. Тем контрастнее на фоне этой пустоты показалась одна загадочная надпись.
– Идите-ка сюда!
На небе была нарисована стрелка, излучающая неоновый свет, и одно-единственное слово: ВЫХОД.
– Это уже интересней! - ободрился Максим. - Выход… куда? Неужто за край Мироздания? И самое непонятное: кто это написал?
Вся компания спешно двинулась в указанном направлении. Философ бормотал полушепотом сложнодоступные и даже сложновыговариваемые формулы, изредка трогая рукой холодное небо, желая лишний раз удостовериться в действительности его существования. Алан уже наверняка сочинил по этому поводу множество стихов, но всеобщая суматоха сейчас угашала врожденную тягу к лирике. Идти пришлось недолго, и напряженное ожидание чего-то необычного вскоре себя оправдало. Максим, шедший впереди всех, остановился…
Он глядел на стену, стена глядела на него. Он - с недоумением, она - с мертвым равнодушием.
Стена, за пределами которой в принципе НЕ МОГЛО БЫТЬ НИЧЕГО, даже пустого пространства…
Дверь… Первая мысль очевидна - мираж. Не может здесь быть никакой двери.
Но факт, зримый и осязаемый, уже не оставлял сомнений: дверь все-таки имелась в наличии… самая настоящая, невесть из чего сделанная, она плотно закрывала проход сквозь твердое небо. На ней изысканной гравюрой вились какие-то узоры, была небольшая ручка в форме зигзага и табличка с надписью: ВЫХОД В РЕАЛЬНЫЙ МИР.
Эту надпись каждому пришлось перечитывать по несколько раз, прежде чем ее безумно-радостный смысл был воспринят.
– Ну, наконец-то! - напомнил о себе Милеус писклявым голосом. - Это ведь то, чего мы искали, правда?
Во всяком случае, сильно походило на правду. Пришла волна всеобщего оживления. Причем - ударная волна, принесшая с собой целую бурю эмоций. Поднялся неразборчивый шум, возгласы, нетерпеливые предположения с примесью рифмических фраз. Только лицо Философа пребывало в недоумении и задумчивости:
– Мои уравнения никогда не заходили так далеко…
Максим со всей силы надавил на дверь, но та стойко сопротивлялась. Некоторое время он вращал в разные стороны замысловатую ручку, пробовал всякие варианты ее положения, как взломщик сейфа.
– Ведь Тиотан нас предупреждал…
– Плевать мне на всех тиотанов! - он почти в бешенстве дернул ручку на себя, и дверь, жалобно скрипнув, чуть приоткрылась…
Еще рывок!.. Она нехотя, крайне медленно стала распахиваться, открывая тоннель между мирами.
Каждый, затаив дыхание, в этот момент думал о своем. Философ изумленно насторожился: неужели он и в самом деле увидит сейчас круглое солнце??? Милеус сладко вздохнул: он на миг представил себе - какие прекрасные цветы растут в реальном мире… А самое главное - все они настоящие! Лодочник даже зажмурил глаза: так страстно хотелось посмотреть тамошние реки и озера! Наверняка, красота неведанная! Придумаем больше всего интересовал такой вопрос: существуют ли в реальном мире многоэтажные здания? Если да, то могут ли они состязаться в великолепии с его несравненной башней?
Максим просто сомкнул веки, затаил дыхание, а когда их открыл…
Черная бездна!
И больше ничего…
Множество любопытных глаз всматривались в непостижимую внешнюю темноту, в которой не наблюдалось даже призрачных намеков на признаки жизни или движения. Максим уже занес было ногу, желая окунуться в объятия манящей бездны, но, учуяв нерешительность своих друзей, обернулся.
– Там реальный мир! Я убежден!
Сложно было понять, разделяли ли это убеждение остальные. Безликая тьма отразилась на их лицах мрачными масками. Принцесса в испуге замерла и недоверчиво принялась разглядывать черную дыру в небе. Лодочник неопределенно качал своей верхней частью: то ли в знак отрицания, или же просто недоумевая. Придумаем как-то виновато отвел глаза в сторону, а Милеус лишь единственный раз попробовал коснуться лапой бездны, но тут же отскочил назад. Алан, воспользовавшись затянувшейся паузой, решил предать ей лирический смысл:
– Конец безумного пути,
Конец и неба, и земли,
Конец людей, конец идей,
И жарких, и прохладных дней.
Все погубила эта тьма.
Но невдомек, похоже, нам
Простая истина, что там
Кончается и жизнь сама…
Максим все понял: и смысл стихотворения, и переменившийся настрой друзей.
– Ну! Что же вы?! Мы ведь проделали такой путь! Что вас остановило?
Философ глубоко вздохнул. И снова - омертвелая тишина. Казалось, этой могильной тишиной веяло с самой дыры. Ее здесь ничто не нарушит: не вскрикнет отдаленная птица, не заверещат под ногами встревоженные насекомые, не скрипнет ствол какого-нибудь старого дерева. Ничего… Всякое проявление жизни и звуков, ей присущих, осталось далеко позади.
Философ еще раз вздохнул.
– Послушай, Максим… Наверное, Тиотан был прав. Мы, мнимые, вымышленные существа никогда не сможем жить в реальном мире. Бессмысленна была вся эта затея, как и бессмысленна для нас ее конечная цель. Если ты действительно пришел к нам ОТТУДА, значит, там твой дом. Возвращайся… А нам суждено остаться теми, кем мы являемся…
Слова мудреца становились все менее разборчивы по мере того, как пробудившийся вселенский шум набирал силу. Конец света, про который в суматохе все уже позабыли, конечно, не мог быть отменен по причине простой забывчивости.