"Музыкальная машина" Генри Каттнера и "Из глубин памяти" Филипа К. Дика.
"Завтра не наступит" Артура Кларка, "Время-предатель" Альфреда Бестера, "Ключи к декабрю" Роджера Желязны… Десятки названий, знакомых каждому знатоку фантастики в нашей стране.
Классика научно-фантастического рассказа.
Произведения, которые ОТКРЫЛ отечественному читателю Владимир Баканов.
Лучшие научно-фантастические рассказы в переводах В. Баканова - сборник, который украсит вашу полку!
Содержание:
ПЕРЕВОДЫ ЛИЧНОГО ХАРАКТЕРА 1
Гордон Диксон - ЛАЛАНГАМЕНА 2
Леон Спрэг де Камп - ЖИВОЕ ИСКОПАЕМОЕ 5
Гордон Диксон - МИСТЕР СУПСТОУН 7
Пол Андерсон - ГОСУДАРСТВЕННАЯ ИЗМЕНА 12
Дорис Писерчи - НАВАЖДЕНИЕ 15
Харлан Эллисон - ФЕНИКС 17
Кит Рид - АВТОМАТИЧЕСКИЙ ТИГР 19
Генри Каттнер - ПЧХИ-ХОЛОГИЧЕСКАЯ ВОЙНА 22
Дж. Уайл - ИНФОРМАФИЯ - Откровения бесполого мечтателя 26
Артур Кларк - ЗАВТРА НЕ НАСТУПИТ 28
Роджер Желязны - КЛЮЧИ К ДЕКАБРЮ 29
Роджер Желязны - МОМЕНТ БУРИ 34
Филип Кендред Дик - ИЗ ГЛУБИН ПАМЯТИ 39
Альфред Бестер - ПИ-ЧЕЛОВЕК 42
Генри Каттнер - МУЗЫКАЛЬНАЯ МАШИНА 46
Ричард Матесон - НАЖМИТЕ КНОПКУ 48
Уильям Ф. Нолан - КОНЕЦ, и НИКАКИХ "НО" 49
Джеймс Типтри - ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ? 50
Эдвард Брайант - КОРПУСКУЛЯРНАЯ ТЕОРИЯ 52
Альфред Бестер - УБИЙСТВЕННЫЙ ФАРЕНГЕЙТ 57
Спайдер Робинсон - ЖИЗНЬ КОРОТКА… 59
Фриц Лейбер - БЕЗУМИЕ 62
Томас Диш - БОГИНЯ МНЕ МИЛА ИНАЯ 65
Альфред Бестер - ВРЕМЯ - ПРЕДАТЕЛЬ 67
Рэй Рассел - КОСМИЧЕСКАЯ ОПЕРА 71
Фредерик Пол - ДЕНЬ МАРСИАН 72
Роберт Силверберг - КАК ХОРОШО В ВАШЕМ ОБЩЕСТВЕ 73
Альфред Бестер - ВЫБОР 76
Джон Койн - ПОЗВОНИТЕ! 78
Айзек Азимов - ЧТО ЭТО ЗА ШТУКА - ЛЮБОВЬ? 79
Филип Киндред Дик - ФОСТЕР, ТЫ МЕРТВ! 81
Бен Бова - ЧАСТНОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО 85
Норман Спинрад - ТВОРЕНИЕ ПРЕКРАСНОГО 88
Уильям Тэнн - ТАКИ У НАС НА ВЕНЕРЕ ЕСТЬ РАББИ! 91
Генри Слизар, Харлан Эллисон - ЕДИНСТВЕННАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ 95
Фриц Лейбер - МОШЕННИЧЕСТВО 96
Ирвин Шоу - РАСТВОР МЭНИХЕНА 97
Боб Шоу - ШАЛОСТЬ ДЖОКОНДЫ 102
Гарри Тертлдав - В НИЗИНЕ 106
Примечания 128
ЖИЗНЬ КОРОТКА:
переводы В. БАКАНОВА
ПЕРЕВОДЫ ЛИЧНОГО ХАРАКТЕРА
Прежде всего большое спасибо. Спасибо издательству ACT за честь составить авторский сборник переводов. И главное, спасибо вам - тем, кто захотел получившуюся книгу прочитать.
Все началось давным-давно, в семидесятых годах прошлого века (Господи, аж самому страшно - неужели так давно?). Еще в школе я страстно любил фантастику. В ней, издававшейся крайне редко (настолько редко, что можно было достать практически все выходившие книги), я находил целый мир: сложный, яркий, удивительный. По тем книгам я и многие другие в легкой увлекательной форме узнавали новые для себя научные факты и знакомились с идеями, от которых буквально захватывало дух. Но этого мало - в речах и поступках героев книг мы находили такой смысл, какой зачастую и не думал вкладывать автор, так удивительно ложились они на наш образ жизни. Намеки, аллюзии… мы жаждали их как глотка свежего воздуха, мы видели в них глоток свежего воздуха. Фантастику искали как свободу, свободу для понимающих, и голод наш был ненасытен.
Ненасытен потому, что фантастики издавали крайне мало, вряд ли больше десяти книг в год. А мне, при всей любви к братьям Стругацким, Биленкину и начинающему тогда Булычеву, приходилось еще труднее, потому что еще в большей степени меня привлекала фантастика американская. Более-менее регулярно издавало ее лишь издательство "Мир" - две-три книжки в год. Почему американская? Во-первых, благодаря рассказам. Большинство американских рассказов "сделаны" в стиле О’Генри - сюжетные, динамичные, с неожиданной ударной концовкой. Мне такие всегда очень нравились - они заставляли работать воображение и даже порой ошарашивали, выворачивая все наизнанку. Во-вторых, там, в западных произведениях, все жили той свободой, на которую могли лишь намекать наши писатели. Герои вели себя, чувствовали и мыслили чуточку иначе, чем вели себя, чувствовали и мыслили герои книг советских, и в то же время настолько естественно, что всему происходящему хотелось верить.
Любовь к фантастике росла и питала саму себя. Многие в те годы были романтиками в литературе и политике; мы уже не боялись обсуждать поразительную смелость отдельных произведений и шушукаться на кухне о последних решениях Политбюро. А кто из нас не сомневался в наличии иного разума лишь по той причине, что "если бы инопланетяне были, они непременно связались бы со мной, я готов; а раз не связались, значит…".
Так или иначе, обожаемой фантастики отчаянно не хватало. Следовало искать выход - и я стал читать на английском, в основном в залах Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы. И там же начал делать первые переводы - уж очень хотелось поделиться радостью с друзьями. Несколько лет все переводы шли "в стол", то есть я давал их читать лишь ближайшему окружению (мысль о возможности переводы издавать посетила меня значительно позже). А стало быть, при выборе я руководствовался только одним признаком: нравится - не нравится, соображения "цензурности" в расчет не принимались. (Так, в частности, появился перевод Ф. Дика "Помутнение"; о его публикации и мечтать не приходилось - в Советском Союзе разговоров-то о наркомании не существовало… он семь лет пролежал "в столе".)
Счастливые времена - столько всего хорошего было не переведено! Я читал взахлеб и взахлеб переводил. Переводил динамичные рассказы с неожиданной концовкой (и даже пробовал писать такие; более того, именно такие помогал публиковать, когда вел фантастику в популярном в те времена журнале "ИР"), Переводил мрачные, трагичные произведения, ибо ничего подобного в светлой советской литературе не было (позвольте подчеркнуть: мрачные, трагичные произведения - но без живописаний ужасов, крови, извращений, которые не то что переводить, читать-то и поныне мне противно). Переводил рассказы юмористические - ну, это понятно…
Все произведения в этой книге (кроме повести Тертлдава) переведены мной в восьмидесятые годы. Ни одно не было переведено на заказ, каждое я любовно отбирал из огромной массы прочитанного, а потом упорно, долго - порой годами - "пробивал" в печать.
Можно многое рассказать, как сперва я получал отказы. До сих пор храню письмо из уважаемого мной издательства "Мир": "Мы не публикуем произведения, прославляющие войну и конец света" (это о рассказе А. Кларка "Завтра не наступит" и рассказе П. Андерсона "Государственная измена"). Можно многое рассказать, как позже, когда я уже стал составлять сборники для того же издательства "Мир", собратья-переводчики писали письма в КГБ, обвиняя меня в антисоветской деятельности - не потому что свято верили, а потому что любые средства хороши, чтобы обеспечить себе заработок. Можно многое рассказать, как вследствие таких писем, а также повышенной политической бдительности редакторов мне приходилось брать псевдонимы, а многие переводы выходили искаженными или в лучшем случае сокращенными…
Можно. Но лучше я сделаю признание: я горжусь тем, что сейчас вы знакомитесь с фантастикой по моему вкусу. Я выставляю свою работу на ваш суд. Надеюсь, вам понравится (иначе зачем бы я взялся представлять такую книгу?).
Я-то все здесь люблю. И некоторые произведения позволю себе предварить коротенькими комментариями.
Личного характера.
Владимир БАКАНОВ
Гордон Диксон
ЛАЛАНГАМЕНА
Просто классика жанра. Печально, романтично и очень трогательно…
* * *
В том, что произошло на Разведочной станции 563-го сектора Сириуса, можете винить Клея Харбэнка или Уильяма Питерборо по прозвищу Крошка. Я не виню никого. Но я с планеты Дорсай…
Неприятности начались с того самого дня, как скорый на слова и поступки Крошка появился на станции и обнаружил, что Клей, единственный среди нас, не хочет с ним играть - хотя сам утверждал, что некогда был заядлым игроком.
Но развязка наступила через четыре года, когда они вместе вышли в патруль на осмотр поверхности купола. Все двадцать человек, свободные от вахты, собрались в кают-компании и чувствовали по звуку раздававшихся в тамбуре голосов, по лязгу снимаемых скафандров, по гулким шагам в коридоре, что всю смену Крошка язвил особенно колко.
- Вот и еще один день, - донесся голос Крошки. - Еще пятьдесят кредиток. А как поживает твоя свинушка с прорезью?
Я отчетливо представил себе, как Клей сдерживает раздражение. Потом послышался его приятный баритон, смягченный тарсусианским говором:
- Отлично, Крошка. Она никогда не ест слишком много и оттого не страдает несварением.
Это был искусный ответ, намекающий на то, что счет Крошки раздувался от выигрышей у своих же товарищей по станции. Но у Крошки была слишком толстая кожа для подобных уколов. Он рассмеялся, и они вошли в кают-компанию.
Похожи они были как два брата - или, скорее, как отец и сын, учитывая разницу в возрасте. Оба высокие, черноволосые, широкоплечие, с худощавыми лицами. Прожитые годы наложили печать на лицо Клея, обострили черты, прорезали морщины, опустили уголки рта. Были и другие отличия. Однако в Крошке был виден юнец, каким когда-то был Клей, а в Клее угадывался мужчина, каким со временем станет Крошка.
- Привет, Клей, - сказал я.
- Здравствуй, Морт, - отозвался он, садясь рядом.
- Привет, Морт, - сказал Крошка.
Я не ответил, и на миг он напрягся. В чернильных глубинах его глаз вспыхнул огонь. Но я родом с Дорсай, а мы если уж бьемся, то насмерть. Возможно, поэтому мы, дорсай, очень вежливы. Однако вежливостью Крошку не проймешь - впрочем, как и тонкой иронией. На таких, как он, действует только дубинка.
Наши дела оставляли желать лучшего. Два десятка человек на Разведочной станции 563 - за Сириусом, у границы освоенной человечеством зоны - стали нервными и злыми; многие подали рапорты о переводе. Скрытая война между Крошкой и Клеем раскалывала станцию надвое.
Мы все пошли на службу из-за денег - вот где таился корень зла. Пятьдесят кредиток в день. Правда, необходимо завербоваться на десять лет. Можно, конечно, выкупить себя, но это обойдется в сто тысяч. Посчитайте сами. Почти шесть лет, если откладывать каждый грош.
Клей собирался отслужить полный срок. В бурной молодости он был игроком. Ему не раз доводилось выигрывать и спускать целые состояния. Теперь, состарившись и утомившись, он хотел вернуться домой - в Лалангамену, на маленькую планету Тарсус.
С игрой он покончил. Это грязные деньги, говорил Клей. Весь свой заработок он переводил в банк. А вот Крошка стремился урвать куш. Четыре года игры с товарищами принесли ему более чем достаточно, чтобы выкупиться и еще остаться с кругленькой суммой. Возможно, он так и поступил бы, не притягивай его, как Эльдорадо, банковский счет Клея. И Крошка оставался на станции, безжалостно терзая старшего товарища.
Он постоянно бил в две точки: заявлял, что не верит, будто Клей когда-нибудь играл, и насмехался над Лалангаменой, родиной Клея, его заветной целью и мечтой. Со стариковской болезненной тоской по дому Клей только и говорил, что о Лалангамене, по его словам - самом чудесном месте во Вселенной.
- Морт, - начал Крошка, не обращая внимания на щелчок по носу и усаживаясь рядом с нами, - а как выглядит хиксаброд?
Выходит, не подействовала и моя дубинка. Очевидно, я тоже уже не тот. Не считая Клея, я был старшим на станции, наверное, потому мы и стали близкими друзьями.
- А что?
- Скоро он нас посетит.
Разговоры в кают-компании сразу прекратились, и Крошка оказался в центре внимания. Пересекая границу зоны человеческого влияния, любой гость обязан пройти через станцию, подобную нашей. Но в таком глухом уголке, где находилась станция-563, это случалось крайне редко и всегда было исключительным событием.
Даже Клей поддался искушению.
- Интересно, - сказал он. - Откуда ты знаешь?
- Я только что принял сообщение, - ответил Крошка, беззаботно махнув рукой. - Так как он выглядит, Морт?
На своем веку я повидал больше, чем любой из них, даже Клей. Это был мой второй срок на службе. Я отлично помню события двадцатилетней давности - Денебский Конфликт.
- Прямой, как кочерга, - ответил я. - Холодный и чопорный. Гордый, как Люцифер, честный, как солнечный свет, и тугой, как верблюд на пути сквозь игольное ушко. Похож на гуманоида с лицом колли. Вам, полагаю, известна их репутация?
Кто-то сзади сказал "нет", хотя, возможно, это было сделано ради меня. Возраст и меня превратил в болтуна.
- Они первые и последние платные посредники во Вселенной. Хиксаброда можно нанять, но нельзя уговорить, подкупить или силой заставить уклониться от правды. Вот почему они постоянно нужны. Стоит где-нибудь разгореться спору, как обе стороны нанимают хиксаброда, чтобы тот представлял их интересы на переговорах. Хиксаброд - воплощение честности.
- Что ж, мне это нравится, - заметил Крошка. - Отчего бы нам не устроить ему роскошный прием?
- Благодарности от него не дождешься, - пробормотал я. - Хиксаброды не так устроены.
- Ну и пусть, - заявил Крошка. - Все-таки развлечение.
В комнате одобрительно зашумели. Я остался в меньшинстве. Идея пришлась по душе даже Клею.
- Они едят то же, что мы? - спросил Крошка. - Так, значит, суп, салат, горячее, шампанское и бренди… - Он с воодушевлением перечислял блюда, загибая пальцы. Его энтузиазм увлек всех. Но под конец Крошка не выдержал и вновь поддел Клея.
- Ну и разумеется, - сказал он, - ты сможешь рассказать ему о Лалангамене, Клей.
Клей моргнул, и на его лицо легла тень.
Я дорсай и уже немолод. И знаю: никогда не следует смеяться над узами, связывающими нас с родным домом. Они так же прочны, как и неосязаемы. Шутить над этим жестоко.
Но Крошка был юн и глуп. Он только прилетел с Земли - планеты, которую никто из нас не видел, но которая много веков назад дала начало всем нам. Крошка был нетерпелив, горяч и презирал эмоции. В болезненной словоохотливости Клея, в его готовности вечно славить красоту Лалангамены он, как, впрочем, и остальные, уловил первую слабость некогда мужественного и несгибаемого человека, первый признак старости.
Однако в отличие от тех, кто прятал скуку из симпатии к Клею, Крошка стремился сломить его решимость никогда больше не играть. И бил постоянно в одну эту точку, столь уязвимую, что даже самообладание Клея не могло служить достаточной защитой.
В глазах моего друга вспыхнула ярость.
- Довольно, - хрипло проговорил он. - Оставь Лалангамену в покое.
- Я бы и сам хотел, - сказал Крошка, - да ты мне все время напоминаешь. Это и еще выдумки, будто ты был игроком. Если не можешь доказать последнее, как же мне верить твоим россказням о Лалангамене?
На лбу Клея выступили вены, но он сдержался.
- Я говорил тысячу раз, - процедил он сквозь зубы. - Шальные деньги не держатся в кармане. Когда-нибудь ты в этом убедишься.
- Слова! - пренебрежительно бросил Крошка. - Одни слова.
На секунду Клей застыл, не дыша, бледный как смерть. Не знаю, понимал ли опасность Крошка, но я тоже затаил дыхание, пока грудь Клея не поднялась. Он резко повернулся и вышел из кают-компании. Его шаги замерли в коридоре, ведущем к спальному отсеку.
Позже я застал Крошку одного в камбузе, где он готовил себе бутерброд. Он поднял голову, удивленный и настороженный.
- О, привет, Морт, - сказал Крошка, искусно имитируя беззаботность. - В чем дело?
- В тебе. Напрашиваешься на драку с Клеем?
- Нет, - промычал он с полным ртом. - Не сказал бы.
- Ну так ты ее получишь.
- Послушай, Морт, - произнес он и замолчал, пока не проглотил последний кусок. - Тебе не кажется, что Клей достаточно вырос, чтобы присматривать за собой?
Я почувствовал, как по всему телу пробежала волна возбуждения. Наверное, возбуждение отразилось и на моем лице, потому что Крошка, который сидел на краю стола, торопливо встал на ноги.
- Полегче, Морт, - сказал он. - Я не имел в виду ничего обидного.
Я взял себя в руки и ответил как мог спокойнее:
- Клей гораздо опытнее тебя. Советую оставить его в покое.
- Боишься за него?
- Нет, - промолвил я. - Боюсь за тебя.
Крошка внезапно рассмеялся, едва не подавившись очередным куском.
- Теперь понимаю. По-твоему, я слишком молод, чтобы отвечать за себя.
- Ты недалек от истины. Я хочу, чтобы ты выслушал мое мнение, и можешь не говорить, прав я или нет, - мне будет ясно без слов.
- Оставь свое мнение при себе, - сказал он, покраснев. - Я не нуждаюсь в нравоучениях.
- Нет уж, тебе придется выслушать, потому что это касается нас всех. Ты завербовался, ожидая романтики и славы, а вместо этого столкнулся с однообразием и скукой.
- Теперь ты скажешь, что я стараюсь развлекаться за счет Клея, так?