* * *
Четверо альфиан сидели за узким и длинным столом в кают-компании, совсем как во время межпланетных встреч двух Советов. Только теперь это были не изображения, а живые, вполне реальные великаны - самый низкий был на добрую голову выше любого из землян. Но сейчас это не бросалось в глаза, потому что люди не сидели по другую сторону стола, как обычно, а стояли сзади, за креслами альфиан, являя собой то ли бездейственный почетный караул, то ли второй ярус зрителей. Скорее - последнее, потому что взгляды всех восьмерых были неотрывно прикованы к круглому, как иллюминатор, экрану. Кроме тех, кто находился сейчас в кают-компании, на корабле было еще около ста человек, и все они собрались около таких же экранов, натянутых в ходовой рубке, машинном отделении и даже в спортзале. Даже те, кто находился сейчас на вахте, оставили свои посты и подошли к экранам, хотя никто не знал, сколько минут или часов придется прождать окончания этого эксперимента, который с каждой минутой казался людям все более и более чудовищным.
А сколько таких же экранов, установленных на Земле и на Альфе, приковывали сейчас к себе внимание жителей обеих планет? Сосчитать их было бы невозможно, да и вряд ли кому-нибудь нужна была эта цифра. И на всех этих экранах медленно двигалась к центру, к теплой голубой лужайке, очень прямая, просто неестественно прямая фигура в белом. Жителям Земли она, вероятно, казалась ожившим гипсовым слепком с альфианина - у самих альфиан такой ассоциации возникнуть не могло: они не знали, что такое "скульптура".
С Сеге Д ступил на траву. До башенки, до шершавой, чуть вибрирующей ее стенки оставалось каких-нибудь десять шагов. Нет, всего-навсего девять. Он опустился на траву у самого подножия башни, согнул колени и обхватил их руками. Так сидят, часами глядя в море. Но С Сеге Д видел перед собой только экран, с которого смотрели на него, не мигая, четверо его соплеменников. Перед ними на полированной поверхности стола чуть мерцали две огромные кнопки, или вернее - круглые клавиши, и Кончанский, один из четверых, стоявших за креслами, не мог отделаться от ощущения, что это глаза андерсеновской собаки - те самые, что размером с чайное блюдце. Ловушка была готова, все башенки с генераторами, усилителями, умножителями и отражателями уже находились под напряжением пси-токов, но пока еще система "раковины" была надежно укрыта общей защитой, протянувшейся над всей Солнечной.
С Сеге Д кивнул, и старший из альфиан протянул руку и положил ладонь на первую клавишу, - она слегка вдавилась и затеплилась красноватым тревожным светом. И в тот же миг над обезьяньими клетками рванули петарды, взвились ослепительные гирлянды бенгальских огней, и в каждой клетке автоматически отодвинулся заслон, открывающий спрятанным за ним змеям доступ в вольеры.
Исступленные визги обезумевших от ужаса животных, треск магния и неистовое метанье огней достигали голубой лужайки, но С Сеге Д, казалось, не замечал всего этого. Он сидел, опершись плечами о чуть вибрирующую поверхность миниатюрной вавилонской башенки, и ждал, когда старший нажмет следующую клавишу, чтобы весь этот поток животного ужаса, тысячекратно усиленный, вырвался на просторы Вселенной. Для этого нужно было пробить брешь в общем фронте околосолнечной защиты, но только такую брешь, чтобы она открывала доступ из неогороженной части космоса прямо в раструб ловушки, и ни на йоту больше. Старший альфианин обернулся к стоявшим за его спиной людям и что-то спросил - вероятно, проверил еще раз, нормально ли работают генераторы, укрывающие трюм буя, причал и сам корабль, - люди дружно закивали: все проверено, все проверено десятки и сотни раз.
Можно начинать.
Альфиане знали, что можно начинать, но их удерживало еще желание сделать что-то - может быть, найти какие-то последние слова, потому что пульсирующее поле, разделившее корабль и голубую лужайку, нарушило те пси-связи, которые позволяли альфианам обходиться без слов и жестов.
И в этот миг С Сеге Д почувствовал то, что уж никак не должен был бы почувствовать в данной ситуации: легкое прикосновение к своему плечу. Он вскинул голову - над ним стоял коренастый черноволосый землянин с каким-то хищным, напряженным выражением лица. Альфианин попытался подняться, одновременно отыскивая в своей памяти такие необходимые сейчас, но совершенно вылетевшие у него из головы слова земного языка, и в этот момент жесткий и короткий удар сбоку по шее отключил его сознание и он уже не увидел, как с завидной синхронностью все четверо его соотечественников, сидевших за столом, были захлестнуты надежными карлоновыми тросиками альфианского производства, прикручены к своим массивным креслам и отодвинуты назад, к стене.
Вен Джуда, Кончанский, Джой Юнг и Руогомаа наклонились над столом. Они выжидали те секунды, за которые Рычин должен был оттащить массивное, обмякшее тело альфианина к люку, из которого уже выглядывал Брюнэ, корабельный врач "Теодора Нетте".
- Гони лифт до самого причала и не вздумай останавливаться, - свистящим шепотом, словно их кто-то мог подслушать, приказал Рычин, с трудом втискивая С Сеге Д в узенький люк. - Ты его не сразу приводи в себя, а то еще черт его знает, какими приемами он может владеть… Ну, пошел! Не прощаться же нам, в самом деле…
Он мгновенно захлопнул ногой крышку люка и побежал назад, на бирюзовую полянку и, догадываясь, какие тексты сейчас принимает фонотайп корабля как с Земли, так и с Альфы, на бегу закричал, отчаянно махая рукой, тем, кто был на экране:
- Руби канаты, ребята! - И увидел, как широкая ладонь Кости Руогомаа легла на клавишу, открывающую брешь в защите.
Он знал, что человеку не дано чувствовать пси-процессы ни переход через пульсирующую стену, ни самый мощный ураган внешних пси-потоков. Но ему все-таки показалось, что потянуло пронизывающим холодом, словно где-то распахнулась гигантская дверь в ледяную пустоту, и, боясь того, что кто-то может догадаться о его ощущениях, он негромко, чтобы это не показалось бравадой, проговорил:
- Пока со мной ничего. Может, мне что-нибудь почитать, чтобы вам было заметнее, когда я… А? Вот хоть это: "Это было в праздник Сант-Яго, и даже нехотя как-то, когда фонари погасли…" Ломятся в дверь, да? Правильно сделали, что заперли "…и песни сверчков разгорелись…" - Он поискал глазами то место, где совсем недавно трава была примята, но она уже поднялась и распрямилась, словно минуту тому назад здесь и не сидел альфианин.
Рычин читал негромко, и было ему и хорошо, и спокойно, и впервые за долгое время у него впереди не было никаких дел, и можно было валяться на траве и читать то, что он любил больше всего на свете, и желать только одного: чтобы дверь в кают-компанию открылась и вошла Ана.
- "Я поступил, как должно, как истый цыган; подарил ей шкатулку для рукоделья, большую, из рыжего шелка…" - Он поперхнулся и замер, потому что увидел Ану Элизастеги, и вовсе не на экране, в защищенной от всей этой чертовщины каюте корабля, а здесь, в каких-нибудь пятнадцати шагах от себя.
Она стояла и смотрела на него, не шевелясь, и по тому, как были напряжены ее плечи, можно было угадать, что заведенные назад руки ее стиснуты намертво и ногти до крови впились в темные ладони и так она будет стоять до тех пор, пока ЭТО не случится - с ней или с ним, все равно. И почему-то только сейчас Рычин услышал истерический визг беснующихся мартышек, и вой сирен, и четкие, как хлопки, взрывы магния, и он бросился к Ане, совсем не зная, что он будет делать, когда добежит до нее - добежит, спотыкаясь и цепенея, что-то крича и захлебываясь собственным криком, леденея от того единственного нечеловеческого ужаса, каким бывает ужас не за себя…
- Нас же видят, - проговорила Ана, - нас видят, Рычин. И что бы ты ни сказал им, - она кивнула на экран, - ничего уже не изменишь. "Раковина" отперта, и закроется она уже не по воле человека, а… если повезет. А не повезет - знаешь, что нам с тобой будет?…
- Нам с тобой… - с трудом проглатывая ком в горле, проговорил Рычин. - Нам с тобой. Нам с тобой!
Он, наверное, хотел сказать, что всю их жизнь эти простые слова - "мы с тобой" - были необходимым и достаточным условием их счастья, а вот теперь… Теперь он вряд ли сознавал, что произносит эти слова вслух, они оба вряд ли что-нибудь понимали, они только держались друг за друга и смотрели друг другу в глаза, каждый миг ожидая, что вот сейчас эти глаза не закроются - нет, они опустошатся мгновенным беспамятством; и каждый молился, чтобы ЭТО случилось только с ним, с ним одним…
- Вот прошел год, - прошептала Ана, едва шевеля полиловевшими губами, прошел, наверное, еще один год, и губы ее, снова разжались, и по одному их беззвучному движению Рычин понял, что она прошептала: "Вот прошло два года…"
И тогда он подумал, что если она скажет: "Вот прошло три года" - он задушит ее собственными руками, потому что так будет легче и ей, и, уж конечно, ему. Но она ничего больше не успела сказать. Глаза ее широко раскрылись, в лице появились не страх - а недоумение, а потом - чуть ли не детская обида.
- Почему? - крикнула она. - Почему? И кто смог?…
Рычин ошалело повертел головой - и вдруг понял, что бенгальские огни затухают, вой сирен переходит на басы, и только перепуганные змеями обезьянки продолжают возбужденно свистеть и фыркать.
Но почему, действительно, опыт прекратили и главное - как это удалось сделать? Ведь закрыть вход в "раковину" после того, как туда попадут десмоды, должно было специальное безинерционное устройство, не подчиняющееся ни людям, ни альфианам…
- Почему закрыли ловушку? - чуть не плача от обиды, спрашивала Ана, словно Рычин мог ей ответить. - Нет, почему?
А между тем на экране размахивали руками, прыгали, жестикулировали и, главное, безуспешно старались перекричать друг друга по меньшей мере человек пятьдесят - то есть вдвое больше, чем могла вместить кают-компания. Привязанных к креслам альфиан вообще не было видно.
- Вниз! - вдруг понял из всего этого хаоса Рычин. - Они кричат: немедленно вниз! Что-то случилось, похоже - необыкновенное.
Ана упрямо покачала головой.
- Это приказ! - крикнул Рычин и, видя, что добром она отсюда все равно не уйдет, схватил Ану за плечи и потащил волоком, как когда-то (ах, да - два года тому назад!) тащил обмякшее тело альфианина, И Брюнэ уже отчаянно махал им, высунувшись из люка, и вот они уже все вчетвером (а С Сеге Д на полу, как самый крупный и непоместительный) медленно подруливали на малокаботажной ракете к борту "Теодора Нетте".
- Восемнадцать обезьян разом! - захлебываясь от восторга, повторял Брюнэ. - Нет, этого и представить себе никто не мог - чтобы сразу восемнадцать… И это просто счастье, что механизм перекрытия входа в "раковину" работал не только от ваших пси-спектров, - мы просто из профессионального любопытства засадили на его вход и все биодатчики от обезьяньих клеток! А ведь не приди нам в голову эта шальная мысль - выход не перекрылся бы, и вся затея - псу под хвост!
- А, ерунда, - устало проговорил Рычин. - Ты не был у озера, не знаешь. У "Лесной лилии" десмоды, напавшие на человека, не смогли преодолеть даже такой преграды, как допотопное шоссе. Можно представить себе, до какой стадии они деградировали, польстившись на обезьяний пси-спектр!
- М-да, - только и сказал Брюнэ. - А вы-то, между прочим, разжали бы руки - держитесь друг за друга, как новобрачные!
Ана и Рычин, не сговариваясь, подняли нерасцепленные руки и весьма весомо опустили их Брюнэ на шею.
- Вот-вот, - мрачно заметил с пола С Сеге Д. - Вот этого-то мы и не учли. Такого у нас на Альфе просто не бывает. - И он задумчиво погладил неправдоподобный, изумрудно-зеленый, вздувшийся рубец. - Шею не повернуть…
- А мы вот такие, - сказал Рычин, у которого, зубы еще полязгивали от нервного возбуждения. - Мы такие, со всеми нашими страхами и рукоприкладством, и некоторой технической смекалкой, и неподчиняемостью высшему командованию… если, конечно, всерьез предположить, что высшее командование ни о чем не догадывалось. Люди, в общем. Среди всех известных вам гуманоидов - не сахар.
- И все-таки, - задумчиво приговорила Ана, - почему десмоды выбрали обезьян, а не людей?
- Да потому, что у них не было этого самого выбора, - с некоторым мстительным злорадством пояснил С Сеге Д. - Вас было двое, и вы так боялись друг за друга, что среди тридцати тысяч точно таких же пси-спектров выявить вас не смогли даже десмоды. А возвращаться не солоно хлебавши - так ведь говорят на солнечном языке? - у них, вероятно, уже не было сил.
- Ну, спасибо, - шутливо поклонился Рычин. - Приравняли…
- Пожалуйста, - с готовностью ответствовал альфианин, все еще поглаживая шею.
Ракета подошла к причальному кольцу, покачалась немного и замерла.
- Приехали, спасители Вселенной, - сказал Брюнэ. - Вылезайте.
Игорь Росоховатский
Ураган
Вместо предисловия
В Большом космическом архиве об этой планете имелись только обрывки сообщения, принятого на искусственном спутнике Юпитера: "…следует остерегаться… аборигены… пещерах… особую опасность… ураганы…"
Корабль, с которого было послано это сообщение, не вернулся на Землю.
Исследуя текст, паузы, длину волны и условия, в которых передача принималась, ученые предположительно восстановили фразы: "Следует остерегаться местных жителей. Аборигены ютятся в пещерах. Особую опасность представляют ураганы".
На планету был послан второй корабль. Его экипаж подробно познакомился с предупреждением и различными толкованиями текста. Командиром корабля был избран ветеран звездного флота Петр Колосов, известный еще по прозвищу "Коперник".
Пещера
Ураган приближался. Черные столбы колебались в фиолетовом небе. Когда их освещали изнутри молнии, они напоминали земные домны, полные расплавленного металла. Но вот они стали дробиться, извиваться гигантскими гусеницами.
Петр уже понимал, что не успеет добраться до корабля. Надо искать убежища здесь, в каменистой пустыне, где растут лишь жалкие кустарники антисирени - так называли это растение космонавты за мелкие пятилепестковые цветки с неприятным запахом.
Петр подумал, что одному не стоило уходить так далеко, но теперь запоздалые сожаления не помогут. Он побежал, вглядываясь в расщелины между скалами, в нагромождения больших камней в надежде найти пещеру.
Почему он остановился у этой скалы? Она ничем не отличалась от других. Но уходить от нее не хотелось. В чем дело?
Петр присмотрелся внимательнее, пристальнее - и увидел отверстие. Значит, глаз еще раньше заметил его. Космонавт без промедления направился к отверстию, приготовив на всякий случай лучемет.
Эта мера безопасности не была излишней. Из темной дыры в скале показалась свирепая оскаленная морда урава. Земляне уже встречали здесь этих небольших зверьков, похожих на ангорских кошек. Завидев людей, уравы неизменно удирали, распушив хвосты, как паруса.
Но пещерной зверь отличался от своих собратьев. Он был втрое больше обычного урава, его шерсть тускло отливала сине-зеленым цветом. Зверь зарычал и поднялся на задние лапы. Петр почувствовал смрадное дыхание, подумал: "Новый вид урава? Пещерный?"
Зверь не позволил себя рассматривать. Рыча, он качнулся к человеку.
Петр успел отступить. Глядя в узкие глаза зверя, сказал миролюбиво:
- Убегай, дурачок, не будем ссориться.
Урав щелкнул зубами, фыркнул и пошел на человека.
Петр все еще не стрелял. Он взмахнул лучеметом, как дубиной. Удар пришелся по носу зверя. Урав взвизгнул и упал на камни. Но и теперь не удрал, а поднялся и прыгнул на космонавта. Петр едва успел уклониться. Зубы зверя щелкнули совсем близко от его шеи.
За спиной Петра нарастал грохот и вой. Ураган не давал времени на раздумье. Единственное укрытие от него - пещера.
Ударом ноги Петр отшвырнул с дороги зверя. Очевидно, удар был сильным. Урав завыл и пополз, волоча задние ноги. Но пополз не в сторону, а за человеком. Его глаза округлились и злобно горели.
"Бешеный?" - подумал Петр. Его палец автоматически нажал на кнопку лучемета.
Вспышка. Легкий дымок растворился в воздухе на том месте, где только что находился зверь.
Петр включил нагрудный фонарь и посветил в пещеру. Луч прошел по голой каменистой стене.
Петр прислушался. Ни звука.
"Урав-одиночка? Такой разновидности мы еще не встречали…" - удивился космонавт. Сильный порыв ветра толкнул его в спину. "Ну, с уравами-то я справлюсь", - подумал Петр, надвинул очки, связанные проводом с фонарем, и передвинув рычажок на нижнее деление, включая аппарат инфразрения. Вошел в пещеру. Рассмотрел стены, покрытые плесенью, мхом, вьющимися растениями, подумал: "А ведь "аборигенами" можно считать не только животных, но и растения".
В глубине пещеры он обнаружил выступ, напоминающий лежанку. Петр сел на него и только теперь по-настоящему почувствовал усталость. Болела правая нога, он ушиб ее, когда упал.
"Сколько же километров я отмахал?"
Посмотрел на часы. Он бежал около пятидесяти минут. Еще лет десять назад это было для него пустяком. Но тогда ему едва исполнилось семьдесят.
Вой урагана стал тоньше, пронзительнее. Петр на миг представил себе, что бы с ним стало, если бы он не нашел укрытия: крохотную фигурку человека на столбах смерчей. Затем его бы всосали внутрь себя гигантские черные гусеницы, чтобы через секунду выплюнуть невесомую шелуху.
Ему стало холодно. Он поежился, потом неожиданно улыбнулся. Сначала в улыбке принимали участие только глаза, затем она тронула губы, щеки… Он удобней оперся о стену, и ему показалось, что камень стал мягче. Может быть, все дело было в том, что он воспринимал пещеру по контрасту с тем, что творилось снаружи, но она была удивительно уютной, как бы даже доброжелательной к нему, словно комната в родительском доме. Ему вдруг почудилось, что это и впрямь детская и он слышит шепот матери: "Отдыхай, дружок, тут тебе будет хорошо". Шепот звучал так настойчиво, что ему показалось, будто он и в самом деле слышит его.
"Чепуха, - подумал Петр. - Шуточки памяти…"
Он вытащил из пакета НЗ тюбик с питательной пастой, подкрепился. Отхлебнул из фляги немного воды. Положив лучемет под левую руку (он был левшой), Петр прислонился к стене и постарался расслабиться. Полчаса полного отдыха - и он будет готов к любым неожиданностям. Петр расслаблялся очень старательно, по системе: сначала мышцы левой ноги, затем - правой руки, левой руки, шеи… Веки почти сомкнулись, между ними оставался узкий зазор. Аппарат инфразрения он выключил: следовало экономить батарейку. Глаза привыкли к темноте и даже сквозь узкую щель между веками видели светлое пятно там, где был вход в пещеру. Конечно, он не сможет услышать посторонних шорохов из-за воя урагана, но если в светлом пятне мелькнет тень, глаза пошлют в мозг сигнал опасности.
Минуты тянулись медленно. Петр подумал, что товарищи в корабле уже беспокоятся о нем. Передатчик вышел из строя, когда космонавт упал в расщелину: повредился стабилизатор, а запасного не имелось. Если бы на месте Петра был Бен, он бы что-нибудь придумал…