К счастью для меня, лифт, наконец, дополз до девяностого этажа, и мы вышли.
- Вы сделали замечательный верстак, - сказал я серьезно. - На нем очень удобно работать. Через неделю-две я вернусь, и мы вместе починим его…
В кабинете мне навстречу поднялся из-за стола высокий седой человек, к которому я с первого взгляда почувствовал расположение. Ему было лет сто сорок - сто шестьдесят.
- Комиссар Фаркаш, - представился он.
Я с интересом огляделся. Стол и кресла были обычные, папки, числом не больше десятка, стояли на самой простой полке, из техники я заметил только стандартный экран глобальной связи со стандартным же пультом. А во всех окнах, знаменитых телеокнах, виднелись только пейзажи Москвы - такие, какими они должны выглядеть с девяностого этажа.
- Вы скоро отбываете на Изумрудную. Вот заявка на ВП-перелет, - Фаркаш протянул мне листок бумаги. - Вас будет только двое?
- Да, я и робот Петрович. Ну и, конечно, немного вещей.
- Вы знаете, что вы первый человек, получивший разрешение посетить Изумрудную?
Это я знал - мне сообщила об этом Ганелона.
- Вот по этому-то поводу я и хотел с вами поговорить. Но сперва я кое-что расскажу вам…
Изумрудную открыли лет пятьдесят назад. Разведчики высадились на планету и попытались вступить в контакт с населением. Вначале все шло довольно мило, но потом появились представители центральной власти и дали понять, что дальнейшее общение нежелательно. Их соблазняли торговлей, обещали всяческую помощь, лекарства, развитие туризма - власти были непреклонны. Пришлось убираться не солоно хлебавши, даже не выяснив, откуда и когда взялись на Изумрудной обитатели.
Они явно были эмигрантами с Земли, даже разговаривали на Едином языке, правда, устаревшем, - видимо, планета была колонизирована кучкой беглецов еще в период создания Союза Коммунистических Республик, по времени совпавший с первыми звездными рейсами.
Разведчики подвесили на стационарной орбите ВП-станцию, а на планете оставили кабину для связи со Станцией, - это было единственное, на что удалось получить разрешение. И все эти годы никто ими не пользовался.
Теперь представьте себе ситуацию. Почти полвека на наши регулярные вызовы никто не отвечает, услугами Станции никто не пользуется. Почти полвека дежурные смены на спутнике изнывают от безделья. И вдруг Изумрудная заговорила - просят отправить на Землю пассажира, указывают, когда его забрать. Ребята рады, они сажают корабль тютелька в тютельку куда следует и видят конное войско с копьями и мечами, провожающее очень хорошенькую девушку. А по углам посадочного квадрата они видят четыре вышки, и им без бинокля видно, что на вышках сидят здоровенные верзилы с лучеметами и держат все это рыцарство и самих ребят под прицелом… Девицу, естественно, забирают. На Земле выясняется, что она наследная принцесса Изумрудной и приехала к нам учиться. Король, ее батюшка, прислал с нею слезную грамоту в наш Совет, из которой мы поняли, что он просит получше охранять его чадо, потому что ему, королю то есть, кажется, что чаду может угрожать опасность. Мы даем принцессе в сторожа робота высшего класса, снабдив его строжайшими инструкциями. Но принцессу никто не беспокоит, никто ей не угрожает. Да и кто может это сделать, если с Изумрудной не выезжала больше ни одна душа? Потом нас просят забрать королевского посланца, мы это делаем, он приезжает к принцессе, а та в слезы - оказывается, умер ее отец. Она едет его хоронить, возвращается, к ней снова приезжает тот же самый Летур, - все идет естественным путем и тревоги не возбуждает. А потом началось… На спутнике вызов за вызовом. То двое, то трое, то сразу пятеро. Тут мы, конечно, слегка промахнулись - надо было четко знать, кого мы везем, куда и зачем. Но, поймите, у нас не было никаких причин для тревог или подозрений… До тех пор, пока не погиб Летур.
По словам Ганелоны, это был разносторонне талантливый человек, великолепный художник и ученый-энциклопедист. Правда, наука на Изумрудной какая-то странная- алхимия, да и только. Точных сведений у нас нет, а принцесса дома ничему толком не училась и мало что знает… Так вот, Летур поступил в институт и стал изучать генетику. Когда мы уже потом поинтересовались, нам рассказали, что в голове у него была каша, подготовки - никакой, наивность во многих вещах чудовищная, однако это был, бесспорно, очень, очень одаренный человек…
Мы не знаем, что с ним произошло, - может быть, просто несчастный случай. Он купался в море, - это случилось недавно в Гурзуфе, - уплыл и не вернулся. Браслет связи оставил на берегу - он всегда так делал, сколько ему ни говорили, - очевидно, считал, что вода испортит механизм. О Летуре вспомнили только на следующий день, однако сразу искать не стали - мало ли куда мог отправиться человек! Но потом ребятишки нашли в камнях одежду. Через час тело обнаружили. Он пробыл в воде почти сутки. И представьте - врачи так и не смогли сказать, отчего он умер. Подозревают, что это был паралич сердца. Словом, самая естественная причина, но… Но только трое из тех, кто недавно прибыл с Изумрудной, в тот день тоже были в Гурзуфе!..
- Поверьте, Алексей, - закончил Фаркаш, - мы проверили все, что только могли. Люди не умирают просто так, без причины, но причин нет. Есть только смутные подозрения. Эти трое Летура не убивали. Нам удалось проследить весь их путь, и мы убедились, что они нигде не вступали с ним в контакт. А за час до того, как Летур пошел купаться, эта тройка уже сидела на веранде над морем. Они пили вино, ели шашлыки и играли в эту допотопную игру… да, преферанс, на щелчки по носу. И просидели там несколько часов, никуда не отлучаясь, - игра эта затяжная.
- А где они сейчас? - спросил я.
- Уехали. Вернулись на Изумрудную. У нас не было никаких оснований их задерживать.
- Скажите, а среди тех, кто прибыл с Изумрудной, не было детей?
- Детей? - изумился Фаркаш. - А в чем дело?
Я рассказал ему историю с вишневой косточкой.
- Это был мальчишка? Вы уверены?
- Я разговаривал с ним вот так же, как сейчас с вами.
- Я проверю еще раз, но, насколько мне известно, к нам прибыли только взрослые.
Тут мне в голову пришла одна мысль, и я спросил Фаркаша, нет ли у него фотографий тех, с Изумрудной.
- Конечно, есть, - ответил комиссар. - Разрешения на ВП-перелеты выдаются только именные, с фотографией.
Он взял с полки одну из папок и достал из нее пачку цветных стереоснимков.
- Вот этого я знаю, - сказал я и протянул комиссару Фаркашу снимок. - Это кавалер Рюдель, глава Черного совета Изумрудной, главный претендент на руку принцессы Ганелоны и на королевский трон…
Глава 6. Справочник Гименея
Я разыскал Тину в лаборатории. Она уже заканчивала свои записи, и я предложил ей поужинать вместе.
- Если не возражаешь, можем поехать ко мне. Бабушка скоро укатит в какую-то Тмутаракань, а пока будет рада накормить нас. Знаешь, когда бабуся дома, она не терпит, чтобы я питался с помощью автокухни.
- Тебе хорошо живется, - вздохнула Тина. - Очень славная у тебя бабушка. И где ты ее раздобыл?
- Скажу только тебе, по секрету. - Я наклонился к самому уху девушки. - Мне ее выдали за спортивные успехи.
Мне было очень приятно идти вот так с Тиной, болтая о всяких пустяках, по открытой солнцу галерее, повисшей на высоте двадцати этажей над институтским парком. Как-то незаметно для самих себя мы остановились у перил. Отсюда, с вышины, были видны вдалеке увенчанные звездочками острия древних кремлевских башен над лентой реки и разноцветные силуэты новых зданий, и безглазая труба Звездного Совета, и ажурные километровые зонтики погоды, и переплетенья скоростных магистралей над домами и рекой. Когда я положил руку на перила, мои пальцы прикоснулись к пальцам Тины, - очевидно, она этого просто не заметила, потому, что не отодвинула руку. Я вдруг ощутил внутри какую-то сладкую пустоту и понял, что не могу сейчас ничего сказать - ну просто ни слова. Мне хотелось только, чтобы мы вот так стояли рядом и молчали, и чтобы она подольше не убирала своей руки. Я не знаю, долго ли все это продолжалось, только вдруг почувствовал, что Тина тихо вздохнула, и от этого ее грудь на секунду прикоснулась к моему локтю. Я чуть-чуть подвинул свою руку, мои пальцы скользнули по ее пальцам и сплелись с ними. Это было так невероятно, что сердце у меня в груди вдруг забухало громкими редкими ударами.
Нас вернул к действительности чей-то голос. Я не сразу понял, что этот голос мне очень хорошо знаком. По галерее спешил к нам Гусев - как всегда, взлохмаченный и суетливый.
- Вот вы где, голубчики, - кричал он еще издали. - А я обегал пол-института. Тина, ты почему без браслета?
- Я сняла его, чтобы мне не мешали работать, - ответила девушка. - Думаешь, ты один не даешь мне покоя? - Мне показалось, что она не очень обрадована появлением своего дружка.
- Какие у вас планы? - осведомился Гусев.
- Мы собрались ко мне ужинать, - сказал я. - Бабушка грозилась сделать что-то необыкновенное. Пойдешь с нами?
Я смотрел на моего тренера, на дорогого друга Пашку Гусева, и чувствовал, что впервые во мне возникает какая-то неприязнь к нему. Я его очень любил и уважал. И тем не менее сейчас при виде Гусева я ощутил глухое раздражение. Тина была его девушкой, и он ей, очевидно, нравился, она, может быть, даже любила его, поэтому я не имел никакого права становиться у него на дороге. То, что сейчас произошло на галерее (хотя там ничего не произошло - эка важность, подержал девушку за руку), казалось мне предательством по отношению к другу, и я чувствовал, что Гусев думает так же, хотя и не подает виду. Ох, как мне не хотелось, чтобы он, я и Тина ужинали вместе! Дернул черт меня за язык - не брать же приглашение обратно…
Но тут проблема решилась без моего участия. Мы уже стояли у паркинга в ожидании свободного автокиба, когда Тина сказала:
- Мальчики, вам придется ужинать без меня. Я забыла про одно срочное дело. Извините!
Она помахала нам рукой, села в подъехавший киб и укатила. Тут же второй киб остановился перед нами. Мне уже расхотелось ужинать, но ехать пришлось. Пашка тоже был не в своей тарелке - плюхнулся на сиденье и надулся, как мышь на крупу.
Я о чем-то заговорил, но Павел упорно молчал всю дорогу. Дома я зашел к бабушке поздороваться, а когда вернулся в гостиную, Гусев торчал у стола и вертел возле своего носа розу, которую мне вчера бросила Тина. Цветок стоял в вазочке с живой водою, мне хотелось законсервировать и сохранить эту розу как память о Малом Споре (а еще больше о Тине). Но теперь все пропало - консервация не получится…
- Слушай, Алексей, - сказал Павел и швырнул розу на стол. - Тина - моя девушка, и ты к ней не приставай.
- С чего ты это взял, - пробормотал я. Выпад Гусева застал меня врасплох. - Мы с ней друзья и только.
- И давно это вы подружились?
Я разозлился.
- А что, ты хочешь мне посоветовать, с кем дружить, а с кем нет?
- Можешь дружить с кем хочешь. Но не дури девчонке голову. От нее теперь только и слышишь: ах, какой рыцарь, ах, какой удар, какой сверхудар, какой сверхталант, сверхгений!
- Это она на самом деле так говорит? - спросил я с неподдельным интересом.
Павел почувствовал, что зарвался, и сбавил тон.
- Так или не так - какая разница? Она меня любит - вот что главное. А ты ее с толку сбиваешь.
В его голосе чувствовалось сильное раздражение. Если они действительно любят друг друга, мое положение оказывалось незавидным. Хорошо, что я скоро уезжаю на Изумрудную…
Ужин был испорчен. Ели мы без всякого удовольствия, чем очень расстроили бабусю. Она сидела, поджав губы, и распрощалась с нами сухо. Я пошел проводить Павла. Мы пытались говорить о подготовке к Олимпийским играм, но разговор не клеился, и мы расстались.
Я бродил по городу довольно долго, думая о Тине и Павле. Высоко над моей головой в прозрачных трубах проносились серебристые капли магнитных поездов, еще выше проплывали дисколеты туристов, по улицам гуляли веселые, смеющиеся люди. Как всегда в это время, прошел легкий дождь, вывесив через все небо разноцветную радугу. Воздух стар удивительно свежим, запахло какими-то южными цветами. Не знаю, случайно это вышло или ноги сами привели меня, но когда я поднял голову, то увидел, что стою перед "Справочником Гименея".
Официально это здание называлось Центральным ин-форматорием. В его огромном кристалломозге были собраны подробные сведения о всех обитателях планеты- их возрасте, внешности, вкусах, привычках, работе, увлечениях. Вначале все это мыслилось как автоматическое справочное бюро, но потом было предложено с помощью Информатория облегчить людям встречи по интересам. И сразу оказалось, что подобное учреждение просто необходимо людям. При этом большинство запросов имело целью получить информацию, облегчающую поиск подруги или друга жизни, и вскоре Информаторий иначе, чем "Справочником Гименея", почти никто не называл.
Сведения обо мне тоже хранились здесь, но я давно заблокировал свою ячейку, спасаясь от восторженных любителей и любительниц конного боя. Не так давно я заходил сюда, чтобы узнать, интересовался ли кто-нибудь моей особой. За последний месяц в Информаторий поступило три запроса о профессоре Алексее Северцеве и тринадцать тысяч восемьсот семьдесят два человека пытались связаться с рыцарем Черной Башни…
В прохладном вестибюле Информатория, как и всегда, дежурил робот. Он подкатил ко мне и осведомился, чем может быть полезен. Я подумал и спросил, много ли людей обращается сюда по брачным вопросам. Оказалось - до ста тысяч человек в год. Тогда я поинтересовался, насколько велика эффективность такой службы.
- По имеющимся у нас сведениям, - забубнил робот, - из всех лиц, обратившихся в Центральный информаторий для отыскания друга или подруги жизни, впоследствии зарегистрировали объединенные опознавательные индексы или совместные адреса с кем-то из указанных в справочнике Центрального информатория лиц на срок до года и более, что может свидетельствовать о создании семейного союза, или родили детей при участии указанных в той же справке лиц, до сорока двух процентов лиц, которым были выданы рекомендации брачного характера.
- Неплохо, - похвалил я, подсчитывая в уме, сколько раз он упомянул о "лицах". - У вас очень высокий к. п. д. А смогу я узнать, какова пригодность моей кандидатуры для семейной жизни?
- Попрошу приложить сюда ваш опознаватель, - сказал робот, проводя меня к пульту.
Я приложил браслет к гнезду, и тотчас на щите замигали лампочки.
- Пригодность данного лица в каждой возрастной группе, - вновь забубнил робот, - определяется по пяти степеням пригодности, определяемым на основе тех требований, которые предъявляет к возможным кандидатам лицо, сделавшее запрос. По пятой степени ваша кандидатура за период, прошедший с начала текущего календарного года, соответствует двумстам сорока запросам, по четвертой степени - семидесяти одному, по третьей - девятнадцати, по второй - четырем, по первой - одному запросу. Поскольку ваша ячейка заблокирована, сведения о вас не выдавались и в справки не включались.
Я посмотрел на робота с уважением. Ведь обычная машина, а знает, что для кого-то я, Алексей Северцев, двадцати трех лет, ростом двести два сантиметра и весом сто двадцать килограммов, являюсь единственным… Интересно, кто это?
- Могу я узнать, кем сделан запрос, подпавший под категорию первой степени?
Робот повозился у пульта.
- Лицо, сделавшее данный запрос, заблокировало свою ячейку, поэтому ответ быть дан не может.
Вот так… Где-то живет неизвестная мне девушка, для которой я мог бы стать единственным, но никогда не стану. И ничего тут не поделаешь.
Я повернулся, чтобы уйти, но тут мне в голову пришла еще одна идея.
- Попрошу дать мне справку о возможной подруге жизни. Мои требования: пол - женский, возраст - от восемнадцати до двадцати двух лет, брюнетка, но не жгучая, рост… выражение глаз… грудь высокая… талия… походке волнующая… - Я закрыл глаза и стал рисовать портрет Тины, переводя его из зрительных образов в сухие анкетные данные. - Интересуется наукой, конным боем, гимнастка, альпинистка, горнолыжница… - я диктовал всю эту бредятину, презирая сам себя, но остановиться не мог. Закончив, с опаской посмотрел на робота, словно ожидая увидеть осуждение в его электронных глазах. Но этот ящик на колесах стоял ко мне спиной, подключившись к пульту, и ему не было никакого дела до моих эмоций.
Из пульта выскочила карточка, робот взял ее и протянул мне.
- Ваш запрос соответствует первой степени, и ему соответствует по всем параметрам запроса, кроме не поддающихся формализации, каковыми являются требования к выражению глаз и эмоциональные ощущения от походки, всего одно лицо из числа всех лиц, взятых на учет в Информатории.
Я взглянул на карточку и присвистнул. На карточке было напечатано:
"Виола Ириния Миллер, 19 лет, Звездный Совет, секретарь IV класса".
- Врет ваша машина, - сказал я. - Я эту Виолу знаю. Она же стопроцентная блондинка!
Робот обратил на меня философски мерцающие электронные глаза и пробубнил:
- Поскольку данное лицо в момент регистрации по цветовым параметрам прически относилось к нежгучим брюнеткам, допустим вывод, что данное лицо изменило цвет своих волос, не поставив в известность Информаторий. Данному лицу будет сделан немедленный запрос с целью внесения уточнений в его ячейку.
- Валяйте, - сказал я и вышел.
Глава 7. Бабушек надо слушаться
Все на свете имеет свой конец. Пришли к концу и мои сборы в дорогу.
Все было обговорено и рассказано, документы оформлены, обряды - заучены, снаряжение упаковано. С огорчением я узнал, что с терилаксовой броней мне придется распроститься, поскольку такой брони на Изумрудной нет. Принцесса рассказала мне, что их кавалеры сражаются только равным оружием и это правило соблюдается очень строго.
- Но вы получите лучший панцирь из коллекции моего отца. Он очень любил турниры и собрал прекрасную коллекцию оружия. Вот копье с вымпелом Соискателя вы должны взять с собой. Оно послужит для вас пропуском во дворец.
- А конь? Как быть с конем?
- Коня вы купите на месте. Не везти же его с Земли! Да он и не войдет в кабину.
Я представил себе, как получаю на Изумрудной из ВП-кабины одну половину Баязета и скачу на ней наподобие барона Мюнхгаузена… Да, коня придется искать там.
- Не огорчайтесь, - промолвила принцесса и положила свои пальцы мне на руку. - В королевской конюшне вам подберут лучшего коня. Я распоряжусь.
Когда я впервые услышал про конные поединки на Изумрудной, это совпадение поразило меня. Но теперь мне было ясно, что никакого совпадения тут нет. Рыцарские бои на копьях, процветавшие в средние века, возродились еще в XX веке - что-что, а уж историю своего любимого спорта я знал до мельчайших подробностей. Началось это одновременно в Польше и Англии. Польские рыцари выступали в театрализованных представлениях, устраиваемых в старинных замках, изображая битвы давних времен. В Англии в те же самые годы начали проводиться конные поединки с легкими бамбуковыми копьями. Позже, в XXI веке, после изобретения терилакса, который гарантировал спортсменам безопасность, этот вид спорта широко развился и впоследствии был включен в Олимпийскую программу. Ничего удивительного, что беглецы с Земли, создав на Изумрудной свою аристократию, вспомнили про конный спорт, всегда считавшийся на Земле аристократическим…