Парень пожал плечами:
- Народу нужна идея, а про ханство более или менее все жители Крыма знают.
- Слышь, Чингиз, а ты умный парень, говоришь грамотно, слова всякие умные знаешь. - Я посмотрел на него с подозрением. - Не шпион ли ты, случаем?
- Да кому ты нужен, простой сержант, хоть и гвардейский. Сидишь тут в яме, в ней же и сгниешь заживо, здесь это норма. Что касаемо языка, так у меня учителя в детстве хорошие были, да и путешествовал много. - Несколько минут мы молчали, сверху по‑прежнему капали холодные дождевые капли, и молодой торговец снова заговорил: - Выбираться отсюда надо. Ты, гвардеец, парень крепкий, и, если возможность представится, Султана, охранника нашего, тихо вырубить сможешь?
- Смогу, он неповоротливый и не боец совсем, так, свинота разожравшаяся. Только как это сделать?
- Есть план, но ты мне помочь должен. Султана я знаю немного, здесь я часто бывал, он туповатый и жадный. Выпустить он нас не выпустит, это понятно, но может кое‑что пронести, например еду.
- Пожрать хорошо, конечно, но чем это нам поможет?
- Еду охранник на верёвке опустит и сделает это ночью, чтоб не видел никто. Я тебя подкину, ты по верёвке выберешься и вырубишь Султана. Потом, сам понимаешь, вытаскиваешь меня, и мы разбегаемся.
- А не боишься, что я тебя брошу?
- Смысла нет, и если ты без меня побежишь, то я шум подниму, и тебя догонят быстро. А так у тебя хоть какие‑то шансы будут, гвардеец. Соглашаешься?
- Да.
- Договорились.
- Кстати, - поинтересовался я, - что это за посёлок, где мы находимся?
Чингиз хотел рассмеяться, но кровяная корка на его губах треснула, и он ответил просто:
- Развалины Бахчисарая, юго‑восточная окраина. Если тебе бежать, то сразу на восток, там леса густые.
- Понял, благодарю.
- Выживешь, должон будешь, - ответил он.
- Это кто и кому ещё должен будет, - пробурчал я.
Торговец несколько минут полежал, видимо, с силами собирался, встал и, задрав голову вверх, прокричал:
- Султан. Э‑гей, Султан. Подойди к яме, разговор есть.
На поверхности зашуршало, по лужам захлюпали шаги, и вновь появилась голова нашего надзирателя.
- Чего расшумелся? - Он изобразил строгость в голосе и сплюнул вниз.
Слюна толстомордого охранника попала прямиком на Чингиза, тот в злобе сжал кулаки, но сдержал себя и, обтерев лицо рукавом грязного халата, произнёс:
- Султан, меня завтра казнят.
- Ага, - флегматично согласился тот.
- Напоследок поесть бы хорошо.
- Это не ко мне, а к Аллаху просьба.
- Ну почему же. Ты ведь знаешь, у меня друзей и родни много. Сходи на постоялый двор, там Марат Сафиулин, купец знатный, на постой остановился, а он - дядя мой, между прочим. Скажи, что Чина ему привет передаёт, и попроси пару золотых, чтоб последний ужин мне устроить. Одну монету себе возьми, а на одну продуктов нам на рынке купи.
- Ты что, сын шакала, собрался с гяуром хлеб преломить? - завёлся охранник.
- Что ты, Султан, я помню слова нашего имама и с тобой поделиться хотел, а не с этим, - он кивнул на меня, - неверным.
Думал надзиратель долго и всё же повёлся на разводку Чингиза.
- Ладно, - пробурчал он, - навещу твоего дядю. Еще что‑то ему на словах передать?
- Скажи только, что я помню его ко мне доброту и перед смертью вспоминаю детство, проведённое в его горной усадьбе.
Охранник ушёл, Чингиз вновь привалился к холодной стенке, а я спросил:
- А чего это ты с ним по‑русски разговаривал?
- Ты здесь недавно, не понял ещё, что на татарском языке здесь мало кто говорит. Одно слово - сброд.
- Так Султан вроде бы татарин?
- Татарин, - согласился Чингиз, - только он ногай, а я ялыбойлу. У нас диалекты разные, и легче на вашем языке говорить.
- А сколько вас всего племён?
Парень поёжился - уже успел продрогнуть - и ответил:
- Раньше нас в Крыму три племени было: ногаи, потомки кипчаков и половцев, таты, горцы, и мы, ялыбойлу, жили вдоль моря. Теперь только мы и ногаи остались, а татов давно никого не встречал. Все в Севастополе сгинули, когда его атаковать попытались. Вместе с семьями туда попёрлись славу предков возрождать, и когда в городе бахнуло, то всех там и накрыло.
- А караимы разве не татары? - удивился я.
- Нет, конечно, они потомки евреев из Хазарского каганата и степняков. Хотя, как говорят, предок нынешнего имама ещё в Великую Отечественную войну ездил в Берлин, к немцам, и те выдали ему бумагу, что они самые настоящие тюрки, а не евреи.
Разговор затих сам собой, я попробовал подремать, но куда там, ноги по щиколотку в грязи, берцы отобрали ещё в лесу, а вместо них дали какие‑то плетёные сандалеты, к стене не прижмёшься, холодно, и на землю лечь - тоже не вариант, можно и не встать. Так я протоптался до вечера, стемнело, и мы с Чингизом стали ожидать Султана.
- Слушай, гвардеец, - спросил парень, - а правда, что у вас в Конфедерации можно ночью по городу пройти без оружия и никто тебя не ограбит?
- Правда.
- И что, действительно народ у вас хорошо живёт?
- Лучше, чем у нас, пока нигде не видел.
- А если к вам эмигрировать, что думаешь, простят, что я татарин?
- А чего тут прощать, нация не самое важное, главное, чтоб закон понимал и знал, что ты не у себя дома, а в гостях. Если это в голове сидит крепко, то проблем нет, а если что не так, то всегда можешь домой вернуться в принудительном порядке.
- Понятно, а может, мне с тобой пойти?
- Лично я не против, вдвоём легче, а ты всё же местный.
- Решено, после побега пересидим в горах, у дяди Марата, а как всё утихнет, на Керчь пойдём.
- Чингиз, - теперь вопрос задал я, - ты говоришь, что торговец, а чем здесь торговать‑то можно?
- Разным. На море рыбу ловят - продаю. В горах коноплю выращивают и "план" делают - продаю. Возле Перекопа лошадей размножают, они тоже всем нужны. Где‑то оружие есть, люди на нас, торговцев, выходят. Почему бы за долю и не найти на древние стволы покупателя хорошего. Опять же - контрабанда, что‑то от вас, что‑то от украинцев. Было бы желание, а заработать всегда можно. Ну а если ещё это и семейный бизнес, то совсем хорошо, и не надо ничего придумывать. Люди знают тебя, ты знаешь людей, и договориться не проблема.
- Ха, - усмехнулся я, - а чего в этот раз оплошал?
- Там личное. - Голос купца был невесел. - Перешёл дорогу одному местному начальнику, думал, что всё схвачено, но не угадал, и вот я здесь, вместе с тобой. - Он замолчал, встал и хлопнул меня по плечу. - Готовься, кто‑то идёт. На тебя одна надежда, сержант, и если сейчас не выгорит, то хана нам, мне завтра, а тебе в течение месяца.
- Не дрейфь, прорвёмся. Давай к стене становись.
Татарин согнулся в поясе и прижался к стене. Секунды тянулись медленно, я был готов прыгнуть вверх, и вот вниз упала верёвка, скрученная из шпагата.
- Торгаш, - раздался голос надзирателя, - бери пакет, там еда для тебя, а свою половину я уже забрал.
- Сейчас, - просипел Чингиз и шикнул на меня, мол, не зевай, действуй.
Тянуть было нельзя, тут он был прав. Я вспрыгнул на спину Чингиза, который охнул от натуги, в ещё одном прыжке схватился за верёвку и, не обращая внимания на то, что она режет мне руки, пополз вверх. Благо, надо было всего метр преодолеть, это два рывка, и я успел до того, как Султан, почуявший напряг, выпустил верёвку из рук.
- Ты чего это? - произнёс он в недоумении, обнаружив, что я стою напротив него.
- Ничего, - ответил я и резким, отработанным на тренировках ударом кулака в горло сломал ему кадык.
Султан рухнул наземь, а я его ещё и придержал, чтоб шума лишнего не было. Оглянулся, ни черта не видать, нахожусь в каком‑то дворе, людей рядом нет, и только где‑то невдалеке звякнула цепь и глухо заворчала псина. Ноги тряслись, как у паралитика, и первое желание было бежать стремглав, ни о чём уже не заботясь. Однако я не один, есть напарник, и, значит, надо его вытаскивать. Найдя лестницу, стараясь не шуметь, опустил её вниз и спустя всего несколько секунд помог торговцу выбраться наружу.
- Надо же, - прошептал парень, - всё‑таки получилось, и ты меня не бросил. Пошли отсюда, пока стража не сменилась или патруль мимо не прошёл.
Мы сбросили тело Султана в наш зиндан и, остерегаясь пса, выбрались со двора и огородами вышли к лесу, там, двигаясь вдоль опушки, выбрались к дороге на Верхоречье. На развилке нас уже ждали два мужика с тремя вьючными лошадьми в поводу. Это был дядя Чингиза, купец Марат Сафиулин и его сын. На то, что их родственник был не один, мне они ничего не сказали, то есть моё появление восприняли как должное. Лошадей они нам не дали, как я ожидал, и о чём они говорили с Чингизом, был не в курсе, разговор шёл на их родном языке, но вот одежду и еду нам выделили. После этого наши пути разошлись, Сафиулин повернул лошадей на Симферополь, туда, куда он изначально и направлялся, а мы лесными тропами направились в его усадьбу, расположенную в горах.
Глава 14. Кубанская Конфедерация. Керчь. 07.04.2058
Следак СБ, худой и жилистый капитан в сером френче наподобие того, какой любил носить начальник его ведомства генерал Терехов, имитируя бешенство и брызгая мне в лицо слюной, кричал:
- Ты, сука, признавайся, говнюк, за сколько родину продал?!
Хлоп! - звук пощёчины разнёсся по допросной комнате.
Голова моя дёрнулась, и я уже привычно произнёс:
- Требую встречи со своим командиром батальона подполковником Ерёменко или командиром роты капитаном Черепановым. Они знают, при каких обстоятельствах я попал в плен к караимам, и могут поручиться за меня. Согласно гвардейскому уставу, подписанному президентом Конфедерации, каждый гвардеец имеет на это право, и я прошу его мне предоставить.
Капитан изобразил скуку и усталость, присел за стол и направил мне в лицо лампу яркого света. Складывалось впечатление, что он не хотел мне навредить, а добивался от нашего общения какой‑то определённой цели и проверял меня по одному ему известным тестовым программам.
- Дурак ты, сержант. - Он закурил и выпустил под потолок огромный клуб дыма. - Мой тебе совет: сознайся. Дадим тебе десять лет, отработаешь на благо общества в колонии и живи тихо‑мирно. А то ведь выведем во двор, расстреляем, и всех делов.
- Мне не в чем признаваться.
- Как знаешь. - Капитан менял маски на лице одну за другой и теперь изобразил внимание и спокойствие, физиогномист, блин. - Давай сначала свою сказку рассказывай.
- Во время вылазки в лес был контужен близким взрывом вражеской гранаты, когда очнулся, попытался пройти к своим, но был захвачен в плен. Меня доставили в Бахчисарай и посадили в зиндан.
- Допрашивали?
- Нет.
- Почему?
- Не знаю, но, как говорил Чингиз, все ответственные лица находились на побережье и им было не до меня.
- С Керимовым мы ещё разберёмся, и на него не ссылайся. За себя отвечай.
- Слушаюсь.
- Продолжай, сержант. - Капитан затушил папиросу в переполненной пепельнице и выжидательно уставился на меня.
- Мы сбежали.
- Кто был инициатором побега?
- Керимов, но и я об этом думал.
Безопасник вновь сменил маску и ехидно усмехнулся:
- Ну‑ну, этот приём внедрения своего агента на вражескую территорию нам знаком. Дальше.
- Мы выбрались из зиндана.
- Что ты, говоришь, с охранником сделал?
- Я его убил.
- Это точно?
- Точнее не бывает - с перебитой гортанью и сломанной шеей не живут, - теперь уже усмехнулся я.
- Куда из Бахчисарая направились?
- На юго‑восток, в усадьбу купца Сафиулина, в горах за посёлком Шахты. Зиму пересидели, а чуть снег таять начал, так и в путь двинулись.
Капитан приподнял руку, остановил меня и сверился с бумагами, в которых ещё во время прошлого допроса писарем были описаны все мои похождения.
- Хм, без ошибок шпаришь, сержант. С кем контактировал после выхода в расположение войск Конфедерации?
Контактировал я с радистом из Второго батальона морской пехоты, который участвовал в высадке на Инкерман, узнал меня и помог связаться со штабом моего подразделения, но капитану этого знать не надо, а то парню, который мне поверил, влетит по первое число, да и мне пользы от того никакой не будет. Надо было отвечать, что я и до того говорил:
- Только с бойцами из боевого дозора и вашим оперативником, который у морпехов в Горностаевке при штабе батальона находится.
- Допустим.
Тук‑тук‑тук! - в дверь допросной комнаты настойчиво постучали.
- Да, войдите. - Следователь недовольно поморщился.
На пороге появился разводящий караула, старшина из морпехов, а за ним горой возвышался Ерёменко. Ура, товарищи! Ко мне на выручку подошла тяжёлая артиллерия.
- Что за херня? Почему посторонние на территории? - заорал капитан на старшину.
Наш комбат прошёл внутрь, дверь за собой закрыл и представился:
- Подполковник Ерёменко, Четвёртая гвардейская бригада, батальон спецназа, - он кивнул на меня, - командир этого сержанта.
- Капитан госбезопасности Стахов, - представился следователь. - Как вы проникли на территорию гарнизонной гауптвахты?
Комбат взял от стенки стул, поставил его к столу, присел и пояснил:
- Согласно уставу гвардии, меня пропустят везде, где службу несут гвардейцы, и совершенно не важно, из какой они бригады. Поэтому не надо на разводящего и караул зло таить, товарищ капитан.
Было заметно, что Стахов занервничал, но постарался этого не показать.
- Зачем вы здесь, товарищ подполковник?
- Хочу своего бойца забрать. Разумеется, если его ни в чём не подозревают.
- А если подозревают?
- Останусь здесь до тех пор, пока не будет окончено дознание.
- Следствие может продлиться очень долго.
- Не беда, можно вызвать кого‑то из офицеров батальона и вместо меня, на допросах будет присутствовать он, и если нам покажется, что дело затягивается или следователь необъективен, то мы обратимся непосредственно к президенту Симакову. Итак, капитан, вы как следователь готовы выдвинуть какие‑либо обвинения против сержанта Мечникова?
Безопасник поворошил стопку бумаг на столе, вновь поморщился и ответил:
- Нет.
- Я могу забрать своего бойца?
- Через полчаса, как только будут оформлены все бумаги. А сейчас я прошу вас покинуть мой рабочий кабинет, товарищ подполковник.
- Без проблем. - Ерёменко подмигнул мне и вышел из комнаты.
Мы вновь остались с капитаном наедине, он вздохнул и принял, наверное, свой самый обычный вид. Теперь передо мной сидел не бешеный следак, выбивающий у меня признание, и не скучающий, мать его так, интеллектуал, а самый обычный офицер, который тянет службу на самой окраине нашего государства.
- Что ж, повезло тебе, сержант. - Он положил передо мной стандартный бланк, отпечатанный на пишущей машинке. - Подписывай.
- Это что?
- Бумага, согласно которой ты не имеешь жалоб и претензий к органам следствия.
- Между прочим, вы меня били, товарищ капитан.
- Да ладно тебе, сержант, пяток пощёчин не в счёт, перетерпишь. Сам знаешь, как настоящие допросы проводятся, ты ведь не абы где, а в спецназе служишь. Знаешь ведь?
- Знаю, - согласился я.
- Вот то‑то же, подписывай и не ерепенься. Тебя бы и так отпустили, но помурыжить пару дней надо было, порядок такой, чтоб не думал, что в сказку попал.
- Разрешите вопрос?
- Валяй, сержант.
- Что с Чингизом Керимовым, тем человеком, который меня к своим вывел?
- Нормально с ним всё, не переживай. Твой кореш сейчас уже в Краснодаре, ценный кадр оказался. Торгаш, много путешествовал, многое знает, связи имеются неплохие, так что у него всё будет хорошо.
Что хотел узнать, я узнал, а потому, подписав бумагу об отказе от претензий, собирался покинуть кабинет гостеприимного капитана Стахова незамедлительно.
- Разрешите идти? - обратился я к следователю.
Вместо ответа, он вновь закурил и сам задал вопрос:
- Сержант, а на нас, на госбезопасность, поработать не хочешь?
- Смотря что делать, товарищ капитан. - Мой ответ был краток.
- Не переживай, на друзей твоих и сослуживцев стучать не придётся, для этого есть совершенно другие люди. В основном, работа предстоит по твоей специальности, разведка, но не в составе группы, как у вас в батальоне, а в одиночку. Ты себя показал неплохо, в передряге выжил, в плену уцелел, к своим выбрался, а это очень немало.
- Это предложение сверху, - ткнул я указательным пальцем в потолок, - или ваша инициатива?
- Молоток, шаришь, что к чему, сержант. Инициатива моя, но думаю, что наверху её поддержат, нам, как и любой хорошей структуре, люди всегда потребны. Ты подумай пока, и если тема выгорит, то тебя найдут.
- Согласен.
- Тогда, Мечников, можешь возвращаться в свой батальон и служить дальше.
Покинув здание гарнизонной "губы", невысокое, обнесённое колючей проволокой, я пожал на прощание руку разводящему караула, вышел на территорию Керченской крепости, нашего форпоста в Крыму, и остановился возле потрёпанного, но всё ещё крепкого "уазика". Ерёменко нигде видно не было, а водитель, незнакомый мне парень, недавно прикомандированный к нашему батальону из бригады, оказался молчуном, и всё, что мне оставалось, это ждать командира, который отсутствовал целый час.
Когда он появился, то просто пожал мне руку, мы сели в машину и направились к парому, который всего три недели назад пустили от Тамани до Керчи и который делал один рейс утром - от нашего берега к крымскому и второй вечером - домой. Пока ехали к причалу и грузились на паром, разговора не было, но, когда судно отчалило, вышли из машины и, остановившись у бортовых лееров, переговорили.
- Про твой анабазис я всё знаю, Санёк, - начал комбат, - связисты морпеховские всё как есть рассказали, а подробности потом поведаешь. Лучше скажи, следак эсбэшный про клад наш, что под Ростовом нашли, не интересовался?
- Нет, командир, про это даже намёка не было. Не знают они об этом ничего. А вы поэтому так быстро примчались меня выручать, что за клад беспокоились?
- Эх, Саня, плохо ты меня знаешь. Я своих бойцов при любом раскладе не брошу. Обид на меня нет, что не выручили тебя под Инкерманом?
- Никаких обид, командир, всё и сам прекрасно понимаю.
- Добре. - Ерёменко удовлетворенно кивнул. - А следователь этот, Стахов, поработать на СБ не предлагал?
- Предлагал, - этот момент я скрывать не стал, - но заверил, что работа по специальности будет.
- И что ты ответил?
- Согласился, а что, не надо было?