Кем бы хотел быть я? Чем могу быть полезен большому миру? По большому счёту, сейчас я никто и звать меня никак, обычный сельский парень, грамотный, физически крепкий, молодой и без вредных привычек. Первая моя мысль была пристроиться где‑то в городской управе, хотя бы мелким писарем или делопроизводителем, но, хорошенько подумав, я пришёл к выводу, что, несмотря на всю мою начитанность, мне в этом направлении ничего не светит. Таких как я слишком много, а у меня ни связей, ни денег. Оставался только один путь - военный, так как ни к чему другому душа у меня не лежала. Как говорил покойный папа, мы, Мечниковы, только три дела можем делать хорошо: воевать за родину, людей грабить да в бумагах старых копаться. Что же, наверное, родитель мой покойный был прав. Теперь оставалось только благополучно добраться до города, найти военных, про которых среди поселковой молодёжи ходили легенды, и подписать контракт на службу в армии Кубанской Конфедерации.
Утром, чуть только развиднелось, я снова двинулся в путь и вот, когда я уже прошёл Золотую Гору и подходил к Заречью, незаселённым городским окраинам, позади себя услышал заполошный лай собак. Погоня была недалеко, и, перейдя недавно восстановленный мост через Псекупс, я рванулся в центр. Бежал так, как никогда до сего момента не бегал. На кону были мои яйца, и, думаю, каждый мужчина меня поймёт, они мне были чрезвычайно дороги. Староста - чёрт с ним - не хотел допустить потери своего авторитета, позиция его понятна, а вот у меня на кон была поставлена вся дальнейшая жизнь. Чья ставка больше? Думаю, что моя.
Добравшись до заселённых районов города и отдышавшись, я сразу же подошёл к ближайшему патрулю Народной Стражи. Стражники разглядывали меня с подозрением, но не трогали, так как на спине моего полушубка красовалась надпись "Посёлок Лесной", а значит, для них я был почти своим.
- Господин стражник, не подскажете, где я могу в армию записаться? - обратился я к старшему, серьёзному усатому мужчине средних лет с красной повязкой на рукаве серой шинели и коротким автоматом на груди.
Тот усмехнулся, провёл ладонью по усам и ответил:
- Два квартала прямо, на перекрёстке свернёшь налево и топай до конца, упрёшься в двухэтажное здание из красного кирпича, это и будет военный комиссариат. - Он выпростал из кармана шинели левую руку, посмотрел на часы и добавил: - Сейчас шестнадцать тридцать, вояки работают до семнадцати часов, так что поторопись.
- Благодарю, - бросил я уже на ходу и опять, загнав поглубже усталость, перешёл на бег.
Успел я вовремя, повезло, не заблукал в городских лабиринтах и военный комиссариат нашёл быстро. Заскочив в здание, я сразу же направился к молодому, лет двадцати, офицеру, который сидел в стеклянной будке на проходе во внутренние помещения.
- Здравствуйте, - устало выдохнула моя голова.
- И тебе не хворать, парень, - ответил офицер. - Чего хотел?
- В армию вступить.
- Завтра приходи, все уже по домам разошлись.
- Нет, мне именно сегодня надо, обязательно. Пожалуйста, господин офицер.
- Сказали тебе, завтра, значит, так оно и есть, иди с миром, парень, не нервируй меня. - Голос дежурного офицера приобрёл угрожающие интонации. - Минута тебе, чтоб свалить. Время пошло!
"Вот и всё, - мелькнула у меня в этот момент мысль, - отбегался, ты, Сашка Мечников". Но, видно, удача не оставляла меня в этот день: из коридора появился широкоплечий здоровый мужик в камуфляже, зелёной армейской кепке и при погонах, на которых была видна одинокая, средних размеров жёлтая звёздочка.
- В чём дело, лейтенант? - обратился он к дежурному.
- Товарищ майор, - вскочил со стула офицер и кивнул на меня, - паренёк хочет в армию записаться, но все разошлись. Говорю ему, чтоб завтра приходил, а он не уходит… Может, наряд вызвать?
- Лейтенант, вы в курсе, кто я и зачем приехал в ваш городок?
- Так точно, майор Ерёменко, "покупатель".
- Я лично займусь парнем. - Майор повернулся ко мне, окинул оценивающим взглядом и спросил: - Значит, желаешь контракт подписать?
- Очень. - Мой кивок подтвердил слова.
- Документы в порядке?
Оторвав подкладку полушубка, продемонстрировал грозному майору запаянное в прозрачный пластик свидетельство о рождении.
- Грамотный?
- Да.
- Тогда пойдём со мной, рекрут. - Офицер‑здоровяк развернулся на месте и направился внутрь здания.
Я последовал за ним.
Через минуту мы были в небольшом кабинете, обстановка которого состояла из обшарпанного стола и двух таких же стульев. Расположившись напротив офицера, я приготовился к какому‑то собеседованию, но вояка время тянуть не стал, вынул из стола два бумажных бланка, чернильную ручку‑непроливайку и положил всё это передо мной.
- Где пробелы, впиши фамилию, имя, отчество, дату рождения и подписывай, - сказал он.
- А почитать можно?
Майор почесал короткий ёжик волос на затылке, посмотрел на забранное железной решёткой окно и ответил:
- У тебя осталось восемьдесят секунд, парень. Мой рабочий день оканчивается ровно в семнадцать ноль‑ноль.
- Всё понял, не дурак. - Я схватил ручку, быстро заполнил оба бланка и расписался.
- Вот и хорошо. - Майор забрал бумаги, закинул их обратно в стол, встал, дождался, пока встану я, и провозгласил: - Поздравляю, боец, отныне ты солдат Кубанской Конфедерации и в ближайшие пять лет будешь делать только то, что тебе прикажут. Усёк?
- Да, усёк.
- Херня, а не ответ. Твои слова: "Так точно, товарищ майор!"
- Так точно, товарищ майор! - послушно повторил я.
- Не слышу бодрости в голосе, но на первый раз сойдёт. Пошли в казарму, воин.
Мы направились на выход, и здесь нас ждали двое из трёх братьев Демидовых, Семён и Игнат. Третий, наверное, остался с собаками в Заречье, бойцовые и охотничьи животные в город не допускались. Оба брата что‑то доказывали лейтенанту, а тот только разводил руками и, как только увидел нас, сразу же спихнул возникшую проблему на майора.
- Что такое? - Мой будущий командир резко шагнул вперёд, навис над братьями, и те как‑то сразу стали меньше.
- Мы - братья Демидовы, а вот он, - Семён указал на меня пальцем, - насильник, сбежал из посёлка Лесной. Отдайте его нам, господин хороший.
- Это правда? - Майор уставился на меня.
- Нет, меня жениться заставляют, а я к такому серьёзному шагу ещё не готов.
- Знакомая ситуация, - сам себе пробормотал офицер и обратился к братьям: - Доказательства имеются?
- Какие доказательства? - вскрикнул Семён. - Нам никаких доказательств не требуется, мы сами закон.
- Нет бумаги, нет свидетелей, нет дела, а значит, ваше слово против слова солдата‑гвардейца. Что главней? - Вопросительный кивок в сторону лейтенанта.
- Слово солдата Конфедерации, разумеется, - без раздумий доложил дежурный.
- В общем, так, братья Демидовы. Если вы сильно упёртые, то можете пойти в Народную Стражу, подадите на парня заявление, но мой вам совет: возвращайтесь домой, добычу свою вы упустили.
Братья, поняв, что майор прав, развернулись к выходу и покинули военкомат, а меня определили в казарму, которая находилась во внутреннем дворе, в другом двухэтажном здании.
Так началась моя служба в войсках славной Кубанской Конфедерации.
Глава 2. Кубанская Конфедерация. Горячий Ключ. 17.11.2056
Итак, я был спасён и начинал новую жизнь. Первый свой вечер в казарме я не запомнил, - ноги гудели, тело ломало, а в глазах памороки стояли, так что единственное, на что меня хватило, скинуть с себя полушубок и забраться под грубое одеяло на деревянном топчане, который ничем не отличался от моего прежнего, в доме Никиты Демидова.
Служба началась на следующее утро, когда в комнату вошёл раздетый по пояс чернявый крепыш лет двадцати пяти, по виду натуральный адыг, похожий на тех людей, которые у нашего старосты иногда мясо закупали, и прокричал:
- Подъём!
Вскочив, я оглянулся и не сразу осознал, где же нахожусь. Протёр глаза, вспомнил вчерашний день и последовал за другими рекрутами, которые поднялись с соседних топчанов. Нас было немного, семь человек всего. Мы вышли в небольшой внутренний дворик казармы, и началась моя первая в жизни физзарядка. В какой‑то древней полуистлевшей книжке, без обложки и, естественно, без названия, я читал про суровые армейские будни, и те описания теперь в общих чертах совпадали с действительностью. Значит, не полностью мы скатились в варварство, остаётся что‑то неизменное в жизни общества, та же самая утренняя зарядка, например. Уже хорошо.
Пробежавшись несколько кругов по небольшому плацу, размялись, отжались, посетили турник и уложились минут в двадцать. В общем‑то, крепыш с адыгейской внешностью гонял не сильно, а так, чисто для отметки, и меня это устроило. Всё же вчерашние нагрузки для организма даром не прошли, да и не ел я ничего целые сутки, какие уж тут зарядки, когда в животе требовательно урчит зверёк и мысли всё больше на пропитание скатываются.
Когда зарядка была окончена, сержант нас выстроил в шеренгу и заговорил:
- Для тех, кто появился вчера, - он посмотрел на меня и косматого, небритого мужика рядом со мной, - меня зовут сержант Ахмедов, я ваш временный командир, и вне строя можете обращаться ко мне просто - Исмаил‑ага. Распорядок дня таков: полчаса вам на помывку и бритьё, затем завтрак и в казарму, обед, казарма, ужин, казарма и отбой. Вопросы?
- Когда уже в часть отправимся? - спросил косматый.
- Торопишься покинуть это гостеприимное место, рекрут? - ухмыльнулся Ахмедов.
- Угу, - оскалился тот, обнажив ряд подгнивших зубов, - климат здесь для моего здоровья вредный.
- Завтра отправляемся, а пока отдыхайте, в батальоне будете бегать без остановок, с утра и до самой поздней ночи. - Сержант указал на высокого парня, стоящего с правого края шеренги, и сказал: - Ты - старший, всё как вчера, я в город, а вы сидите тихо. Если появится майор, скажешь, что ко мне земляк зашёл. Понятно?
- Так точно, товарищ сержант, - вытянулся высокий в струнку.
- Лизоблюд, - еле слышно пробурчал косматый.
- Разойдись! - отдал команду Ахмедов, и мы направились обратно в казарму.
С гигиеной было не очень - зубной щётки нет, порошка чистящего нет, полотенца нет, мыла нет, а есть только ряды умывальников с холодной водой на первом этаже. Вздохнув, поплескал на лицо водицей, обтёрся внутренней подкладкой полушубка и направился в столовую, располагавшуюся совсем рядом. Завтрак ещё готов не был, и, пока ждали команды от поваров, стояли в коридорчике и вели разговор - кто, откуда, что да как и каковы причины, по которым в армию попал.
- Меня Домовым называйте, - сказал косматый мужик, что стоял в строю возле меня. - Кого и как зовут?
- Саня, - представился я.
- Костя Свиридов, - подал голос невысокий щуплый паренёк, подслеповато щурившийся и, казалось, смотрящий на мир с неким удивлением.
- Стас. - Это был высокий, которого сержант назначил старшим.
- Кир и Кор, - за двоих ответил наголо стриженный хлопец с чубом на голове, какой раньше украинские казаки носили, и, кивнув на второго такого же парня, который был его точной копией, добавил: - Мы братья.
Седьмой наш товарищ, пожилой мужчина в рваном пальто с руками, в которые въелась чёрная машинная смазка, снял с головы побитую молью продолговатую шляпу и отрекомендовал себя так:
- Механик Шварц. - Он на мгновение замялся и добавил: - Иосиф Самуилович.
- Вот и опознались, кто есть кто, - вновь оскалился Домовой. - Какими судьбами сюда попали?
- А тебе зачем? - спросил его Стас.
- Чисто для интереса. - Косматый встряхнул своими грязными патлами и слегка ударил себя в грудь:
- Лично я решил новую жизнь начать, а то на меня глава местной Народной Стражи, товарищ Тимофеев, за что‑то зло затаил. Он почему‑то считает, что я криминальный элемент, а я честный бродяга, никому в жизни зла не делал.
Понятно, бродяга - значит воришка.
- Ладно, - Стас опёрся на стенку, - это не секрет. Мне податься некуда, подумал, почему бы и нет, армия - это не самый плохой вариант.
- А мы беженцы с побережья, - опять за двоих ответил хлопец, хм, или это его брат был, непонятно.
Следующим откликнулся Свиридов:
- Говорят, что тем, кто контракт честно отслужит, образование в столичном университете бесплатное. Для меня это шанс.
- А я из Лесного, - сказал я, - со старостой поселковым не поладил, ушёл.
- А ты? - спросил Домовой механика Шварца.
Тот помялся, но всё же ответил:
- Сам‑то я из Туапсинской республики, и так сложилось, что всегда был подле техники. Сначала чинил машины, движки перебирал, а затем освоил автомобиль и стал водителем при одном из торговых караванов. Проработал несколько лет, вошёл в долю с караванщиками, взял кредиты у серьёзных людей, а несколько дней назад, когда мы из Туапсе на Краснодар шли, на Гойтхском перевале нас горцы ограбили. Вот и получается теперь, что домой мне дороги нет, а у вас, конфедератов, вся техника у армейцев. Так что один у меня путь остался - армия.
- Люди, - задал я важный вопрос, которым не озаботился вчера, - а где мы служить‑то будем? Понял только, что в какой‑то гвардии, а что к чему, толком не знаю.
Засмеялись все, и для меня это было несколько обидно.
- Ха, тупица, - больше всех заходился в неприятном смехе Домовой.
- Спокойно, - утихомирил всех Стас и спросил:
- Ты чего, контракт не читал?
- Да как‑то не до того было.
- В Конфедерации армия состоит из трёх частей. Первая - это региональные войска, которые подчиняются непосредственно городским властям тех территорий, на которых они служат. Вторая - войска быстрого реагирования, находятся непосредственно в подчинении столицы, и место их постоянной дислокации - Краснодар. А мы будем служить в Четвёртом гвардейском батальоне. Таких батальонов всего четыре, и по сути это остатки регулярных воинских частей, уцелевших после развала России и переживших Эпоху Хаоса.
Оглянувшись на остальных, увидел, что рассказом Стаса заинтересовался не только я. Видимо, никто из присутствующих этого не знал.
- А почему они - гвардия?
- Ну, сам посуди, у них есть тяжёлое вооружение, оставшееся от старых времён, есть традиции, опыт, старые знамёна, в конце концов, так что самая что ни есть гвардия. Правда, в правительстве их не очень любят и элитой считают свои войска быстрого реагирования.
В это время в коридор выглянула румяная ряшка повара и позвала нас на завтрак, так что интересный разговор прервался.
Надо сказать, что кормили в армии хреново, в чём‑чём, а в этом наши поселковые мужики были правы и не врали ничуть. Я смотрел на жиденькую кашку из какого‑то толокна, сваренную на воде без добавки какого‑либо масла, прозрачный кипяток, обозванный чаем, и на два тоненьких кусочка серого хлеба и недоумевал, неужели так будет теперь всегда. Приплыли. У старосты, помнится, мясо на столе всегда присутствовало, а здесь, видимо, подобное угощение не практиковалось в принципе, по крайней мере для рядовых. Тогда у меня впервые мелькнула мысль, а не променял ли я шило на мыло, но, прикинув, что к чему, всё же решил, что был прав в своём стремлении покинуть посёлок.
Тем не менее есть хотелось, и, тоскливо вздохнув, я приступил к трапезе. Завтрак исчез в моём молодом желудке за пару минут, я по‑прежнему был голоден, но до обеда должен был протянуть и не откинуть ноги от голода. Заметив, как я вёл себя за столом, уже в казарме ко мне привязался Домовой:
- Что, деревня, привык там у себя в лесах сало за обе щеки трескать, а теперь нос от еды воротишь? В обед отдашь свою пайку мне.
- Взял бы да пошёл в леса, - резко ответил я ему, - там рабочие руки нужны, глядишь, тоже сало будешь лопать. Что, работать западло? А насчёт пайки - перетолчешься, фуфломёт.
- Ты за базаром следи, щенок. - Мужик раскинул пальцы веером и угрожающе навис надо мной.
Ничего, шутки эти мне знакомы, каторжник Шкаф в нашем посёлке два года уже живёт, многое успел рассказать про жизнь городскую, в том числе и про то, как надо на такие наезды отвечать. При таких раскладах закон один - бей первым. Подавшись телом вперёд, я резко двинул Домового в горло сжатыми костяшками левой руки, не сильно, но неприятно. Не ожидавший от меня подобного, он пошатнулся, потерялся, а я двинул его с правой в челюсть. Здоровый мужик от одного моего удара рухнул на пол и потерял сознание. К нему тут же подскочил Стас и проверил пульс на шее.
- Живой, - успокоил он меня и спросил: - Где так драться наловчился?
- Само как‑то выходит, - пожал я плечами. - Меня староста поселковый в рабочий день постоянно ставил у быков в хлеву уборку делать, а быки - это сила, только удары понимают. Палкой их бить не разрешали, приходилось руками и ногами работать.
- И долго ты быков бил?
- Пять лет изо дня в день.
- Силён, - уважительно произнёс Стас и присел на свой топчан, который стоял рядом с моим.
- Стас, - спросил я его, - возле столовки мы не договорили, когда ты про гвардию рассказывал. Почему гвардейцев в правительстве не любят?
- Это с самого начала так пошло. Когда всё развалилось, то уцелевшие воинские части выживали за счёт сельских общин, крышевали их и от бандитских набегов защищали, а те в ответ им продукты поставляли и новобранцев. В общем, они независимо жили, и кое‑кто Эпоху Хаоса пережил благополучно, а когда республики решили в Конфедерацию объединиться, то использовали их уже как наёмников, чтобы территории от банд очистить. Как только столицу края освободили, так между вояками и новым правительством был подписан договор, согласно которому армейцы переходят в подчинение президента как его личные гвардейские части. По договору они снабжались всем необходимым в первую очередь и платили им вдвое больше, чем территориальным войскам. Пока они были нужны, правительство им в рот заглядывало, а как Конфедерация окрепла, так многим чиновникам не по нраву их обособленность и привилегии пришлись.
- Интересно рассказываешь. А откуда ты всё это знаешь?
- У меня дядька в Четвёртом гвардейском батальоне долгое время служил, пока ему во время рейда на Приморо‑Ахтарск ногу не оторвало. Пока он был жив, многое мне порассказал, чего большинство граждан и знать не знает.
- Слушай, так куда мы завтра направимся?
- База нашего батальона находится в станице Павловской на границе с землями "беспределов". У нас работа такая будет - бродить по лесам и кончать всяких уродов, которые в Конфедерацию лезут.
- И почему именно мы этим будем заниматься?