- Кто их знает? Твой отец молчал, а я думаю, что хотели переворот замутить. Иван Седьмой в то время на троне ещё непрочно сидел, а за офицерами, что с твоим отцом служили, человек триста профессиональных бойцов имелось, многое могли сделать, но кто‑то их сдал, а может, и царёк их решил превентивно к стенке поставить. Сейчас правду уже не узнаешь, но факт остаётся фактом: когда оружейные склады в посёлке Степном были вскрыты, они оказались пусты, а у капитана Мечникова была карта, которую он никому не показывал. Из этого делаю вывод, что ему было что скрывать, и, скорее всего, это местонахождение склада, в котором полным‑полно стволов, которых у нас сейчас днём с огнём не сыщешь.
- Разрешите вопрос, товарищ майор? - осмелился я спросить не по теме.
- Валяй.
- Слух ходит, что через пару лет вы станете комбатом, это правда?
- Нет, - Ерёменко улыбнулся, - если бы выбор делали солдаты, именно я стал бы командиром всего нашего подразделения, но голос имеют только офицеры, так что мне не светит. Хотя, - он неопределённо покрутил в воздухе рукой с зажатой меж пальцами папиросой, - если Симаков даст приказ идти на Ростов, то нас развернут в бригаду, и тогда очень может быть, что я стану командиром батальона спецназначения. Вот для этого мне и требуется схрон твоего отца, и именно поэтому посылаю за картами тебя и сержантов, а не кого‑то из офицеров. У нас в батальоне офицерство уже потомственное, а потому и думают некоторые "товарищи" о себе чрезвычайно много, чёрт знает, какой фортель выкинут. Ещё вопросы есть?
- Никак нет, - вскочил я со стула.
- Хорошо, если у вас всё выгорит, я в долгу не останусь.
- Не за награды и чины служим, - повторил я где‑то давным‑давно вычитанную фразу.
Майор рассмеялся и кивнул:
- Иди уж, Грамотей, и избавляйся от своего надуманного книжного идеализма. В жизни важно всё: и чины, и звания, и деньги, и влияние, и опыт. Карабкайся только вверх, Сашка, а иначе сгинёшь в какой‑нибудь шальной передряге за чьи‑то красивые слова про равенство и братство, да так, что и "мяу" сказать не успеешь. Иди и мои слова запомни.
Чётко развернувшись на месте, я покинул штабную палатку и отправился на свой пост. В этот день именно наша группа несла караульную службу, и уже на посту, в бетонном закутке, прислонившись к старенькому ПКМу, я смотрел на заснеженное поле перед лагерем и в какой уже раз прокручивал в голове слова майора про избавление от идеализма. В общем‑то, как ни крути ситуацию, а Ерёменко прав. Что я могу получить здесь, в этом месте за пять лет, которые, согласно контракту, обязан отслужить? Правильно - умения, деньги и опыт. Но что будет потом, когда пройдёт пять лет? Новый контракт? Не знаю, хотелось бы свободы.
Озадачил меня командир, нечего сказать, но, с другой стороны, ломать голову над этим не стоит, надо всё делать пошагово и держаться за майора, а если он наверх взлетит, то и меня подхватить по пути сможет. Парень я простой, деревенский, но кое‑что уже выхватил из ротной жизни, в которой есть сержанты, которым подчиняются офицеры, и думается мне, что Ерёменко уже сейчас подбирает себе ближний круг из верных людей, так что при хорошем раскладе и я в него смогу попасть.
Глава 5. Кубанская Конфедерация. Станица Кисляковская. 25.01.2057
Про поездку на родину рассказывать особо нечего, всё прошло очень хорошо и, можно сказать, по самому наилучшему варианту. В этой командировке было только два события, которые отложились в памяти. Первое - это посещение посёлка и разговор со старостой Никитой, а второе - прогулка по нашей столице, славному городу Краснодару. Начну, пожалуй, со старосты.
По прибытии в Горячий Ключ мы остановились в гостинице, скинули в номерах вещи и, не откладывая исполнение задачи в долгий ящик, направились прямиком в посёлок Лесной. Задумка была проста: выкупить у Никиты Демидова планшет, а если вдруг по какой‑либо причине он откажется его продавать, то устроить в деревне небольшой погром с выбиванием зубов, криками и стрельбой в воздух. В качестве группы поддержки со мной выдвигались вооружённые пистолетами различных систем четыре лучших ротных сержанта, и, чувствуя их моральную и силовую поддержку, в успехе дела я был уверен. У меня, кстати, оружия не было, типа - у каждого только свой личный ствол, ношение которого разрешено законами Конфедерации.
На арендованном побитом грузовичке по некогда асфальтированной дороге, превратившейся в широкую каменно‑щебнистую тропу, с огромным трудом мы переправились через Малый Дыш, добрались до посёлка и остановились перед воротами. Водила грузовичка нажал на клаксон, и из‑за забора появилась белобрысая голова одного из поселковых ребятишек.
- Гошка, - окликнул я его, спрыгивая с борта грузовичка, - зови старосту, живо, гости к нему.
Голова мальчишки моментально исчезла из вида, и буквально через пару минут ворота открылись, а из них появился сам староста, что интересно - в праздничной одежде. Следом за ним спешила его жинка, дородная румяная баба в цветастом платке и белом полушубке. Староста излучал непомерную радость, а в руках его жены, тётки Глафиры - опа‑нь‑ки - был расписной поднос с хлебом и солью. Ожидал я всякого, но не такой праздничной встречи определённо.
- Здравствуйте, гости дорогие! - почти прокричал Демидов и кинулся жать мне руку. - Здравствуй, Сашенька, воспитанник мой.
- Привет, дядька Никита. - Я несколько растерялся.
- Отведайте хлеб‑соль, - вторила своему мужу Глафира.
Чёрт его знает, что в такой ситуации делать, вроде не по чину мне такая встреча, но ситуацию разрулил Исмаил‑ага, который молча забрал у старостихи хлеб и невозмутимо закинул его к себе в рюкзак. Хамство, конечно, но показательное. Вроде как и не приняли гости угощение, но и отказываться не стали. Понимай, как знаешь, Никита, на то ты и староста поселковый.
Демидов, видя такое наше поведение, смолчал и пригласил всех к себе в гости. Мы вошли в посёлок, и, проходя по улице, я обратил внимание на то обстоятельство, что людей‑то вокруг нас нет, хотя обычно, по зиме, все на месте.
- Дядька Никита, где все?
- Попрятались на всякий случай, - пожал он плечами, - ведь не каждый день военные приезжают, мало ли что. Вы не с реквизицией? - Задав этот вопрос, он пристально посмотрел сначала на меня, а затем на Исмаила, в котором безошибочно угадал старшего.
- От обстоятельств зависит, - усмехнулся я, решив ещё некоторое время подержать старосту в неведении относительно нашего визита.
И в этот же самый момент позади меня раздался негромкий голос Исмаила, обратившегося к сержантам:
- Вариант три.
Староста посмотрел на него непонимающе, а я - наоборот. Третий вариант обговаривался заранее: быть настороже и не расслабляться, несмотря ни на какое радушие местных хозяев.
Мы вошли в просторный и богатый дом старосты, и здесь нас ожидал накрытый стол. Эх, чего же там только не было, и праздник живота можно было устроить в полной мере, хотя по сервировке было ясно, что нас не ждали и метали на стол всё, что только было. Однако подвал у Никиты богатый, и даже такое поспешное угощение смутило бы многих городских жителей, которые, в подавляющем большинстве, до сих пор по карточкам отоваривались. На столе имелись окорока копчёные, сало, каши, салаты, маринады, грибочки, огурчики малосольные, такие же помидорчики с чесночком внутри, колбаска кровяная домашняя, а в центре, как два короля на шахматной доске, возвышаясь надо всем этим продовольственным обилием, стояли два десятилитровых бутыля - один с самогоном, второй с вином. Красотища!
Никита пригласил всех за стол, мы расселись, но к еде не прикасались. Сержанты сидят напряжённые, не расслабляются, а я жду удобного момента начать деловой разговор. Староста самолично разлил каждому из нас в гранёные стаканы своей гарной и прозрачной, как слеза, самогонки, было взялся произнести тост, но я его остановил:
- Погодь, дядька Никита, давай сначала о деле поговорим. - Тот поставил свой стакан обратно на стол, а я не стал ходить вокруг да около и сразу перешёл к сути: - Я за документами приехал, что от бати моего у тебя остались.
Староста, затаивший дыхание, облегчённо выдохнул и произнёс:
- Ох, и напугал же ты меня, Сашко. Я уж думал, что реквизиция государственная приехала за налогом внеочередным и безвозмездным, а тут делов‑то. Хух! - Он единым махом влил в себя стакан самогонки, закусил огурчиком, вынул из кармана полушубка потрепанный блокнотик, куда заносил все долги наших поселян, открыл на нужной ему страничке и провозгласил: - Ваша семья оставалась должна мне три золотых, и в счёт уплаты община изъяла ваше имущество: одежду, книги, утварь и офицерский планшет с набором армейских карт Ростовской области. Согласно закону, ты перед общиной чист, отработал все затраты, которые нёс поселок во время твоего в нём пребывания, и если ты желаешь выкупить имущество своей семьи, то с процентами, должен мне, - он беззвучно пошевелил губами и произвёл подсчёт, - восемь золотых.
- Мне только планшет нужен.
- Нет, Сашко, ты закон знаешь, или выкупаешь всё, или ничего.
- Ладно, беру. - Я аккуратно выложил перед ним восемь новеньких жёлтых кружков с выбитым на них гербом Кубанской Конфедерации, крепостной стеной, бунчуками, двуглавым орлом и несколькими флагами, символизирующими наши полунезависимые республики.
Глаза старосты, не часто видевшего наличку, загорелись алчным блеском, монеты моментально исчезли со стола, а у меня на руках уже через минуту оказался планшет моего отца. Что в нём находится, смотреть я не стал, а сразу же передал его на хранение Исмаилу. Дело наше было сделано, и мы навалились на угощение. Особо рассиживаться не стали, так, хряпнули по полста грамм самогонки, чисто ради приличия, плотно поели да засобирались. Демидов нас не держал и был только рад нашему скорому отъезду, но напоследок, когда он провожал нас к машине, я с ним всё же переговорил.
- Дядька Никита, а где сыновья твои?
- Нет их, на охоте они, - сразу же выпалил староста.
- А дочка?
- Тоже нет, замуж её выдал, в станицу Пятигорскую, что за Горячим Ключом сразу. А ты зачем спрашиваешь?
- Накостылять им всем по шее хотел.
- Ты, это… - замялся Демидов, - зла на нас не держи, Саня. Я ведь староста, за всех людей поселковых думать должен, а если все разбегутся, то кто останется? Вон, ты приехал мимоходом, а молодёжь уже через щели в заборах высматривает, что и как, на форму вашу и оружие пялится. По весне, как пить дать, человека три‑четыре до города побежит.
- Ладно, староста, - хлопнул я его по плечу, - ты тоже извиняй, если что не так.
- Вот и хорошо. - Никита грамотно изобразил на лице умиление и чуть скупую мужскую слезу не пустил. - Что с остальными твоими вещами делать, Саня?
- Раздай людям, там всё равно ничего ценного нет, а у тебя в амбаре вещи только сгниют зазря. - Я махнул рукой и задал ему иной вопрос: - Слышь, дядька, а чего это ты реквизиции ждёшь, ведь не было уже давно ничего подобного?
- Реквизиция и дополнительный продовольственный налог вводится всегда, когда у нас война, ты это знаешь, Грамотей, так по закону. Последний раз такое было, когда пиратов в Приморо‑Ахтарске уничтожали, пять лет назад. Да ты и сам помнишь, как тогда нам всем голодно было, ведь и родители твои тогда померли. Потом жить стали лучше, но закон этот никто не отменял, и несколько дней назад меня из Горячего Ключа известили, что вскоре война и чтоб, значит, был готов, на днях солдаты с чиновником прибудут. А потому, вы только через Малый Дыш переправились, наши охотники прибежали, говорят, солдаты на машине едут, а с ними ты. Вот народ наш и перепугался, мол, Саня все наши тайники знает, военным всё выдаст, и помчался добро своё по другим тайникам перепрятывать да скотину дальше в лес угонять.
- Значит, говоришь, война вскоре?
- Мне так чиновник городской сказал, а он зазря болтать не будет.
Понятно, значит, всё же война, как я и думал. До войск ещё ничего не дошло, только намёки, а в тылу уже подготовка полным ходом пошла. Шпион царя Ивана или "беспределов", если бы таковые имелись где‑то рядом, выводы сделал бы сразу, но таких нигде не наблюдается, а нас проблемы поселковых граждан никаким боком не касаются. Нам надо в часть возвращаться, и, затарившись у моих гостеприимных земляков продуктами, мы погрузились в машину и покинули затерянный в горах посёлок.
На следующий день наша группа уже находилась в Краснодаре, мы ждали попутного поезда на Павловскую и, пока время свободное имелось, разбрелись по городу. Кто куда, а меня ноги понесли в центр, на улицу Красную, где я бродил с открытым от удивления ртом и наблюдал жизнь настоящего столичного мегаполиса, в котором проживало почти восемьдесят тысяч человек. Высотные дома с окнами из стекла, электричество, множество машин, трамваи, кругом радиорепродукторы, впечатлений от настоящей цивилизации было очень много. Пару часов я только ходил и наблюдал за столичной жизнью, но всё же встряхнулся, отбросил прочь от себя это очарование большим городом и направился в самый известный столичный магазин, торгующий оружием.
Пятиэтажный жилой дом, новостройка, на первом этаже магазин и вывеска гласит: "КОФ - Краснодарская Оружейная Фабрика. Семейное предприятие братьев Семёновых". Нормально, я нашёл то, что искал, и вошёл внутрь. Надо сказать, что от настоящего оружейного магазина я ожидал многого, но был разочарован. Да, оружие имелось, но на три четверти ассортимента - холодное. Шашки, сабли, кинжалы, ножи, арбалеты и даже допотопные копья заполонили большинство стен и прилавки. Да, были и огнестрелы, но в большинстве своём - гладкоствольные охотничьи ружья и ни одного нарезного образца. Имелись и пистолеты, но только три вида, и именно те модели, какие выпускались непосредственно в КОФе.
Первая модель - с ней всё ясно - очень и, повторюсь, очень плохая попытка скопировать пистолет Макарова, который широко использовался в войсках и правоохранительных структурах до Чёрного Трёхлетия и всеми остальными гражданами во время него и после, в Эпоху Хаоса. Не знаю почему, но у КОФа не получилось его сделать таким, каким ему быть должно, он постоянно клинил, давал осечки, и в нашем батальоне ношение выпущенных краснодарскими оружейниками "Макаровых" считалось признаком глубокого непрофессионализма и лёгкого дебилизма. В общем, этот пистолет отвергался мной сразу же, и даже его низкая цена, всего два золотых, не могла повлиять на мое мнение.
Второй образец - револьвер системы Нагана, простой в использовании и в производстве, а оттого сделанный на совесть. Хм, в моей группе наши доморощенные специалисты, сидя вечерком в палатке, про него неплохо отзывались. Нагнувшись к витрине из бронестекла, прочитал заводские характеристики нагана. Вполне так ничего, масса семьсот семьдесят грамм, в снаряжённом состоянии - восемьсот пятьдесят, дли на - двадцать четыре сантиметра, число нарезов в стволе - четыре, калибр 7,62 мм, в барабане семь патронов, начальная скорость пули - триста двадцать метров в секунду. Нормально и, учитывая, что прицельная дальность пятьдесят метров, а максимальная около трёхсот, совсем хорошо. Опять же цена не очень большая - три золотых и гарантия на него три месяца. Подумаем.
Третьим пистолетом, который выпускался на семейном предприятии братьев Семёновых, был очень сильно переделанный незабвенный ТТ‑33, придуманный талантливым тульским оружейником Фёдором Токаревым ещё в начале прошлого века и долгое время использовавшийся в Советской армии. К этому пистолету я решил присмотреться особо, так как выпускался он малыми сериями и гарантия на него давалась аж шесть месяцев. Правда, и цена была выше, чем у предыдущих образцов, - пять золотых, как сказал бы Ванька Тарасов, это две с половиной коровы. Одно слово - дорого.
Однако ТТ мне понравился сразу: чёрный ствол, обрезиненная рукоять и маленький герб Конфедерации, выдавленный на ней. Весь он производил впечатление надёжного оружия, и казалось, пистолет шептал: "Купи меня, я не подведу". Вчитался в характеристики: длина почти двадцать сантиметров, масса - восемьсот шестьдесят грамм, снаряжённый - девятьсот шестьдесят, калибр 7,62 мм, начальная скорость пули - четыреста метров в секунду, прицельная дальность - пятьдесят метров, максимальная - почти четыреста, ёмкость магазина - восемь патронов. Да, уж всяко лучше, чем наган и уж тем более "Макаров". Но цена… вот основной вопрос для данной покупки - и жаба душила меня нещадно. Блин, две с половиной коровы.
Я отошёл от прилавка, прошёлся по залу, приценился к ножам, вновь вернулся, тоскливо вздохнул и вновь отошёл. И вот, когда я уже совершил свой третий подход к витрине с пистолетами, видя мои терзания, ко мне подкатился продавец‑консультант, полненький седоватый дедушка.
- Могу ли я вам чем‑то помочь?
- Вот, - кивнул я на ТТ, - присматриваюсь, но уж больно он дорог.
- На то есть причины, молодой человек, и, поверьте слову старого и многоопытного оружейника, пистолет стоит этих денег, и именно поэтому на него выдаётся такая долгосрочная гарантия. Мы уверены в своём оружии, а эта модель особенно хороша и только неделю назад появилась на прилавке нашего магазина. Но если вас не устраивает цена, то вы всегда можете приобрести "Макаров".
- Так ведь это барахло.
- Согласен, - флегматично поддержал меня продавец, но тут же поправился, - но ведь стреляет же.
- Нет, "Токарева" хочу, по виду и характеристикам - классная машинка. Однако дорогая. Да и люди говорят, что живучесть у него не очень, изнашивается быстро.
- Говорят, что в Москве кур доят, так что же, всему верить? Этот пистолет является ТТ только по внешнему виду, но он полностью изменён и переработан нашими оружейниками. Да, в старых ТТ были проблемы, и это было связано с целым рядом причин, тут и быстрый износ, и не очень удачный, излишне мощный патрон, но проблемы были решены. Теперь пистолет делается из совершенно нового сплава, разработанного перед самым Чёрным Трёхлетием, и в его конструкцию внесён ряд мелких, но очень важных изменений, надёжность повысилась в десятки раз, а оттого и гарантия на него полгода. Данный пистолет вне всяких сомнений является гордостью КОФа. Да вы сами посмотрите, молодой человек, - он завёлся и вынул из‑за спины точно такой же ТТ, как и на витрине, - предохранитель изменён, небольшой, надёжный и удобный, магазин переработан, улучшена его фиксация, да и рукоять, вы только посмотрите…
- Что рукоять? - Я не понимал всех восторгов продавца.
- Понятно, - дедушка убрал пистолет обратно, себе за спину, - вы не специалист и не фанат.
- Нет, не фанат, - согласился я с ним и спросил: - Так что с рукоятью?
- Угол наклона изменён, рукоять стала гораздо удобней и эргономичней.
Что такое "эргономичней", я не понял, но это слово меня добило окончательно, и я выпалил:
- Беру!
- Ну, так сразу‑то не надо, не торопитесь, молодой человек, - он открыл витрину, вынул пистолет и передал его мне, - походите, к стволу примерьтесь, поносите его, а там и решите окончательно, брать его или нет.