- А все. Все, что ты наказывал. Писем этот Колесников ни от кого не получает и никому не пишет. По телефону ни с кем не говорит. Ну, а про планы его… что, стало быть, собирается он делать, как от нас выпишется, так уже сказывала тебе, он и сам не знает, потому как…
- Та-ак, ясно. Теперь вот что, Клавдия Никитична…
- Еще что-нибудь вызнать?
- Нет, хватит и того, что узнали. Теперь у меня к вам другая просьба будет.
- Что же за просьба такая? - насторожилась Клавдия.
- Да так, пустяк! Скажите, этот Силкин каждый день сюда приходит?
- Каждый! Как я дежурю, так всегда.
- И сегодня приходил!
- Должно быть, приходил. Мы ведь с десяти сменяемся.
- Понятно. Значит, завтра утром вы здесь будете?
- До десяти.
- Так вот, я хочу попросить. Как придет этот Силкин, так скажите ему, что Колесникова из больницы выписали.
- Как же я ему скажу? А он потом узнает…
- Ну и что? Скажете, ошиблись. Или кто-то другой ошибся.
- Да зачем тебе это надо, чтобы Силкина задурить?
- Надо. Очень надо! Я потом объясню. А пока вот к моему конвертику еще и перстенек приложим.
- Не знаю уж как и быть?.. - закачала головой Клавдия, не сводя глаз с золотого перстенька.
- Да чего не знать-то. Скажете Силкину: выписался Колесников, и все тут! А за мной не пропадет.
2
Степан Силкин только что позавтракал и начал собираться в больницу к Максиму, как вдруг раздался сильный стук в дверь, и в избу к нему стремительно вошел незнакомый молодой мужчина в кожанке.
- Здравствуйте. Мне нужен Степан Семенович Силкин.
- Ну, я Силкин, - поднялся Степан, оглядывая гостя.
- Я из института ВНИИгеолприбор, где работает Максим Владимирович Колесников. Вот мое удостоверение, - мужчина сунул под нос Силкину красную книжицу и, не снимая кожанки, сел возле стола.
- Ну и с чем ты пожаловал, мил человек?
- Максим Владимирович вчера спецрейсом прибыл в институт и в спешке - завтра у него срочный доклад о Результатах здешних работ - забыл захватить у вас нужнее бумаги и кое-что из вещей, а главное - диск с необходимой ему информацией. Так вот, мне надлежит как Можно скорее доставить все это Колесникову.
- Как же это?.. - пожал плечами Силкин. - Вчера утром я с ним виделся. Он еще с палочкой спускался ко мне. А сегодня…
- А вот так, папаша. Темпы сейчас, темпы! Мертвого на ноги поставят, если надо. Давайте, собирайте все скорее, меня тоже специальный вертолет ждет.
- Ты меня не торопи! - нахмурился Силкин. - Темпы темпами, а я сначала схожу в больницу и все узнаю сам.
- Чего узнаете?
- Узнаю, в самом деле выписался Максим или ты что-то путаешь.
- Экий вы Фома неверующий! Ну, идемте в больницу, только скорее. - Чалый взглянул на часы и первым шагнул к выходу.
3
- Ну, удостоверились? - сказал Чалый после того, как Силкин трижды расспросил Клавдию, как и когда выписался Максим. - А теперь собирайте все быстрее. Время не терпит.
- Да что ты заладил: собирай, собирай! Сам вижу теперь, что надо. Вот ты и напиши мне адрес института.
- Зачем вам адрес?
- А ты пиши, пиши, раз я говорю.
Чалый вырвал из блокнота листок и, набросав адрес, протянул его Силкину.
- Что еще?
- А больше ничего. Сейчас соберусь и полечу. Мне как раз в городе надо побывать, сына навестить. Вот я все и сделаю разом.
- Да вы в своем уме?! Меня специально оторвали от дела, дали вертолет. Завтра в шестнадцать часов у Колесникова доклад. А он - "сам полечу, сына навещу"… Вы представляете, когда вы доберетесь до института? Ведь в райцентре пересадка на самолет. Да будут ли еще места.
- Знаю, все знаю, а вещи Максимовы передам только ему в руки.
- Вы что, не верите мне? - Чалый снова вынул из кармана красную книжицу.
- А с какой стати должен я верить тебе и этому твоему мандату? Для меня слово Максима - закон!
- Ну, хорошо, черт возьми! Полетим вместе, передадите все лично Колесникову. Идите собирайтесь, я подожду.
- Вот это другое дело. Я живо, ждите меня вон там на опушке, - кивнул Силкин в сторону дороги на аэродром.
4
Возвратясь в избу, Степан достал со дна сундука сверток с бумагами и тонкий, голубоватого металла диск и, уложив все это в полиэтиленовый пакет, сунул в свою охотничью сумку. Туда же положил буханку хлеба, кусок сала, достал из комода паспорт и все имеющиеся у него деньги и направился было к выходу, но, не дойдя до порога, остановился, сел на табуретку, снова вынул пакет:
"Нет, не мог Максим просто так забыть все это. Сам же говорил, дороже диска и бумаг у него сейчас ничего нет. Что-то тут не так. Да и этот парень в кожанке… Подозрительный какой-то. И где-то я, вроде, видел его… Такой и ограбить горазд. Особенно там, в городе…" - Степан медленно поднялся, с минуту походил по избе, затем решительно вышел и направился в конец огорода, где стояла полуразвалившаяся, давно не топленная баня.
Здесь он отодвинул доску рассохшегося пола и, уложив там пакет с бумагами и диском, присыпал все тщательно землей и, водворив половицу на место, захлопнул и припер колом соскочившую с петель дверь.
- Пусть лучше поругает меня Максим за непослушание, чем провороню я его добро, - пробурчал он себе в бороду и, не заходя больше в избу, направился к дороге на аэродром.
Чалый ждал его у самой опушки леса:
- Все взял? - пронзил он Силкина нетерпеливым взглядом.
- Да что ты привязался ко мне как банный лист! - вскипел старик. - Что надо, то и взял. Пошли на твой вертолет.
- Ну, смотри!
Больше они не проронили ни слова. Но на полпути к аэродрому, где дорога ныряла в небольшой овраг, Чалый вдруг остановился и крепко ухватил охотника за плечо:
- Стой. Хватит играть в прятки, старый хрыч! Давай твою сумку - и марш обратно, если жить хочешь.
- Ты чего это? - дернулся Степан в сторону.
- Ну-ну, без шалостей! - в руке Чалого блеснул револьвер.
Он сорвал с плеча старика сумку и запустил туда свободную руку, потом вытряхнул содержимое прямо на землю:
- Так вот ты как! Решил обвести меня вокруг пальца!
Чалый приставил револьвер к груди охотника, - Сейчас же веди меня в свою берлогу и выкладывай все, что оставил тебе Колесников. И не вздумай вильнуть в сторону или крикнуть. Мигом укокошу!
Силкин опустился на корягу, с ненавистью глянул в глаза Чалому:
- Никуда я с тобой не пойду. И вещей Максимовы тебе не видать как своих ушей. А пушки твоей не боюсь, пожил я на этом свете. Тьфу на тебя, ирод поганый!
- Ах так! - Чалый поднес револьвер к его виску. Потом медленно отвел руку, спрятал оружие в карман:
- Ладно, пошутил я, старик, - он сел рядом с Силкиным, раскрыл пачку сигарет. - Кури!
Силкин бросил на него презрительный взгляд.
- Он что, родственник тебе, этот Колесников? - спросил через минуту Чалый.
- А тебе что?
- Да ничего. Больно уж ты за него стараешься. А пиджачишко-то у тебя, смотрю, совсем расползся.
- Ничо, мне не женихаться, - коротко бросил Силкин.
- Женихаться не женихаться, а не век тебе с ружьем ходить. Сляжешь - некому будет воды подать.
- Ты это к чему?
- А к тому, что о себе подумать пора, о своей старости.
- От старости не спрячешься.
- Ясно, не спрячешься. А обеспечить себе сносную жизнь на старости лет надо. И я мог бы помочь тебе в этом. Видал? - Чалый вынул тугую пачку сторублевок. - Бери вот. Тут десять тысяч. Ты таких денег отродясь в руках не держал. И за все это - барахло Колесникова.
- Ты что, купить меня хочешь?!
- Да брось ты, дядя Степан! В твои ли годы бросаться громкими фразами. Купить, продать… Жить-то тебе осталось!..
- Сколь смогу, столь и проживу. А Иудой не был и не буду.
- Ну вот еще - Иудой! Я же не на убийство тебя подбиваю. Или, думаешь, последнего добра хочу Колесникова лишить? Не беспокойся, он себе еще не один такой кругляшок достанет. А мне он во как нужен! - Чалый полоснул себя ладонью по горлу. - Скажу тебе прямо, старик: не доставлю я этот диск кому надо - не жить мне на свете.
- Та-ак… Ты, значит, шкуру свою спасаешь, а мне из-за этого подлецом стать?
- Да кто узнает, дядя Степан! Скажешь Колесникову: стянули, мол, диск. Украли и все тут! А денежки твои. Вспомнишь еще меня на старости лет. Добром помянешь… На, держи на здоровье! - он сунул пачку Силкину в карман.
Тот сразу вскочил:
- Какая же ты гнида поганая! На какую пакость старика подбиваешь! Продать друга, который мне все равно что сын родной. И как у тебя язык поворачивается предлагать такое? А деньги твои… Подавись ими, ирод окаянный! - Силкин выхватил пачку из кармана и швырнул ее Чалому в лицо.
- Ну, хорошо! - Чалый снова выхватил револьвер. Лицо его побагровело, руки тряслись. - В последний раз спрашиваю: отдашь диск?!
Силкин только отвернулся.
- Так получай же, чучело лесное! - он стукнул охотника рукояткой револьвера по голове и, оттащив его об мякшее тело подальше от дороги, быстро зашагал обратно в Вормалей.
Нужно было перетряхнуть всю избу Силкина, прежде чем соседи хватятся.
От четвертого - первому
Рекомендательное письмо в институт получено. Завтра Учительница покидает Кисловодск. Дальнейшее наблюдение за Кандидатом поручаю Толкачу. Связь с Учительницей организую через него же, используя проводников кисловодских поездов. Жду дальнейших указаний.
Четвертому от первого
Продолжайте наблюдение за Кандидатом. Проследите, чтобы он не попытался дезавуировать свое рекомендательное письмо. Воспрепятствуйте этому всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами. Выясните, не ведет ли он почтовой переписки с сибирскими селениями Вормалей и Отрадное. По возможности установите, не упоминаются ли названия этих пунктов в его переписке с институтом.
Глава девятая
1
- Как ты раскопал такой клад? Я имею в виду Тропинину, - сказал Дмитрий, когда они вернулись с воскресной прогулки в горы. - Видел я и прежде и умных, и красивых. И почти всегда одно исключало другое. Но чтоб так вот: и ум, и красота, и женственность в одном человеке…
- Да, это большая редкость, Дима. А как я ее "раскопал"… Так это не я, а она меня "раскопала". Ты думаешь, год назад я смог бы подняться на такую вершину, на какую она нас сегодня водила? Да я с трудом поднимался в свой кабинет, на четвертый этаж. И вот однажды… - И Зорин рассказал о своем чудесном исцелении.
- Постой, постой! Ты говоришь, "какой-то другой радиоактивный элемент"? - не дал ему договорить Дмитрий.
- Так она сказала.
- Но что за элемент?
- А это уж по твоей части.
- Потому и спрашиваю, что это по моей части. Ведь радиоактивных элементов всего-то… Вспомни, она еще что-нибудь говорила об этом веществе?
- Еще? Да, вспомнил. Она сказала, что это что-то из трансуранов, только с большим периодом полураспада.
- Что-о?! Трансуран с большим периодом полураспада? Но это может быть лишь нептуний!!!
- Возможно. Что же тебя так удивило?
- Да то, что ни один человек на Земле не держал в руках даже крупицы нептуния. Мы до сих пор получаем лишь отдельные его атомы в сверхмощных ускорителях. А она…
- Видимо, она что-то перепутала, ошиблась.
- Перепутала! Что можно перепутать, если речь идет о трансуране с большим периодом полураспада? Он один-единственный! Но допустить, что Тропинина действительно работает с солями нептуния… Да и вся ее методика с этой генерацией биотоков, все ее принципы диагностики… Таинственная женщина. Но до чего хороша! Слушай, папа, пригласил бы ты ее снова как-нибудь к нам. Посидели бы опять, поболтали. Вот уж с кем действительно интересно поговорить…
- Слов нет, она интересная собеседница. Но пригласить ее едва ли удастся, У нее маленький сын.
- У нее сы-ы-ын?!
- Что же в этом удивительного?
- Объяснить появление сына, конечно, много проще, чем появление нептуния. Нептуний! Да это такая сенсация, с какой мне не довелось столкнуться ни разу в жизни. А что если позвонить ей, папа?
- Попробуй.
2
К удивлению Дмитрия, Тропинина без лишних слов согласилась погулять с ним во время тихого часа по парку. Но как начать разговор на столь деликатную тему? Однако она сама пришла ему на помощь:
- Я, кажется, догадываюсь, о чем вам так срочно понадобилось говорить со мной. Андрей Николаевич рассказал вам о моей методике лечения сердца?
- Да, и мне…
- И вам хотелось бы узнать, каким препаратом я пользуюсь для возбуждения биотоков?
- Как вы догадались?
- Что еще может заинтересовать физика-атомщика.
- Вот именно. В разговоре с отцом вы обронили одну фразу…
- Что же, я удовлетворю ваше любопытство, но с одним условием…
- Заранее согласен на все условия!
- С условием, что вы не зададите мне никаких дополнительных вопросов.
- Хорошо.
- Вы правильно предположили, я пользуюсь в своей работе солями нептуния.
- Но, черт возьми, как же я смогу теперь не задать ни одного вопроса?!
- И тем не менее вам придется выполнить мое условие.? - Татьяна Аркадьевна, я прошу вас!
- Да, это так, Дмитрий Андреевич. Он с силой взъерошил свои волосы:
- Тогда… Тогда, простите мою назойливость, но я задам вам еще один вопрос. Не о нептунии, нет! Татьяна Аркадьевна, я знаю, здесь у вас нет ни родных, ни близких. Но где-нибудь, безразлично где, есть у вас… какой-нибудь очень близкий вам человек?
- Да, есть, - Тропинина нахмурилась. - Только очень Далеко…
- На Дальнем Востоке?
- Почему обязательно на Дальнем Востоке? Нет, дальше, много дальше.
- Где же дальше, в Америке, в Антарктиде? Она вздохнула:
- Что Америка, что Антарктида! Если бы он был в Америке или в Антарктиде, я давно была бы там.
- Вы говорите сплошными загадками. И, конечно, опять не разрешите никаких дополнительных вопросов?
- Да, больше я не смогу сказать вам ничего. И так вы узнали от меня слишком много. Только потому, что я доверяю вам, Дмитрий Андреевич.
- Благодарю вас, но… Она взглянула на часы:
- К сожалению, мне пора, простите. До свидания.
Домой Дмитрий пришел лишь поздно вечером. Молча сбросил пиджак, сорвал галстук и, не снимая ботинок, по "валился на кушетку.
- Что с тобой, сын? - склонился над ним Зорин, Он только махнул рукой.
- Ты говорил с Тропининой?
- Да. Ты, как всегда, прав, папа.
- Нептуний?
- Нептуний - табу! О нем она не захотела сказать ни слова. Да разве дело только в нептунии. Вся она - сплошная загадка! - Дмитрий закрыл глаза, отвернулся к стене.
Зорин подсел к нему на кушетку, пригладил рассыпавшиеся волосы:
- Ну и что из этого? Бог с вей, с Тропининой. Ты человек науки, Дима.
- Человек науки! Какой науки? - Дмитрий снова вскочил. - Науки, которая еле-еле научилась получать отдельные атомы нептуния. В то время как какая-то… врач Тропинина пользуется им, словно… словно детской присыпкой!
- Но, может, это совсем не нептуний, Дима. Откуда знать Тропининой?
- Откуда знать Тропининой? А ты видел ее глаза? Она знает что-то такое, чего не знает никто на свете. И вообще - что за женщина! Что за женщина!
- Да бог с ней, сынок! Тебе вот письмо. От Алены.
- А-а, успеется. Брось его там, на мой стол. И оставь меня, папа, я хочу побыть один.
Зорин вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь, подошел к столу Дмитрия. Там лежало еще одно письмо. Тоже от Алены. И тоже нераспечатанное.
Он покачал головой:
"Этого следовало ожидать. Не стоило знакомить его с Тропининой. Хорошо еще, что он здесь только в отпуске. Уедет - забудет. А что делать мне?.."
Он прошел в кабинет, раскрыл свою рукопись. Но в прихожей требовательно зазвонил телефон. Он взял трубку.
- Кисловодск? Квартира Зориных? - послышался торопливый голос телефонистки междугородной. - Дмитрия Андреевича к телефону. С ним будет говорить профессор Саакян.
- Профессор Саакян? Дима, иди скорее. Это, по-видимому, твой шеф.
Дмитрий вскочил с кушетки, поспешно вышел в прихожую. Лицо его заметно побледнело.
- Алло! Зорин слушает.
- Дмитрий Андреевич! - зазвучало в трубке. - Это Саакян. Как отдыхается, дорогой?
- Спасибо, хорошо.
- А я вот почему побеспокоил. Сегодня утром пришла ко мне некая Алла Федоровна Нестеренко с твоим письмом. Ты слышишь меня?
- Да, - постарался Дмитрий унять дрожь в голосе.
- Ну, в общем, девушка она, как будто, ничего. Мне понравилась. И документы у нее вроде в порядке. Но ты хорошо ее знаешь?
- Конечно, раз написал. И потом, Рубен Саакович, должность лаборантки…
- Да понимаешь, дорогой, должности лаборантки у меня нет. Но открылась вакансия младшего научного сотрудника. Как думаешь, сможет она ее занять?
- Почему не сможет? Кончила физфак. С отличием. Вела физику в школе. Подучится у нас…
- Я тоже так думаю. Девушка развитая. Ну и… есть на что посмотреть. А, дорогой? - в трубке послышался смех.
У Дмитрия отлегло от сердца:
- Нет, серьезно, Рубен Саакович, не боги горшки обжигают.
- Конечно, конечно. Прости, что побеспокоил. Но лучше, как говорится, семь раз отмерить… Вдруг, думаю, не ты письмо написал. Счастливо отдыхать!
- Спасибо, - Дмитрий вытер пот с лица, несмело глянул на отца: - И в отпуске не дают покоя.
- Постой, Дима. О ком это шла речь? Я почти все слышал.
- Да тут об одной…
- Той девушке-физичке, с которой ты познакомился в день приезда?
- Ну да.
- Но разве ты действительно так хорошо ее знаешь?
- Не то чтобы очень хорошо, но… Что тут особенного?
- А то, что институт твой занимается довольно деликатными делами, Дима, и рекомендовать туда случайных знакомых… Кстати, она давно здесь живет? Одна, с родителями?
- Как тебе сказать… Живет с братом, Виктором. А давно или нет… Не знаю.
- Ох, Димка, Димка! Хоть ты и кандидат наук, а ума у тебя… Ты уж позволь мне навести справки об этой Алле Федоровне Нестеренко?
- Как знаешь… Вот ее адрес, запиши. Только зря все это…