- Вы не ответили на мой вопрос, - вкрадчиво попенял ему монах. - А мне желательно знать: для чего вам нужна эта кровь?
- Я намереваюсь приготовить кровяную соль, святой отец.
- Разве такая есть?
- Кровяная соль - непременный компонент алхимических превращений. Мы получаем ее путем прокаливания смешанной с поташом и костяной мукой животной крови на медленном огне.
- А человечья кровь для таких целей пригодна? - все любопытствовал монах.
- Все живое на Земле имеет сходную кровь, - пожал плечами алхимик и, указывая на покрытую бараньей шкурой лавку возле горна, пригласил: - Садитесь, святой отец, и вы тоже, благородный господин. Я весь к вашим услугам.
- Значит, можно и человечью… Так-так, - не отставал капуцин. - И вы пробовали?
- Разве похож я на людоеда? - Студент угрюмо развел руками. - Барана и то жалко забить. Одно только, что надо. Да и ем я его после… Что ж делать, коли Господь так создал мир, что живой живого ест?
- Но все равно, господин студиозус! - Монах шутливо погрозил алхимику пальцем. - Кровь - дело опасное. Она… - он понизил голос, - костром пахнет!
- Что это вы такое говорите, святой отец! - закричал алхимик. - Разве не видите, что это баран? За что же костер? А? Что вы такое говорите, святой отец?
- Святой отец пошутил, - сурово сказал офицер и, отстранив монаха, прошел к скамье. Увидев на полке скелет летучей мыши и связки сухих трав под закопченным потолком, усмехнулся: - Не бойтесь, сударь, никто вас не тронет.
- Как же можно так пугать человека? - всхлипнул горлом студиозус и, вытерев руки льняной салфеткой, приблизился к офицеру. Он заметно старался не глядеть на страшного монаха. - Время-то теперь какое! Небезопасно и так науками заниматься. А тут костер…
- Успокойся. Я действительно пошутил, - ласково кивнул монах.
- Вы знакомы с Кабалой, сударь? - спросил офицер.
- Мое занятие - великое искусство алхимии, и потому интересуюсь я также другими герметическими науками. И хотя мне удалось изучить греческий, латынь, еврейский и арабский, истинным кабалистом считать себя не могу. Впрочем, - развел руками студиозус, - в наш век кабалистов уже не осталось. Последним из великих был Лев ибн Бецалель, создавший глиняного великана Голема. Ныне же скрытый смысл Кабалы утерян и тайны забыты. И стали священные книги "Сефер Ецира" и "Зехер" тайной за семью печатями. "Горе человеку, - говорит книга "Зехер", - который в законе не видит ничего другого, кроме простых рассказов и обыкновенных слов! Если б он действительно не содержал ничего более, то мы могли бы и в настоящее время точно так же написать закон, столь же достойный удивления". Но, сударь, мы не можем этого сделать. Мы читаем слова, но смысл их либо темен, либо слишком прост для нас. А квинтэссенции духа мы не постигаем.
- Ну а сама алхимия? Нашли вы свой философский камень?
- Нет, сударь, - печально ответил студент. - Мне нечем похвастаться. Я проштудировал "О природе вещей" Парацельса и попытался создать по его рецепту гомункулуса, но потерпел неудачу. Или я что-то не так делаю, или Парацельса нельзя понимать буквально. Знание утекло между букв, как вода сквозь решето. Не помогли мне и Василий Валентин, и Альбрехт Больштедский, прозванный Великим за свое магическое искусство, и Жан де Мен, и Гебер, и даже сам божественный Раймунд Луллий. Я попытался получить по рецепту Артефиуса красный камень и прожить, как и он, тысячу лет или научиться с помощью философского камня воскрешать мертвых, как это учит делать в "Золотом трактате" Лансиоро. Но и здесь у меня ничего не вышло. А я ведь знаю почти достоверно, что красный камень в природе есть! И в руках человеческих он был. Только не удержали его, исчез.
- Отчего же? - Офицер огладил бородку и с любопытством прищурился на реторту с синей водой, в которой отмокал корень мандрагоры.
- В нечистые руки попал.
- Что за странное суеверие? Разве золотой, скажем, пистоль не остается оным и в кармане убийцы, и в церковной кружке? - Офицер начал выказывать признаки раздражения. - А мне рекомендовали вас, как человека просвещенного.
- Таково уж свойство тонкой материи, сударь, - вздохнул студент. - Философский камень потому и называется так, что находится в контакте с философом, который сумел его получить. У людей же корыстных и низких он долго не задерживается, исчезает, переходит к другим.
- Сомневаюсь, - хмыкнул офицер. - А вы сами его видели, этот ваш красный камень, или - как там еще? - красный лев?
- Сам не видел. Но знаю человека, у которого он был.
- Кто же этот счастливец?
Студент вопросительно взглянул на монаха, который согласно кивнул ему.
- Можете говорить все.
- Шевалье де Ту.
- У него, кажется, еще и четки Нострадамуса есть? - небрежно спросил офицер. - Откуда такая милость судьбы?
- Я мало знаю об этом, но о многом догадываюсь.
- Ну-ка, ну-ка, поделитесь со мной вашими догадками, любезный. - Кавалер вынул из кармана кошелек и бросил его на полку со склянками. - Вот вам пятьдесят пистолей в задаток.
- Покорнейше благодарю, - поклонился студент и, боком скользнув к полке, схватил кошелек, в котором звякнуло золото. - Впервые этот красный камень получил великий Совершенный, который во время Людовика Святого жил в Безье, а потом переселился в Альби. Там он и совершил свое великое делание, которое продолжалось ровно семнадцать лет. Все эти годы Совершенный не выходил из своей лаборатории… Святой человек!
- Вы это о еретике-катаре говорите? - усмехнулся офицер.
- О том, в чьих руках родился красный лев, - благоговейно прошептал студент. - Сей красный, как вино, камень, игрою и твердостью граней превосходящий лучшие бриллианты, наделил своего создателя даром видеть сквозь стены и дали, проникать в скрытую сущность вещей.
- И, конечно, даром бессмертия?
- Если бы Совершенный того пожелал.
- Но он, разумеется, не пожелал… - Офицер раздраженно постучал пальцами по стеклу реторты. - Где теперь камень?
- Неизвестно. После Симона де Монфора, который… - Студент осекся и краем глаза взглянул на монаха.
- Понятно, - сказал офицер. - После усмирения еретиков он исчез, не так ли?
- Да, сударь. Катары спрятали его вместе с другими святынями. Потом он попал на короткое время к тамплиерам и вновь исчез, когда орден стали преследовать. Говорят, что судьи короля Филиппа страшной пыткой хотели вырвать у Якова де Моле тайну, но он так и не сказал, где спрятан камень. И еще говорят, что на костре, с которого призвал короля на Божий суд, он крикнул тайно стоящим в толпе тамплиерам, чтоб берегли сокровище.
- Очень интересная история. - Офицер встал и нетерпеливо зашагал по сумрачному подвалу алхимика, освещенному тремя лишь шаткими фитилями в глиняных плошках с жиром. - Кто следующий? - резко спросил он. - Нострадамус?
- Так говорят, - угрюмо пожал плечами студент. - Только он упустил чудесный камень.
- Руки оказались нечистыми?
- Не знаю.
- Ну а четки из камня, который индусы называют "глазом тигра"? Они какую силу имели?
- На одной из них буквами Священной книги был вырезан главный секрет камня. Тот, кто поймет, о чем говорит четка, сможет с помощью камня обрести жизнь бесконечную.
- Нострадамус не смог.
- Не смог… Он неправильно разгадал надпись, и камень исчез.
- Скажи-ка, какой прыткий камешек! Значит, теперь четки у шевалье де Ту? Так?
- У него.
- Но камня у него нет?
- Камень пропал. Может, потом и объявится, а пока его нет.
- Так… Понимаю. - Офицер ходил мимо горна от стены до стены, сосредоточенно покусывая тонкие губы. - Вы ведь и сами хотели получить такой камень путем алхимических превращений? Зачем?
- Надеялся прочесть четку и вдвоем с де Ту обрести счастье.
- Счастье? Бесконечное пребывание на грешной этой Земле, по-вашему, счастье? Глупец! - Оказавшись рядом с обезглавленной бараньей тушей, офицер брезгливо поморщился и вынул хрустальный флакончик с ароматической эссенцией. - Отчею же вы рассорились с вашим другом де Ту? - спросил он, понюхав флакон. - Ведь вы поссорились с ним?
- Он мне не друг. Я работал на него три года, не видя белого света, а когда стало ясно, что пошли по неверному пути, он бросил меня без всяких средств. Не дал даже тридцати ливров на голландское стекло.
- Значит, это шевалье де Ту заставил вас сделать для него философский камень?
- Он, - студент кивнул. - Де Ту и заставил, будь он проклят!
- И что он надеялся в итоге получить? Богатство? Бессмертие?
- И то, и другое.
- Неужели? - Офицер не мог сдержать улыбки. - А я-то почитал этого господина за умного человека.
- Он и есть умный. Это я дурак.
- Не берусь спорить с вами… Итак, у шевалье все же есть четки, а у вас нет ничего. Даже денег на лабораторную посуду.
- Теперь у меня есть ваши пятьдесят пистолей.
- Верно. Я и забыл. Но де Ту все же в лучшем, чем вы, положении?
- Еще бы! Он богат, знатен, его любят женщины…
- И у него есть четки, - настойчиво гнул свою линию офицер. - Но без камня они бессильны?
- Не совсем так. С их помощью можно легко усыпить человека и наслать на него безумие. Я думаю, что именно так он и сводит с ума женщин, в том числе и монахинь-кармелиток. Все, все они влюблены в него до безумия. Даже мать-настоятельница Бригитта де Бельвиль.
- И та юная дама, в которую влюблены вы? - тонко улыбаясь, спросил офицер.
- Откуда вы знаете? - встрепенулся студент.
- Успокойтесь, милейший, - остановил его офицер. - Это видно по вашим глазам. Ну, святой отец, - офицер повернулся к капуцину, - мне все ясно. А вы, мой бедный студиозус… - Он опять улыбнулся насмешливо и в то же время сочувственно, мягко. - Не надо горевать о любви, которую покупают, не надо. Даже если ее покупают ценой невиданных камней. И четка, которая без красного алмаза ни на что не пригодна, пусть не манит вас более. Для чего вам она? - Офицер кивнул и направился к двери.
- Дайте мне еще пятьдесят пистолей, и я открою вам последнюю тайну! - устремился вдогонку студент.
- Что? - Офицер удивленно поднял брови. - Вы сказали мне не все? Святой отец, - обратился он к францисканцу, - что есть за этим человеком?
- Самые пустяки, - тихо и вкрадчиво ответил монах. - Сбежал из иезуитской школы, занимался черной магией, украл как-то кусок веревки от удавленника на Гревской площади…
- Сжальтесь! - Студент упал на колени.
- Были и кое-какие мелкие шалости с воспитанницей кармелитского монастыря, - неумолимо загибал пальцы монах.
- Умоляю, святой отец! - Студент истово заломил руки. - Пощадите хоть вы меня, сударь! - На коленях подполз он к офицеру.
- Хорошо. Пусть будет по-вашему. - Офицер подкрутил жиденькие усы. - Вы, кажется, собирались мне что-то сказать?
- Да, сударь, да! Я про четки. Про эти проклятые четки! В них ключ к кинжалу справедливости!
- Какой такой кинжал справедливости? Первый раз слышу.
- Тот, кто поразит этим кинжалом сердце тирана, сразу же станет невидимым.
- Неужели? А вы разве не знаете про Равальяка, преступника, поднявшего руку на славного короля Генриха? Он ведь тоже хотел стать невидимым, но вместо этого угодил на эшафот. Говорите все, что знаете. Где кинжал? Для кого он предназначен? Кто тот тиран, кого вы готовитесь убить?
- Ничего не знаю! Ничего не знаю! - Все еще стоя на коленях, студент замотал головой и рванул руками ворот рубашки, словно задыхаясь. - Ей-богу, дорогой господин, я все вам сказал, что только знал!
- Посмотрим, - сказал офицер, поворачиваясь к выходу.
Монах услужливо раскрыл перед ним дверь.
- Из всей этой поистине чудовищной мешанины сказок и суеверной чепухи я заключил одно, - сказал офицер, когда монах вывел его на улицу, где дожидалась карета. - Иезуиты плетут политические интриги и, возможно, готовят очередное убийство. Этот юный невежда ничего не знает, но он сумасшедший и может стать опасным орудием в преступных руках. Его нужно изолировать.
- Бастилия, монсеньор?
- Да, Жозеф, как обычно. За шевалье де Ту установить наблюдение. С кем встречается, куда ходит… Потом накрыть всех колпаком - ив тюрьму. А дальше посмотрим.
- Будет исполнено, монсеньор… Вы довольны таинственной историей?
- Увы, мой Жозеф! У тебя прямо-таки чутье на всякие заговоры.
Глава 12
Вечное искусство
- Возьмем Рафаэля! - Михайлов почему-то показал на потолок, где висела лампочка без абажура. - Разве он не иконописец? Он же почти все время писал Божью Матерь! Знаете его мадонну с золотыми волосами? Вот она, величайшая попытка познать непознаваемое, сверхчувственное… Только она одна и отличает мастера от богомаза.
- Понятно, - кивнул Люсин. - Какие из этих икон, по вашему мнению, лучшие?