- Нет, не подумайте, что мне здесь так уж тошно. И жаловаться я никуда не хожу. Да и что толку? Здесь все равно никто не хочет меня слушать.
Однако Марта уже была сыта его жалобами. Она чувствовала, что ей самой становится тошно. Сколько добра ни делай людям из Масс, благодарности от них не жди.
"Тупое, никчемное стадо, - с горечью думала Марта. - Нянчишься с ними, чуть ли не за руку водишь…"
- Я полагаю, вы понимаете, что ваши жалобы могут иметь весьма серьезные последствия, - ледяным тоном отчеканила она.
Сирил не на шутку перепугался.
- Значит, вы снова…
Он осекся.
- Что снова? - не поняла Марта.
- Снова меня накажете?
- Нет, Сирил. Мы просто переведем вас на минимальный уровень социального обеспечения. Зачем тратить деньги на вечно недовольных? Насколько я поняла, вы везде и всюду будете жаловаться и упрямиться.
Сирил молчал.
- А как поживает ваша жена? - спросила Марта. Сирил горестно улыбнулся.
- Вы про Лику? Она вполне довольна и даже счастлива.
Сирил оглянулся на дверь. Марта распахнула ее (служащие Департамента Жизнеустройства имели права входить в жилища без стука) и увидела посреди комнаты уродливое кресло-качалку, а в нем - пожилую женщину. Она монотонно раскачивалась, глядя в одну точку. Это и была Лика.
У Марты за спиной послышалось тяжелое дыхание Сирила. Рослый мужчина буквально навис над нею, Марта даже испугалась - не задумал ли он чего дурного. Но она тут же успокоилась, заметив, что Сирил с тоской смотрит на жену.
- Вы же знаете, у нее другая семья. Каково ей жить вдали от мужа, детей и внуков? Она с самых первых дней такая. Меня и близко не подпускает. Ненавидит меня, вот что.
В голосе Сирила слышалась искренняя печаль, и Марте стало его жалко.
- Как ей не стыдно, - возмутилась Марта. - Это просто позор! То, что я здесь увидела, меняет дело. В силу данных мне полномочий я спасу вас от смертной казни. Но только при одном условии: чтобы больше никто и никогда не слышал ваших жалоб. В конце концов, было бы нечестно казнить человека за то, что он видит: жизнь его складывается совсем не так, как он того ожидал.
Марта была на редкость добросердечным администратором.
Однако Сирил не рассыпался в благодарностях.
- Спасете меня от смертной казни? - переспросил он. - Послушайте, администратор, а разве нельзя нам с Ликой жить так, как мы жили прежде? Я вернусь к себе на шахту, Лика - в свою семью. Будь мне двадцать лет, я бы прыгал от счастья. Но мне почти шестьдесят, и все это - пустая трата времени.
Опять он за свое! Ни слова благодарности. И она должна с этим мириться?
Глаза Марты превратились в две узкие щелочки, лицо вспыхнуло от гнева. Надо сказать, Марта великолепно умела гневаться, однако приберегала это средство для особых случаев.
- Я прощу вас, но еще хоть слово - и пеняйте на себя! - закричала она.
Сирил опустил голову.
- Извините.
- Результаты тестирования, из-за которых вы попали на шахту, были ошибочными! Зато тестирование, направившее вас сюда, было безупречно правильным. Клянусь небесами, вы останетесь здесь! И нет таких законов, которые позволили бы вам изменить существующее положение вещей!
Так оно и было. Или почти так. В доме наступила тишина. Марта уже собралась уходить. И тут…
- Значит, нам придется остаться здесь? - спросила Лика.
- Да, пока Сирил жив, вы останетесь здесь, - ответила Марта. - Таков закон. Вы оба получили то, чего в свое время упорно добивались. Впрочем, у неблагодарных всегда короткая память!
Теперь Марта могла уйти с сознанием выполненного долга, но заметила, что Лика умоляюще взглянула на Сирила, и тот медленно кивнул. Марта насторожилась.
А Сирил вдруг схватил с верстака поперечную пилу, крепко зажал в руке и резко полоснул себя по горлу. Из раны хлынула кровь.
Марте показалось, что кровавому потоку не будет конца. Но она ошиблась, вскоре кровь перестала течь.
Тело Сирила увезли и сожгли. Порядок был восстановлен. Лика вернулась к своей семье, а в доме с темно-красными пятнами на полу поселился настоящий плотник. Марта считала, что все проблемы разрешились наилучшим образом. Пока Сирил был жив, он лишь мешал счастью других людей. "Надо было раньше его казнить, а не проявлять дурацкое милосердие", - думала Марта.
Ей, правда, почему-то казалось, что Сирил предпочел бы умереть так, как умер - жутким, кровавым, болезненным способом, а не из-за быстрого укола в тюремной камере с белыми пластиковыми стенами.
"Я никогда не пойму людей из Масс, - мысленно призналась себе Марта. - Они выше человеческого понимания, как обезьяны, кошки или собаки".
Она уселась за письменный стол и погрузилась в работу, проверяя и перепроверяя и без того проверенные и перепроверенные данные. Ее усердие снова было вознаграждено: Марта обнаружила еще одну ошибку, не замеченную другими.
Такова история про Управляющих.
Когда Гектор закончил рассказ, все Гекторы беспокойно заерзали; некоторые из них (а следовательно, все) были рассержены, расстроены и слегка испуганы.
- В этой истории нет смысла, - говорили себе Гекторы. - Сплошные неправильные действия.
Гектор согласился.
- Но так уж они устроены, - объяснил он своим "я". - Разве им сравниться со мной? Я отличаюсь упорядоченностью. Я всегда действовал и всегда буду действовать одинаково. А Массы и Управляющие действуют странно. Им кажется, будто они умеют заглядывать в будущее и видеть там то, чего никому не дано видеть. Они пытаются предотвратить события, которые все равно никогда бы не случились. Кто их поймет?
- А кто вообще их создал? - спросили Гекторы. - И почему они не созданы такими совершенными, как мы?
- Потому что Создатели столь же непостижимы, как Управляющие и Массы. В следующий раз я расскажу вам историю про них.
- Они ушли, - прошептали некоторые из Гекторов, испытавшие на себе действия Управляющих. - Они совсем ушли. Теперь мы в полной безопасности.
Однако Гектор знал, что это отнюдь не так, и потому поделился своими знаниями с остальными Гекторами.
Агнес 5
- Агнес, да ты никак напрашиваешься ко мне в спальню? На тебя это не похоже.
- Просто я откликнулась на ваши упорные приглашения.
- Вот уж не ожидал, что ты когда-нибудь согласишься.
- Я сама от себя этого не ожидала.
Воген Мелькер, президент космического консорциума Ай-Би-Эм - Ай-Ти-Ти, улыбнулся, но улыбка получилась какой-то тусклой.
- Тебя ведь не интересует мое тело, хотя, если учесть мой возраст, оно в превосходной форме. А мне претит заниматься любовью с женщиной, у которой вместо обычного желания какие-то тайные цели.
Агнес поняла, что это не шутка, и встала, чтобы уйти.
- Агнес, подожди, - окликнул Мелькер.
- Давайте обо всем забудем.
- Ты не решилась бы пойти на такую жертву без серьезных причин.
- Я же сказала: давайте обо всем забудем.
Агнес дернула ручку двери. Дверь не открылась.
- Двери в моем доме открываются тогда, когда я им это разрешаю, - сказал Мелькер. - И все-таки я хочу знать: что тебе от меня понадобилось? Только, пожалуйста, попытайся убедить мой разум, а не гормоны. Может, ты не поверишь, но тестостерон никогда не оказывал решающего влияния на решения, которые я принимаю. И в первую очередь, на решения, касающиеся консорциума.
Агнес вцепилась в дверную ручку.
- Успокойся, Агнес. Понимаю, тебе очень неловко и все такое. Но если уж что-то заставило тебя зайти так далеко, думаю, тебя не особенно затруднит сесть на диван и спокойно рассказать о том, чего ты хочешь. Наверное, еще раз слетать на Большой Шар?
После их полета у Троянца появилось второе название.
- Я в любом случае туда полечу.
- Да садись же, черт побери! Я знаю, что ты в любом случае полетишь, но пытаюсь добиться хоть какого-то объяснения.
Агнес отошла от двери и присела на краешек дивана. Воген Мелькер не преувеличивал: он и в самом деле прекрасно сохранился. Агнес слышала, что он не пропускает ни одной хорошенькой женщины и умеет отблагодарить их за любовные утехи. Он и ей постоянно делал откровенные намеки, на которые она не обращала внимания. Агнес хотела быть пилотом, а не любовницей президента космического консорциума. Для любви ей вполне хватало Дэнни, тем более что Агнес не отличалась африканским темпераментом. Для нее куда важнее была благосклонность Мелькера, и она подумала…
- Я подумала, что таким образом сумею заставить вас выслушать меня. Мне казалось…
Мелькер вздохнул и потер глаза.
- Как же я устал. И с чего ты взяла, что я выслушиваю женщину, которую собираюсь уложить в постель?
- Потому что я слушаю Дэнни, а он слушает меня. Наверное, я просто глупа и неопытна. Но, мистер Мелькер…
- Называй меня Воген.
- Мне нужна ваша помощь.
- Отлично. Мне нравится, когда людям нужна моя помощь. Тогда они хотя бы вежливо со мной разговаривают.
- Воген, не только мне - всему миру нужна ваша помощь.
Мелькер удивленно уставился на нее, потом громко расхохотался.
- Всему миру! Господи, Агнес, вот уж не ожидал такое от тебя услышать. Ты вещаешь, как проповедник!
- Воген, в мире полно мест, где люди голодают. Земля все больше страдает от перенаселения.
- Агнес, я читал твой отчет и знаю обо всех удивительных возможностях Большого Шара. Но все упирается в транспортировку. У нас нет вместительных кораблей, способных быстро перебросить с Земли на Троянец сотни людей. А смущать умы красивыми сказками… Я - не проповедник и тем более не волшебник.
Агнес ожидала услышать нечто подобное. В ответ она стала рассказывать о корабле, пригодном для перевозки тысячи пассажиров с Земли на орбиту вокруг Большого Шара.
- А ты знаешь, во сколько миллиардов долларов обойдется такой корабль? - спросил Воген.
- Самый первый будет стоить около пятнадцати миллиардов. Остальные - примерно в четыре миллиарда каждый, если вы построите пятьсот таких кораблей.
Воген вновь громко расхохотался, однако лицо Агнес осталось серьезным, и это рассердило его. Он встал с дивана.
- Зачем я тебя слушаю? Ведь это полная чушь!
- Вы ежегодно тратите более пятнадцати миллиардов на одни только телефонные разговоры и передачу информации.
- Знаю. Эта чертова Эй-Ти-энд-Ти вытряхивает из нас чудовищные суммы.
- Вы могли бы построить корабли, о которых я говорила.
- Да. Теоретически это возможно. Но есть люди и компании, владеющие нашими акциями. И мы несем перед ними ответственность. Пойми, Агнес: наш консорциум - не правительство, мы не можем позволить себе роскошь выбрасывать деньги на сомнительные проекты.
- Переселение спасло бы жизни миллиардов людей. На Земле стало бы легче и лучше жить.
- Спасло бы, как и лекарство от рака. Ты знаешь, мы работаем над его созданием. Но все эти благородные проекты только пожирают деньги, не принося прибыли. Никакая компания не ввяжется в бесприбыльное дело. Заруби это себе на носу. Или на заду.
- Прибыли! - закричала Агнес. - И это все, что вас интересует?
- Это интересует восемнадцать миллионов наших акционеров, поэтому интересует и меня. А если я не буду считаться с их интересами, меня пинком вышвырнут на пенсию! Возраст вполне подходящий.
- Воген, если вам нужны прибыли, они у вас будут.
- Да, они мне нужны.
- Все проще простого. Каков объем ваших продаж в Индии?
- Его как раз хватает, чтобы не сворачивать торговлю с этой страной.
- А теперь сравните его с объемом продаж в Германии.
- Если сравнить с Германией, Индия - это капля в море.
- А как обстоит дело с торговлей с Китаем?
- Практически никак.
- Следовательно, вы получаете прибыль от торговли всего с несколькими странами. С Японией, Австралией, Южной Африкой и Соединенными Штатами, не считая западноевропейских стран.
- Добавь сюда еще Канаду.
- И Бразилию. Весь остальной мир для вас закрыт.
- Он слишком беден, - пожал плечами Воген.
- На Большом Шаре люди не будут бедны.
- Переселившись туда, они что, разом научатся читать? И в придачу пользоваться компьютерами и сверхсложным телефонным оборудованием?
- Да! - крикнула Агнес.
Мысленно она уже видела, как земляне, надрывавшиеся раньше на скудных клочках земли, на Троянце превращаются в богатых фермеров. И урожаи, которые они собирают, с лихвой перекрывают их потребности.
- Там появится новый средний класс. Вчерашние нищие станут потребителями. Им понадобятся ваши компьютеры.
- Но все их богатство будет заключаться в сельскохозяйственной продукции. Не собираешься же ты возить ее за миллионы миль на Землю?
- Воген, неужели у вас совсем нет воображения? Сейчас эти люди не могут прокормить даже себя, но на Большом Шаре один человек легко прокормит десять, двадцать, а то и сотню ртов. При таком изобилии еды вам будет выгодно строить там ваши проклятые фабрики! Неисчерпаемая солнечная энергия; никаких расходов на освещение, ведь там не бывает темно. Никаких расходов на отопление - там не бывает холодно. Ваши фабрики будут работать круглосуточно. Представьте себе изобилие рабочей силы и готовый потребительский рынок. Вы сможете производить там все, что производите на Земле, но намного дешевле. Вот они, ваши прибыли! И притом никто не будет голодать!
Наступила тишина: Воген серьезно обдумывал слова Агнес. Ее сердце бешено колотилось, она взмокла от пота. Агнес была ошеломлена собственной горячностью: в мире, где она жила, страстные монологи давно уже вышли из моды.
- Ты почти меня убедила, - церемонно, как в старинной пьесе, произнес Мелькер.
- Очень надеюсь. Не то я сорву голос, убеждая вас.
- Но я предвижу две проблемы. Всего-навсего две. Первая: да, меня ты убедила. Но я - более гибкий и сговорчивый, чем орда чиновников и совет директоров Ай-Би-Эм - Ай-Ти-Ти. Окончательное решение принимают они, а не я. Без их согласия я могу вложить в проект не более десяти миллиардов долларов. Возможно, этого хватило бы на первый корабль, но не более того. А один корабль, сама понимаешь, прибыли не даст. Поэтому я должен или убедить этих людей в твоей правоте, на что очень мало надежды, или остаться без работы… А этого мне вовсе не хочется.
- Или просто ничего не предпринимать, - сказала Агнес, и в ее голосе прозвучали презрительные нотки.
- Я еще не упомянул о второй проблеме. Вообще-то ее следовало бы поставить на первое место. Судьба проекта целиком зависит от того, сумеем ли мы обучить безграмотных дикарей из беднейших и самых отсталых стран. А я даже не знаю, сумеем ли мы найти с ними общий язык. Так как прикажешь мне говорить с директорами двух крупнейших корпораций мира? Какими словами заверить их в том, что вложенные миллиарды долларов не исчезнут в космической пучине, а дадут обещанные тобой прибыли?
Мелькер рассуждал разумно и здраво, но Агнес за всем этим услышала только ответ: "нет". Если Воген сказал "нет", это - смертный приговор проекту. Больше ей не к кому идти.
- Одна такая безграмотная дикарка перед вами! - выкрикнула Агнес. - Хотите услышать, как звучит дикарское наречие ибо?
Не дожидаясь ответа, она выпалила несколько слов, которые помнила с детства, но значение которых стерлось из ее памяти. Гнев взбаламутил воды прошлого, и слова эти вырвались наружу. Но некоторые из них были обращены к матери; Агнес звала ее на помощь.
- Моя мать была дикаркой, бегло говорившей по-английски. Мой дикий отец говорил на английском еще лучше и вдобавок мог изъясняться на французском и немецком. Он писал прекрасные стихи на своем родном языке ибо. В те дни, когда Биафру душили со всех сторон, мои родители, чтобы выжить, стали прислугой в доме американского корреспондента. Но там никто не считал их дикарями. Мой отец читал книги, о которых вы даже не слышали. Он был чернокожим африканцем, погибшим в нелепой межплеменной распре, пока образованные американцы и европейцы вместе с их просветленными восточными коллегами благодушно наблюдали за этой бойней и подсчитывали прибыли от продажи оружия Нигерии.
- Я и не знал, что ты родом из Биафры.
- Ошибаетесь, я не оттуда. На Земле больше нет и не может быть Биафры. Но на Троянце - может! Там найдется место и для Биафры, и для свободной Армении, и для независимой Эритреи. Там никогда не будут притеснять ни жителей Квебека, ни народ айнов, и, если там появится Бангладеш, в нем не будет голода и межплеменной резни. Но вам проще объявить всех этих людей тупыми и не поддающимися обучению.
- Я ничего подобного не говорил. Кое-кого из них, разумеется, можно обучить, но…
- Если бы я родилась на пятьдесят миль западнее, я бы принадлежала к другому племени и наверняка выросла бы отсталой и безграмотной. Что ж вы замолчали, белый американец из привилегированных слоев общества? С вашей точки зрения я должна считаться тупой и не поддающейся обучению.
- Если ты будешь рассуждать как радикал, тебя вообще никто не станет слушать.
Все, с нее хватит!
Агнес не в силах была больше смотреть на невозмутимого Мелькера, видеть его покровительственную улыбку. Она развернулась и ударила его по щеке, разбив стекла дорогих модных очков. Рассерженный Мелькер ответил ударом на удар, не столько для того, чтобы драться с Агнес, сколько для того, чтобы остановить ее. Но поскольку президент космического консорциума не привык выяснять отношения подобным образом, он не рассчитал своих сил и стукнул Агнес кулаком в грудь. Женщина вскрикнула от боли и врезала Мелькеру коленом в пах, и тогда они сцепились по-настоящему.
- Я тебя выслушал, - прохрипел Мелькер, когда они оба устали и прекратили кататься по полу.
Он чувствовал себя выжатым лимоном. Из носа сочилась кровь, рубашка была порвана - такие рубашки шились на заказ и плохо подходили для занятий борьбой.
- А теперь ты послушай меня, - сказал президент космического консорциума.
Агнес молчала. Сейчас, выплеснув свой гнев, она стала понимать, что натворила. Она напала на президента компании, в которой работала и от которой зависела ее судьба. В лучшем случае ее уволят, и на карьере пилота придется поставить крест. У нее не было сил, чтобы уйти, не было даже сил, чтобы подняться. Слова ее иссякли. Сейчас она могла только слушать.