Продемонстрировав словно ненароком левую его часть, которая, как кляссер марками, была напичкана всевозможными кредитными карточками, извлек австралийский паспорт с визами сопредельных государств. Зная, насколько относительны в Гималаях границы, можно было особенно не заботиться отсутствием, вполне понятным, бутанского штампа. В конце концов человека можно не впустить в страну, но нельзя же прогнать его в никуда, ибо вокруг были только дикие вершины, покрытые вечным льдом.
Лама и шерп долго листали проштемпелеванные страницы, обмениваясь то и дело медлительными и совершенно непонятными для пришельца фразами. Макдональд сумел различить только три знакомых слова: несколько раз прозвучавшие "альпинизм" и "Пхутан", а также упомянутая шерпом непокоренная "Сияма Тара". Ледяной трон семиглазой милосердной богини лишь в прошлом году объявили открытым для восхождения. Видимо, повторяя рассказ альпиниста, Темба плавным мановением нарисовал в воздухе горный рельеф и, рубанув ребром ладони, обозначил скальную трубу. Теперь можно было не сомневаться в том, что он выступает ходатаем за попавшего в беду чужеземца.
Лама не то чтобы упорствовал, но и не спешил согласиться. Они настолько увлеклись обсуждением pro и contra, что, казалось, напрочь позабыли о виновнике спора.
- Вы, конечно, можете жить тут сколько захотите, - сказал Темба, обратив наконец внимание на ожидавшего приговора гостя. - Весь вопрос лишь в том, как обеспечить ваше пропитание.
- Но у меня есть достаточно средств! - воскликнул Макдональд, потрясая бумажником.
- Тут дело сложное. - Темба неловко поежился. - Перевалы, как вы понимаете, в снегу, и вообще дороги закрыты по шесть-семь месяцев в году… Короче, с подвозом туго, а местных запасов едва хватает на прокорм населения. Одним словом, вам едва ли удастся купить себе топливо и еду, сэр… Может, у вас имеются какие-нибудь вещи для обмена?
Макдональд сделал вид, что задумался.
- Весь мой товар остался в лагере, - он озабоченно почесал затылок, - а здесь только самое необходимое. Впрочем, у меня есть немного сигарет, кое-какие лекарства, каталитическая грелка, без которой я бы мог обойтись… На крайний случай, я готов расстаться с палаткой, спальным мешком и… В общем, кроме рации - это моя последняя надежда, - могу пожертвовать всем.
Едва шерп передал ответ хозяину, как тот, согласно качнув головой, обратился непосредственно к Макдональду.
- Высокопреподобный лама говорит, - шерп не скрывал своего удовлетворения, - что человек не должен расставаться с орудиями ремесла. Вы можете бесплатно питаться в монастыре вместе с монахами, пока не откроются дороги. Высокопреподобный лама хочет поговорить с вами о лекарствах, но это не сейчас, а после, когда будет свободное время.
"А ведь сработало виски!" - Макдональд одобрительно взглянул на великого мага Падмасамбаву, вдохновившего его на гениальный жест доброй воли, и рассыпался в благодарностях.
- Хорошего тут мало, - заметил уже на правах приятеля Темба. - Они едят всего два раза: на восходе и в полдень. И как едят! Вам долго на таком питании не продержаться. Рис и сушеные фрукты бывают только по праздникам, а так все больше горячая болтушка из цзамбы… Конечно, это лучше, чем ничего, и с голоду вы не умрете, но… - Опровергая собственные слова, шерп с сомнением пожал плечами. - Ладно! - последовал решительный взмах руки. - Попробую поговорить с саибом, он, конечно же, не откажет в помощи земляку.
- Как? - искренне удивился Макдональд. - Здесь есть еще австралийцы?!
- Один есть, - уточнил обстоятельный Темба. - Из Соединенных Штатов, штат Филадельфия. - И показал куда-то на север. Очевидно, он исходил из индо-буддийской концепции мироздания, где за центр принималась мифическая гора Сумер.
III
Роберт Смит, уроженец Филадельфии, сыгравшей выдающуюся роль в отделении Североамериканских колоний от британской короны, проживал во "Всепоглощающем свете" уже вторую неделю. В отличие от нежданно обретенного "земляка" он только и думал о том, как правдами и неправдами проникнуть в заповедное королевство. Потерпев неудачу в попытке попасть в Друк Юл из Калимпонга, он предпринял обходной маневр и ждал, когда откроется дорога и можно будет послать новое прошение в столицу Тхимпху. Особых надежд на благополучную резолюцию он, само собой, не питал, но по крайней мере рассчитывал на оживление местного рынка с началом движения. Химик по образованию и ветеран вьетнамской войны, Смит последние несколько лет занимался исследованием ламаистской ритуальной бронзы, которая не переставала подкидывать одну загадку за другой.
Все началось с храмового колокольчика дрилбу, чей удивительно чистый и нежный звук не таял в воздухе в течение долгих минут. Обнаружив в сплаве серебро, золото и даже иридий, Смит попытался воспроизвести рецепт, но успеха не добился. Колокольчик, отлитый по восковой модели, вылепленной с оригинала, получился обычным и особыми акустическими сюрпризами не обладал. Примерно тот же результат ожидал Смита, когда он попытался выплавить металл для маленьких тибетских тарелочек цинь-линь. Оригинал, украшенный изображением хитроумно закрученной "нити жизни", звучал одиннадцать минут после удара серебряной ваджрой, а копия упрямо затухала в считанные секунды. Не помогло ни точное копирование состава, ни электронное микроскопированное, ни оксидированное воспроизведение магической "нити жизни", которую тибетцы несколько непочтительно называли "кишками Будды".
И вот однажды, когда университет принял решение закрыть тему, а Смит был близок к отчаянию, анализ на масс-спектрометре показал явственное присутствие в сплаве элемента номер 43 - технеция. Чтобы понять изумление, овладевшее исследователями, стоит напомнить, что еще недавно, в доатомную эпоху, на Земле не существовало ни единого атома этого вещества. Оставалось лишь гадать, как мог очутиться технеций в отливке бутанской работы самое позднее конца восемнадцатого века!
Тему мгновенно возродили к жизни, как из рога изобилия посыпались щедрые пожертвования, а Смит, получив соответствующую стипендию, бросился в Гималаи скупать старинную бронзу. По крайней мере такова была его версия. Едва состоялась короткая церемония знакомства, он поспешил изложить ее незадачливому альпинисту с пятого континента, не предусмотренного создателями индо-буддийского космоса.
Смит прибыл во "Всепоглощающий свет" с караваном из десяти яков, оснащенным стараниями мистера Анга Темба. Договор, заключенный с кавалером ордена "Тигр снегов" в непальской столице Катманду, явился единственной удачей филадельфийского химика, чье душевное равновесие претерпело весьма заметный сдвиг из-за нескольких атомов технеция. По крайней мере так показалось Макдональду на первых порах.
Сидя на жесткой шкуре гималайского медведя напротив американца, Макдональд то и дело прикладывался к бамбуковой трубке, чтобы глотнуть горячего пива - местной экзотики. Это было тем более приятно, что в каменной башне, которую арендовал Смит, гуляли ледяные сквозняки, а согревающее питье обладало замечательной особенностью не кончаться. Едва на дне таза показывались черно блестящие зерна сброженного проса, безотказный шерп доливал кипяточку из медного чайника, уютно кипевшего на закопченных валунах очага, и пиршество возобновлялось. Нужно было лишь немного обождать, пока зелье запенится и наберет должную крепость.
Где-то на середине третьего таза Макдональд почувствовал, что горячий алкоголь порядком повытеснил стылую кровь из артерий и капилляров. Последствия подобного химического процесса оказались довольно благотворными. Кинжальные струйки, бьющие из окон, задвинутых изнутри деревянными заслонками, перестали язвить затылок, незаметно развеялась вонь, поднимавшаяся из нижнего этажа, где, паровозно дыша, перемалывали солому яки, и вообще мир обернулся более приятной стороной. Завлекательно благоухали пучки можжевельника на потолочной балке, скворчала сковородка с бобами, заправленными беконом и кетчупом.
- О’кэй, Чарли, - сразу же согласился американец, выслушав грустное повествование о превратностях альпинизма. - Я смогу уступить вам некоторое количество продовольствия… Разумеется, по той же цене, что платил в Катманду.
- Однако мы не в Катманду… - попытался возразить обрадованный Макдональд, но был решительно прерван.
- Ни цента сверх! Это мое решение, Чарли. Что же касается животных, то боюсь, что здесь мне не удастся помочь вам. Даже если ответ из Тхимпху окажется благоприятным, я бы не рискнул расстаться ни с одним из яков. Кто знает, что встретит меня в такой стране, как Бутан?.. Надеюсь, вы не осудите…
- Об этом и речи не может быть! Я и так благодарен вам безмерно.
- Другое дело, если вы захотите пойти со мной. Мы, смею надеяться, с пользой для себя пересечем Бутан с северо-востока на юго-запад и вместе вернемся в цивилизованный мир. Не спешите с ответом, осмотритесь, подумайте… Времени у нас, к сожалению, более чем достаточно.
Макдональд с отказом не торопился, хотя заранее знал, что ни при каких обстоятельствах не пойдет в запретное королевство.
- А почему бы вам не попытать счастья в долине "Семи счастливых драгоценностей"? - попытался он слегка переориентировать американца. - Перевал Лха-ла не сегодня-завтра очистится, и, пока суд да дело, вы бы могли поискать бронзу там.
- Невозможно, - медленно покачал головой Смит. Его рыжеватые вьющиеся волосы в скупом озарении очага обрели медно-красный оттенок. Поминутно поправляя пальцем очки в тонкой оправе, сильно уменьшавшие и без того небольшие, ощутимо косящие глаза, он придвинулся к собеседнику вплотную и тихо, видимо, чтобы не услышал задремавший шерп, уронил: - Не говорите больше об этом.
- Но почему? - послушно понизив голос, спросил альпинист.
- Кое-кто считает, что за перевалом начинается путь в волшебную страну всеобщего счастья. Лучше не дразнить гусей.
Макдональд внутренне напрягся и осторожно отодвинулся в тень. Слова Смита никак не походили на шутку. В каменных углах таился мрак и застоявшийся холод.
Горячее пиво уже давало знать о себе болезненной пульсацией в левом виске и угрожающей слабостью в желудке.
- Вы это серьезно, Роберт?
- Если бы вы знали, сколько я натерпелся с этой бронзой! - круто меняя тему, признался Смит. - Она теперь в моде и стоит довольно дорого. Но если повсюду, будь то Непал или Ладакх, вы можете купить практически любую статуэтку, то здесь, извините, ничего подобного. И я говорю о пустых, неснаряженных отливках. О металле, не более… Вы, очевидно, знаете, что фигурку, прежде чем она станет живым образом, наполняют благовонными травами, свитками с чудотворными формулами, а затем освящают посредством магических церемоний. Уста страшных охранителей юдамов даже мажут жертвенной кровью. Иногда внутрь кладут весьма ценные камни. Невскрытую, в особенности тантрическую, фигуру приобрести поэтому совершенно немыслимо. Да, сэр, немыслимо. Мне не только не удалось купить мало-мальски интересную вещицу, но я не мог взять даже ничтожного соскреба для анализа!
Макдональд с интересом следил за американцем. В своих сетованиях тот, пожалуй, перебирал через край. Срываясь на крик и размахивая руками, он только что не стенал, призывая на местных монахов все кары небес.
- Я притащился сюда только затем, чтобы найти бутанскую, вы понимаете, - именно бутанскую бронзу! Но они ничего не желают продавать! Их не привлекают ни деньги, что еще как-то можно понять в этой дыре, ни вещи. Единственное, на что они еще могут клюнуть, так это спиртное. И тем не менее за две бутылки "Канадиэн клаб" я не смог выменять пару ничтожных музыкальных тарелочек! На Тибетской улице в Катманду их сколько угодно.
- Так в чем же проблема?
- Но мне-то нужны бутанские!
- Ну а если все же попробовать хоть одним глазом заглянуть за перевал? - Макдональд попытался возвратить беседу в нужное русло. - В раю и монахи добрее…
- Тс-с! - Смит предостерегающе поднял палец. - Ни слова более!
Макдональд украдкой поглядел на партнера. Судя по глазам, утратившим последние оттенки голубизны, тот явно дозрел. Да и крохотные зрачки за вогнутыми стеклами расплылись в алкогольном тумане и словно соскочили с оптических центров.
Однако вопреки всему речь оставалась связной.
- Вы даже не подозреваете, насколько фанатичны здешние красношапочные ламы… - Смит изобразил отстраняющий жест и, склонив голову, грузно навис над тазом. Его увязшая в марганцевом зернистом осадке трубка вскипела пузырями пены и захлебнулась. - Одним словом, держите язык за зубами, иначе вы осложните жизнь не только себе, но и мне. Право, я не ищу дополнительных трудностей.
"А он совсем не так прост, этот янки, каким кажется с первого взгляда", - отметил Макдональд.
Привалившись спиной к тюкам, Смит отодвинул остывшее пойло, перевел дыхание и вдруг достал откуда-то новенький корнет-а-пистон. Полилась пронзительная, чуть прерывистая мелодия. Потом американец запел хриплым и довольно приятным голосом. Только песня его оказалась несколько странноватой:
Ты с красоткой усни на росистом лугу,
Пробудись под крестом в Фамагусте
"Фамагуста?.."
Макдональда однажды занесло в этот пропахший жареной скумбрией городишко. Он живо представил себе греческое кладбище, посыпанные слепящей коралловой крошкой аллеи и пыльные, облепленные грязной паутиной кипарисы. Контраст с росистым лугом намечался разительный.
Макдональд встал, ополоснул руки из высокой бамбуковой бутылки и по наклонному бревну с насечками вместо ступенек спустился в хлев.
Лохматые звери, перестав жевать, глухо переступили копытцами и шарахнулись в дальний конец. В настороженных и совершенно диких глазах блестела маслянистая влага. Столь же недобро и тускло лоснился лед, схвативший лужи на дворике. Холодно и безмерно одиноко было в опустелой Вселенной. И лишь на плоской кровле крайнего дома шаталось под ветром пламя костра. Четко обозначенный силуэт монаха в остроконечном колпаке с развевающимися наушниками порой заволакивало дымом. Сладковатая гарь кизяка улетала в неведомые пространства кристальной ночи, где душераздирающе скрежетали терзаемые подвижкой льды.
Демоны тьмы и все злые силы ламаистского ада сомкнули враждебное кольцо у дверей зачарованного королевства.
IV
Небольшой отряд с контрабандным героином полз по гребню, вознесенному на довольно скромную для Гималаев высоту. Одиннадцать суток стрелка авиационного альтиметра подрагивала в основном возле риски 3000 метров. Затем начался постепенный подъем. Легко обойдя отдельные пограничные посты, местонахождение которых было точно известно, начальник дал знак остановиться для короткого отдыха.
Аббас Рахман положил автоматическую винтовку Ми-16 и принялся расшнуровывать рюкзак. Самое время было достать коврик, чтобы встретить восход первой из предписанных мусульманину на каждый день молитвой - ас-субх. Саджад - коврик, привезенный Аббасом из паломничества в Мекку, - лежал под высотным комплектом, защищая пластиковые мешочки с драгоценным порошком. В комплект, весивший около десяти килограммов, входили двухместная нейлоновая палатка, два утепленных спальных мешка, надувные матрасы и легкая спиртовая кухня с пластмассовой посудой. Еду и боеприпасы нес на себе напарник Аббаса, одноглазый Муслим, знавший горы не хуже язычников шикари, служивших в отряде проводниками. Долгой практикой было установлено, что заплечный груз не должен превышать тридцати двух кило, поэтому, за вычетом оружия и снаряжения, на каждого приходилось девять-десять килограммов наркотика. По ценам черного рынка это составляло около восьми миллионов долларов. Столь прибыльный бизнес оправдывал любой риск и любые потери.
На берегу высохшего потока, где сквозь черный гравий прорезались пучки низкорослых голубых ирисов, Аббас расстелил коврик и преклонил голову, обвязанную зеленой чалмой. Ему не пришлось искать Мекку по компасу. Над острыми зубьями скал, над ущельем, залитым сгущенным туманом, вспыхнули золотистые перья. Светозарная Маричи неслась над миром на колеснице, запряженной тройкой розовых поросят, и прозрачные изумрудные диски дрожали по обе стороны всплывающего солнца.
О чем просил всемогущего Аллаха чернобородый пакистанец с вечно сумрачным, изрытым оспой лицом в дивное утро мирского обновления, когда каждый камень лучился животворным нечаянным светом и на глазах прорисовывались сквозь быстро тающие облака лесистые холмы, окруженные прихотливым амфитеатром террас? Чего ждал от вечности послушный раб ишана и мафии? Кто станет прислушиваться к самозабвенному лепету человека, который отбивает поклон за поклоном, простирая руки к разгорающимся зеркалам ледников?
Но если Аббас молил об удаче предприятия и благополучии в пути, его словам не суждено было достигнуть ушей Аллаха.
Иные боги взирали с этих полыхающих радужной пылью высот. Иные уши прислушивались к невнятному шепоту на здешних, оберегаемых молитвенными флагами перевалах, где от чортэня к чортэню, от гомпы до гомпы были исчислены мили и взвешены судьбы людей.
После разгрома восстания в провинции Кам контрабандистам пришлось отказаться от традиционных путей. Рассеянные отряды повстанцев, вынужденные спуститься с гор и искать приюта у соседних народов, создали новую реальность. Загнанные в дикие пустыни и укромные пещеры, оседлавшие самые труднодоступные перевалы, отдельные группки кампа вынуждены были временно отказаться от открытой борьбы. Доведенные до отчаяния люди в поисках еды, оружия и медикаментов лишь изредка выходили на караванные тропы, чтобы атаковать военный обоз, а то просто взять доброхотную дань с купцов.
Воспитанные в традициях уважения к жизни во всех ее проявлениях, кампа не стремились пролить кровь и, получив самое необходимое, надолго исчезали в горах. Однако для влиятельной и превосходно оснащенной опиумной мафии они сделались настоящим бичом. Кампа особенно сурово расправлялись с торговцами "белой смертью".
Свободные от многих предрассудков молодые кампа, хотя и носили на широкополых армейских шляпах кокарды с изображением далай-ламы, не хотели возврата к старому. Они читали Маркса и Сун Ятсена, и у каждого из них были родственники, продавшие тело и душу ради дыма, навевающего сладкие сны.