Его пугало то, что на всех других мирах люди жили на с трудом колонизированных островках, смирившись с господством Гегемонии в окружавшей их исключительно враждебной среде. За исключением Земли, человек не мог прожить ни секунды без космического скафандра или экологического купола.
И каждый из этих куполов был построен Гегемонией. Все, что находилось внутри, даже самая ничтожная молекула воздуха, было предметом постоянного наблюдения. По странной иронии судьбы космос и девственные планеты и спутники, которые философы до космической эры считали главными зонами всеобщей свободы, превратились в нерушимые оплоты гегемонической тирании. В то время как Земля с многими тысячелетиями ее истории, с ее еще необжитыми районами, таинственными и забытыми уголками, где руины накапливались в течение столетий, еще давала некоторую возможность хотя бы на время укрыться от всевидящих Глаз Гегемонии.
А вот колонии, все до единой были созданы Гегемонией. Огромные купола, которые давали жизни возможность существовать, походили на аквариумы с тропическими рыбками, или на клетки в зоопарке…
Поэтому, каким бы ненадежным оно не было, наилучшим убежищем считалась Земля.
Теперь Джонсон перепрыгивал с тротуара на тротуар, чтобы опять оказаться на ленте со скоростью 3 км/час. На уровне выхода № 8 он перешел на неподвижную поверхность.
Выход этот был наименее популярен. Он предназначался главным образом для жителей, желающих совершить экскурсию по поверхности планеты. Но, учитывая тот факт, что любопытство вообще-то не считалось положительным качеством, да и такие прогулки могли представлять интерес только для специалистов, движения здесь почти не было, а наблюдение было довольно поверхностным.
Единственный Стражник, заведовавший гардеробом со скафандрами, умирал от скуки.
Джонсон подошел к нему с самым невинным видом.
- Я хотел бы выйти наружу, - сказал он.
- Для чего это?! - пролаял Стражник, довольный, видимо, что можно хоть на кого-нибудь излить пыл души.
- Ха-ха, мне хочется прогуляться. Может быть, мне удастся найти Исчезнувший Город Марсиан! - отвечал Джонсон, с доверительней усмешкой.
Ведь это была почти постоянная тема местных разговоров, так как, что касалось "марсиан", на поверхности планеты не находили ничего, кроме крошечных песчаных паучков, которые ползали, опираясь на свои дряблые животики…
- Забавно, - сказал Стражник. - Но дело в том, что в данный момент никому не разрешается покидать купол.
- Да?.. - Джонсон сделал вид, что удивлен. - Что-то случилось?
- Что-то? - Откуда вы свалились? Вы что же, не знаете, что Братство Убийц только что предприняло попытку убийства Координатора?
- Братство…?! - Джонсон был вне себя от изумления. - Но почему…
Он вовремя прикусил язык. Этот гад Кустов был горазд на выдумки. Ничего не скажешь! Будучи не в состоянии отрицать сам факт заговора - весь Марс был этому свидетелем, они были вынуждены прервать репортаж до появления бомбы-анонса, принадлежащей Братству. Верхушка считала, что будет лучше, если Координатор спасся от заговора Братства, чем если будут знать, что его спасло это же Братство от покушения, задуманного Лигой… И только несколько тысяч Опекаемых, лично присутствующих при этом, будут знать, что произошло на самом деле. Но что могли противопоставить их изолированные голоса чудовищному аппарату массмедиа. Ведь по мнению среднего Опекаемого вообще не могло быть никакой попытки убийства, организованной Лигой. Дерьмо! Дерьмо!
- У вас странный вид… - заметил Стражник, всматриваясь пристальней в своего собеседника и похлопывая по прикладу своего автолазера.
Джонсон старался соображать как можно быстрее. Если ему не удастся добраться как можно быстрее до Фобоса, он пропал. Заметившие, как он убегал из Министерства, Стражники могли в любой момент получить указание задержать любого мужчину в униформе обслуживающего персонала и быстрее отыскать так называемого "Томаса"… В этом случае его будут проверять. Документы были безупречны, но, если их передадут для анализа Главному Опекуну Марса, ЭВМ моментально обнаружит, что Бэзила Томаса просто не существует: нигде не найдут никаких следов его рождения, а также никаких следов его школьной и профессиональной биографии… И все это Джонсон прекрасно понимал.
Или Фобос, или верная смерть. А чтобы попасть на Фобос, ему надо было избавиться от этого Стражника. И немедленно!
- Значит, есть какая-то связь… - пробормотал он.
- Что-что?!
- Я думаю, есть какая-то связь между попыткой покушения и порчей космических скафандров.
- Это еще что за новости? - проскрипел Стражник.
- Что ж, раз уж вы получили указания, придется ввести вас в курс дела. Я занимаюсь проверкой всей спецодежды. Два или три дня назад обнаружены три испорченных скафандра в проходе № 3. Мастерская работа - всего лишь несколько царапин, последствия воздействия которых можно заметить, только оказавшись достаточно далеко от купола, когда уже поздно. На самом деле я хотел выйти именно поэтому. Все скафандры систематически проверяются, но при этом нужно большое терпение и не нужны лишние слухи. Поднимется паника: если Опекаемые узнают, что кому-то удалось испортить скафандры. Хорошо, если нельзя выходить, я проворю их на месте. Конечно, я надеюсь, что вы будете молчать…
- Я не нуждаюсь в уроках по правилам безопасности! - отрезал Стражник сухо. - Ну, занимайтесь своим делом.
Джонсон направился к хранилищу и начал придирчиво изучать скафандры. Он отвернул шлем одного из них и засунул туда голову.
- Вот это да! - неожиданно воскликнул он, отпуская град странных ругательств.
- Ну что там еще?
Джонсон присвистнул и снял шлем.
- Ну и ну, это просто невероятно! - произнес он с ошеломленным видом. - Невероятно.
- Так что вы там обнаружили? - пролаял Стражник. Джонсон дрожащим пальцем указал в сторону скафандра.
- Вы только посмотрите! - присвистнул он. - Нет, вы только посмотрите!
Продолжая ворчать, Стражник приблизился и наклонился к скафандру.
Джонсон со всего размаха двинул его в основание затылка. Стражник издал какой-то захлебывающийся стон и рухнул.
Не теряя ни секунды, Джонсон тотчас же натянул скафандр, завладел автолазером Стражника и испортил оставшиеся скафандры.
Покончив со всем этим, он какое-то мгновение рассматривал Стражника, без сознания лежащего на земле. Самое элементарное чувство безопасности подсказывало, что он просто обязан его ликвидировать, но Джонсон никак не мог решиться на это. Он не был в состоянии убить беззащитного человека, даже если это был Стражник. Он пожал плечами, недоумевая по поводу собственной слабости, открыл дверь входной камеры и покинул купол.
В конце концов, когда они найдут Стражника в бессознательном состоянии, они подумают, что это всего лишь обычный акт терроризма. По крайней мере до тех пор, пока Стражник не придет в себя. Ведь этот выход вел в никуда, если не считать опустошенной поверхности планеты, учитывая тот факт, что ни один межпланетный корабль не мог пролететь незамеченным, они не могли подумать, что кто-то мог бы избрать этот путь, чтобы покинуть Марс. Во всяком случае, не могли подумать бы сразу.
И даже, если им станет ясно, в чем дело, ничто не даст им повод связать воедино это происшествие и личность Самюэля Скляра, который ни разу в жизни не касался поверхности Марса.
А если кто-либо случайно наткнулся бы на малогабаритный космический корабль, спрятанный в нагромождениях огромных красных скал из окиси железа, ему было бы довольно трудно объяснить его присутствие на Марсе. Ведь это был простой каботажник, мощности которого хватало всего лишь на перемещение между Фобосом и Деймосом, миниатюрными марсианскими лунами.
Связанный в движении своим мешковатым скафандром, Борис Джонсон с трудом пробирался через скалистые завалы, весь мокрый и запыхавшийся, оказался наконец у люка, ведущего в тесную кабину каботажника. Он почти бежал все это время, ругая себя последними словами за то, что у него не хватило духу прикончить Стражника, что дало бы ему больше оснований считать себя в безопасности. Если они что-нибудь узнают до того, как он взлетит… Гегемония стремилась поддерживать как можно более полную иллюзию свободы: вместе с действительным ростом благосостояния это во многом способствовало затуханию в зародыше даже самых слабых поползновений к противоречиям. Фобос представлял собой нечто вроде естественного и заботливо сохраняемого парка или заповедника, где человек мог при желании очутиться в одиночестве, с глазу на глаз со звездами, и на этом каменном булыжнике, лишенном атмосферы, какую-то долю секунды верить, что был свободен…
Но, как и везде во владениях Гегемонии, эта свобода была иллюзорной и формальной. Те, которым разрешался полет на Деймос, имели возможность взять напрокат у частных агентств небольшой каботажный корабль. Но, однако, мощности двигателей этих ракет хватало только на полет туда и обратно. У пилота могло сложиться впечатление, что только от него одного зависело вдруг взять и пуститься в глубины космоса. Однако к опасному полету - надо было во что бы то ни стало добраться до Деймоса как можно быстрее, чтобы свести до минимума возможность обнаружения.
Двигатели ракеты взревели и Джонсона придавило к сиденью. Он не строил себе иллюзий на этот счет: так и придется ему терпеть ускорение 6G весь полет - без искусственной гравитации, без специального скафандра… Но самым неприятным чувством была постоянная неуверенность: если его засечет патрульный корабль или станция раннего оповещения, он будет мгновенно превращен в ничто, так никогда и не узнав, что же с ним произошло…
Несмотря на чудовищное ускорение, которое затуманило ему голову, он почувствовал, что впервые с момента неудавшегося заговора получил небольшую передышку. Но и это чувство было отравлено воспоминанием о неудаче, которая давила на него с еще большей силой, чем эти дьявольские 6G. Ведь детально разработанный план с треском провалился: Кустов остался жив, а Лига лишилась всех выгод, на получение которых рассчитывала в случае удачи. Гегемония поступила очень умно, переложив ответственность за покушение на Братство. Ведь по мнению среднего Опекаемого все акты Братства были абсолютно необъяснимы, а причины надо было искать в тумане древних наставлений, почерпнутых в забытых книгах, озаглавленных "Библия", "Коран" или "Теория социальной энтропии".
Никто не знал точно о чем эти книги, но было ясно, что появились они в Эпоху Религий, и фанатики, которые вдохновлялись ими, должны были восприниматься как естественное и неотвратимое зло - точно так же, как признаки душевного заболевания овладели лишь людьми, считавшимися святыми…
И Совет не испытывал затруднений, поддерживая мнение о том, что акции Демократической Лиги и Братства Убийц одно и то же, направляя общественное порицание на собирательный и, в конечном счете, малоопасный образ секты каких-то безответственных типов…
Джонсон попробовал усилием воли прогнать облако, которое заволакивало его мозг и мешало обзору, чтобы взглянуть на часы. Еще на одну минуту ближе к Деймосу.
"В конце концов, может быть, мне и повезет, - подумал он рассеянно. - Потом посмотрим… Надо подумать об этом на свежую голову. Ведь получается, что Лига ходит по кругу. Число вновь поступивших, которое и так никогда не было достаточно высоким, регулярно понижалось. Засилье Гегемонии все возрастало. Глаза и Лучи продолжали терзать население, и Опекаемые превращались в стадо, безразличие которого росло, по мере того как повышался уровень жизни, а санкции, карающие за Запрещенные Деяния, становились все более жестокими".
И вот теперь, казалось, само Братство решило поддержать Гегемонию, если только…
Если только Братство не было с самого начала ставленником Гегемонии, специально созданным для проведения подобных операций?
А может быть, все это не имело никакого смысла… Может даже лучше, если его каботажник будет обнаружен и…
И в этот момент двигатели смолкли. Поднятый со своего кресла, Джонсон полетел вверх, неожиданно лишившись веса, однако ремни безопасности удержали его. И одновременно со своим телом, сбросившим тяготы ускорения, голова у него тоже прояснилась при виде Деймоса, хаоса его мертвых и бесплодных скал, которые окружали его со всех сторон миниатюрный космопорт.
Он не знал, как же все произошло, да и теперь его это мало волновало: он был жив. Он прибыл на Деймос, в целости и сохранности. Теперь он превратился в "Самюэля Скляра", недавно прибывшего на Фобос после недолгой прогулки на Деймосе. Через сутки он сядет на корабль, летящий на Землю, - единственное место, где Лиге еще удавалось держаться и действовать достаточно эффективно. К тому же из трех тысяч сторонников Лиги две тысячи находились на Земле.
Земля была еще слишком дикой планетой, богатой заброшенными и забытыми закоулками, так что Гегемонии было очень трудно распространить на нее тотальную слежку. И Лига выживала, и сам он выжил. Один бой был проигран, но борьба будет продолжена - и результатом ее будет свержение Гегемонии и установление Демократии.
Да, борьба будет продолжена, и в следующий раз…
И Борис Джонсон поклялся себе, что по крайней мере уж следующий-то раз будет обязательно.
3
Зал заседаний Совета был обставлен подчеркнуто скромно. Стены и потолок были отделаны простым дюропластиком однообразно кремового цвета, а пол покрыт коричневым плюшем.
В центре зала стоял огромный прямоугольный стол из орехового дерева, предназначенный исключительно для рабочих совещаний. По четыре кресла стояло с каждой из трех его сторон, и одно - с третьей, то есть во главе стола. В центре стола располагались два массивных блюда из серебра и без всяких украшений: на одном стояли стаканы и бокалы различной емкости, на другом - набор традиционных кувшинов: вино, бурбон и водка.
И именно в этой банальной земной, если можно так выразиться, обстановке десять мужчин, собравшись у этого самого стола, повелевали судьбами двадцати биллионов человек. Не существовало законодательных органов, не было независимых органов юстиции: во всей Солнечной системе не было ни одной частицы власти, которую не придержал бы Совет Гегемонии. Пятеро из его членов определялись всеобщими выборами, которые проводились крайне редко. Пятеро других выбирались Генеральным Опекуном Системы, гигантской ЭВМ, которая имела доступ к информации, накопленной всеми местными Опекунами.
Координатор и Вице-Координатор выбирались самым испытанным методом - в результате изощренных интриг в борьбе за власть в кулуарах Совета.
Владимир Кустов, самый могущественный человек в пределах Солнечной системы, говорил отрывистым голосом, в котором сквозила едва сдерживаемая ярость:
- Так ты находишь это забавным, Джек?! А если тебя самого пытались бы убить?
Джек Торренс, Вице-Координатор Гегемонии, спокойно потягивал водку с сардонической ухмылкой на губах, которая слегка округлила его лицо, напоминавшее мордочку мелкого грызуна.
- Но, Владимир, - отвечал он, - ведь это в тебя они стреляли, не в меня же. По-моему Лига доказывает, что у нее изысканный вкус, когда она выбирает свои жертвы…
- Мы все здесь прекрасно понимаем, что ты имеешь в виду, и я не сомневаюсь, что моя смерть была бы для тебя ужасным горем, - возразил ему Кустов сухо. - Но ты должен понять самое главное: Лига чуть не убила Главного Координатора. Что бы ты сказал, Джек, если бы ты сам находился на этом посту? Тебе не понравилось бы, что тебя выбрали мишенью?
Торренс помолчал, обдумывая свой ответ, бросил быстрый взгляд на Обрину, Куракина, Лао, Кордону и Уланужева, пять голосов которых принадлежали несомненно Кустову, и снова заговорил, обращаясь именно к ним.
- Может быть, если бы мои друзья из Братства Убийц охраняли меня…
- Эти намеки совершенно неуместны! - пролаял Кустов, в то время как выражение лица его ставленников приняло выражение искреннего возмущения, как это полагалось.
Как полагалось, не более, отмстил Торренс с удовлетворением.
- Может быть тебе захочется установить Глаз и Луч и в Зале заседаний Совета, Владимир, - продолжал Торренс с язвительным выражением. - Несомненно, это тотчас бы прекратило бы все "неуместные намеки"…
Штайнер и Джокс, сторонники Торренса угодливо оскалились.
- Твой юмор не смешит меня, - отвечал Кустов. - Ситуация сложная. Демократической Лиге все равно никогда не удастся ничего, но она является нашим единственным противником, единственной преградой на пути установления безупречного порядка. Когда мы устраним это препятствие, мы будем в состоянии контролировать всю человеческую расу. Подумайте только о достигнутом прогрессе! Всего лишь три столетия назад человечество стояло на краю гибели. Самая Великая Объединенная Россия и Атлантический Союз ждали только повода, чтобы вцепиться друг другу в глотку. И, если бы не случилось русско-китайской войны, которая привела их в чувство… Обе стороны поняли, что для выживания человеческой расе нужен порядок - Порядок с большой буквы! И теперь, по истечении трех столетий, смотрите, какие у нас свершения, только благодаря Порядку. Болезни практически исчезли. Войны стали преданием. Жизненный уровень вырос в четыре раза. И, я повторяю это перед лицом всего Совета, Лига является единственным препятствием для еще более совершенного прогресса. Как только эти нарушители спокойствия будут нейтрализованы, мы сможем установить Глаза и Лучи повсюду. И стоит ли останавливаться на этом? Почему бы не заняться контролем наследственности, после того как будет завершено приручение окружающей среды?! Уверяю вас, мы еще только в самом начале наших славных дел!
Торренс вздохнул. Каждый раз, когда у Владимира начинается подобное словоблудие, я не могу решить, подумал он, то ли это полный идиот, то ли он еще больший лицемер, чем я сам. Послушать его, так автоматические казни за неразрешенные действия являются свидетельством совершенства ЭВМ, слухи о котором мы пытаемся распространять, а не результатом случайного действия смертоносных лучей!
- И в течение наступающего тысячелетия, - проговорил он вслух, наливая себе еще водки. - Мы будем тратить миллионы, а также десятки тысяч рабочих часов, чтобы уничтожить ничтожную группку романтических недоносков? Но, Владимир, ты же сам об этом говорил, наше господство почти абсолютно. Надо ли действительно принимать всерьез дешевые игры Лиги и относиться к ним как к серьезной угрозе?
- Давно ли кто-нибудь покушался на твою жизнь, Джек?! - бросил в ответ Кустов.
Вот удобный момент, подумал Торренс.
- Ага! Вот теперь ясно! Тебя затронули - и вот перед нами главная опасность. Вот что превращает трех помешанных в опасную конспиративную организацию. А скажи-ка мне, Владимир, почему ты так не спешишь уничтожить Братство? В конечном счете, оно доставляет нам больше хлопот, чем Лига. Может быть, ты знаешь о них то, что нам неизвестно? А не случилось ли так, что вы заключили соглашение? Ведь ты не можешь отрицать, что именно им обязан жизнью?..
Торренс с удовлетворением отметил, что даже сторонников Кустова этот аргумент заставил задуматься.