Наблюдая за этими неожиданными эволюциями звезды, Палмер вдруг осознал, что это должно означать. И осознание грандиозности происходящего потрясло его до глубины души.
Солнце через несколько мгновений сжалось еще сильнее. Его видимый диаметр сократился на треть от исходного уровня. Потом некоторое время ничего не происходило.
Но это неустойчивое равновесие длилось всего несколько секунд. Внезапно пространство вокруг Солнца пронзили длинные языки чудовищных протуберанцев, вырвавшихся, казалось, из самого ядра звезды. На мгновение Солнце стало похоже на то, каким его изображают дети - круглый диск и многочисленные лучи-протуберанцы по всей его окружности.
Поверхность звезды кипела, выбрасывая в пространство и вновь вбирая в себя огненные языки плазмы и газа, которых становилось все больше и больше. Вскоре уже не было видно ни одного спокойного участка солнечной поверхности. Вся она превратилась в густой лес выбросов солнечной материи.
Но это продолжалось лишь несколько мгновений. Потом вдруг в невероятной вспышке чудовищного взрыва Солнце сбросило свою оболочку, подобно лопнувшему воздушному шару, вышвырнув ее в Космос триллионами тонн пылающей звездной плазмы. Звезда исчезла. Вместо нее образовалась гигантская огненная сфера, с огромной скоростью, равной скорости света, начавшая расширяться во всех направлениях. Солнце превратилось в Новую. Через несколько секунд Меркурий утонул в океане звездной материи и испарился в ней, подобно комку снега, попавшему на пылающую жаровню. Спустя некоторое время та же участь постигла и Венеру. Гигантская огненная сфера все увеличивалась и расширялась, как последнее видение апокалипсиса. Казалось, во Вселенной не осталось ничего другого, кроме этой невообразимой стены света и огня, двигавшейся с умопомрачительной скоростью, сжигая и испепеляя все на своем пути.
Глядя на рождение Новой, Палмер как-то отстраненно и холодно подумал, что в этот миг война совершила поворот на 180°. Так как флот дуглариан попал в западню. Клубящийся ад, сияющий светом тысяч солнц, в который превратилась звезда, мчался к периферии своей бывшей солнечной системы гораздо быстрее, чем флот дуглариан, несмотря на всю мощь их объединенного Силового Поля. Их скорость явно уступала скорости расширения сверкающей сферы огня Новой, и единственным спасением для них мог стать только переход в Статическое Пространство.
Но они не могли этого сделать. "Собаки" находились слишком близко к массе звезды. Включение генераторов Статического Поля в таких условиях могло привести только к одному результату - обломки взорвавшихся кораблей навсегда бы остались в сияющей бездне Статического Пространства.
Четыре тысячи военных кораблей Империи были обречены. Дугларианам осталась лишь свобода выбора смерти. В одно мгновение космическая катастрофа, эхо которой еще будет раздаваться через тысячелетия, в корне изменила судьбу всего человечества. Теперь оно владело преимуществом в количестве кораблей, и теперь уже дуглариане будут вынуждены бороться за свое существование.
Когда фронтальная волна звездного взрыва догнала неприятельский флот и слизнула его с экрана наблюдения, подобно комариному рою, попавшему под пламя огнемета, Палмер отчетливо осознал, что война выиграна. Сейчас, именно в этот момент.
Человечество было спасено! Да, но ценой какой непоправимой утраты! Этой ценой стали Колыбель Человечества - Земля, самая могучая его опора - Крепость Сол и вся Солнечная система, откуда Человек впервые шагнул к Звездам!
И пять миллиардов человеческих жизней. Палмер продолжал смотреть на экран, не в силах оторвать взора от развернувшейся картины ужасной трагедии, где Солнце, источник всей жизни, сжигало в пламени погребального костра свои планеты, подобно Сатурну, пожиравшему собственных детей. Искупительная жертва Человечества оказалась слишком велика: пять миллиардов жизней против четырех тысяч дугларианских кораблей! По странной ассоциации Джей вдруг вспомнил музыкально-обонятельную композицию, которая, если он правильно помнил, называлась "Песней Земли". "Композитор должен был знать, - внезапно подумалось Джею. - Он должен был знать или гениально предвидеть, что это будет происходить именно так".
Теперь Палмер прекрасно понимал смысл и значение этого шедевра. Он был адресован соларианам, когда Джей услышал его впервые. Теперь эта музыка могла быть адресована всему Человечеству. Она рассказывала об утрате, настолько огромной, что понадобятся века, чтобы полностью оценить и осознать ее. Она говорила о тысячах городов, пропитанных историей и воспоминаниями, о сотнях человеческих культур, бурлящих от животворных соков в течение многих тысячелетий, сегодня превратившихся в раскаленный газ и пепел и исчезнувших навсегда.
Человечество избежало самой большой опасности за всю историю своего существования, и принесенная жертва стоила того. Человек выжил, но ценой потери родного очага, большей части своей истории и культуры, своих естественных корней, ценой потери последнего и самого великого из мифов. Крепости Сол.
"Ценой выживания, - печально подумал Палмер, - всегда становилась потеря очередных иллюзий. Человечество уже выросло из детских штанишек и теперь ему не за кого прятаться. Мы предоставлены самим себе". Ему казалось, что он, наконец, во всем разобрался. Вот оно, - секретное оружие - о котором говорил Линго. "Сама Крепость Сол…", - сказал он, но кто бы мог подумать, что это надо понимать буквально? Вот почему Линго отказался объяснить ему что-либо заранее, и именно поэтому он хотел иметь рядом с собой судью.
"Но кто я такой, - думал Палмер - чтобы судить его? Как можно класть на одну чашу весов пять миллиардов жизней и юность какого-либо народа, а на другую - выживание этого же народа?".
Палмеру стало стыдно за мгновенно вспыхнувшую в нем радость от того, что не ему пришлось решать подобный вопрос. Теперь он понимал истинные размеры нового качественного признака человека, который солариане тщетно пытались ему объяснить с помощью слов. Именно новые черты гуманизма солариан позволили им положить на чашу весов жизнь и существование Крепости Сол против участи всей человеческой расы, прийти к верному решению проблемы в целом, и еще уделять при этом столько внимания и заботы какому-то одному человеку, взяв на себя задачу держать его подальше от этого решения, чтобы избавить от малейшей ответственности в том случае, если оно окажется неточным или ошибочным.
Теперь он знал, что солариане не открывали ему секрета миссии не из-за того, чтобы испытать его, а чтобы уберечь его психику от непомерного груза ответственности. "Как я могу осуждать этих людей? - размышлял Палмер. - Никто не имеет права их судить. И никто не осудит, если только это будет зависеть от меня!".
И вот здесь, совершенно внезапно для себя, но ни чуточки этому не удивившись, Палмер почувствовал, что он действительно стал членом Группы солариан, одним из них, окончательно и бесповоротно. Если они захотят этого.
13
Все долго молчали, глядя на феерическое зрелище клубящегося шара из газа и плазмы, быстро вспухающего на экране дальнего обзора. То, что было когда-то Солнцем. Изображение передавалось через магнитоскоп, находящийся далеко за пределами Солнечной системы, вернее, бывшей солнечной системы, ибо ее больше не существовало.
Наконец Палмер смог оторваться от гипнотически притягивающего взгляд изображения и посмотрел на солариан. Робин, Фран и Линда плакали. Макс смотрел на экран с мрачным застывшим выражением горя и решимости на лице. Ортега играл желваками скул, постукивая одной рукой, сжатой в кулак, о ладонь другой.
Линго полностью владел собой. Можно было бы подумать, что он абсолютно спокоен, если бы не уголки губ и морщинки вокруг них, доказывающие, что они слишком крепко сжаты.
Заметив, что Джей смотрит на него, Линго повернулся к нему лицом. Палмера поразили его глаза: два огромных бездонных зеленых колодца. Дирк невесело улыбнулся.
- Ну что, Джей? Вот ты и знаешь… теперь ты знаешь все, - тихо и устало сказал он.
Палмер не отвел взгляда.
- Да, Дирк. Теперь я знаю. Наконец, я, действительно, знаю. Вся экспедиция, каждый пункт программы был направлен на это, - он мельком взглянул на экран. - Самая большая ловушка за всю человеческую историю. Но… на самом деле, как вы придумали все это?
- Ну, это было не так сложно. Я имею в виду ловушку. Она лишь одна из простых деталей общего плана. Станция на Меркурии действительно являлась генератором Статического Поля с дистанционным управлением. Кодовое слово "Феникс" включило его систему слежения таким образом, что, начиная с того момента, любой корабль, направляющийся к орбите планеты Венеры…
Линго не закончил фразу. Да в этом и не было необходимости.
- Мы просто соорудили недурственную мышеловку, вот и все, - сказал Ортега, продолжая мрачно глядеть на экран. - Самую большую мышеловку за всю историю. Будь она проклята! - он с силой ударил кулаком по ручке кресла.
- Да и с приманкой вы постарались, - не менее мрачно пошутил Пал мер.
- Ты должен понять одну вещь, Джей, - сказал Линго. - Нам всем, как это ни больно и трудно, тоже придется смириться и понять, что Крепость Сол должна была погибнуть. Раньше или позже, с помощью дуглариан или по иной причине. Будущее человечества находится в просторах Галактики, а не в его прошлом, не в тех местах, где оно появилось. Конфедерация - это шаг человечества к своему будущему, или, вернее, будущее человеческой расы - в том, чем теперь может стать Конфедерация. Крепость Сол… Обещание… все эти легенды… они имели право на свое сушествование, были даже необходимы, так как некогда человечество действительно нуждалось в психоэмоциональной поддержке, которую оно находило в различного рода мифах и легендах. Это делало его сильнее и увереннее перед трудностями, которые постепенно ставила жизнь. Но мы больше не дети. Мы только что выиграли войну, и теперь нам открыт путь в Галактику. И в таком будущем нет места старым мифам. Человек должен, наконец, вбить себе в башку, что во Вселенной нет никого, на кого он бы мог положиться, кроме себя. Если человек не сможет научиться использовать эту веру в себя, не поставит ее на служение развития и величия своей расы, он останется ребенком навсегда. Миф о Крепости Сол, как и все остальные мифы, был сказочкой для детей, средством для отпугивания буки. Он должен был исчезнуть, чтобы Человек однажды смог почувствовать себя взрослым. Мы не потеряли нашего прошлого, мы выиграли будущее!
- Замечательная речь, - спокойно сказал Палмер. - Дирк, ты кого пытаешься убедить, меня или себя самого?
Линго с усилием улыбнулся.
- Опять я тебя недооцениваю, Джей. Но… видишь ли, когда приходится принимать подобное решение, стоять перед такой альтернативой, сознание твоей правоты мало что значит, ты не можешь никогда убедить себя на все сто процентов, понимаешь? Я не рассказывал тебе, Джей, как умер Дуглас Мак Дей, спустя годы после того, как принял свое ужасное решение швырнуть социальное общество на Земле в хаос беспредела и анархизма? Самое значительное и самое точное решение, которое когда-либо принимал человек?
- Нет.
Линго отвернулся и вновь взглянул на экран.
- Мак Дей был абсолютно уверен в своей правоте, - не глядя на Палмера продолжил он. - Мак Дей знал, что дал человеческой расе единственный верный шанс к выживанию. И все же он не смог перенести тяжести принятого им решения и покончил с собой.
- Чего же ты от меня добиваешься, Дирк? - все так же спокойно спросил Палмер.
Линго повернулся и прямо взглянул в лицо конфедерату.
- Чего я хочу, Джей? Я хочу, чтобы ты мне сказал кое-что. Ты должен мне сказать, правы мы были или нет. Я хочу это знать, Джей. Мне необходимо еще чье-то мнение кроме нашего собственного. Мнение человека со стороны.
- И из-за этого вы упорно не соглашались сказать мне, что должно произойти, не так ли, Дирк? Вы не хотели, чтобы остаток жизни я провел с тем грузом на плечах, который давит теперь на вас?
- Ну да, конечно. Чем меньше людей будет замешано в этом деле, тем лучше для остальных.
- Я не могу быть вашим судьей, Дирк. Я не могу судить вас хотя бы потому, что не могу представить себе, как бы я поступил на вашем месте. Никто не может судить вас. Никто не имеет на это права. Но я уважаю тебя, Дирк, так же, как ты уважаешь и почитаешь вашего Мак Дея. Этого недостаточно?
Линго вздохнул и печально улыбнулся.
- Ты прав, Джей. Пожалуй, это все, на что мы можем рассчитывать. Большего и нельзя ожидать. Спасибо тебе.
- Что я знаю наверняка, - вступил Ортега, не отводя внимательного взгляда от экрана, - если мы не поспешим смыться отсюда, то нам скоро станет весьма жарко.
Линго сел в командирское кресло.
- Посмотрите все хорошенько на то, что осталось от Солнца, - сказал он. - Это последняя возможность, которой больше никогда и ни у кого не будет.
Потом он нажал на кнопку, и, минуту спустя, они оказались в Статическом Пространстве.
Палмер лежал на кушетке в своей каюте, пытаясь привести в порядок тот сумбур, что творился у него в голове. Он размышлял о случившимся, о том, чему еще суждено произойти. Триста лет истории сделали такой головокружительный вольт, от которого у него еще болела голова. Триста лет истории борьбы человечества и его личные тридцать лет.
Человек становился теперь хозяином своей судьбы, еще не подозревая об этом. Хотя свет того невообразимого взрыва, который станет единственным монументом в честь памяти Колыбели Человечества, достигнет обитаемых миров Конфедерации не раньше, чем через несколько десятилетий, ее народы уже становились наследниками Галактики. "Наследие" было действительно точным словом. И цена его, цена разгрома могущественной Империи Дуглаари была ужасающей - гибель Солнечной системы и пяти миллиардов ее обитателей. Как всегда, ценой жизни стала смерть.
Несмотря на то, что он говорил Линго в рубке управления, Палмер ощущал на себе тяжесть всех этих погубленных жизней. Так как теперь ему и таким как он предстояло сделать все, чтобы страшная жертва не стала напрасной, придать ей тот смысл, ради которого они пошли на нее.
Крепость Сол выдержала испытание Историей. Теперь оставшимся в живых народам предстояло наполнить смыслом ее искупительную жертву. Крепость Сол умерла, и Конфедерация должна была, в каком-то смысле, последовать ее примеру. Она должна уступить место новой организации общества, новому порядку, где человек сам бы мог распоряжаться собой, а не следовал бы указаниям электронных механизмов. Необходим новый порядок, при котором люди гордились бы своей человечностью, а не скрывали ее, опасаясь репрессий.
"Все проходит", - такова была единственная универсальная правда всех времен и народов. Теперь к старому закону можно было сделать добавление: "Все проходит, но Человек остается". Больше не должно было быть ни солариан, ни конфедератов. Остались только люди. И он не…
- Пойдем скорее в рубку, - позвала его Робин, просовывая голову в проем двери. - Мы выходим из Статического Пространства.
На главном обзорном экране еще пылали цвета и краски Статического Пространства, когда Палмер пересек порог рубки. Все остальные уже были в сборе.
- Почему мы прерываем полет? - первым делом спросил он.
- Мы летим всего несколько часов и сейчас должны находиться где-то в центре пустоты.
- Хорошо сказано, Джей, - ответил Линго, - мне просто нечего к этому добавить. - Чувствовалось, что и он, и все остальные солариане немного пришли в себя после гибели их мира, о чем можно было судить по улыбкам и оживленным взглядам, которыми они обменялись при вопросе Джея.
Хотя пять миллиардов человек простились со своей жизнью едва ли несколько часов тому назад.
Фран Шаннон кивнула Линго головой, и тот отключил генераторы Статического Поля. Цветной хаос на экране дернулся и исчез. Появились яркие колючие точки звезд на фоне бездонной черноты Космоса. Корабль находился в обычном пространстве, в том огромном и темном пространстве, которое отделяет одну звезду от другой, почти на полпути до ближайшей соседки Земли, Проксимы Центавра. Здесь не было ничего, абсолютно пустое космическое пространство. Даже Новая Солнца отсюда еще не была видна, потому что световые сигналы, свидетельствующие о катастрофе, двигаются всего лишь со скоростью света и доберутся сюда не раньше, чем через пару лет. А пока что Солнце выглядело так же, как и всегда, похожее на тысячи других звезд, сияющих на экране.
"Что нам здесь делать?" - спрашивал себя Джей, напряженно вглядываясь в темный экран. Что-то тревожило его в этой черной ледяной безбрежности. Но что? Почему?
- Ты не туда смотришь, - сказала Фран. - Следи за красным кружком.
Манипулируя кнопками и рычажками на пульте, у которого она сидела, женщина заставила скользить маленький красный кружок фиксатора цели по обзорному экрану и остановила его, когда в центре оказалась маленькая группа из пяти близко расположенных друг к другу блестящих точек.
"Что это? - недоумевал Палмер. - Здесь не должно быть ничего. Никаких астероидов, планет или звезд, ничего такого. Пространство здесь абсолютно свободно от любых космических тел".
Здесь ничто не могло находиться достаточно близко к кораблю, чтобы выглядеть на экране подобным образом. Этого просто не может быть! И, однако, пять светлых точек явно приближались и превратились теперь в пять маленьких дисков, окруженных четкой красной полосой прицела на сферическом экране рубки.
- Что это может быть? - спросил Палмер. - Не будете же вы уверять меня в том, что здесь могут быть планеты…
- Это, конечно, не планеты, - ответил Линго, меняя направление полета корабля таким образом, чтобы маленький красный круг оказался в центре большого.
- Но мы находимся на огромном расстоянии даже от ближайшей звезды, не говоря уже о группе вот таких, близко лежащих друг от друга!
- Тем более, это не звезды, - хладнокровно подтвердил Линго, включая генераторы Силового Поля. - И эти объекты гораздо ближе к нам, чем ты думаешь. Гляди лучше.
Когда корабль солариан стал убыстрять свой полет, все наращивая мощность Силового поля, пять загадочных дисков начали быстро расти на обзорном экране, пока не превратились в маленькие шарики, шары, на которых стали видны мелкие детали; пока не стало очевидно, что это были… это были…
Палмер глядел, видел и не понимал. Эти круглые предметы были слишком малы, чтобы быть планетами. Пять небольших планетоидов, висящих в пространстве на небольшом друг от друга расстоянии, каждый около десяти миль в диаметре.
Когда они подошли еще ближе, Палмер понял, что эти шары не походят ни на один планетоид, о которых он слышал или видел собственными глазами. Все пятеро были абсолютно правильной шаровидной формы, пять идеальных шаров, вместе плывущих в пустоте.