Зачерпнув из кувшина, она наполнила чайник.
- Как я понимаю, - сказала она, - от него не было никакого письма?
- Нет. Так уж вышло… даже не знаю почему. Никто из нас не писал ничего подобного. Наверное, мы думали, что если погибнем, то все вместе - а это значит, что никто бы нас не обнаружил раньше, чем через пятьдесят или сотню лет, - или же все вернемся домой. Мы и не подозревали, что может получиться вот так - вернется один-единственный человек. - Макларен вздохнул. - Бесполезно пытаться предугадать будущее. Оно слишком велико.
Он не услышал ее ответа.
- Но почти последнее, что произнес Дэйв, - с усилием продолжил Макларен, - было ваше имя. Он вошел в ту нуль-камеру с мыслью о том, что скоро будет дома, рядом с вами. - Макларен уткнулся взглядом в колени. - Он, по всей вероятности… умер быстро. Очень быстро.
- Я не совсем поняла, что произошло, - сказала она. Чтобы поставить чашки, она грациозно опустилась на колени, как это делают только австралийки. Пытаясь не давать волю чувствам, она говорила каким-то безжизненным, невыразительным голосом. - Я имею в виду, что сообщения по нуль-передаче всегда такие несерьезные и запутанные, а в печатных журналах слишком уж много всяких технических терминов. Среднего больше нет. Это одна из причин, почему мы и хотели покинуть Землю. Я еще не отказалась от этой мысли, вот только Дэйв пусть немного подрастет.
- Я понимаю ваши чувства, - проговорил Макларен. - И сам разделяю их.
Быстро повернувшись, она удивленно вскинула на него глаза, и Макларен невольно залюбовался этим нервным движением головы.
- Но вы же техн! - воскликнула она.
- И человек тоже, моя леди. Но прошу вас, задайте мне свой вопрос, куда бы он ни завел нас. С вашего позволения, я тоже хочу спросить вас, но вы первая.
- А что вы хотите узнать? Пожалуйста.
- Ничего особенного. Я бы не имел права на этот вопрос, но ваш муж был моим другом. Я думаю о том, что вы могли бы сделать ради него. Я не тороплю с ответом. О чем вы хотели спросить?
- Ах да. Мне известно, что вы настроились на приемопередатчик чужаков, сами того не понимая. Но… - Сжав кулаки и невидяще глядя на дождь через светлый проем двери, она в отчаянии вскрикнула: - Но ведь вероятность этого была так ничтожно мала! Такая глупая случайность, и она убила его!
Макларен молчал, тщательно подбирая про себя слова. Затем мягко, как только мог, произнес:
- Нельзя сказать, что подобная встреча была такой уж невероятной. Все это время мы знали, что не можем быть единственной расой, устремляющейся к звездам. Смешно даже подумать, что это не так. Но "Крест" забрался в такие глубины космоса, куда людям до него еще не удавалось проникнуть; а чужой звездолет находился почти у самой кромки той территории, которую они смогли освоить. Целью их экспедиции была также альфа Южного Креста. Странно, но во мне возникает какое-то чувство родства к моему собрату звездоплавателю, пусть и с хлором в легких и кремнием в костях, но который руководствовался той же путеводной звездой. Контакт, несомненно, был случаен, поскольку они и мы вошли в область действия наших сигналов. Дэвид был первым человеком, который замкнул кольцо. У нас не было нужных измерительных приборов, но мы пытались нащупать кодовые сигналы несущих волн, перебирая все возможные варианты. С той же долей вероятности мы могли наткнуться и на один из наших сигналов.
Вода закипела, и она занялась чайником. Длинные локоны, свесившиеся ей на лицо, скрыли его от Макларена, и если она даже и плакала, он не видел ее слез.
- А знаете, моя леди, - добавил он, - мне думается, что мы, наверное, посылали сигналы вызова сотням других рас, освоившим космос. Мы, конечно, находились вне сферы действия их нуль-передатчиков, но я уверен, что мы вызывали их.
- А что об этом подумали чужаки? - глухо прозвучал ее голос.
- Не знаю. Лет через десять мы сможем говорить с ними. Еще через сотню лет мы, возможно, научимся понимать их. А они нас, надеюсь. Конечно, в тот момент, когда Дэвид… появился перед ними… они поняли, что произошло. Один из них пришел ко мне. Можете представить, сколько мужества потребовалось ему, чтобы совершить этот шаг? А каких прекрасных людей мы узнали благодаря вашему мужу! Они сделали для меня то немногое, что могли: проверили контур "Креста" и исключили все известные им кодовые сигналы. А дальше я уже продолжал пробовать сам. Через неделю мне посчастливилось попасть на человека. Через свой нуль-передатчик я прошел в его приемную нуль-камеру, вот и все. Наши техники сейчас сооружают на планете черной звезды новую ретрансляционную станцию. Но "Крест" они оставят там, где он есть, и выгравируют на нем имя Дэвида Райерсона.
- Я подумала, - прошептала она, все еще пряча свое лицо, - что вы… я имею в виду, карантинные правила…
- Ах да. Протекторат пытался сослаться на них. Как будто можно задержать неизбежное. Их попытки оказались напрасными. Наши с чужаками организмы настолько несовместимы, что на их планете нет никого и ничего, что могло бы питаться за счет Земли и ее колоний. Этот факт уже неопровержимо доказан объединенной научной комиссией. И пусть нам пока не под силу передать друг другу свои мысли из-за незнания языка, но мы можем мыслить одинаковыми категориями! Чужаки, конечно же, знают о нас. Человеку просто невозможно спрятаться от всей Вселенной. Поэтому меня и освободили. - Макларен принял у нее из рук предложенную ему чашку и насмешливо добавил: - Мною, разумеется, отныне весьма недовольны в Цитадели.
Она подняла на него свои огромные глаза, и он увидел их мерцание.
- Но почему? - спросила она. - Вы должны быть героем для…
- Для космонавтов, ученых, некоторых колонистов и немногих землян, которые были бы рады концу застоя. И не то чтобы я заслуживал их благодарность. Те трое погибших - вот кто действительно сделали все. Во всяком случае, моя леди, можно предвидеть, какой грядет переворот. Мы неожиданно столкнулись с… Вот послушайте, их цивилизация, очевидно, освоила по меньшей мере такое же по величине пространство, что и человек. И у наших двух цивилизаций совершенно разные типы планет. Объединив наши приемопередаточные сети, мы вдвое увеличиваем свои территории! Ни одно правительство не сможет навязывать свою волю такому огромному количеству миров.
Более того. У них есть такие науки, технологии, философии, религии, искусства, чувства восприятия мира, которые нам и не снились. Иначе и быть не может. А мы, естественно, можем предложить им наши. Сколько времени, вы думаете, способен продержаться этот ограниченный, ничтожный Протекторат и его узколобые умишки при подобном прорыве новой мысли? - Макларен наклонился вперед. В нем самом появилось ощущение необычайного подъема. - Моя леди, если вы хотите жить во вновь осваиваемом мире и чтобы ваш ребенок вместе с вами находился там, где тяжело и опасно, где требуется напряжение сил и где с ним может случиться все что угодно, - оставайтесь на Земле. Будущая цивилизация начнется здесь, на самой Земле.
Тамара поставила свою чашку. Она уткнулась лицом в ладони, и он растерялся, увидев, что она плачет.
- Может быть, - сказала она ему, - может быть, я не знаю. Но почему именно Дэвид должен был оказаться тем человеком, который выкупил нас на свободу? Почему именно Дэвид? Он вовсе не хотел этого. Он не стал бы, если бы знал. Я не сентиментальная дурочка, Макларен-сан, но я знаю, что он хотел всего лишь вернуться сюда. А он умер! И никакого смысла в этом нет!
Глава 18
Северная Атлантика катила с запада свои грохочущие серо-зеленые волны. С их верхушек ветер срывал белопенные гривы. Далеко на юге светилась узкая полоска угасающего осеннего дня, а на севере собирались огромные свинцовые тучи, готовые вот-вот разразиться дождем и снегом.
- Вон там, - указала Тамара. - Это то самое место. Макларен повел аэрокар к земле. Небо со свистом расступалось перед ним. Значит, Дэйв родом отсюда. Остров оказался довольно угрюмой скалой, морщившейся острыми складками. Но Дэйв рассказывал, какой у них летом можжевельник, а осенью - вереск, и какие лишайники всевозможных цветов и оттенков.
Девушка ухватила Макларена за руку.
- Я боюсь, Теранги, - шепнула она. - Лучше бы ты не заставлял меня ехать сюда.
- Это все, что мы вообще сможем когда-либо сделать для него.
- Нет. - Несмотря на сгущавшиеся сумерки, он увидел, как она вскинула голову. - Это еще не конец. Его не будет. Его и мой ребенок, воспитание его и… Во всяком случае, мы можем внести в нашу жизнь хоть какой-то смысл.
- Я не знаю, вносим мы новое или ищем то, что существовало всегда, - ответил он. - Не это меня волнует. По мне, важно то, что существует цель: порядок, красота, душа - назови ее как хочешь.
- Здесь, на Земле - да, - вздохнула она. - Цветок или ребенок. Но с другой стороны, далеко от нашего солнца умирают три человека, и оказывается так, что наша цивилизация получает от этого пусть небольшую, но выгоду, а я продолжаю думать о тех людях, которые просто умерли далеко отсюда. Или вернулись слепыми, искалеченными, изломанными, словно хворост, и ведь ни одной живой душе от этого не стало лучше. Почему? Я все спрашивала себя и не находила ответа. Не нахожу его и сейчас. И как мне думается - по той простой причине, что никакого объяснения нет вообще.
Макларен посадил машину на берег. Он все еще искал ответ на ее вопрос, но рассуждения его шли по другому руслу. Он прибыл на Скьюлу не для того, чтобы просто предложить отцу Дэвида все, что в его силах: как минимум примирение и возможность время от времени видеться с ребенком Дэвида в свои оставшиеся годы. Смутно Макларен чувствовал, что именно здесь, на Скьюле, он сможет найти решение.
Люди и правда уходят в космос, как когда-то уходили в море, подумал он, и космос губит их, но их сыновья все равно возвращаются туда. Соблазн наживы - лишь часть ответа. Космонавты, как некогда и моряки, не становятся богаче. Любовь к приключениям… что ж, в некоторых, может, и есть что-то от этого чувства, но вообще-то покорители расстояний никогда не были романтиками. Они самые обыкновенные люди, ограниченные мелкими житейскими интересами, и смерть их так же буднична, как их жизнь. Если спросить одного из них, что влечет его к черной звезде, то ответит, что подчиняется приказу, или что ему платят за это, или что ему просто любопытно взглянуть на нее - причин существует сколько угодно. И все они могут отражать истину. Но есть ли все-таки среди них хоть одна истинная?
И почему, спросил себя Макларен, человек, весь род человеческий приносит в жертву морю и звездам свою молодость, кровь, богатство, все свои высокие мечты и надежды? Было ли это только следствием взаимодействия бессмысленных сил - как бы оно ни называлось: экономика, социальный гнет, плохая приспособляемость, миф, - где силы представляют собой набор векторов случайности с сардонической равнодействующей? Человек сам ломает ее, пытаясь удовлетворить свои потребности, хотя легче и проще было бы угождать себе дома.
"Если бы мне удалось найти ответ получше этого, - подумал Макларен, - я смог бы ответить Тамаре. И себе. А потом мы смогли бы похоронить наших мертвых".
Он помог ей выйти из машины, и они пошли вверх по тропинке по направлению к дому, на вид очень древнему. В сумрак, наполненный тяжелым шумом прибоя, из его окон проливался свет. Но не успели они подойти к нему, как открылась дверь и на пороге показалась крупная мужская фигура, четко вырисовывающаяся на светлом фоне дверного проема. Они остановились.
- Это вы, техн Макларен? - окликнул мужчина.
- Да. Капитан Магнус Райерсон? - Шагнув вперед, Макларен поклонился. - Я взял на себя смелость, сэр, привести с собой гостя, о котором я не упомянул, когда звонил вам.
- Нетрудно догадаться, - произнес мужчина. - Все в порядке, девочка. Входите и добро пожаловать.
Проходя по неровному полу к креслу, Тамара легко коснулась Макларена и, воспользовавшись моментом, шепнула:
- Как он постарел!
Магнус закрыл дверь. Руки его, с толстыми, словно веревки, жилами, слегка подрагивали. Тяжело опираясь на трость, он прошел в другой конец комнаты и помешал кочергой угли в камине.
- Присаживайтесь, - обратился он к Макларену. - Когда я узнал, что вы приезжаете, я заказал немного виски с континента. Надеюсь, это хорошая марка. Сам я не пью, но не стесняйтесь и пейте без меня.
Макларен взглянул на бутылку. Фабричное клеймо на ней было ему незнакомо.
- Благодарю вас, - сказал он, - как раз одна из самых моих любимых марок.
- Вы ели? - обеспокоенно спросил старик.
- Да, благодарю вас, сэр. - Макларен взял протянутую ему рюмку. Тяжело прихрамывая, Райерсон подошел к Тамаре и подал ей рюмку.
- Вы можете остаться на ночь? У меня на чердаке есть несколько лишних кроватей - еще с того времени, когда ко мне на огонек заворачивали парни из рыбаков, чтобы переночевать. Они больше не приходят, сейчас это и ни к чему, но кровати так и остались.
Макларен обменялся взглядом с Тамарой.
- Вы оказали бы нам честь, - ответил Макларен. Шаркая ногами, Магнус Райерсон подошел к каминной полке, снял с нее чайник и, налив себе кружку чая, поднял ее.
- За ваше здоровье. - Райерсон сел в стоявшее у огня потертое кресло. Он коснулся руками книги в кожаном переплете, которая лежала на подлокотнике.
Некоторое время все молчали, словно прислушиваясь к глухому рокоту волн внизу на прибрежной полосе.
Макларен первым нарушил молчание:
- Я… мы, я хочу сказать… мы приехали, чтобы… выразить свое соболезнование. Если что, я мог бы рассказать вам… Я был там, вы знаете.
- Да. Вы очень добры. - Райерсон нащупал в кармане трубку. - Насколько я понял, он хорошо себя вел.
- Да. Конечно.
- Вот это самое главное. Попозже я обдумаю свои вопросы, если вы дадите мне время. Но этот, что я задал вам, имел для меня принципиальное значение.
Макларен обвел взглядом комнату. В колеблющихся тенях он разглядел справочники штурмана на полках, камни, шкуры и божков, привезенных из странствий по ту сторону неба. А еще он увидел двойную звезду Сириуса - словно два пылающих близнеца, две преисподние на фоне бездонной черноты; вместе с тем они были прекрасны.
- Ваш сын не изменил вашим традициям, - осторожно заметил он.
- Надеюсь, лучшим, - сказал старик. - Жизнь не имела бы смысла, если бы нашим мальчикам не давался шанс стать лучше своих отцов.
Тамара встала.
- Но вы говорите о том, чего нет! - неожиданно закричала она. - Нет никакого смысла! А есть только смерть, смерть и смерть - ради чего? Чтобы мы имели возможность ходить еще по одной планете или узнать еще что-то новенькое? Что нам это дало? Что мы сделали по-настоящему? И зачем? Во имя вашего Господа, что мы такого натворили однажды, что Он сейчас посылает туда наших мужчин?
Она сцепила пальцы. В наступившей тишине было слышно ее прерывистое дыхание.
- Извините меня, - проговорила она наконец и снова села. Ее пальцы непроизвольно подергивались, пока Макларен не взял их в свои руки.
Магнус Райерсон поднял голову. На них смотрели его помолодевшие глаза. Он немного подождал, пока не затихнет ворчание прибоя на старых стенах его дома. А потом он ответил ей:
- "Ведь это гордость наша и судьба".
- Что? - Она вздрогнула. - О, это по-английски. Теранги, он хочет сказать… - Она произнесла это на интерлингве.
Макларен не шевелился.
Райерсон открыл свою книгу.
- Люди сейчас совсем забыли Киплинга, - сказал он. - Но однажды они вспомнят. Потому что ни один народ не живет долго, если ему нечего предложить своему молодому поколению, кроме достатка и чувства уверенности в будущем. Тамара, девочка, пусть твой сын послушает это однажды. Это и его песня, ведь он - человек.
Слова были незнакомы Макларену, но он слушал и какими-то таинственными, непостижимыми путями их смысл раскрывался перед ним.
Уже тысячу лет нам покоя нет -
Море жадное нас зовет;
Мы нашему мерю в дань отдаем
Всех лучших своих сынов.
И в зыбучей волне, и на вязком дне
Рвут акулы свой страшный корм.
Господь, если кровь их - плата за риск,
То мы уплатили долг.
Когда Райерсон закончил, Макларен встал и, сложив вместе ладони, поклонился.
- Сэнсей, - сказал он, - дайте мне свое благословение.
- Что? - Старик откинулся на спинку кресла, и лицо его ушло в тень. Теперь он снова казался совсем старым. Его слабый голос был едва слышен в шуме волн осеннего моря. - Тебе не за что благодарить меня, парень.
- Нет, я многим обязан вам, - ответил Макларен. - Вы подсказали мне, почему люди уходят - сначала в море, а теперь в космос - и что их устремления не напрасны. Потому что они - люди.
ПОСЛЕ СУДНОГО ДНЯ
Перевод с английского
И. Савельевой
Глава 1
Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них.
Екклезиаст, IX, 12
- Земля мертва! Они убили нашу Землю!
Карл Доннан ответил не сразу. Он стоял у экрана наблюдая, спиной к остальным. Крик Голдспринга поднялся до вопля и оборвался, после чего Голдспринг хрипло всхлипнул. Услышав, как Голдспринг натолкнулся на стол, Доннан спросил унылым, бесцветным голосом:
- Кто это - "они"?
Но шаги Голдспринга были уже слышны за дверью. Раз или два в коридоре Голдспринг, похоже, натыкался на переборки. Вероятно, скоро он дойдет до кормы, подумал Доннан. И что дальше? Куда он сможет убежать?
Никто из присутствующих не произнес ни слова. Гудели и шипели воздушные регенераторы, вентиляторы, термостаты, электрогенераторы, гравитационные установки - органы чувств корабля - и атомный реактор - его сердце. Но Доннану этот шум казался не громче, чем биение его собственного сердца. И не таким значимым теперь. Вселенная молчала, как всегда. А вот на Земле шума хватало, подумал он. Содрогалась земная кора, раскалывались горы, рождались вулканы и извергали в небо огонь. Кипели океаны. Над черными камнями континентов, еще недавно расплавленными, с воем метался ветер, несший пепел, дым и кислотный дождь из серистых облаков. Молнии с треском раскалывали небо и освещали ночь так, что скалы, выраставшие из земли, четко вырисовывались на горизонте… Но никто не видел и не слышал этого. Города опустели, корабли затоплены, человечество исчезло в потоках лавы.
Люди погибли, думал Доннан, глядя на серп луны, казавшийся серым и мутным на фоне звезд; и погибли деревья, и летняя трава, и сочные яркие ягоды остролиста на снегу, и олень в горах его детства, и кит, которого он однажды видел на фоне пышного тихоокеанского рассвета, и нежные цветы душистого горошка, и песенка черного дрозда, и май, и июнь.