Через темные очки было трудно различать краски, нога не слушалась и все время старалась подогнуться. Чувство благодарности к прохожему постепенно начало уступать место подозрительности. Уж очень тело было никудышным. Даже передвигалось еле-еле. А вдруг его никто не захочет взять? Что же тогда – уходить на пенсию и проводить остаток жизни по санаториям и больницам? Эх, до чего неладно получилось! Знал бы, никогда бы не полетел на Палистрату. Говорила же Ксения – сиди дома, не доведут тебя до добра твои космические приключения!
Путаясь в печальных мыслях и раскаянии, Удалов добрался до реки, что текла на окраине города. У реки сидели несколько рыболовов, кто-то купался, кто-то загорал на травке у берега.
Удалов грустно глядел на эту картину, размышляя, вернуться ли домой или утопиться в этой реке.
И вдруг его взгляд случайно упал на тот берег.
И он не поверил глазам.
Его собственное тело, почти обнаженное, в знакомых синих трусах, загорало на берегу, смежив веки и обратив столь знакомое и в общем приятное лицо к солнцу.
– Корнелий! – закричал он сам себе и тут же замолчал: обладатель его тела и не подозревает, что он и есть Корнелий Удалов.
Проклиная свою немощную оболочку, Удалов сбежал к воде.
– Гражданин! – позвал он.
Но, видно, обладатель его тела спал и не слышал.
Как перебраться через реку?
– Мальчик! – крикнул Удалов ребенку, который резвился в воде. – Ты не хочешь побыть немножко взрослым дядей? Я тебе свое тело дам.
– Такое? – спросил мальчик презрительно. – А что я с ним делать буду? Оно же ничего не умеет.
– Но мне на минутку. Мне очень надо!
– И не надейся, – ответил мальчишка и нырнул.
Ну кого позвать на помощь?
В отчаянии Удалов принялся раздеваться, чтобы попробовать переплыть речку самому, хотя все инстинкты и предчувствия подсказывали, что его новое тело плавать никогда не умело.
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы Удалова не пожалел рыболов и не перевез на тот берег в лодке.
Его тело мирно дремало под солнцем. Удалов наклонился над телом, искренне любуясь линией своего лба, курчавостью волос на висках, маленькой родинкой на щеке. Мог ли он когда-нибудь предположить, что будет любоваться сам собой.
Обладатель тела почувствовал на себе пристальный взгляд Удалова и открыл глаза.
– Вы кто такой? – спросил он.
– Я Удалов, – представился Корнелий. – Я за своим телом пришел.
– Не меняюсь, – сказал обладатель тела и повернулся на бок.
– Это еще почему? – удивился Удалов. – Мне домой улетать. Как же я в чужой оболочке, а?
Обладатель смежил глаза и игнорировал просьбы Удалова.
Вокруг стали собираться люди. Рыболов, который привез Удалова с того берега, пришел на помощь.
– Это же гость, понимаете? – объяснил он. – Ваш долг – вернуть тело.
– Нет, – сказал обладатель, – ни за что! Второго такого тела мне не отыскать.
– Да почему же? – воскликнул Удалов.
– Да потому, что я – Кююкси-кон.
При этих словах обладатель тела раскрыл глаза, сел и обвел удаловским взором толпу любопытных. По толпе прокатился почтительный шепот.
– Кто такой Кююкси-кон? – спросил Удалов.
– Это величайший из писателей нашего времени!
– Ну и что? – удивился Удалов. – Если величайший, значит, тело отдавать не надо?
– Поймите, – сказал Кююкси-кон Удалову. – Я талантливо вживаюсь в чужие образы и фиксирую в убедительных словах новые ощущения и чувства. Для моего нового гениального романа нужен настоящий пришелец. Сегодня утром мне удалось раздобыть ваше тело. Вы теперь – герой будущего шедевра. Понимаете?
– Не хочу, – отрезал Удалов. – Вы мне тело верните. Я заплачу.
– Не нужны мне деньги, – сказал писатель. – Мне нужна слава.
– Ну как же так! – возмутился Удалов, обращаясь к толпе. – Помогите мне, товарищи, войдите в мое положение!
Но никто не сочувствовал Удалову. Все восторженно смотрели на своего знаменитого земляка и стремились пожать ему руку, удаловскую руку. И Удалову хотелось крикнуть: "Поосторожнее! Вы мне пальцы отдавите!"
В этот момент сверху донеслось жужжание. С неба спускался вертолет. Из него выскочил взволнованный Попси-кон.
– Нашли! – закричал Попси-кон, бросаясь к удаловскому телу.
…Переговоры с великим писателем о возврате тела продолжались до полуночи. Сначала на пляже, потом в доме у Попси-кона, наконец, на вилле писателя, за бутылками вина. В конце концов договорились, что писатель вернет Удалову тело за день до отъезда, а пока попользуется им, чтобы войти в образ. К ночи писатель с Удаловым так сблизились, что, обнявшись, долго гуляли по тихим улицам, пели песни, как русские, так и палистратовские, и Удалову было странно, но приятно держать самого себя под руку, обнимать за плечи и заглядывать самому себе в пьяные глаза.
Писатель честно вернул Удалову его оболочку в намеченный срок, а две недели до того Удалов, успокоившись, провел в развлечениях. Достаточно сказать, что он посетил восемь музеев, три раза был в театре, дважды в ресторане, пять раз на морских купаниях и, что самое интересное, поменял, теперь уже без боязни, восемь тел, в том числе побыл полчаса тигром, полетал над морем в образе альбатроса и шутки ради обещал руку и сердце одному провинциалу, когда проживал в теле прекрасной манекенщицы.
Провожать Удалова пришли не только Попси-кон с семейством, но и новые друзья, в частности обладатели тел, в которых Удалов пожил. Мальчик, сын Попей, попросил прощения, и Удалов расцеловал его на прощание, что сделать было нетрудно, потому что именно этот сорванец унаследовал тело манекенщицы…
Ксения встретила Удалова ласково – ясно почему, ведь Удалов привез целый чемодан подарков. Поставив обед, Ксения начала разбирать чемодан, а Удалов сел просматривать газеты за последний месяц, так как он сильно отстал в вопросах политики и спорта.
– А это кому? – услышал Удалов голос жены. – Фрукты, что ли?
Ксения держала в руке два шарика. Теперь трудно сказать, забыл ли Удалов вернуть генераторы или сунул в чемодан, надеясь, что вернется когда-нибудь на Палистрату и воспользуется ими снова.
– Положи на место, – сказал Удалов. – Это чуждая техника.
– Техника, говоришь? – усомнилась Ксения, которая отличалась подозрительностью. – Если чуждая, зачем привез? Сознавайся!
– Ну как тебе объяснить. Есть такая невинная игра. – Удалов отложил газету "Советский спорт" и вкратце поведал жене о странных обычаях на планете Палистрата. Ксения, разумеется, не поверила. Она удаловским рассказам не верила. Зато сразу взревновала мужа к тамошней манекенщице и возмутилась преступными, на ее взгляд, отношениями Удалова и пятнадцатилетней девчушки, тело которой ее муж якобы носил в саду.
Когда Удалову надоело слушать, он поднялся с кресла, протянул жене один шарик и предложил:
– Дотронься до моего шарика, увидишь, что не вру.
– А током не ударит? – спросила Ксения.
– Током не ударит, – сказал Удалов. – На минутку перейдешь в мое тело, а потом обратно. И чтобы больше до шариков не дотрагиваться. Ясно?
Ксения подчинилась. Встала по стойке "смирно", протянула вперед руку с зажатым шариком, зажмурилась, и Удалов, улыбаясь воспоминаниям о Палистрате, легко и привычно коснулся генератором генератора жены. И стал собственной женой.
– Открой глаза, – приказал он.
Ксения в облике Удалова открыла глаза, увидела перед собой Корнелия в образе Ксении и пошатнулась.
– Ох, – произнесла она удаловским голосом. – С ума можно сойти.
И бросилась к зеркалу.
– Придумают тоже, – проворчала Ксения, ощупывая мужнино лицо. – Делать людям нечего.
– Ну ладно, – сказал Удалов, протягивая шарик, – поигрались, и хватит. Давай спрячу генераторы.
– Прячь, – согласилась Ксения.
Она обернулась к Удалову, поглядела на его полную женскую фигуру, на встрепанные волосы, на руки, огрубевшие от стирки, и задумалась.
– Ну, – подгонял Удалов. – Сколько я ждать буду? Мне к Грубину сходить надо, сувениры я ему привез.
– Ага, – отозвалась Ксения голосом Удалова. – Сувениры. Козла забивать сядете. Знаю.
– Что за муха тебя укусила? Что случилось?
– А ничего, – проговорила вдруг Ксения. – Ничего особенного. Я раздумала.
– Кончай шутить.
– А я не шучу. Гляжу я сейчас на тебя, Удалов, и думаю. Сравни ты наши жизни. Я весь день с двумя детьми и с тобой вожусь, стираю, готовлю, по магазинам бегаю.
Ни минуты мне покоя и никакого просвета в жизни. А ты как живешь? Пришел с работы – к телевизору, от телевизора оторвался – побежал в домино играть, в домино отыграл – с приятелями ля-ля, потом на рыбалку. Наша жизнь несравнима.
– Да ты что? – возмутился Удалов. – Я же конторой руковожу!
– А вот теперь поймешь, что такое мои заботы по сравнению с твоими, – жестко ответила Ксения. – Конторой твоей я руководить смогу – дело нехитрое. А вот ты…
– Нет! – испугался тут Удалов. – Я готовить не умею…
– Научишься, на первых порах помогу.
– Ксения, брось эти шутки. Отдай генератор!
– И не подумаю, мой любезный.
Широко размахнувшись, Ксения выкинула генератор в открытое окно. Он сверкнул в солнечных лучах и скрылся в пыльном мареве.
– Ты психопатка! – завопил Удалов и, путаясь в полах халата, метнулся к двери.
Бежать было трудно, тело на этот раз ему досталось рыхлое, тяжелое, натруженное. Ноги сопротивлялись резким движениям, норовили притормозить… Вслед ему несся знакомый смех. Кто смеет смеяться над ним? Да это его же собственный смех.
Соседи как раз усаживались за стол на дворе, они собрались играть в домино.
– Ксения! – крикнул Саша Грубин, увидев соседку. – От Корнелия вестей нету?
– Вернулся! – ответила со злостью Ксения. – Лучше бы не возвращался.
– Что с женщиной случилось? – удивился Ложкин. – В жизни не видел, чтобы она с такой скоростью передвигалась.
Соседи посмеялись словам Ложкина и стали перемешивать кости.
Удалов в растерянности остановился посреди пыльной улицы. Шарика нигде не видно. Он поднял голову. Курчавая лысеющая голова Удалова торчала в окне. Голова ухмылялась джокондовской улыбкой.
– Ксюша, – простер к ней руки Удалов, – ты не заметила, куда генератор упал? Может, заметила, а?
Ксения покачала удаловской головой и, не снимая с лица джокондовской улыбки, затворила раму.
Полная, грузная женщина в домашнем халате опустилась на колени и медленно поползла по дороге, разгребая ладонями пыль.
– Пока не найду, не уйду, – тихо твердил Удалов. – Пока не найду, не уйду… А то прощай, рыбалка, прощай, свобода! Не доросли мы еще до инопланетных игр.
А со двора донесся голос Корнелия Удалова:
– Подвиньтесь, друзья. Я вернулся со звезд!
Веселый шум голосов был ему ответом.
– Садись! – кричали соседи. – Забьем козла!
Толстая женщина в домашнем халате плакала на улице.