- Зарктвоюмать! - прохрипел он и прикрыл иллюминатор сумкой. - На своем веку я всякого повидал, но это… это… - И сбежал с мостика, рассудив, что в жизни каждого мужчины случаются моменты, когда лучше побыть одному, а не обсуждать то, что ты видишь. Тем более, если то, что ты видишь, вполне вероятно, произошло из твоего собственного сознания. В случае Форда это происходило из воспоминаний об одном мясном фестивале на Карна-Валле, на который он нарядился мишкой-полло и запутался в штабеле запасных стульев, а спасла его компания треногих стажеров - пластических хирургов, потребовавших за спасение очень и очень специфическую плату.
- Что это он? - удивилась Рэндом. - Я ничего такого не вижу. Я вообще ничего не вижу. Целую бесконечность ничего.
- Тебе повезло, - заметил Тяверик Гавбеггер. - Можно увидеть вещи и похуже, чем ничего. Ничтожность, например.
- Ух ты, это радует. Вы могли бы зарабатывать, сочиняя тексты для поздравительных открыток.
- Ты слушай, слушай, странная девочка. Может, чему-нибудь и научишься.
- У вас? Нет уж, спасибо. Лучше останусь дурой.
- Твое пожелание, можно сказать, уже удовлетворено.
Рэндом ощетинилась - сильнее, чем обычно - при том, что обычно она ощетинивалась на порядок сильнее, чем среднестатистический клубненосый иглокабан, учуявший свору охотничьих псов.
- Да как вы смеете! Знаете, кто я такая?
- Адепт Культа Придурковатости с Заикающихся Грязнопустошей Сантрагинуса-5? - предположил Тяверик.
- Дурь какая!
- Ох, прости, ошибся. Культа Придурков с Заикающихся Грязнопустошей Сантрагинуса-5.
Необходимое пояснение. Этот диалог в некотором отношении схож с тем, который имел место непосредственно перед крахом подлинного Культа Придурков с Заикающихся Грязнопустошей Сантрагинуса-5. В рядах КП во времена его расцвета состояло несколько десятков членов, однако всему пришел конец после затянувшихся пятничных викторин, на которых Хранитель Казны комитета Т'тал Йчунь обозвал Председателя Ойлууна Йджита олицетворением названия сообщества. Дальнейший диалог записан следующим образом:
Йджит: Комитет опознает в выступающем казначея Йчуня.
Йчунь: Еще бы ты меня не узнал. Я твой двоюродный брат. Мы с тобой вместе по пышкам ходили… или тебе хотелось бы забыть о таких делах?
Йджит: Прошу тебя, Т'тал…
Йчунь: Казначей Йчунь.
Йджит: Прошу вас, казначей Йчунь, почему бы нам не разобраться с этим по-человечески?
Йчунь: Тебе ведь ничто человеческое не чуждо, а? Очень по-человечески заваливаться к моей голубе с пачкой контрацептивов на всякий случай, как на прошлой неделе. Прямо-таки по-братски.
Йджит: Но я же все объяснил…
Йчунь (с горькой усмешкой): Ну да, бутылка воды. И как это я забыл?
Йджит: Вы хотели сделать какое-то официальное заявление?
Йчунь: Разумеется, хотел. Я выдвигаю предложение изменить название общества с "Культа Придурковатости" на "Культ Придурков".
Йджит: Вы это серьезно?
Йчунь: Абсолютно. "Придурковатость" звучит немного старомодно, простовато. Мне кажется, "Придурки" придадут нам больше серьезности.
Йджит: Серьезности? Мы - общество, посвящающее себя истории комедии абсурда - не серьезнее, чем на вкладышах в готовые завтраки. Серьезность… Дурь какая.
Йчунь: Вот! Ты лишний раз подтвердил мою точку зрения.
Йджит (вскакивая): Йджиньин любит меня, а не тебя! Так что оставь ее в покое! А это дурацкое общество можешь оставить себе и делать с ним что угодно!
Йчунь (также вставая и вытаскивая здоровенный мачете, который он каким-то образом ухитрился пронести в зал, спрятав в форменных штанишках в полосочку): Оно не дурацкое - оно придурковатое. Это не одно и то же.
Оставшаяся часть стенограммы не поддается расшифровке, поскольку чернила смыты пятнами крови. Разобрать можно только три фразы: "проверены электроникой", "можешь называть это клоунскими штанишками" и "разумеется, слоны видят сны". Понимайте это, как вам угодно.
Рэндом скрестила руки на груди и чуть наклонилась вперед, словно сопротивляясь встречному ветру.
- Знаю я, о чем вы думаете, Тяверик. Вы думаете, я вот-вот не найду, что ответить, и скачусь к "я вас ненавижу", и выбегу отсюда прочь.
- Я надеялся только, что наш разговор закончится традиционным образом.
- Второй раз вы так легко не отделаетесь. У меня опыт пенсионера, а энергии - как у подростка, и я могу спорить с вами хоть день напролет, если вы этого хотите.
Тяверик Гавбеггер задумчиво потер переносицу.
- Ты даже не представляешь себе, насколько это далеко от того, чего я хотел.
Все время, пока этот диалог подходил к кульминации, Триллиан буквально заламывала пальцы. По части родительского опыта у нее были большие пробелы, поэтому она не имела ни малейшего представления о том, что такое хорошо и что такое плохо в данной конкретной ситуации. Даже если она и могла углядеть неясные очертания чего-то - как близорукий турист созерцает подернутый ночным туманом холм, - она не знала ни чего от этого ожидать, ни как оценить размер и крутизну "холма", если вдруг на него наткнется.
- Рэндом! - рявкнула она и тут же спохватилась. - Я хотела сказать, Рэндом… - Мягко - вот так: - Рэ-э-эндом.
- Что это ты там лепечешь, мама?
Триллиан ощутила, как в ней снова закипает привычное раздражение, но подавила его в корне.
- Я просто хочу быть с тобой помягче… участливее. Но "лепетать"? Лепетать, Рэндом, милая? Я ведь больше, чем просто мать: я твой друг. Но я ничего не лепетала, дорогая.
Рэндом обратила взгляд своих готских глаз-лазеров на Триллиан.
- Правда? А мне кажется, что сейчас ты как раз лепечешь. Лепечешь и трепещешь крылышками. Может, тебе лучше снова на репортаж? Освещать выставку собак или еще чего такого? Чтобы оставить меня наедине с каким-нибудь совершенно незнакомым типом?
Прежде чем Триллиан успела придумать ответ, в котором сочувствие сочеталось бы в должной пропорции с чувством вины, Тяверик Гавбеггер решил, что с него достаточно.
- Корабль, - скомандовал он. - В трубу младшую самку!
Потолок внезапно сделался жидким, из него выдвинулась прозрачная труба, которая, словно примериваясь, покачалась у Рэндом над головой, и с громким чмокающим звуком засосала ее.
Рэндом оказалась в прозрачном звуконепроницаемом коконе, а выпущенный в трубу мерцающий зеленый газ мгновенно усыпил ее. Лицо ее дернулось раз и застыло со странным выражением, в котором Триллиан не сразу узнала улыбку.
- Вот теперь я точно расплачусь, - заявила она, с нежностью глядя на спящую в тесной трубе дочь. - Такой улыбки я у нее не видела уже много лет. С самого детского сада, где ее назначили помощницей арбитра. Она любила штрафовать всех и каждого.
- Ребенок спит. Я могу показать тебе запись ее сна, - предложил зеленый капитан.
В горле у Триллиан снова сгустился комок гнева, и на сей раз она решила, что у нее нет повода сдерживаться.
- Да как вы смеете! - вскричала она, оскорбленно вскинув голову. - Вы обдолбали мою дочь!
Гавбеггер наклонился и подобрал с пола что-то розовое.
- А еще отрезал ей указательный палец.
Триллиан так и поперхнулась.
- Вы… что? Что, черт подери, сделали?
- Ну вообще-то, с формальной точки зрения, это сделал не я, а корабль. У трубы острые края - должно быть, в последний момент она выставила палец. Возможно, пыталась сделать непристойный жест.
- Моя девочка… моя маленькая девочка… Вы отрезали…
Гавбеггер бросил розовый предмет в потолок, который тут же растворил его в плазме.
- Ну-ну. Не отрезал. "Отрезал" подразумевает намеренное действие. А тут налицо в худшем случае случайное стечение обстоятельств.
Триллиан забарабанила по трубе кулаками.
- Артур! Этот псих режет нашу дочь!
- Совсем чуть-чуть и порезал, - возразил Гавбеггер, сверившись со своим компьютером-вафлей. - Кстати, компьютер уже вырастил ей новый палец.
Триллиан проверила. Так оно и оказалось: на кисти у Рэндом розовел нежной кожей новенький указательный палец. Крови не виднелось ни капли, и внешне девочка не выказывала ни малейших признаков дискомфорта.
- Ваша дочь спит и видит сны, - продолжал Тяверик Гавбеггер, махнув рукой в сторону экрана. - Хотя я, пожалуй, не стал бы демонстрировать вам ее сны. В них как-то многовато насилия по отношению к матери.
- Разбудите ее! - потребовала Триллиан.
- Об этом не может быть и речи.
- Разбудите немедленно!
- Сомневаюсь, что это возможно. Она совершенно невыносима.
- А вы, значит, выносимы, да?
Гавбеггер обдумал услышанное, потирая большой палец средним, как это принято у его народа, когда надо сосредоточиться.
Необходимое пояснение. Долгое время сородичи Гавбеггера полагали, что этот жест происходит из любимых сказок любимых наложниц, однако потом ученые открыли в суставах указанных пальцев железы естественного блокировщика аденозина. Быстрое почесывание сустава большого пальца высвобождает в организм столько же энергии, сколько пять среднего размера чашек кофейного напитка. В этой связи довольно многие пристрастились к такому невинному удовольствию и проводят весь день напролет на диване, почесывая палец.
- Думаю, некоторые находят меня невыносимым, - признался он. - Но готов поспорить, этот ребенок не нравится никому за исключением тех, кто слеп по причине родственных уз.
- То есть я еще и слепа?
- Я не вижу другой причины, по которой вы могли бы терпеть эту особу. С позволения сказать, она просто отвратительна.
- Да как вы смеете?
- Вы хоть слышали, как она со мной разговаривала? Да и с вами, если уж на то пошло?
Щеки у Триллиан горели.
- У нас свои проблемы. Это наши проблемы. А теперь отпустите мою дочь.
При одной только мысли об этом Гавбеггер поморщился.
- Может, мне подержать ее некоторое время на складе? И могу ли я попросить у компьютера, чтобы он удалил из ее легких хоть часть этого никотина?
- Как вы смеете даже заикаться насчет склада? - взорвалась Триллиан, с трудом удержавшись от того, чтобы не топнуть ногой. И тут же спохватилась: - Никотина? Она что, курит?
- Если верить показаниям компьютера, уже не первый год.
- Курит! Когда это Рэндом ухитрилась находить время на курение? Не понимаю даже, когда она дышать успевала - столько она спорила и ругалась.
- Так как насчет склада, а? Вы продолжайте, продолжайте.
Триллиан боролась с искушением.
- Нет-нет. Может, только легкие почистить.
Тяверик потыкал пальцами в экран, и труба с лежавшей в ней Рэндом заполнилась мерцающими лазерными лучами.
- Рэндом придется потеть этой смолой на протяжении нескольких следующих дней. Возможно, ее будет тошнить.
- Вот и хорошо. Это ее проучит. Курить!
Тяверик сунул руку в полужидкий стол и достал из него чашку чая.
- Мне кажется, мы можем оставить ее здесь до самого прибытия в туманность. Никто не в проигрыше, все в выигрыше.
Все-таки было в Гавбеггере что-то такое - обаятельное, и Триллиан вдруг простила ему отрезанный палец. В конце концов, Рэндом чувствовала себя абсолютно нормально. Собственно говоря, лучше чем нормально. Она словно заново родилась.
- Нет… нет, я так не могу. Ведь правда не могу?
Гавбеггер пожал плечами:
- Насколько я понимаю, вас вряд ли можно считать образцовой матерью. Да и что вам какие-то несколько дней в разлуке с дочерью?
Тут-то все обаяние куда-то исчезло.
- Да как вы, черт подери, смеете? Вы, грязный, неотесанный зеленый инопланетянин!
- Мы с вами находимся в межзвездном пространстве, а стало быть, с формальной точки зрения, инопланетян здесь нет.
- Да кто вы такой, чтобы меня судить? Вы хоть знаете, сквозь что мне довелось пройти?
Разговор принял такой оборот, при котором Артур постарался бы покинуть помещение в поисках какой-нибудь неизвестной, безымянной, трудно находимой, но сделавшейся вдруг ужасно нужной вещи. Даже Форду хватило бы одного взгляда на лицо Триллиан, чтобы заткнуть свое отверстие для приема коктейлей, но Гавбеггер, привыкший уже за несколько тысяч лет мечтать о смерти, напротив, инстинктивно нацеливал свой зеленый нос навстречу любой мало-мальски серьезной опасности.
Маловероятно, конечно, шепнуло ему подсознание. И все же - вдруг эта земная женщина… эта, несомненно, привлекательная земная женщина сможет причинить мне заметный телесный ущерб?
Блажен, кто верует.
- Вообще-то я имею представление о том, через что вам пришлось пройти. Компьютер порылся в ваших воспоминаниях. У меня все это записано.
- Вы залезали в мои воспоминания?
- Разумеется. Я взял вас на борт моего корабля. Вдруг вы оказались бы маньяком-убийцей… при счастливом стечении обстоятельств, конечно.
- Вы не имели права!
- Ага! Вот слова, достойные настоящего журналиста. И куда только делось "Мы не причиним вам хлопот, мистер Гавбеггер"?
- Я просила вас взять на борт нескольких попутчиков, а не рыться у нас в головах!
- Опять-таки, вы неточны в определениях. Никакими орудиями для рытья я не пользовался.
Триллиан стиснула кулаки с такой силой, что пальцы хрустнули.
- Вы гнусная, вкрадчивая задница!
- Ах, да. Я и забыл, как вы, люди, любите оскорбления, основанные на примитивной физиологии… и примитивных формах жизни. Что дальше? Толстомордая обезьяна?
- Ха! Вы меня недооцениваете!
- Правда? Мне не терпится записать. Я, видите ли, всегда готов учиться.
Триллиан забилась, словно драчун, удерживаемый невидимыми руками.
- Вот-вот, Гавбеггер. Записывайте, записывайте чужие оскорбления - так в вашей жизни хоть какой-то смысл появляется. Портить жизнь другим.
- Ну да, конечно. Это ведь менее почтенно, чем не заниматься собственным ребенком, описывая чужие несчастья, так?
- По крайней мере не я сделала их несчастными.
- Правда? Почему бы не спросить об этом девицу, спящую в трубе?
Подумать, так оба спорщика друг друга стоили, и Тяверик вполне разошелся. Поединок выходил достойный. Он бросил кружку в потолок и полностью сосредоточился на женщине с Земли.
- Ну же, Триллиан Астра. Скажите что-нибудь такое, чего я не слышал прежде миллион раз.
- Зарк вас подери, Тяверик.
- И это, по-вашему, свежо?
- Вы что, серьезно верите, что я буду тратить время, пытаясь произвести впечатление на типа, покалечившего мою дочь?
- Пожалуй, да. Вы, журналисты, всегда пытаетесь произвести впечатление на всю Вселенную. Можете относиться ко мне как к зрителю.
Триллиан, возможно, даже улыбнулась; по крайней мере она показала зубы.
- Зритель? Я никогда не работала на зрителя вашей социальной группы.
- Какой именно группы, интересно?
- Сумасшедших изгоев. Группы несчастных одиночек.
- Несчастных одиночек? - удивился Тяверик.
- Вы же беглец, Гавбеггер. Один на борту, вечно в космосе. Вы - неудачник, одинокий глупец, тратящий впустую полученный вами бесценный дар. Представьте, сколько полезного вы могли бы сделать.
Гавбеггер невольно опустил взгляд.
- Я… я видел такое, чего вы, земляне, даже представить себе не можете. Горящий боевой флот у плеча Ориона. Лучи смерти в темноте у Врат Таннгейзера. И все это канет в небытие, забудется, как слезы под дождем.
- Чего это вас на пафос потянуло?
- Это один из моих любимых фильмов. Я много фильмов пересмотрел.
- И много людей оскорбили.
- Ну… и это тоже.
- И все из-за пары резинок.
- Зарк подери эти резинки! Мы же оба понимаем, что вся доктрина этих чертовых резинок - сплошное надувательство.
- Вы получили в распоряжение бесконечность и профукали ее.
Тяверик тяжело привалился к стенке, уйдя в нее по плечо.
- Да. Профукал. И теперь хочу умереть.
- И я тоже.
Трудно сказать, как подействовала эта новость на Тяверика: удивила или огорчила.
- Вы хотите умереть?
Триллиан коснулась рукой его гладкой зеленой щеки.
- Нет, дурачок. Я хочу, чтобы умерли вы.
- Ну хоть в чем-то мы с вами согласны.
Триллиан заглянула в его изумрудные глаза.
- И как скоро вам хотелось бы умереть? - поинтересовалась она.
Тяверик прожил достаточно долго, чтобы не упускать возможности, буде она представится.
- Ну, не обязательно сейчас же, - ответил он и наклонился, чтобы поцеловать Триллиан Астру.
Она слегка дрожала - но и в половину не так, как девушка в трубе, к которой как раз в это мгновение вернулось сознание.
Асгард
Любимой божественной забавой асов, как известно, является выдумывать для смертных невыполнимую задачу, а потом, запасшись попкорном, наблюдать, как незадачливый принц или соискатель чьей-то там руки надрывает пупок, пытаясь ее выполнить. В число наиболее популярных задач входят убийство самого свирепого из всех свирепых драконов, подъем по наружной стене самой высокой из всех высоких башен или пересечение самой знойной из всех знойных пустынь. Короче, все, в описании чего присутствует "самый-самый". Лучшими из невыполнимых задач считаются почти выполнимые - те, что заставляют несчастного дурачка бегать кругами так близко от победы, что ее, казалось бы, можно потрогать рукой, в то время как сзади к нему подкрадывается поражение, означающее верную, хотя и не обязательно мгновенную смерть.
К тому же задачи смертным ставятся, как правило, по три - чтобы испытуемый, выполнив первые две, вкусил, так сказать, победы и даже испытал некоторый кураж. Тем приятнее испытующему богу наносить окончательный удар в третьем раунде. Один настоял на произвольном порядке исполнения заданий, так что теоретически у испытуемого смертного всегда имеется шанс на победу. Однако история божественных задач насчитывает лишь один случай, когда смертный исполнил все три и остался жив. Честно говоря, этот смертный на деле оказался не кем иным, как Одином в одном из тех человеческих обличий, которыми он так гордился.
- Ух ты! - пришлось восторгаться остальным богам. - Надо же, какой смертный попался… и как на Одина похож! - говорили они, притворяясь, будто для смертного в порядке вещей перемещаться быстрее срабатывания камер слежения или при необходимости легко менять рост.
И еще можно подумать, он шибко парился, придумывая себе псевдоним, протелепатировал Хеймдаллю Локи. Надо же, "Водин". Ха-ха.
Зафоду Библброксу удалось выторговать одну задачу вместо трех… точнее, Хеймдалль сам предложил такое упрощение, прекрасно понимая, что тот наверняка завалил бы первые две, а следовательно, и удовольствия от его мучений никто не успел бы испытать ни капельки. Правда, и особого сожаления от преждевременной кончины Зафода Библброкса не испытал бы никто, кроме самого Зафода Библброкса.
Мчась во весь опор по Мосту-Радуге, президент Галактики вдруг сообразил, что его все время сносит куда-то вбок.
Равновесие без Левого Мозга ни к черту, понял он. И дыхание.