В центре стола было длинное узкое углубление, наполненное раскаленными углями; над огнем располагалось нечто вроде миниатюрного вертела, по которому от одного конца стола к другому двигались небольшие кусочки мяса и овощей. Их нанизывал на вертел с одного конца один из детей Хаффлиса; к другому концу они подходили уже завернутые в съедобную бумагу, и там их снимал младший (шестилетний) ребенок Хаффлиса и довольно точно кидал любому желающему. Хаффлис с его семью детьми был явлением необычным - люди, как правило, рожали и воспитывали одного ребенка. Культура неодобрительно смотрела на такую плодовитость, но Хаффлис получала удовольствие, будучи беременной. В настоящий момент Хаффлис пребывал в мужской ипостаси, изменив пол несколькими годами ранее.
Он обменялся любезностями с Гурдже и усадил игрока рядом с профессором Борулал, которая, счастливо улыбаясь, раскачивалась на стуле. На ней было длинное черно-белое платье; увидев Гурдже, она шумно поцеловала его в губы. Она хотела было поцеловать и Маврин-Скела, но тот метнулся в сторону.
Борулал рассмеялась и длинной вилкой сняла с вертела в центре стола полупрожаренный кусочек мяса.
- Гурдже, познакомьтесь с милой Ольц Хап! Ольц - Жерно Гурдже. Пожмите, пожалуйста, друг другу руки.
Гурдже сел, взяв маленькую бледную руку испуганной с виду девушки, сидевшей справа от Борулал. На девушке было надето что-то темное и бесформенное, на вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. Он улыбнулся, чуть нахмурившись, посмотрел на профессора, пытаясь сделать юное светловолосое существо соучастницей пьяного представления Борулал, но Ольц Хап смотрела на его руку, а не на лицо. Она позволила Гурдже прикоснуться к своей руке, но почти немедленно вырвала ее, уселась на обе ладони и уставилась на блюдо перед собой.
Борулал глубоко вздохнула, словно пытаясь сосредоточиться, и отхлебнула из высокого бокала, стоявшего перед ней на столе.
- Ну, - сказала она, глядя на Гурдже, словно тот только-только появился. - Как поживаете, Жерно?
- Неплохо.
Он смотрел на Маврин-Скела, который маневрировал вблизи Ольц Хап, подплывая к столу из-за ее спины; поля его переливались официальным синим и дружеским зеленым.
- Добрый вечер. - Голос автономника звучал чуть ли не по-отечески.
Девушка подняла голову и посмотрела на машину; Гурдже прислушивался к их разговору, одновременно беседуя с Борулал.
- Привет.
- Настолько неплохо, что готовы сыграть партию в стрикен?
- Меня зовут Маврин-Скел. А вас - Ольц Хап, верно?
- Пожалуй, профессор. А ваше самочувствие позволяет вам выступить в роли арбитра?
- Да. Здравствуйте.
- Хера с два. Нет, конечно. Пьяна в сосиску. Придется вам найти кого-то другого. Может, со временем очухаюсь, но пока… не-е-е…
- Ох, ах, обменяйтесь рукопожатием с моим полем, а? Очень мило с вашей стороны; почти никто не хочет этого делать. Рад с вами познакомиться. Мы все о вас наслышаны.
- А как насчет самой барышни?
- Ax, ax, милочка.
- Что?
- В чем дело? Я сказал что-то не то?
- Она готова играть?
- Нет, это просто…
- Во что играть?
- Ах, вы так застенчивы. Это совершенно лишнее. Никто не будет заставлять вас играть. И меньше всего сам Гурдже, поверьте мне.
- В игру, Борулал.
- Но я…
- Что, вы хотите сказать - сейчас?
- Я бы на вашем месте не беспокоился. Правда.
- Сейчас или в любое другое время.
- Ну, не знаю. Давайте спросим у нее! Послушайте, детка…
- Бор… - начал было Гурдже, но профессор уже повернулась к девушке.
- Ольц, так вы хотите сыграть?
Девушка посмотрела прямо в глаза Гурдже. В ее глазах отражался огонь, горевший в центре стола.
- Если мистер Гурдже не против, то - да.
Поля Маврин-Скела засверкали красным цветом удовольствия - ярче горящих углей.
- Отлично! - сказал он. - Схватка.
Хаффлис одолжил свой собственный комплект стрикена - автономник-посыльный принес его из кладовки за считаные минуты. Комплект поставили в одном из углов балкона - там снизу ревел водопад. Профессор Борулал, повозившись со своим терминалом, послала запрос автономникам-арбитрам - судить предстоящую игру. Игроки в стрикен нередко пользовались высокими технологиями для мошенничества, и при серьезной игре требовались серьезные меры предосторожности. За ходом игры вызвались наблюдать автономник с Узла Чиарка и производственный автономник из доков, расположенных у подножия гор. Одна из машин университета должна была представлять Ольц Хап.
Гурдже повернулся к Маврин-Скелу, чтобы тот представлял его, но машина ответила:
- Жерно Гурдже, я полагаю, вы могли бы попросить Хамлиса Амалк-нея - пусть он вас представляет.
- А Хамлис здесь?
- Явился только что. Он меня избегает. Я его сам попрошу.
На терминале Гурдже послышался сигнал вызова.
- Да? - сказал он.
Из терминала раздался голос Хамлиса:
- Этот птичий помет только что попросил меня представлять вас в качестве арбитра. Вы этого тоже хотите?
- Да, буду вам признателен, - сказал Гурдже, наблюдая за полями Маврин-Скела - те прямо на глазах задрожали от злости.
- Буду с вами через двадцать секунд, - сказал Хамлис и выключил канал связи.
- Двадцать одна и две десятых, - язвительно сказал Маврин-Скел ровно двадцать одну и две десятых секунды спустя, когда из-за края балкона появился Хамлис - темное пятно на фоне бездны.
Хамлис повернул свою сенсорную полосу в сторону малой машины.
- Спасибо, - дружелюбным голосом сказал Хамлис. - Я держал пари с самим собой, что вы считаете секунды до моего появления.
Поля Маврин-Скела ярко вспыхнули болезненно-белым светом, на секунду осветив весь балкон; присутствующие замолчали и повернулись в его сторону, музыка стихла. Маленького автономника чуть ли не буквально трясло от немого гнева.
- Чтоб ты сдох! - наконец выдавил он и, казалось, исчез, оставив за собой лишь послесвечение - солнечно-яркое пятно в ночи.
Угли загорелись ярче, ветерок заиграл в одежде и волосах гостей, несколько бумажных фонариков затрепетали, сорвались и упали со сводов наверху, листья и ночные цветки слетели с двух арок, под которыми пролетел Маврин-Скел.
Хамлис Амалк-ней, покраснев от удовольствия, принял наклонное положение, чтобы взглянуть на темное небо, где в тучах ненадолго появилась маленькая дыра.
- Вот ведь горе, - сказал он. - Неужели я сказал что-то для него обидное?
Гурдже улыбнулся и сел за игровой стол.
- Вы все это подстроили, Хамлис?
Амалк-ней поклонился в воздухе другим автономникам и Борулал.
- Не то чтобы подстроил. - Он повернулся к Ольц Хап, которая сидела на противоположной от Гурдже стороне игровой сети. - Ах… по контрасту - прекрасная блондинка.
Девушка вспыхнула и опустила глаза. Борулал представила друг другу всех участников действа.
В стрикен играют на трехмерной сети, натянутой внутри метрового куба. Традиционно используются части животного, которое обитает на планете, где зародилась игра: для сети - обработанные сухожилия, для рамы - кость клыков. Комплект, предоставленный Гурдже и Ольц Хап, был изготовлен из синтетических материалов. Игроки надели шарнирные экраны, взяли мешки с полыми шариками и цветными бусинами (изначально то были ореховые скорлупки и камушки) и, выбрав нужные бусины, положили их в шары. Арбитры-автономники следили, чтобы никто не увидел, где лежит какая бусина. Потом оба игрока взяли по горсти этих маленьких сфер и поместили их в различные места на сети. Игра началась.
Играла она здорово. Гурдже был поражен. Она действовала импульсивно, но хитро, отважно, но не глупо. К тому же ей здорово везло. Но удача удаче рознь. Иногда ее можно предчувствовать, понять, что дела идут хорошо и, вероятно, пойдут и дальше в том же духе, - и выбрать соответствующую тактику. И если дальше все складывается как нельзя лучше, вы получаете неоспоримое преимущество. Ну а если удача изменяет, что ж, вы берете что можете, по максимуму.
Тем вечером девушке везло именно таким образом. Она угадывала фигуры Гурдже, захватила несколько сильных бусинок, замаскированных под слабые. Она предвидела ходы, которые Гурдже запечатал в заявительных раковинах, она умело обходила его ловушки, уклонялась от ложных выпадов.
Он тем не менее продолжал борьбу, на ходу изобретая отчаянную защиту против каждой атаки, но все это было слишком уж интуитивно, слишком уж наспех, носило лишь тактический характер. У него не оставалось времени для развития своих фигур, выработки стратегии. Он лишь реагировал, следовал за противником, отвечал на его ходы. А ведь обычно он предпочитал держать инициативу в своих руках.
Ему потребовалось время, чтобы понять, насколько дерзко играет девушка. Он шла на "полную сеть" - одновременный захват всех оставшихся полей игрового пространства. Она не просто пыталась выиграть, она пыталась закончить игру одним ударом, что за всю историю удалось только нескольким самым выдающимся игрокам, - однако, насколько знал Гурдже, в Культуре таким достижением еще никто не мог похвастаться. Гурдже не верил своим глазам, но именно к этому девушка и стремилась. Она подрывала силу вражеских фигур, а не уничтожала их, потом отступала, наносила удары по его слабым направлениям и закреплялась там.
Она, конечно же, тем самым приглашала его к контратаке; у Гурдже появлялись шансы на победу и даже на "полную сеть", хотя все равно их было куда меньше, чем у девушки. Но какая самоуверенность! Такой стиль подразумевал опыт и даже высокомерие.
Он посмотрел сквозь сеть тонких проводков и маленьких подвешенных сфер на тонкое спокойное лицо девушки и не мог не восхититься ее амбициями, ее бесстрашием, ее верой в себя. Она играла ради красоты, ради публики, а не ради вымучивания победы, хотя это была бы победа над знаменитым, уважаемым игроком. А Борулал еще считала, что девушка может испугаться его! Ну что ж, это говорит в ее пользу.
Гурдже наклонился вперед, потирая бородку и не замечая людей, которые теперь битком набились на балкон и молча наблюдали за игрой.
Он снова бросился в бой. Удача была при нем, и мастерство тоже - такое, которого он сам за собой не подозревал. Игра все еще клонилась к "полной сети", и победа девушки здесь казалась более реальной - но, по крайней мере, теперь его позиция не выглядела абсолютно безнадежной. Кто-то принес ему стакан воды и какую-то закуску. Он даже не помнил точно, сказал ли он спасибо.
Игра продолжалась. Вокруг становилось все более людно. На этой сетке теперь было подвешено все его будущее. Маленькие сферы скрывали сокровища и опасности, они делались посылками с жизнью и смертью внутри, одиночными сгустками вероятности, суть которых могла быть предметом догадок, но понятными они становились, только будучи схваченными, открытыми, изученными. Казалось, что вся реальность вращается вокруг этих бесконечно малых комочков смысла.
Он уже больше не знал, какие гормоны, вырабатываемые организмом, курсируют по его телу, как не мог догадаться и о том, чем пользуется его противница. Он потерял всякое ощущение себя и времени.
В течение нескольких ходов игра шла сама по себе - оба расслабились, - но потом снова обрела живость. Гурдже начинал очень медленно, очень постепенно чувствовать, что в голове у него вызревает некая невероятно сложная модель игры - непостижимо глубокая, многоплановая и многообразная.
Он внимательно рассмотрел эту модель, повернул ее.
Игра переменилась.
Он увидел для себя путь к выигрышу. "Полная сеть" все еще была возможна. Но теперь уже в его пользу. Все зависело от обстоятельств. Еще один поворот. Да, победа достанется, пожалуй, ему. Почти наверняка. Но этого уже было недостаточно. "Полная сеть" манила его, искушала, соблазняла, влекла…
- Гурдже? - Борулал тряхнула его.
Он поднял глаза. Над вершинами гор начинала заниматься заря. Лицо Борулал было серым и трезвым.
- Гурдже, перерыв. Уже шесть часов. Вы согласны? Перерыв, да?
Он посмотрел сквозь сеть на бледное, восковое лицо девушки, оглянулся, пребывая в какой-то прострации. Большинство людей уже разошлись. Бумажные фонарики тоже исчезли, и он смутно досадовал, что пропустил этот маленький ритуал: мерцающие фонарики сбрасывали вниз и смотрели, как они плывут к лесу.
Борулал снова тряхнула его:
- Гурдже?
- Да, перерыв. Да, конечно, - хрипло сказал он, затем поднялся на негнущихся ногах: мышцы протестовали, суставы хрустели.
Хамлису пришлось остаться у игрового поля, чтобы не допустить ничьего вмешательства. По небу расползался серый рассвет. Кто-то предложил Гурдже бульону, и он, прихлебывая горячую жидкость, съел несколько крекеров, бродя по тихим аркадам, где оставшиеся спали, или сидели и разговаривали, или танцевали под негромкую музыку. Он склонился к перилам над пропастью километровой глубины, продолжая отхлебывать бульон и жевать; он по-прежнему пребывал в прострации и, хотя не играл, все еще делал ходы, переигрывал партию в воображении.
Огни городков и деревень на затянутой туманом долине внизу, за полукругом темного дождевого леса казались бледными и неопределенными. Обнаженные вершины гор вдалеке светились розовым светом.
- Жерно Гурдже? - услышал он негромкий голос. Он смотрел в сторону долины. В метре от его лица парил Маврин-Скел.
- Маврин-Скел… - тихо сказал Гурдже.
- Доброе утро.
- Доброе утро.
- Как игра?
- Отлично. Спасибо. Думаю, теперь я выиграю. Почти уверен. Но есть шанс, что я одержу… - он почувствовал, что улыбается, - блестящую победу.
- Неужели?
Маврин-Скел продолжал парить в воздухе над пропастью перед Гурдже. Говорил он тихим голосом, хотя поблизости никого не было и подслушать его было некому. Поверхность его являла собой странную пеструю смесь серых тонов.
- Да, - ответил Гурдже и вкратце рассказал, что такое "полная сеть".
Автономник, казалось, понял.
- Значит, вы уже выиграли, но можете выиграть "полную сеть", чего никто в Культуре еще не делал, разве что в демонстрационных целях, доказывающих возможность такого варианта.
- Именно! - Гурдже кивнул, глядя на долину, испещренную огнями. - Именно.
Он покончил с крекерами, стряхнул крошки с ладони, поставил чашку с бульоном на перила.
- Неужели в самом деле важно, - задумчиво спросил Маврин-Скел, - кто первый выиграет "полной сетью"?
- Что-что? - спросил Гурдже. Маврин-Скел подплыл поближе.
- Неужели в самом деле важно, кто первый одержит такую победу? Ну, кто-то одержит, но какая разница, кто? По-моему, такой исход возможен в любой игре, неужели это как-то связано с мастерством?
- В известной мере вы правы, - признал Гурдже. - Такой исход требует везучего гения.
- Но им вполне можете быть и вы.
- Возможно. - Гурдже улыбнулся. Утренний воздух был холодноват, и Гурдже плотнее запахнул пиджак. - Это целиком и полностью зависит от расположения некоторых цветных бусинок в некоторых металлических сферах. - Он рассмеялся. - Победа, о которой будут говорить во всей играющей галактике, и теперь все зависит от того, куда эта девочка поместила… - Голос его затих. Он снова посмотрел на маленького автономника, нахмурился. - Прошу прощения, что-то я расчувствовался. - Он пожал плечами и склонился к перилам. - Выиграть было бы… славно, но, боюсь, такая победа маловероятна. Придет время, и это сделает кто-нибудь другой.
- Но этим другим вполне можете оказаться вы, - прошипел Маврин-Скел, подплывая еще ближе.
Гурдже пришлось немного отстраниться, чтобы взглянуть на машину.
- Ну да…
- Так зачем же предоставлять это случайности, Жерно Гурдже? - Маврин-Скел чуть отодвинулся назад. - Зачем полагаться на какое-то дурацкое везение?
- О чем это вы? - Гурдже медленно сощурил глаза. Наркотический транс рассеивался, чары разрушались.
Гурдже чувствовал себя бодрым, заведенным; возбужденным и деятельным одновременно.
- Я могу вам сказать, где какие бусинки лежат. Гурдже тихонько рассмеялся.
- Чепуха.
Автономник подплыл поближе.
- Могу. Хотя меня и выперли из ООС, но выдрали из меня не все. У меня сенсорики гораздо больше, чем у кретинов вроде Амалк-нея, которые о таком даже и не догадываются. - Автономник подплыл поближе. - Давайте я воспользуюсь этим. Позвольте сообщить вам, где какие бусинки находятся. Позвольте помочь вам с "полной сетью".
Гурдже выпрямился, покачивая головой.
- Это невозможно. Другие автономники…
- Они слабенькие простачки, Гурдже, - гнул свое Маврин-Скел. - Они ничего не стоят. Верьте мне. Разве что другая машина ОО? Но здесь определенно нет таких. Автономник из Контакта? Маловероятно… Здесь только шайка этих устаревших железяк. Я могу узнать, куда девушка поместила все свои бусинки. Все до последней!
- Все и не нужны, - сказал Гурдже, взмахнув рукой с растерянным видом.
- Ну вот, это еще и лучше! Позвольте мне это сделать! Чтобы доказать вам! И себе самому!
- Вы говорите о мошенничестве, Маврин-Скел, - сказал Гурдже, оглядывая площадку.
Поблизости никого не было. С того места, где он стоял, не были видны ни бумажные фонарики, ни каменные крючки, на которых они висели.
- Вы так или иначе выиграете. Так какая разница?
- Это тем не менее будет мошенничеством.
- Вы сами сказали, тут все дело в удаче. Вы выиграли…
- Еще нет.
- Почти наверняка. Тысяча к одному.
- Пожалуй, вероятность моей победы еще выше, - согласился Гурдже.
- Значит, игра закончена. Девушка не может проиграть больше, чем уже проиграла. Пусть же она станет частью игры, которая войдет в историю. Подарите ей это!
- Это, - сказал Гурдже, ударяя ладонью о каменные перила, - все равно, - (еще один удар), - будет, - (удар), - мошенничество!
- Не кричите вы так, - пробормотал Маврин-Скел. Он чуть отпрянул и говорил так тихо, что Гурдже приходилось наклоняться над перилами, чтобы услышать его. - Повезет не повезет, вот в чем все дело. Если мастерство вас покинуло, приходится полагаться на везение. Мне не повезло - моя физиономия не устроила Контакт, вам повезло - вы стали великим игроком, вам повезло, что сегодня вы здесь. Никто из нас не был спланирован со стопроцентной уверенностью, Жерно Гурдже; вы формировались под воздействием ваших генов, а генотип вашей матери исключил вероятность того, что вы станете калекой или умственно отсталым. Все остальное - дело случая. Меня создали, дав мне свободу быть таким, какой я есть. Если в ходе реализации общего плана и этой конкретной случайности было произведено на свет то, что большинство - заметьте: большинство, не все - в одном из комитетов ОО признало не отвечающим их потребностям, то разве это моя вина? Разве моя?
- Нет, - вздохнул Гурдже, опустив глаза.
- Ах, Гурдже, в Культуре все так замечательно - никто не голодает, никто не умирает от болезней или природных катастроф, никто и ничто не эксплуатируется, но и здесь остаются везение и невезение, сердечная боль и радость, случай, благоприятные и неблагоприятные обстоятельства.
Автономник висел над бездной и просыпающейся долиной. Гурдже видел, как над орбиталищем занимается рассвет, возникая из-за кромки мира.