Во главе звездной эскадры адмирал Эли начинает далекий поход. Умеющие искривлять пространство разрушители сначала не пропускают землян на свои территории, а затем заманивают адмиральский корабль в ловушку. Эли и его друзьям предстоит пройти через множество тяжелых испытаний, ведь найти общий язык с разрушителями почти невозможно. На помощь землянам приходит неведомая третья сила, а затем обладающий огромным могуществом Мозг, мечтающий обрести тело.
Три величайших звездных народа нашего уголка Вселенной соединились в братский союз, но где-то в темных туманностях обитает загадочный и могущественный народ - рамиры...
Содержание:
Часть первая. В звездных теснинах 1
Часть вторая. Великий разрушитель 12
Часть третья. Мечтательный автомат на третьей планете 23
Часть четвертая. Гонимые боги 40
Сергей Снегов
Вторжение в Персей
Часть первая. В звездных теснинах
Вестник беззвучный восстал и войну многослезную будит.
С башенной брови, о Кирн, вспыхнул дозорный костер…
Что же, мужайся! Взнуздать торопись ветровеющих коней!
Грудью о грудь на коне встретить хочу я врагов,
Близится пыль их копыт. До ворот они быстро доскачут,
Если очей моих бог не обуял слепотой…
Феогнид из Мегары (VI век до н. э.)
1
Все повторилось, все стало другим.
В прошлый раз я летел на Ору с чувством первооткрывателя. Звездный мир, вспыхивавший на полусферах стереоэкрана, был первозданно ярок. Сейчас мы мчались проторенной дорогой, десятки кораблей впереди, десятки кораблей позади. Хорошо известные звезды неслись навстречу и погасали в отдалении - нового не было ничего. Я торопился на Ору. Я больше не хотел быть звездным туристом. Сейчас я был воином величайшей армии, когда-либо собранной человечеством, - и опаздывал на призывной пункт!
- Не понимаю тебя, - сказала Мэри, хмуря широкие брови. Я как раз сетовал на задержку: пятьдесят кораблей, готовых в поход, почти месяц томились на Плутоне из-за обнаруженной на одном неисправности. - Без тебя в Персей не уйдут - зачем нервничать? И неужели красота мира становится меньше, если ты раз уже любовался ею?
- Она перестает быть неожиданной, - пробормотал я. Мы сидели в обсервационном зале, я мрачно взирал на Альдебаран, он все не увеличивался.
В Мэри что-то общее с Верой, хотя внешне они несхожи. Та прямолинейная, сухая логика, что зовется женской, у них, во всяком случае, одинакова.
- Красота - это совершенство, то есть максимум того, что всегда ожидается и всегда желается, - сказала Мэри голосом МУМ. - Желаемая ожиданная неожиданность - согласись, это нелепо, Эли.
- Согласись и ты, Вера… - начал я запальчиво и в ужасе запнулся.
Мэри рассмеялась.
- Я видела твою сестру лишь на стереоэкранах, - сказала она. - Но ты уже не в первый раз называешь меня Верой. И ошибаешься ты, лишь когда неправ и собираешься оправдываться. Разве не так?
Я поцеловал Мэри. Поцелуи, кажется, единственное занятие, что не требует ни обоснований, ни оправданий.
Мэри все же пожаловалась:
- Я думала, ты будешь мне гидом на первой моей звездной дороге. Когда-то поездки молодоженов назывались свадебными путешествиями. У меня впечатление, что наше свадебное путешествие тебе наскучило.
Пришлось ее разуверять. Я стал вспоминать все, что знаю о светилах, рассказал о полете в Плеяды и Персей.
- Звездная бездна со всех сторон, и мы куда-то падаем в ней, - сказал я с невольным волнением. - Это нужно почувствовать, Мэри: звездная бездна - и ты в ней все падаешь, падаешь, падаешь…
- Звездная бездна, и ты в ней падаешь, падаешь, - повторила Мэри тихо.
Она склонила лицо, я не видел ее глаз.
2
Ора открылась не одна, их были сотни - каждый из галактических крейсеров, сконцентрированных у Оры, сверкал, как маленькая планетка.
Нас встретило так много друзей, что я устал обниматься, хлопать по плечу и жать руки. Рядом с Верой стоял Ромеро - как обычно, изящный и холодно-подтянутый. Он ограничился тем, что крепко пожал мне руку. Тут же произошла сценка, в сущности пустяковая, но порядком попортившая мне настроение.
С Мэри Ромеро разговаривал по-иному, чем со мной. Даже незнакомый с Ромеро человек явственно различил бы иронию.
- Вас можно поздравить, дорогая Мэри? Насколько я понимаю, осуществились ваши заветные мечты?
Если раньше я опасался, что Мэри влюблена в Ромеро, то сейчас мне показалась, что она его ненавидит, так раздраженно заблестели ее глаза.
- На этот раз, к удивлению, вы угадали, Павел. Самые заветные из моих мечтаний!
Он почтительно развел руками, церемонно склонил голову, - так, наверно, в древности выражали поздравления.
- Что это значит? - спросила Вера. Она с недоумением переводила взгляд с меня на Мэри и с Мэри на Ромеро. - Случилось что-нибудь важное, брат?
- Для меня - важное! - я взял Мэри за руку. - Познакомься с моей женой, Вера.
Я всегда удивлялся быстроте, с какой женщины сближаются.
У мужчин мгновенное взаимное понимание не развито, мы раньше обмениваемся приветствиями, часы, а то и недели, присматриваемся, принюхиваемся и ощупываемся, прежде чем смутно начинаем соображать, кто мы такие и чего нам друг от друга надо. Условности поведения у нас сильнее, чем у женщин, мужчины и доныне жертвы этикета. Я бы на месте Веры часок потолковал с Мэри, потом взял ее дружески под руку. Вера же просто шагнула к Мэри, а та бросилась к ней в объятия.
- Наконец-то, Эли! - возгласила Вера, отпуская Мэри. - И ты, кажется, сделал удачный выбор, брат.
- Не очень удачный! - возразил я. - Справочная предрекла нам развод на третьем месяце брачной жизни. Правда, уже идет четвертый…
Вера увлекла Мэри в сторону, а я поступил в безраздельное обладание приятелей. Пополневшая Ольга сердечно пожелала мне счастья, Леонид добавил своих поздравлений, Аллан похвастался, что никогда не изменит корпорации холостяков, а Лусин, глядя с нежностью, словно я был вывешенным в его институте крылатым человекобыком, вдруг проговорил:
- Хочешь, подарю? Изумительный дракон! Летай с Мэри. Райское счастье.
- На огнедышащих драконах летать только в ад, а это я погожу, - сказал я.
Прилетевший Труб увеличил общую сумятицу. Я выбрался из его крылатых объятий основательно помятый. Прошло не меньше часа, прежде чем установился упорядоченный разговор, взамен сплошного смеха и выкриков.
Я спросил Ромеро:
- Вы не сердитесь на меня, Павел? Я имею в виду мой совет насчет Оры…
- Я благодарен вам, Эли, - сказал он без обычной напыщенности. - Я был слепец, должен это с прискорбием признать. Наше примирение с Верой было так неожиданно быстро…
Я не удержался от насмешки:
- Не верю в неожиданности, особенно счастливые. Хорошая неожиданность требует солидной организаторской подготовки. Этой, как вы помните, предшествовала наша добрая ссора в лесу.
- Неожиданности здесь у вас будут, - предрек он уверенно. - И очень скоро, любезный друг.
Вера с Мэри, по-прежнему обнявшись, подошли к нам. Вера сказала:
- Нам нужно наедине поговорить о походе в Персей. Может быть, сделаем это не откладывая?
Я удивился, почему о походе в Персей мне нужно беседовать с Верой наедине, но Вера не захотела разъяснять.
- У меня обязанности гида, Вера. Мэри впервые на Оре.
- Тогда приходи после прогулки в мой номер.
Вера ушла с Ромеро, за ними Леонид с Ольгой, Осима, Аллан, Спыхальский - у каждого были дела на планете. Лишь Лусин с Трубом не оставляли нас. Лусин объявил, что не успокоится, пока не продемонстрирует зверинца, вывезенного с Земли. Мы с Мэри не стали огорчать Лусина и пошли к его питомцам. Пегасов одних было не меньше сотни - черные, оранжевые, желтые, зеленые, красные с белыми искрами, белые с искрами красными - в общем, всех поэтических красок, воинственно ржущие, непрерывно взлетающие, непрерывно садящиеся…
Труб, скрестив на груди крылья, с насмешливой неприязнью следил за сутолокой у летающих лошадей.
- Неразумный народец, - проворчал он на вопрос, как ему нравятся пегасы. - Не умеют ни читать, ни писать. Я уже не упоминаю о том, чтобы говорить по-человечески.
В первый год пребывания на Земле Труб справился с азбукой, а перед отлетом на Ору сдал экзамен за начальную школу, а там интегральное исчисление и элементарная теория вещества, включая и ряды Нгоро. На Оре Труб устроил для своих сородичей училища. У ангелов обнаружились недюжинные способности к технике. Особенно они увлекаются электрическими аппаратами.
- Это же только лошади, хотя и с крыльями, - сказал я.
- Тем непростительней их тупость.
Я подмигнул Мэри. Было забавно, что один из любимцев Лусина поносит других его любимцев. Лусин от ангела, однако, легко сносил то, что не потерпел бы от человека.
- Расист, - сказал он и так ухмыльнулся, будто ангел не ругал, а превозносил пегасов. - Культ высших существ. Детская болезнь развития.
В отделениях за конюшней пегасов нас заинтересовал один крылатый огнедышащий дракон. Он был такой огромный, что походил скорее на кита, чем на дракона. Он лежал, пламенно-рыжий, в толстенной броне, из ноздрей клубился дым, а когда он выдыхал пламя, проносился гул. Полуприкрыв тяжелыми веками зеленые глаза, крылатое чудовище надменно посматривало на нас. Казалось невероятным, что эта махина может парить в воздухе.
- У него корона! - воскликнула Мэри.
- Разрядник! - с гордостью объявил Лусин. - Испепеляет молниями. Хорош, а?
На голове дракона и вправду возвышалась корона - три золоченых рога. С рогов срывались искры, красноватое сияние озаряло голову чудища. На молнии, испепеляющие врага, искорки похожи не были.
- Проверь! - сказал Лусин. - Кинь камень. Или другое.
- А почему сам не кидаешь камней? Твое создание, ты и проверяй.
- Жалко, - признался он, улыбаясь. - Не могу.
На прибранной Оре найти камешек не просто. Я метнул в дракона карманный нож. Дракон рывком повернул голову, глаза остро блеснули, туловище хищно изогнулось, а молния, вырвавшаяся с короны, ударила в ножик, когда тот еще летел, - ножик бурно вспыхнул, превращаясь в плазму. И тотчас же вторая молния, еще мощней, разрядилась прямо мне в грудь. Если бы жители Оры не защищались индивидуальными полями, все мы безусловно были бы ослеплены вспышкой, а сам я так же безусловно разлетелся бы плазменным облачком.
- Может сразу три молнии, - восторженно пояснил Лусин. - По трем направлениям. Имя - Громовержец.
- Не хотел бы я схватиться с Громовержцем в воздухе, - сказал потрясенный ангел.
Мне кажется, что Труб не так испугался, как позавидовал Громовержцу: ангелы возятся с приборами, изготовленными людьми, а дракон производит электричество самостоятельно.
Дракон успокаивался - приподнявшееся тело опадало, над короной плясали синеватые огни Эльма, тяжелые веки прикрывали потухавшие зеленые глаза.
- Громовержец так громовержец, - сказал я. - Существо эффектное. Но зачем нам в Персее Громовержцы с пегасами?
- Пригодятся, Эли.
Я тогда и понятия не имел, как жестоко Лусин будет прав!
Мы с Мэри вышли наружу, оставив Лусина с его созданиями и Трубом. Был вечер, искусственное солнце погасало.
- Одни! - воскликнул я. - На Оре - и одни, Мэри!
Мэри упрекнула меня:
- До сих пор ты больше стремился к своим друзьям, чем к одиночеству со мной.
Я рассмеялся. Нигде мне не бывает так хорошо, как на Оре!
- Ты, кажется, приревновала меня к Лусину и Трубу? Пойдем, я покажу тебе Ору.
Мы долго гуляли по проспектам планеты, заходили в опустевшие звездные гостиницы. Я рассказывал Мэри, как познакомился с альтаирцами, вегажителями, ангелами. Прошедшее нахлынуло на меня, призраки, живые, как во плоти, двигались рядом. Я вспомнил и об Андре. Здесь он совершал великие открытия, а я зубоскалил, придирался к мелким ошибкам. Пока он жил среди нас, мы недооценивали его, я больше других был этим грешен.
Внезапно я увидел слезы в глазах Мэри.
- Я чем-то расстроил тебя?
Она быстро взглянула на меня и спросила почти враждебно:
- Ты не замечаешь во мне перемен?
- Каких?
- Разных… Ты не находишь, что я подурнела?
Я смотрел на нее во все глаза. Она никогда еще не была так красива. Она отвернулась, когда я сказал ей об этом, долго молчала. Погасшее было солнце разгорелось в луну - на Оре по графику было полнолуние.
- Ты странный человек, Эли, - заговорила она потом. - Почему, собственно, ты в меня влюбился?
- Это-то просто. Ты - Мэри. Единственная и неповторимая.
- Каждый человек единствен и неповторим, двойников нет. Ты по-настоящему любишь только двоих в мире. У тебя дрожит голос и блестят глаза, когда ты вспоминаешь их.
- Ты говоришь об Андре?
- И о Фиоле!
- Не надо, Мэри! - я взял ее под руку. Она отстранилась. Я попытался обратить размолвку в шутку. - Они очень мне близки, Андре и Фиола, правильно, я волнуюсь, когда говорю о них. Но если бы мы с тобой были в разлуке, как бы я волновался, вспоминая о тебе! Я вот сейчас подумал, что мы могли бы очутиться врозь, и у меня задрожали коленки.
- Но голос у тебя не дрожит, - возразила она печально. - Ты говоришь о дрожи в коленках очень спокойным голосом, Эли. Ладно, тебе пора к Вере. Обещай отнестись серьезно к тому, что она сообщит.
- Ты знаешь, о чем она собирается говорить?
- Вера скажет об этом лучше, чем я.
- Везде загадки! Ромеро грозит неожиданностями, Вера может беседовать только наедине, ты тоже на что-то намекаешь. Сказала бы уж прямо!
- Вера скажет, - повторила Мэри.
3
- Ты, конечно, удивлен, что наша беседа наедине, - так начала Вера. - Дело в том что речь пойдет о личностях. По решению Большого Совета я должна посоветоваться с тобой, кого назначим адмиралом нашего флота. Требования к адмиралу иные, чем к командирам кораблей и даже эскадр.
Я пожал плечом:
- Я раньше должен услышать, что это за требования.
- Во-первых, общечеловеческие - смелость, решительность, твердость, целеустремленность, быстрота соображения… Надеюсь, не нужно подробней? Во-вторых, специальные - умение командовать кораблем и людьми, хорошая ориентировка в галактических просторах, понимание противника и его приемов борьбы. И, наконец, особенные качества - широкий ум, острота мысли, ощущение нового, а также живое, доброе, отзывчивое сердце, глубокое понимание наших исторических задач… Ибо этот человек, наш адмирал, будет верховным представителем человечества перед лицом пока малознакомых, но, несомненно, древних и мощных галактических цивилизаций.
Я расхохотался.
- Ты нарисовала образ не человека, а божества. Сусальный лик, а не лицо. К несчастью, люди не боги.
- Нужен лишь такой человек. Никому другому люди не могут вручить верховное командование.
Мы стали перебирать кандидатуры. Ни Ольга, ни Леонид, ни Осима, ни Аллан не подходили, это было ясно. Я упомянул Веру, она отвела себя. Я сказал, что, если бы Андре не был в плену, он всех лучше бы подошел. Вера отвела и его: она считала, что у Андре ум остер, но не широк.
Я рассердился: эта игра в кандидатуры начала мне надоедать. Мне все равно, кто будет мною командовать. Пусть обратятся к Большой - бесстрастная машина даст точный ответ.
- Мы обращались к Большой.
- Что-то не слыхал.
- Это держалось в секрете. Мы предложили машине проверить правильность нашей кандидатуры, принятой единогласно Большим Советом. Машина подтвердила наш выбор.
Я был уязвлен, и даже очень. Что-что, а решение Большого Совета от меня могли не таить, кое-что и я смыслю в делах Персея.
Я спросил сухо:
- Кто же этот удивительный человек, так совершенно наделенный прописными достоинствами, что вы единогласно прочите его в свои руководители?
Она сказала спокойно:
- Этот человек - ты, Эли.
Я был так ошеломлен, что даже не возмутился. Потом я стал доказывать, что их решение - вздор, ералаш, чепуха, ерунда, нелепость и недомыслие, она может выбирать любое из этих определений. Себя-то я знаю отлично. Ни с какой стороны я не вписываюсь в нарисованный ею силуэт идеального политика и удачливого военачальника. Она заранее подготовилась к спору. Мои аргументы отскакивали от нее, как горох от стены.
- Ты, кажется, вообще отрицаешь какие-либо достоинства у себя?
- Кое-какие хорошие человеческие недостатки у меня есть.
- Не очень основательно, хотя и хлестко, Эли.
- Уж каков есть.
- Я выслушала тебя внимательно, но не услышала ничего дельного, - объявила Вера. - Если ты будешь упорствовать, твое сопротивление вызовет недоумение и обиду. Зачем оскорблять поверивших в тебя?
Подавленный, я молчал. Как и в детстве, когда она меня распекала, я не находил сейчас защиты от ее настояний. Но и радости не было. Я припомнил, как возмутился спокойствию Ольги, когда ее назначили командующей эскадрой. Былая наивность основательно повыветрилась из меня - я не ликовал, а страшился огромной ответственности.
- И долго ты собираешься так молчать? - иронически спросила Вера.
- Рассмотрим еще разок другие кандидатуры, Вера.
- Большой Совет рассматривал их. Государственная машина придирчиво исследовала каждого человека на годность в командующие. Капитаны кораблей пришли в восторг, узнав о решении Большого Совета. Тебе мало этого?
Я понял, что выхода мне не оставили.
- Согласен, - сказал я.
Она хладнокровно кивнула головой. Иного она и не ждала.
- Теперь сообщу о других назначениях. У тебя будут два заместителя и три помощника. Заместитель по государственным делам - я. Заместитель по астронавигации - Аллан Круз. Помощники, командующие тремя отдельными эскадрами, - Леонид, Осима и Ольга. Возражений нет?
- Нет, конечно.
- Еще один пункт. Ты когда-то был моим секретарем, правда, не очень удачным. Теперь тебе самому нужно иметь секретаря. В секретари предлагают…
- Надеюсь, не тебя! - сказал я с испугом.
- Я твой заместитель, а это выше, чем секретарь.
- Извини, я не силен в рангах. Так кого определяют мне в секретари?
- Павла Ромеро. На него возложены также функции историографа похода. Но если ты возражаешь, мы подберем другого.
Я задумался. Взаимоотношения с Павлом были слишком сложны, чтобы ответить простым "да" или "нет". Я не знал другого человека, столь резко отличавшегося от меня самого. Но, может быть, несхожесть характеров и требовалась для удачной совместной работы?
Вера спокойно, слишком спокойно, ожидала моего решения. Я улыбнулся. Я видел ее насквозь.