– Были назначены торги, – продолжил, не обратив внимания на ее отчаяние, Турус, – и я… Я выкупил ее. Больше года она жила моей рабыней. Я… Я собирался освободить ее и… Я хотел жениться на ней. Но дела мои внезапно пошли из рук вон плохо. Я ввязался в одну глупую финансовую авантюру, затем, чтобы как-то выпутаться из нее, влез в другую – рискованнее прежней… Погряз в долгах… В общем, я был вынужден продать Алису…
– Продать?! – в ужасе прошептала студентка. – Кому?
– Как и положено, Республике. Тебе тогда как раз исполнилось три. Алиса, разумеется, никак не могла взять тебя с собой, и тогда она попросила меня заботиться о тебе до тех пор, пока не выйдет срок ее долгового рабства. Она отдала мне кортик – твой кортик, – которым так и не воспользовалась для себя. Я извлек из рукояти камни и продал их – вырученных денег хватило и на интернат, и на грамматическую школу. На весь курс риторской школы немного не хватило, но дела мои поправились, и я без труда смог добавить недостающее из моих собственных средств. Так что не волнуйся, моя смерть не повлияет на твое обучение…
– А что стало с ней? – выдохнула Елена. – С моей матерью?
– Четыре года назад определенный судом срок рабства истек. Я ожидал, что Алиса вернется за тобой, но она не объявилась. Я пытался разузнать что-то о ее судьбе, но в архиве Сената мне отказались помочь. Не спасли даже связи среди магистратов, наработанные за годы службы оратором. Так что я не знаю. Но погоди, это еще не все…
Он вновь умолк, собираясь с силами. Слушатели ждали, затаив дыхание.
– Алиса свято верила, что ценность кортика не столько в украшающих его камнях, сколько в нем самом. Не знаю, что она имела в виду. Ну, ножны посеребренные – так по сравнению с камнями это ерунда, я их даже продавать не стал. Но Алиса просила обязательно сберечь его для тебя. Вот он…
Рука старика, дернувшись, потянулась под подушку и через несколько секунд действительно извлекла оттуда изогнутый кортик в серебристых ножнах.
– Возьми, – голос Туруса внезапно зазвучал торжественно и твердо – так, наверное, он гремел когда-то под сводами судебных залов. – Возьми и ступай, отныне у меня более нет перед тобой долгов… – он вновь захрипел. – Ступай, – повторил он уже едва слышно. – Я устал…
– Ступайте, Елена, – сделал шаг вперед медикус Луций. – Вашему дяде… Оратору Турусу, – поправился он, – нужен покой.
Пошатываясь, словно во сне, Елена с кортиком в руках двинулась к выходу из квартиры. В дверях Эдуард приобнял ее за плечи – девушку трясло, словно в лихорадке.
2
Александра. Давным-давно
Стражник отпер кормовой люк воздушного катера и замер возле него с разрядником в руке. Легат Квинт поднялся из своего кресла и жестом предложил Александре последовать своему примеру. Та подчинилась.
– Прощайте, перегрина, – сухо проговорил легат.
– Что передать Владыке? – спросила она, выдавив кривую улыбку. Несмотря ни на что, казаться безмятежной с каждой секундой становилось все труднее и труднее.
– Не кощунствуйте, – укоризненно покачал головой командующий городской когортой. Плюмаж его парадного шлема мелко затрепетал.
– И не думала, – насмешливо тряхнула она отросшей черной челкой.
– Прощайте, – повторил легат.
Александра собиралась, было, ответить, но почувствовала, что голос ее в любой миг готов предательски задрожать, и промолчала. Кивнув своему высокопоставленному конвоиру, она гордо вскинула голову и шагнула в проем люка. Дверь катера за ее спиной незамедлительно захлопнулась. Еще одна, катеру уже не принадлежавшая, опустилась следом откуда-то сверху, окончательно отрезая мир тех, кому суждено жить, от последнего пристанища обреченных на смерть.
Впрочем, это мы еще посмотрим, кто и на что здесь у вас обречен!
Через полминуты ее глаза привыкли к полумраку, царившему внутри Алтаря, и Александра худо-бедно смогла рассмотреть обстановку. Помещение, в которое она попала, было круглым, просторным – ярдов двадцати в диаметре, окон не имело, но располагало тремя плотно закрытыми дверями – это помимо четвертой, оставшейся у нее за спиной. Слабый свет, струящийся откуда-то из-под потолка, рассеивался на полпути, оставляя пол во власти тьмы.
Товарищи Александры по несчастью по большей части сидели, прислонившись спинами к стенам, но четверо или пятеро, подобно ей самой, стояли в полный рост. Руки некоторых были стянуты за спиной, как минимум у одного из узников были связаны и ноги. Обведя помещение взглядом, она насчитала пятнадцать юношей и четырнадцать девушек. Выходит, все жертвы в сборе, ждали одну ее.
Появление Александры не вызвало в Алтаре особой реакции: кто-то бросил на нее равнодушный взгляд – да и только, большинство не удосужилось и головы повернуть.
Обернувшись, девушка попробовала пошевелить дверь – та, как она и ожидала, не поддалась ни на долю дюйма. Помедлив несколько секунд, Александра сделала шаг в сторону и села на пол, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Легат Квинт уверял, что сбежать из Алтаря невозможно. Что ж, вероятно он знал, о чем говорил. А вот интересно, как сюда собирается проникнуть Дракон? Каков бы он ни был – а на этот счет у Александры имелся ряд довольно смелых предположений – двери, через которые сюда попадают жертвы, должны быть для него тесноваты. Странно, кстати, что этот вопрос приходит в голову ей одной…
Кое-кого из присутствующих, впрочем, как скоро выяснилось, занимали мысли совсем иного рода.
– Ну, что расселись?! – прокричал внезапно юноша в синей тоге – один из тех немногих, кто упрямо продолжал стоять на ногах. – Готовы к смерти?! Правильно, что готовы! Но несколько минут у нас еще есть! Успеем пожить напоследок! Ты! – сделав два шага вперед, он ткнул пальцем в девушку, сидящую в трех ярдах от Александры. – Идем со мной!
– Куда? – не поняла та. Она попыталась отстраниться, но смогла лишь вжаться спиной в холодную стену.
– Куда? – переспросил обладатель синей тоги, демонстративно оглядываясь по сторонам. – А ведь и правда: некуда! – согласился он. – Что ж, придется прямо здесь! – сделав еще шаг, он нагнулся и схватил девушку за плечо. Та рванулась в сторону, затрещала материя, и в руках у него остался плащ.
– Не надо! – выговорила девушка.
– Ошибаешься! Надо!
– Оставь ее в покое! – бросила со своего места Александра.
– А это у нас тут еще кто? – обернулся юноша, нахмурившись.
– Оставь ее в покое! – повторила Александра, поднимаясь на ноги. Мышцы, к ее удивлению, успели затечь, и подъем вышел не столь резвым, как она планировала.
– И не подумаю! – ухмыльнулся нахал, вновь склоняясь над своей жертвой.
Обреченно вздохнув, Александра двинулась к ним.
– Слов не понимаешь? – резким движением она сбросила руку юноши с плеча соседки.
– Да отвали ты!.. – тот, не глядя, отмахнулся, Александра отступила, но полностью уклониться от удара не сумела. Кулак противника задел ее бок – вскользь, но довольно чувствительно.
– Не понимаешь, – констатировала, поморщившись – не столько от боли, сколько от досады, – Александра.
Поймав руку юноши, она позволила ей продолжить движение, разворачивая противника лицом к себе, и что было сил пнула того коленом ниже живота. Юноша охнул и согнулся пополам, после чего обрушенный сверху кулак отправил его на пол.
– Если уж суждено умереть – умри достойно! – Александра рванулась, чтобы пнуть упавшего, но чьи-то руки, обхватив сзади, удержали ее на месте. Она попробовала вывернуться, но захват был крепок.
– Не надо, – вкрадчиво проговорил голос над самым ее ухом. – Он все понял. Ведь так, Секст? – вопрос, вероятно, был адресован поверженному нахалу.
Тот промычал в ответ нечто невнятное.
– Отпустите меня, – потребовала Александра.
– Охотно, – руки незнакомца разжались.
Поспешно отступив на безопасную дистанцию, девушка повернулась: перед ней стоял молодой человек лет двадцати – пожалуй, самый старший из присутствующих в Алтаре, – высокий – выше ее на добрую голову, – с большими, широко посаженными глазами на круглом лице. – Публикан Авл к вашим услугам, – представился он, учтиво поклонившись.
– Алекса, – назвалась она именем, под которым была известна в Республике. – Перегрина, – это слово означало, что она иностранка.
– Прошу извинить юного Секста, – кивнул Авл на скрючившееся на полу подвывающее тело. – Вы абсолютно правы, перегрина Алекса, его поведение недостойно гражданина. Сожалею, что не успел вмешаться первым. Надеюсь, с вами все в порядке?
– Лучше не бывает, – буркнула Александра, почесывая ушибленный бок.
– А с вами, юная гражданка? – повернулся он к подвергшейся нападению девушке, так и сидевшей на полу, вцепившись обеими руками в сорванный с плеч плащ.
Та быстро-быстро закивала.
– Спасибо, – выдохнула затем она, обращаясь, впрочем, не к Авлу, а к Александре.
– Не за что, – пожала та плечами. На нее вдруг горой навалилась усталость. Неудивительно, впрочем: ночь прошла без сна.
– Не смею более надоедать, – Авл вновь поклонился и отступил в полумрак. Уполз куда-то и незадачливый забияка Секст.
– Как тебя зовут? – задала вопрос Александра, усаживаясь рядом с его несостоявшейся жертвой.
– Юлия Квинта, – выговорила та дрожащими губами.
– А я Алекса, – сообщила она. – Будем держаться вместе, Юлия? Глядишь, Дракон нами и подавится?
Вместо ответа девушка уткнулась лицом ей в плечо и разрыдалась. Александра хотела, было, сказать ей что-нибудь утешительное, но мысли словно загустели, голова потяжелела, язык онемел, и прежде чем она успела понять, что с ней такое происходит, Александра провалилась в сон. Впрочем, не прошло и минуты, как плач Юлии стих – уснула и она. Вероятно, уснули все тридцать несчастных, предназначенных в жертву ненасытному Владыке, но Александра видеть этого, конечно же, уже не могла.
* * *
Пришли в себя они все тоже почти одновременно – и не в гнетущей полутьме Алтаря, а в светлой квадратной комнате с низким потолком, каждый – в отдельном кресле, пристегнутый к нему скрещенными ремнями. Освободиться от них, правда, не составляло особого труда – замки открывались легким нажатием пальца. Некоторые так и поспешили сделать, Александра, однако, торопиться не стала, опасаясь подвоха.
– А где же Дракон? – нарушил молчание кто-то сзади – за высокой спинкой кресла она не могла видеть, кто именно, но голос был незнакомый.
С этого момента словно плотину прорвало.
– Нет Дракона! Не прилетел!
– Не может быть!
– Мы что, все проспали?!
– А что если он нас уже… Того?
– В смысле – "того"?
– Ну, сожрал?
– Что-то уж ты больно хорошо выглядишь для сожранного Драконом!
– Жрецы что-то такое говорили про жизнь после смерти!
– Так вот ты каков, мрачный Орк!
– Не такой уж он и мрачный!
– Где мы? – негромко спросила из соседнего кресла Юлия, обращаясь к Александре.
– Точно не знаю, – призналась та, ободряюще улыбнувшись. – Но мы живы – это главное!
– А где Владыка? – не унималась девушка.
– Похоже, это и есть Владыка, – прошептала Александра.
Именно на что-то подобное она и рассчитывала – с того самого момента, когда увидела на стене в мастерской картину слепого маэстро Цейония. Дракон – вовсе не сказочное чудовище! Он что-то вроде орбитального замка – только не привязанного к планете, а способного летать меж звезд. Невероятно, да, но все другие предположения еще более невероятны!
– О чем ты? – нахмурилась Юлия. – Не понимаю!
– Я и сама еще до конца не понимаю, – сказала Александра. – Но жрать живьем нас вряд ли станут.
– Сперва умертвят?
– Посмотрим, – отмахнулась она, раздосадованная тупостью новой подруги. – Думаю, ждать осталось недолго.
Подтверждение ее словам пришло незамедлительно: стена перед ними внезапно разошлась, словно ее полоснули невидимым клинком, и через образовавшийся проем в комнату вошел невысокий человек, одетый в серый костюм, состоящий из узких брюк (самых настоящих брюк!) и короткой куртки. На голове у него была серая же сплюснутая с боков легкая шапочка с завернутыми вверх полями-бортиками, украшенная серебристым треугольным значком.
Все разговоры и выкрики мгновенно смолкли.
Человек в сером костюме обвел глазами присутствующих, не задержав ни на ком взгляда долее, чем на секунду.
"Пересчитывает", – пришло почему-то в голову Александре.
– Приветствую вас на борту Константина, рекруты, – проговорил он затем. – Прошу подойти ко мне по одному и зарегистрироваться, – он извлек из кармана куртки потрепанный блокнот.
– На борту Константина? – удивленно переспросил кто-то. Судя по голосу, это вполне мог быть Авл. – Что это значит, гражданин? Звучит как кощунство!
– На этот вопрос вы скоро получите ответ, – кивнул обладатель серого костюма. – Правда, не все.
– Не все?
– Ответ получат те, кто пройдет испытание и станет драконьей кровью.
– А остальные? – не унимался Авл. Освободившись от ремней, Александра приподнялась из кресла и обернулась: это был именно он.
– Остальные станут калом и будут извергнуты в Орк, – как о чем-то само собой разумеющемся сообщил пришедший. – А сейчас подходите для регистрации. Поспешите – не тратьте попусту дарованное нам Константином время!
3
Эдуард
– Я должна найти ее, – глядя вдаль пустыми глазами, проговорила Елена.
– Кого? – "на автомате" спросил Эдуард, хотя, еще недоговорив, понял, что услышит в ответ.
– Мою мать. Рабыню Алису! – взвизгнула девушка так, что зашелестели листья на дереве над ее головой.
Они сидели в сквере на широкой каменной скамье с подлокотниками в виде взлетающих на гребне волны мраморных рыб – дойти до дома у Елены не хватило воли. Народу вокруг было немного, но два или три человека все же оглянулись на крик.
– Тише, – нахмурился Эдуард. – Во-первых, не рабыню, – он постарался говорить спокойно и убедительно. – Даже если старик не соврал, уже четыре года, как не рабыню! Срок приговора вышел, а повторно никого нельзя обратить в рабство ранее, чем через пять лет, – это закон, ты же будущий оратор, сама знаешь. А во-вторых, как ты ее найдешь? Если уж у твоего дяди, с его-то связями, ничего не вышло…
– Он мне не дядя… – всхлипнула Елена.
– Не дядя, – согласился юноша. – Но это ничего не меняет: никто не пустит нас в архив.
– Как… Как они могут не пустить? Должны же они понимать: это моя мать! Я дойду до Сената… До самого Претора!
– Хорошо-хорошо, – кивнул Эдуард. – Дойдешь. Вместе дойдем. Но сейчас успокойся… Надо все тщательно обдумать!
– Что обдумать? – послышался вдруг совсем рядом знакомый голос. Эдуард обернулся: у дальнего конца скамьи, облокотившись на плавник мраморной рыбины, стоял Виктор.
Они дружили с раннего детства – с интерната. Виктор был на полгода младше их с Еленой, но как-то так сложилось, что по жизни они шли вместе – в одной группе в интернате, в одном классе в грамматической школе. И лишь недавно пути их парадоксальным образом разошлись: Эдуард, безнадежно грезивший о "седле" всадника, поступил в риторскую школу, а Виктор, с младых ногтей мечтавший как раз о карьере судебного оратора, – в кавалерийскую академию.
Дело в том, что полгода назад на Виктора, уже подготовившего документы к подаче в риторскую школу, нежданно-негаданно свалилось "седло".
Надо сказать, что "седла" в Республике не то чтобы редкость, но и не та вещь, которую можно свободно купить на городском рынке. Выпускник риторской школы, успешно сдав итоговый экзамен, получает в подарок свой собственный кодекс законов и немедленно становится оратором, выпускник кавалерийской академии, аттестовавшись, – лишь право занять очередь за кем-то из действующих всадников, только после смерти которого он сможет претендовать на "седло". Работа у всадников непростая, но в меру опасная, гибнут они далеко не каждый день, так что ожидание вполне может затянуться на годы, а то и на десятилетия.
Если еще вспомнить о заоблачной стоимости обучения для "безлошадных" курсантов, становится ясно: для сироты из интерната попасть в число всадников – дело почти что безнадежное. Сам Эдуард простился с мечтой детства еще за несколько лет до окончания грамматической школы. Смирился. Точнее, смирился бы, если бы не чудо, случившееся с Виктором.
Чудо, которого тот не только не желал, но которому всячески сопротивлялся.
В тот день, когда Виктор сообщил им с Еленой эту новость, Эдуард впервые в жизни позавидовал другу. До такой степени позавидовал, что просто не смог более оставаться в его обществе: самым постыдным образом сбежал, хлопнув дверью. Они не общались потом не менее месяца: Эдуард понимал, что не прав, но ничего не мог с собой поделать, а Виктор, видно, всерьез обиделся и первым не подходил. Это уже Елена потом их помирила. Она и рассказала Эдуарду о том, что Виктор поступил в академию. Как и о том, что поступать туда не хотел, но оказался перед выбором: или академия, или улица, вариант с риторской школой даже не рассматривался. Кто и на каких основаниях диктовал их другу такие жесткие условия, девушка не знала. Не распространялся об этом и Виктор – потом, когда общение между ними возобновилось. А Эдуард не спрашивал.
– Так что обдумать-то? – повторил свой вопрос Виктор.
– Ничего, – буркнула Елена, отводя взгляд в сторону.
– Когда ничего, об этом не орут на всю улицу, – заявил тот, обходя скамью и без приглашения усаживаясь рядом с девушкой. – Давайте колитесь, что у вас стряслось!
– Ничего не стряслось… – Эдуард понятия не имел, как оградить Елену от переживаний и при этом не слишком задеть обидчивого друга.
– Ничего? – переспросил Виктор.
– Ничего. Если не считать, что ты сейчас сидишь рядом с дочерью рабыни! – рявкнула Елена.
Надо отдать ему должное, ни один мускул не дрогнула на лице будущего всадника.
– Я сижу рядом с Еленой, гражданкой Республики, студенткой риторской школы и моим другом, – проговорил он с расстановкой. – Последнее – самое главное, и все остальное не имеет никакого значения. А теперь живо рассказывайте, что у вас такое произошло.
Эдуард вопросительно посмотрел на девушку.
– Давай ты, – кивнула она ему. – Я не смогу…
– Давай, не тяни, – подбодрил его Виктор.
Тщательно подбирая слова – как ни крути, судебных ораторов учат именно этому, – Эдуард пересказал другу все, что они узнали сегодня от умирающего старика.
– Надо ее разыскать, – закончил он свой рассказ. – Вот только мы не знаем, как. Оратор Турус, по его словам, пытался, но не смог, несмотря на все свои связи среди магистратов.
– Если постараться, найдется и на магистратов управа… – задумчиво пробормотал Виктор, почесывая ногтем указательного пальца переносицу – он всегда так делал, когда размышлял.
– Сенат? – предположила Елена.
– Претор? – почти одновременно с ней произнес Эдуард.
– Очевидные пути ваш старикан наверняка опробовал, – покачал головой Виктор.
– А что, есть иные? – с сомнением спросила девушка.