– Черт возьми, – продолжал Старк. – Мне тоже не хочется бросать вас. Но – полковник, мы же сделали из этих крестьян солдат. Разве мы теперь ничем им не обязаны?
– Иначе мы все погибнем, – поддержал Бретт. – Я знаю марис. Вы, наверно, слышали, что я не рожден марис, но вырос в одном из их кланов и отлично знаю их повадки. Как только они узнают, что вы ушли из города, они вернутся, и кто тогда будет с ними драться? Я не смогу. Ванъянк тоже. Но мы сможем управлять рыцарями, а Хэл будет командовать пехотой… от вашего имени, конечно. Мы скажем, что поставлены здесь вашей волей до вашего возвращения, и Хэл примет командование вместо вас.
Старк криво улыбнулся.
– Как в старые времена. Так я обычно и делал. Хочу ли этого я, вот в чем вопрос. Но другой возможности у нас, похоже, нет.
– У вас достаточно времени, чтобы собрать новое войско, – ответил наконец Натан. – Хорошее войско, чтобы противостоять марис. Что же касается политики, сержант…
– Полковник, прошу вас, не приказывайте мне идти с вами.
"Впервые он позволил себе перебить меня", – констатировал Натан.
– Я позабочусь об этих новых "волках", ради вас же, – продолжил Старк. – Мы дождемся вашего возвращения. Давайте так и решим.
"Вот только мы оба знаем, что я никогда не вернусь", – подумал Маккинни.
Он поглядел на Старка, отвернулся. Старк мог погибнуть в бою, который Маккинни пропустит, хотя после Личфильда так уже не казалось. После Личфильда у него не осталось от прошлой жизни ничего, кроме Старка. Он никогда не думал, что может остаться один.
"Теперь пришло время узнать, что такое одиночество", – вздохнул он.
Появилась Мэри с двумя одетыми в желтые мантии священниками. Осмотрев плечо Хэла, лекари переглянулись, потом осторожно согнули его руку так и эдак.
– Кажется, перелома нет, – сказал один. – Заживет. Хотя возможен вывих. Нужно попробовать вправить сустав и туго забинтовать. Будет больно. Если вы соблаговолите пройти с нами…
– Я с ним, – подал голос Бретт. – На всякий случай.
Маккинни тоже поднялся.
Старк покачал головой.
– Вам не нужно идти, полковник. Увидимся утром.
"Ты не желаешь, чтобы я видел, – понял Маккинни. – Я уже наблюдал за работой лекарей-храмовников, они знают свое дело – но Хэл не хочет, чтобы я присутствовал при том, как ему вправляют руку. Ему будет легче орать в голос и осыпать их нездешними ругательствами, когда старшего товарища не будет рядом".
– Хорошо.
Он проследил, как Бретт и лекари увели Хэла из комнаты.
Натан подошел к двери и закрыл ее. Обернувшись, он увидел, что Мэри еще здесь, такая же красивая, и не собирается уходить…
– Фриледи, вы не должны…
– Не глупите, – ответила она. – Вы дрожите…
– Да, черт возьми. Я…
– Меня тоже трясет.
Она подняла руку.
Маккинни криво усмехнулся.
– Вас это не касается. У меня так всегда бывает после дела…
– Боитесь, как бы я не подумала о вас плохо? – спросила она. – Из-за того, что у вас дрожат руки?
Мэри пожала плечами.
"Для чего она осталась? – подумал Маккинни. – Стоит здесь, всего в паре шагов, и мне нужно только…"
Она под его защитой, ему пятьдесят, а ей вдвое меньше. И она чертовски красива. Так что теперь прикажете делать?
– Хотите выпить?
– Если угостите…
Он налил вина в два кубка.
Они выпили, и наступила долгая тишина. Потом Мэри рассмеялась.
– В чем дело? – спросил Маккинни.
– В нас. Сегодня вечером вас чуть не убили. Завтра вас могут убить. Или нас обоих. И мы стоим посреди этой комнаты… Натан, это глупо!
– Но…
– Никаких "но"! Тоже мне правила! Никогда не оставаться наедине с мужчиной. Натан, это другой мир. Мир настолько далекий, что несколько лет назад я и представить такого не могла… – Она шагнула к полковнику и взяла его руку в свою. – И мы здесь вдвоем, Натан. И пока живы. А завтра можем умереть.
Когда Маккинни проснулся, в серых рассветных сумерках уже можно было что-то различить. Минуту он лежал неподвижно, вспоминая сон. Потом поднялся и сел. В кровати он был один…
Но не в комнате. Мэри сидела в большом кресле, подтянув колени к подбородку. На ее плечи был накинут просторный меховой плащ.
– Ты проснулся, – сказала она.
– Значит, ты… почему ты сидишь там?
– Я не могла спать, но будить тебя не хотела.
– С тобой… с тобой все в порядке?
Она рассмеялась – серебряный колокольчик в утренних сумерках.
– Глупый ты гусь, конечно, со мной все в порядке. – Она снова рассмеялась. – Неужели ты решил, что я горюю о потерянной невинности? Если хочешь знать, я думала о том, сколько времени я потеряла напрасно до сегодняшней ночи.
– Я тоже.
Мэри поднялась. Сбросив меховую мантию, она предстала перед ним нагая.
– Тогда не будем тратить понапрасну время. На "Субао" не будет возможности уединиться.
Когда он проснулся опять, уже полностью рассвело. Осторожно повернувшись, Маккинни поцеловал Мэри. Она улыбнулась и нехотя открыла глаза.
– Доброе утро, – сказал Натан.
– Да. Это утро доброе. – Она лениво потянулась. – Настолько доброе, что хорошо бы сейчас кофе. Или чайкеста. Или даже этого их здешнего кошмарного чая.
– Тогда я скажу, чтобы принесли, да?
Она отстранилась в притворном ужасе.
– Оскандалиться перед твоей охраной?
– Они не обратят внимания. Или сделают вид, что не обратили, – ответил Натан.
– Ну почему ты такой серьезный?
– Кому-то нужно быть серьезным.
– Согласна. У нас обоих еще много работы впереди. Так что лучше давай вставать.
– Да черт с ней с работой…
– Ты шутишь, – сказала она.
– Может, и шучу. Чем больше мы поработаем сейчас, тем быстрее вернемся домой. Если, конечно, предположить, что Клейнст сможет извлечь какую-то пользу из того, что мы нашли, в чем я не уверен. Мэри – мы в самом деле можем остаться здесь.
– Ты же не собираешься затеять новое путешествие? Натан, я даже не знаю, почему мы здесь, в Батаве. Догадываюсь, что это как-то связано с библиотекой. Лорд Дугал сказал, что эта миссия самая важная в истории Гавани и важна для всей планеты.
– Так и есть, – ответил Натан. – Наверно, сегодня можно сказать тебе, зачем мы добирались сюда. Из того, что ты узнаешь, ни слова не должно дойти до Имперского Космофлота, это главное.
И он рассказал ей о цели их полета и плавания.
– Но сегодня мне все это начинает казаться бессмысленным, – закончил он.
– Почему?
– Почему? Ты же видела настоящие космические корабли. Можем ли мы сегодня построить нечто подобное?
– А что сказал Клейнст, когда увидел библиотеку?
– Гм… Он до того захвачен усвоением новых законов всяческих наук, что, кажется, забыл думать о постройке космического корабля. К тому же он не уверен, сумеем ли мы прочитать копии здешних записей на Самуиле, даже если удастся вывезти их отсюда. Он сказал, что наших ученых можно и должно обучить. Но сколько лет это займет? Мне кажется, Мэри, мы гонимся за мечтой. За благородной мечтой, но всего лишь мечтой.
Она взглянула на пятна солнечного света на стене. Потом заговорила очень серьезно.
– Мечта это или нет, мы должны сделать все, чтобы она сбылась, – сказала она. – И не только ради нас. Ради всех людей. Империя поступает неправильно, Натан. Ее политики намеренно или не намеренно ошибаются. Вспомни, что они сделали с этим миром. Даже мы с нашими ограниченными знаниями сумели тут всех спасти и всем помочь.
– Кто знает, может быть, мы их погубили, – отозвался Маккинни.
– Странно слышать такое от тебя.
– Что ж, я тоже не люблю имперских. Просто я не совсем понимаю их деятельность.
– Я тоже. Поэтому ты должен выполнять только свою работу.
– Но…
– Что-то случилось, верно?
– Хэл отказался возвращаться.
– Он и правда так решил?
– Да. Решил остаться тут вместе с Бреттом. Он полагает, что несет ответственность за крестьянских парней, которых обучил.
– Он ведь с тобой очень давно, верно?
– С того самого дня, как я получил звание младшего лейтенанта, – ответил Натан. – Мэри, разве мы можем оставить его? И ради чего? То, что здесь творится, больше не имеет к нам отношения. Впереди у нас только работа Клейнста, но даже он не знает, как построить этот космический корабль.
– Железный Маккинни сдается, – сказала она. – Могучий воин… нет, я не шучу. Мне кажется, я никогда не видела такой дружбы, как между тобой и Хэлом. Но поход закончится только тогда, когда мы вернемся домой, и, Натан, откровенно говоря, без тебя это почти невозможно.
– Какая разница, пойду я с вами или нет. – Казалось, эти слова вытянули из него клещами, что они вырвались у полковника вопреки его желанию. – И какую пользу мы принесем?
– Натан, библиотека в наших руках. Когда мы начинали, даже это казалось невероятным.
– Наша миссия стала очень важной для тебя – почему? – спросил Маккинни.
– Мне оказали доверие, – сказала она. – Для тебя это обычное дело, но со мной это впервые. И я, Натан, не могу его обмануть. – Мэри придвинулась к нему. – Я надеюсь…
– На что?
– Я эгоистка, и надеюсь, что ты не поставишь меня перед выбором, – сказала она.
В ее глазах появились слезы. Натан знал, что она изо всех сил старается не расплакаться и что она не играет.
Долг, честь и любовь. Что бы он ни сделал, он принесет в жертву все это. Но, глядя на Мэри, он понял, что выбора у него нет.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
НАДЕЖДА МИРА ПРИНЦА САМУИЛА
Глава 23
Замок Аринделл
Ангус Волькер, четырнадцатый регент Университета Принца Самуила, взглянул на приглашение еще раз и вздохнул. Приглашение, написанное великолепным почерком на простой открытке, на первый взгляд казалось довольно безобидным. "Давид II, милостью Господней Король Гавани и Великий Герцог Орлеана, Глава Халмарша, Принц-Магнат Стартфорда, просит оказать ему честь и явиться на аудиенцию, которая состоится в резиденции лорда Аринделла в 1664 часу в следующую среду".
Приглашение было составлено во всех отношениях безупречно. Это не был приказ.
И все-таки это был приказ. Профессор Волькер оглядел свой роскошно обставленный кабинет в университетской башне и вздохнул. Когда его избрали ректором, появилась вероятность того, что он будет председательствовать на праздновании двухсотлетия независимости университета. Теперь же, судя по всему, оно вряд ли состоится. Важным намеком на это были титулы, указанные королем Давидом на приглашении: Гавань, Орлеан, Стартфорд, Халмарш – все эти государства были самыми крупными и могущественными среди независимых стран союзного договора, гарантирующих независимость Университета Принца Самуила. Теперь все они оказались под властью Гавани и стали ее неотъемлемыми частями, не говоря уж о других, более мелких владениях, которые не стоили упоминания в титулах короля.
"Я могу отказаться, – сказал он себе. – Могу направить вежливый отказ с выражением сожалений.
Но следующее приглашение уже не будет таким корректным. Возможно, что его принесут гвардейцы Гавани. Прокторы Университета вряд ли смогут остановить вооруженных солдат, когда те захотят войти в кампус. Студенты, можно не сомневаться, взбунтуются, но исход предрешен. Независимость Университета никогда не определяло нечто столь эфемерное, как способность физически защитить себя. И вот теперь альянс, который был подлинной его защитой, оказался пустой скорлупой.
Нет, лучше принять приглашение. До тех пор, пока действия короля Давида формально можно рассматривать как законные, существует слабая надежда на то, что независимость удастся сохранить. Если с церемониями будет покончено, последний шанс исчезнет.
Волькер анализировал текст на открытке снова и снова – всю дорогу, пока шофер вез его к замку лорда Аринделла.
Аринделл. Возможно, место встречи выбрано намеренно? Аринделл известный социалист, и вряд ли король может приютить сборище социалистов в своей резиденции – но Аринделл одновременно и министр юстиции. Ходили слухи о его трениях с Королевской полицией; о том, как заподозренные в несогласии с королем Давидом исчезали без следа. Такие слухи ходили всегда, вот только в последнее время их циркуляция усилилась. Потому что роль Империи стала более понятной, или причина не только в этом? – Волькер не знал. – Но могли ли они открыто арестовать ректора Университета? Конечно нет! Университет, самое важное учреждение мира Принца Самуила, стоял над местечковыми политическими интригами, был старше любой нации и неподвластен ни одной из них. Наверняка волноваться не о чем". – Он снова повторил это себе, аккуратно сложил пухлые руки на полных коленях и попробовал заставить их оставаться там, пока машина катила по мощенным булыжником улицам мимо редких прохожих.
Замок лорда Аринделла был некогда крепостью. Ров давным-давно засыпали, а пушки на стенах стояли теперь только для украшения, в их жерлах всегда торчали живые цветы. На высоких стенах развевались флаги и вымпелы. Однако, несмотря на декоративный и праздничный вид, в крепости царил тревожный и враждебный дух, и Волькер выбирался из пароката весьма неохотно. Отчаянным усилием он удержался от того, чтобы немедленно приказать шоферу везти его обратно в кампус, где можно было чувствовать себя в безопасности. Но стоит ему бежать, и кампус пробудет его убежищем весьма недолго.
"Не будем торопиться. Потихоньку, полегоньку", – сказал он себе. Потом, уже вслух, приказал шоферу:
– Возвращайтесь в Университет, миссис Волькер хотела вас о чем-то просить. А за мной пришлите другого шофера. Пусть приедет и ждет меня тут.
– Да я и сам могу подождать, ректор. А Эндрю отправлю телеграмму, чтобы он помог леди Волькер.
– Нет. Прошу сделать, как я сказал. – Ректор помедлил. – Это не от недовольства тобой, Феликс. Есть определенные причины.
Шофер взглянул на массивные каменные стены.
– Понимаю, сэр. Попади я туда, мне бы тоже хотелось, чтобы кто-нибудь знал, когда я сюда вошел. Кто-то снаружи.
Волькер быстро улыбнулся.
– Не знал, что мои намерения так очевидны. Но не думаю, что со мной там что-то случится.
– Однако на всякий случай решили отправить меня обратно в кампус, – продолжил Феликс. – По пути к леди Волькер я загляну в кабинет проректора… к тому же мой двоюродный брат – проктор.
– В этом нет необходимости, – сказал Волькер. – Благодарю.
Дождавшись, когда парокат скроется из виду, ректор направился по обсаженной розовыми кустами дорожке к главным воротам замка.
Сотня самых блестящих лиц Гавани собралась в бальном зале древнего замка. Дворецкий объявил о прибытии Волькера, и лорд Аринделл приветствовал его. Вечер казался чисто светским, но Волькер держал ухо востро.
– Король наверху, – объяснил Аринделл. – Он присоединится к собранию чуть позже. Желаю приятно провести вечер.
Поклонившись, лорд оставил Ангуса в одиночестве.
"Странно, – подумал Волькер. – Вроде бы люди собрались развлечься. Но для чего тогда пригласили меня? Боюсь, это выяснится довольно скоро…"
Гости беседовали в основном на две главные темы: о войне за объединение, которая продолжалась с размахом, и об экономике – та была на подъеме, но ее могла подорвать возможная инфляция, и никакой уверенности в процветании не было, поскольку никто не мог знать, что именно предпримет Империя. Торговля с Империей одних могла обогатить, других разорить, и было непонятно, кто в чем преуспеет. Но и к этим вопросам относились весьма легко. Серьезных разговоров никто не вел. Среди присутствующих были такие, кто отправил своих сыновей учиться, и Волькер знал большинство из них лично; Университет был независимым, но благоразумнее было не пренебрегать студентами из знатных семейств Гавани. Волькер принялся изображать душку-профессора, рассказывая о проказах студентов и всем своим видом показывая, что ему доставляет истинное удовольствие сегодняшнее общество. Это удавалось ему без труда; главная работа ректора состояла в изыскании и добывании спонсорских денег.
Волькер провел во дворце полчаса и уже дважды успел наполнить свой бокал из чаши с пуншем, когда к нему наконец подошел человек в ливрее. Его выправка была слишком заметна, а сам он – слишком молод, чтобы быть отставным солдатом…
– Прошу вас пройти со мной, сэр, – сказал слуга. – У вас назначена встреча.
– Конечно, – ответил Волькер.
Вслед за дворецким он прошествовал в боковую дверь и поднялся по лестнице на третий этаж. В конце коридора у двери стояли еще трое ливрейных слуг – все молодые, весьма боевого вида. Дворецкий открыл перед Волькером дверь.
– Сюда, сэр, – сказал провожатый.
За дверью был просторный кабинет с рядами книжных полок по стенам. У камина в весьма непринужденных позах сидели король Давид, сэр Джайлз Ог и человек, которого Волькер не знал. Ректор поклонился королю, сидевшему неподвижно и глядевшему на него. Давид не был его королем, но что стоило оказать любезность? По закону они должны были встречаться как равные. Оба были суверенами. От глаз Ангуса Волькера не ускользнуло, что король, как и он сам, знал об этом.
– Ваше величество.
– С вашей стороны было очень любезно прийти, – проговорил король Давид. – Уверен, что с премьер-министром вы знакомы. И разрешите представить вам гражданина Дугала, министра без портфеля.
Присутствующие поднялись, и Волькер ответил на их поклоны. Все пока соответствовало протоколу, и Волькер почувствовал себя лучше.
– Прошу вас, садитесь, – предложил король. – Позвольте предложить вам груа.
– Да, спасибо…
Волькер ожидал, что король позвонит слуге, но Дугал лично отправился к низенькому столику и принес ректору напиток.
– Благодарю вас.
– Наша встреча в высшей степени конфиденциальна, – продолжил Давид. – Хочу обратить на это ваше особое внимание.
– Конечно, – кивнул Волькер. – Хотя, само собой, о любых переговорах, важных для Университета, придется доложить регентству…
– Поэтому мы и пригласили вас сюда, – подал голос Дугал. – Давайте начистоту, профессор. Вы хотите, чтобы Университет сохранил независимость. Что ж, мы можем обеспечить это, но при одном условии.
– Но члены правления…
– Члены правления ничего не должны узнать, – отчеканил Дугал.
Судя по тону, он привык отдавать приказы и привык к тому, что те неукоснительно выполняются.
– Если нам понадобится официальная встреча с членами правления, то переговоры там будут совершенно иными. Такими, которых не хотелось бы ни вам, ни правлению. Так что лучше нам решить все вопросы здесь.
– Откровенность очень важна, – заявил сэр Джайлз. – Тем не менее, во время переговоров можно сохранять вежливость. Однако, мы уклонились от темы: все, что вы услышите на этой встрече, должно остаться тайной.
Принять решение было несложно, по тем же причинам, какие заставили его сюда приехать. Следующий шаг Дугала можно было предвидеть. Тот уже намекнул на это обращением "профессор". На факультете так обращались к своим ректорам, но прочие, как правило, использовали более почетные титулы и уважительные фразы. Вздохнув, Ангус покорился неизбежному.