Тут диверсант, видимо, расслышал мысленные проклятия командира и понял, что таиться глупо, а потому взял себя в руки и стал с независимым видом расхаживать по деревне, подолгу таращась на освещенные окна домов. Внезапно к нему кто-то подошел, и Вадим с содроганием опознал девичьи формы. Какое-то время Ирвин с интересом слушал девушку, затем помотал головой и что-то ответил.
"Какого черта он не пошлет ее подальше? – зло подумал Вадим. – Наверное, пытается втолковать, что он – заблудившийся матрос с корабля".
Вдруг парочка скользнула в тень дома, и минут десять сержант бесновался, в панике водя биноклем по окрестностям хижины. Он уже готов был с воплями ринуться вниз, топча посевы и размахивая пистолетом, но тут знакомая фигура Ирвина лениво выползла из тени и продолжила хаотический путь по деревне.
Вскоре костры, рассеянные между хижинами, погасли, и отслеживать передвижения соратника стало невозможно. Вадим еще какое-то время поводил биноклем по темным закоулкам Касонго, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь интересное, затем съел банку сайры и задремал.
* * *
Проснулся он от грубого толчка в плечо. Было еще темно, но небо на востоке уже слегка посветлело.
– Спишь, командир? – свирепо прошипел Ирвин над самым ухом. – Пока я рискую жизнью!
– Видел я, как ты рискуешь, – пробормотал Вадим, с трудом разлепляя глаза. – Кто бабу склеил? А ведь на задании был, гад.
– Тебе, значит, можно, а мне нельзя? Мы так не договаривались.
– И чем ты с ней расплатился? У тебя же бабок ни цента!
– Пообещал ананасов с плантации натаскать, – отмахнулся Ирвин. – Потом жениться и забрать с собой в Макунзу. Она и поверила, дура. Где мой мешок? Жрать хочу как собака. Все ноги сбил.
– А как же ворованные фрукты?
– Пошел к черту.
Он вцепился в банку, и Вадим благоразумно переждал процесс его насыщения – все равно разговаривать Ирвин не мог. Между тем у сержанта созрело порядочное количество вопросов.
– Что еще за легенда с Макунзой? – спросил он.
Негр зашвырнул банку в кусты и рыгнул, удовлетворенно похлопав себя по животу.
– Сейчас бы пивка... Плохо географию изучал, командир. Макунза – поселок ниже по течению Ломами. Там находится фактория местной компании "Фруктовый рай", которая и перевозит плоды на судне. Я же матрос, верно?
– И откуда ты это узнал? – насупился Вадим.
– От девчонки. Мне оставалось только поддакивать и делать вид, что я приехал с севера и завербовался на перевозку грузов. А потому ни черта не понимаю на языке таха. Твоя же была легенда, сержант! Забыл?
– Не забыл, – проворчал Вадим. – Докладывай, что узнал о Черном Шамане. Кто такой, где живет, чем зарабатывает на жизнь. Семейное положение, счета в банках, компр-материалы, отношения с коллегами по работе...
– За кого ты меня принимаешь? – обиделся Ирвин. – За Интерпол? Скажи спасибо, что узнал самое главное.
И соратник поведал о своих ночных похождениях в Касонго. Эпизод с девицей он, конечно, расписывать не стал, заботясь о душевном равновесии командира, а вот для дальнейшего рассказа красок не пожалел. По его словам выходило, что деревня кишит самыми подозрительными личностями, и приезжих среди них так много, что ни в одной хижине, кажется, не осталось свободного угла. Они собрались в поселок из окрестных деревушек и готовятся выступить на войну, как только им выдадут оружие. Ни о какой дисциплине, разумеется, понятия никто не имеет. Вслед за будущими солдатами появились и проходимцы всех мастей, так что жизни в Касонго "честной девушке" совсем не стало.
В этом месте диверсант малость сбился с темпа, прокашлялся и продолжил доклад.
Черный Шаман, или на местном наречии Мвимба-Хонго – жуткий одноглазый таха неопределенного возраста, сильный словно горилла и быстрый как антилопа гну. Он уже в пятнадцатый раз избирается мэром Касонго на общей сходке жителей, и никто не решается выставить себя как альтернативного кандидата. Потому что среди таха бытует поверье, будто Мвимба-Хонго присутствовал при сотворении Новой Либерии и даже подавал дельные советы творцу. Как зовут творца? Не помню. Но, как видно, власти над таха показалось Шаману мало, и он решил-таки покорить весь Дагон целиком. Для чего в первую очередь прогнать ненавистных киафу, что оккупировали побережье и присваивают все блага белой цивилизации. А главное, запрещают поедать деликатесную хухум.
Тут Ирвин припал к калебасе и выдул остатки воды, делая вид, что у него пересохло в глотке.
Но разгром оружейных складов спутал Шаману все карты. Впав в неумеренную ярость, он лично снес голову слуге. Тому, что подал ему спутниковый телефон, по которому сообщили весть о потере оружия. Это самое оружие скапливали месяцами и уже готовились переправить в Штаб Освободительной армии таха, в Макунзу, чтобы там сколотить летучие отряды жестоких мстителей.
Но не тут-то было. Шаману пришлось срочно созывать в Макунзе военный совет, чтобы определить тактику и стратегию дальнейшей борьбы.
– Значит, Шаман в Макунзе... И как тебе удалось разнюхать столько за один раз? – Вадим был поражен.
– Ну, большую часть я прочитал еще в Малеле, – признался Ирвин. – Мне полковник Велтенбранд дал ознакомиться со шпионским донесением.
– А мне никто ничего не давал. Конспираторы чертовы. Ладно, что делать-то будем, камрад?
– Как что? Раз Шаман отправился в Макунзу, то и нам туда дорога. Однозначно. Я и с капитаном договорился.
– Неужели? И что ты ему посулил?
– Ну... Я пообещал ему бесплатную рабочую силу... Думаю, ты не против немного размяться? Всего-то и надо перекидать пару-другую тонн фруктов, уже в Макунзе. Зато доплывем бесплатно!
Вадим хотел высказать свое мнение о плане соратника, но вместо этого сумел выдавить из себя только проклятие. Делать было действительно нечего, и все же он попытался ухватиться за последнюю возможность:
– А если Черный Шаман сегодня или завтра уже вернется в Касонго?
– Местные пьяницы в этом сомневаются, – веско ответил Ирвин. – Скорее всего, решение о восстании таха будет принято на днях. Если оно вообще будет принято. То немногое оружие, что удалось сохранить, роздано самым надежным людям, их несколько десятков или сотен. Это отпетые головорезы, которые подчиняются только своим капралам, офицерам и Черному Шаману, как главнокомандующему. Знатоки считают, что с этими людьми Шаман и двинется на Малелу.
– Против войск самообороны и контингента KFOR? – опешил Вадим. – Сто необученных негров? Похоже, не только у наших командиров с головой проблемы.
– Подумай об этом по дороге, ладно? Нам пора загружаться на судно, а то скоро рассвет. В трюме отоспишься.
– Эй, а капитан не удивится, почему белый согласен задаром тягать какие-то овощи?
– Нет. Я сказал ему, что ты сбежал из рабства и готов на все.
* * *
– И все-таки я не понимаю, почему должен прятаться весь день в трюме, – ворчал Вадим, продираясь сквозь посевы. Теперь ему было все равно, что подумают о нем местные землепашцы. – В то время как ты будешь прохлаждаться на палубе. Да и потом, в Макунзе... даже не думай увильнуть от разгрузки, понял? Пока я старший по званию, будешь выполнять мои приказы.
– Что тут непонятного? Ты же беглый белый. Поэтому и скрываешься от посторонних глаз. И денег у тебя нет. А что тут такого? В трюме спокойно, не дует. И мешок с боеприпасами постережешь.
Вадим промолчал. Логика в словах солдата, безусловно, имелась, вот только они почему-то не нравилась сержанту. Однако возразить было нечего. И то хорошо, что удастся быстро добраться до Макунзы. Волочиться по джунглям, рискуя опять напороться на воинственных таха или бродячих воинов, сорванных из своих деревень, совсем уж глупо. А крокодилы!
Вдруг что-то округлое и тяжелое, словно арбуз, больно ударило его по колену, так что Вадим сквозь зубы выругался, едва не заорав от боли, и упал на второе, целое колено. Прямо перед его носом, в окружении острых листьев, покачивался на толстом стебле крупный плод. Он разительно смахивал на ананас.
– Что? – испугался Ирвин, наклоняясь над Вадимом. – Ловушка? Мина?
– Какая к черту ловушка, – прошипел сержант. – Какая-то гадость растет.
– Это ананас, – пояснил негр. – Еще недозрелый, потому и уцелел после твоего мощного удара.
– Зато у меня коленка чуть не отвалилась... Какого хрена они на земле растут? Деревьев мало, что ли?
Диверсанты вошли в поселок и стали пробираться вдоль стен ветхих окраинных домиков. К этому часу в Касонго угомонились уже все, поэтому шаги звучали как-то слишком гулко. Светало стремительно, и уже виден был силуэт корабельной трубы на противоположном конце деревни.
Им повезло – никто так и не спросил, кто тревожит покой столицы таха.
Проскочив мимо складской стены, оба воина оказались перед неожиданно высоким бортом посудины. Да и сам корабль, казавшийся издали скромным, вблизи напоминал бронтозавра прошлых веков. Такой же потертый и выцветший, с архаичным названием "Гордость джунглей", выведенным бледно-желтой краской.
– Ну, и где трап? – полюбопытствовал Вадим.
– Его на ночь убирают, – пояснил Ирвин. – Так залезем. Давай, командир, я тебя подсажу. – Он сложил руки замком, и Вадим воспользовался помощью, вытянул руки, ухватился за борт и подтянулся. После чего, свесившись вниз, помог товарищу, при этом едва не вывалившись с корабля. Негр оказался на редкость тяжел.
"Гордость джунглей" была так грязна, что и словами не описать. Вадим отродясь не видел столько мусора ни на одной улице, даже после народных гуляний. А здесь всего лишь палуба! Большую часть хлама представляли собой банановые и прочие фруктовые шкурки. Видимо, от скуки матросы поедали свой груз, почему-то заботясь о чистоте реки. Может быть, за ее загрязнение таха пригрозили какими-нибудь непомерными штрафами. Был тут и промышленный мусор – бухты проводов, обломки электроприборов, развороченные аккумуляторы, битая посуда и прочее.
– Да, на палубе, думаю, похуже будет, – повеселел Вадим. – Трюм хоть с грузом, а не с грязью.
Они кое-как отыскали относительно чистый участок палубы рядом с надстройкой, где обнаружился люк. Распахнув его, диверсанты вгляделись в темный зев трюма. Посветив в него фонариком, они увидели, что трюм почти под завязку набит сетками с плодами.
– Две тонны! – простонал сержант. – Да тут их не меньше двадцати! Ты что, издеваешься над командиром?
– Никак нет, сэр, – отрапортовал негр, как-то слишком бодро. – Сам был обманут коварным капитаном.
– И где тут схорониться? – свирепо спросил Вадим.
– Ну... Как-нибудь втиснешься. Они же не каменные.
– А кто потом штраф за порчу товара заплатит? Ты, что ли?
Лезть сразу в темное нутро Вадим не стал, не было смысла. Все равно первые люди на корабле должны были появиться не раньше восьми утра, так что у них было еще часа два. Но без десяти восемь сержант проснулся и, горестно вздыхая, пробрался в трюм. К его удивлению, возле переборки обнаружилось относительно свободное местечко размером с гроб, где он и устроился, расстелив грязноватую мешковину.
Вскоре по палубе загрохотали шаги команды, и Вадим расслышал короткие реплики Ирвина, который вполголоса что-то разъяснял шкиперу. Подошли и другие желающие стать матросами. Сколько их было, сержант не сумел определить, но двоих капитан отшил, сославшись на телефонограмму из Макунзы.
Местные негры были очень недовольны и выкрикивали претензии в адрес Ирвина. По их мнению, он отнял у них работу. Но этим дело не ограничилось. Перед самым отплытием на берегу раздался пронзительный визг, и на борт влетела какая-то девица. Судя по всему, она вцепилась в Ирвина, потому что сержанту удалось разобрать несколько фраз вроде: "Где мои абрикосы?!", "Негодяй, ты меня бросил!" и тому подобных. Бывший жених, конечно, также не молчал – Вадим расслышал его экспрессивные вопли "You’re stupid cunt!", "Who the fuck are you?" и прочие в том же духе. По счастью, дагонцы не понимали американского сленга.
Наконец после короткой борьбы нежеланную пассажирку вытолкали на пристань и отчалили. Вслед кораблю понеслись гневное улюлюканье случайных прохожих и страшные проклятия девушки. Их, впрочем, быстро заглушило тарахтение двигателя, и вскоре со стороны щелей в палубе потянуло гарью и дымом, летящим из прокопченной трубы.
"Гордость джунглей" набрала ход, из-за щелястой переборки доносилось мирное шипение двигательных агрегатов. Вадим сам не заметил, как вновь задремал. Умный солдат, пусть даже диверсант, никогда не будет бодрствовать, если можно поспать.
* * *
Стоя над тушей крокодила, в черепе которого застряла металлическая заноза пули, LSn-01.2 сделал вывод, что соратники избегают открытой встречи с ним умышленно. Тактически и даже стратегически такой подход был верен: две диверсионные группы вдвое надежнее, чем одна. Кроме того, соседство поврежденного андроида легко демаскирует Косинцева с Хэмпстедом, изображающих мирных жителей. И еще он понял, что мог прийти к такому заключению и раньше, если бы не серьезные повреждения, полученные им при столкновении с деревом и взрыве вертолета.
Как в таком случае следует поступить? Отказаться от выполнения миссии невозможно. Иной программы в текущий момент в него просто не заложено. Прекратить собственное функционирование? Нерационально. Оставался лишь один вариант действий – следовать за сержантом и рядовым скрытно, как они того, очевидно, и желают. И быть в любой миг готовым пусть в ход оставшуюся немалую силу, по возможности раздобыв перед тем хоть какое-нибудь оружие.
Аборигены не должны знать, что Косинцева и Хэмпстеда сопровождает могучий помощник и телохранитель, – рассудил LSn-01.2 и ступил в воду. Он должен стать невидимкой.
Его путь лежал вниз по течению.
ГЛАВА 8
В течение дня Вадим несколько раз просыпался, чтобы закусить консервами, отпить из калебасы и справить малую нужду. Оправляться под фрукты было как-то непривычно, но сержант успокоил себя тем, что настоящему диверсанту не пристало изображать джентльмена. Один раз Вадим даже сковырнул банан, но тот оказался таким зеленым и жестким, что есть его было невозможно. К тому же от немытого фрукта, как вспомнил сержант, можно легко заработать расстройство желудка. Поэтому он затолкал надкусанный плод в середину сетки.
От скуки сержант взялся рассматривать инопланетную бутыль, хоть американец и запретил ему "лапать" свою драгоценность, чтобы ненароком не повредить. Никаких чудес Косинцеву почему-то не явилось, ртутное содержимое емкости оставалось стабильным все время, словно исчерпало энергию трансформаций или впало в анабиоз.
"Как видно, здесь слишком темно или шумно. Или пыльно", – решил Вадим.
Часов около пяти вечера снаружи стали доноситься не только корабельные звуки, но и посторонние – какие-то сирены, скрежет, рев. А потом и "Гордость джунглей" разразилась собственными гудками. Видимо, судно приближалось к пристани Макунзы.
Вскоре корпус корабля принялся колотиться обо что-то твердое бортами, как будто втискиваясь в узкий лаз. Затем вздрогнул и остановился. Люк над головой сержанта лязгнул, и вниз полез незнакомый негр. Наверное, он собирался метать мешки на палубу. Вадим поразмыслил и решил открыться.
– Матерь божья, – пролепетал матрос, когда Вадим вырос перед ним, словно чертик из табакерки.
Грузчик вылетел обратно, оглашая судно паническими криками. В светлый проем люка сразу заглянул суровый человек с повязкой поперек глаза. Спрыгнув на гору фруктов, он решительно подвалил к Вадиму. Когда-то, несомненно, этот человек был белым, потому что и седая борода, и волосы у него были прямыми, а черты лица – европейскими. Но солнце сделало его кожу темной, будто у коренного дагонца. Вкупе с повязкой это превращало человека в точную копию пирата из исторических боевиков.
– Так ты негр, что ли? – опешил капитан. – А дружок твой сказал, что ты болгарин, который сбежал из рабства у таха.
– Эй, шкипер Джон, помощь нужна? – спросил сверху Ирвин. – А то тут ребята волнуются.
– Никогда не называй меня шкипером, черная обезьяна! – рассвирепел капитан. Затем ткнул Вадима пальцем в живот. – Эй, гони пушку, а то разгружаться пора.
– Какую пушку? Мы ни о чем таком не договаривались.
– Кто с тобой договариваться станет, раб? Все, кончай ерепениться. Давай сюда пистолет с полным магазином, а то живо сдам в полицию.
Вадим поднял глаза и встретился с извиняющимся взглядом Ирвина, который свесился в трюм и сокрушенно качал головой.