– Проклятые старухи! Тухлятину какую-то вместо хухум-ржа подсунули. И ту приготовить толком не могли. Хорошо, что я сообразил съесть сам, а не поднести в подарок великому командарму Мвимба-Хонго.
Диверсанты скептически похмыкали, Зейла пробормотала что-то вроде "ну и хитрец". Однако спустя некоторое время слова толстяка о порченом продукте начали подтверждаться. Он сначала обильно вспотел, затем сбавил шаг, изменился в лице и схватился за живот. Пискнув "подождите минуту", бывший капитан ринулся сквозь чахлые кустики к дыре в очередном трухлявом заборе.
– Неужели будем ждать засранца? – язвительно спросил Вадим у Зейлы. – Это опасно. ООНовцы могут настичь.
– Пойдем дальше, но медленно, – решила капрал.
Онибабо настиг их гораздо раньше, чем ожидали. И двигался гораздо шустрее, чем можно было ожидать от такой туши. Одежда бывшего капитана была в беспорядке, глаза вращались. Разило от него, как от помойного ведра. Да и вообще он выглядел психом, только что с боем вырвавшимся из лечебницы для буйнопомешанных.
– Там... там... – Онибабо взмахнул рукой, и все заметили, что он сжимает в кулаке кривой нож, перепачканный бурыми ошметками засохшей крови и шерстью. – Там снова демон с огненными глазами!..
* * *
LSn-01.2 настиг толстого шпиона в момент, когда сбежать для того было крайне проблематично. Онибабо сидел между двумя кучами мусора со спущенными штанами. Двумя руками он держал пистолет и поводил стволом из стороны в сторону. Поднявшийся ветер шуршал обрывками пластиковой пленки, на близкой помойке громко орали коты и вороны, поэтому скрип поврежденного сустава и хруст мусора под тяжелыми шагами андроида бывший капитан не услышал.
Люсьен приблизился к нему со спины и тоже опустился на корточки. Затем одним манипулятором сдавил горло толстяка, а вторым, в котором был зажат нож негритянки со скотобойни, поводил перед его мордой. После чего перегнулся через плечо Онибабо и изобразил на лицевой части черепа то, что в прошлом называлось улыбкой.
В ответ негр зачем-то далеко высунул язык и сильно выпучил глаза. Должно быть, демонстрировал радость новой встречи в традициях таха.
– Молчи, – проскрипел андроид. – Или умрешь.
Для убедительности он вогнал нож в голову безногой и безрукой игрушечной обезьянки, валявшейся поблизости. Затем вынул из рук застывшего Онибабо пистолет и ретировался удовлетворенный. Он вновь был обеспечен оружием, и вновь через посредничество толстого негра. А может, сержант Косинцев нарочно избрал Онибабо на роль постоянного связного между диверсантами и LSn-01.2?
Над догадкой следовало поразмыслить.
ГЛАВА 17
Возвращение разведчиков в штаб-хибару Черного Шамана обернулось подлинным триумфом Онибабо. Пузан гордо демонстрировал униформу, захваченную с боем у ООНовца, не скупился на краски, расписывая собственную смелость, находчивость и героизм при добывании трофея.
Про конфуз с пожиранием тухлой хухум-ржа он, конечно, умолчал, зато свое сражение с ужасным монстром из джунглей, в котором лишился пистолета, но приобрел демонский кинжал, обрисовал в ярких красках. Он направо и налево демонстрировал кривой нож, испачканный кровью "невинных жертв", так что усомниться в реальности битвы было попросту невозможно. Впрочем, темные негры верили Онибабо беспрекословно. Не забыл пузан наябедничать на Зейлу, Вадима и Ирвина, которые с подозрительной целью пытались от него скрыться. Да еще накачивались спиртными напитками в дорогом ресторане! И даже натравливали на него простых жителей Малелы, бродячих собак и сумасшедших кухарок! А может статься, и монстра тоже.
Мвимба-Хонго внимательно выслушал рассказ бывшего офицера, помял пальцами трофейный ремень и объявил:
– Первое. За верность делу освобождения Новой Либерии от власти киафу присуждаю рядовому Онибабо очередное звание – ефрейтор! За проявленную находчивость награждаю ефрейтора Онибабо премией в сорок метикалов. Второе. За утрату боевого оружия вычитаю из жалования ефрейтора Онибабо сорок пять метикалов и объявляю строгий выговор. Третье. За победу над колдуном-киафу, который изображал монстра из джунглей, снимаю с ефрейтора Онибабо все прежние порицания и поощряю личным оружием – револьвером. Торжественное вручение состоится позже.
Затем командарм навел строгий взор на провинившуюся троицу:
– Теперь разберемся с вами. Почему убегали от боевого товарища? Разве вы не догадывались, что это я послал его прикрывать вас от разных неприятностей? Или у вас имеются секреты от командования? – Черный Шаман посуровел еще сильнее, хоть минуту назад казалось, что сильнее уже некуда. – Признавайтесь сейчас. Без утайки. Иначе я прикажу полковнику Забзугу, чтобы заставил вас рассказать все. А он большой специалист в таких вопросах. У него даже пальмы и камни начинают говорить.
Лицо Забзугу исказилось гаденькой предвкушающей улыбочкой, он закивал и начал машинально шевелить пальцами. Движения получались пугающие – словно полковник перебирал пилочки, ножички, буравчики, щипчики, кривые иглы... Да уж, для пыток бывшей любовницы и ее нового дружка полковник не пожалеет фантазии, наверняка изобретет что-нибудь особенное.
Вадиму вовсе не хотелось попасть в лапы к этому упырю. Видя, что Зейла и Ирвин растерялись и не делают попыток обелить себя в глазах Шамана, Косинцев решил взять инициативу в свои руки. Пока у этих самых рук еще целы суставы и ногти.
– Ничего удивительного в нашем побеге нет, мой маршал. Мы напугались, прямо-таки до смерти.
– Вы, бесстрашные воины-освободители? Напугались? Что такого страшного в Онибабо? – удивился Мвимба-Хонго.
– Это сейчас мы знаем, кто нас преследовал. А тогда казалось, что это – мертвец! Зомби!
– Какой еще мертвец?
– Рядовой Джадо! Снайпер нашей армии. Он погиб прошлой ночью, во время предательского вертолетного удара гнусных киафу.
– Вот как! Джадо, значит... Но что ему нужно от тебя? – озадачился Шаман. – Винтовку назад забрать?
Судя по улыбке командующего, это была шутка, и окружающие поспешно засмеялись.
– Мертвецу винтовка без надобности, – покачал головой Вадим. – Ему живая теплая плоть нужна. Каждый второй боец в твоем войске, о великий Мвимба-Хонго, знает, что этот извращенец Джадо преследовал меня, когда был жив. Домогался днем и ночью. Ревновал ко всем подряд. Обещал, что даже смерть не разлучит нас. Говорил, будто он восстанет из могилы, чтобы являться ко мне и совершать непотребства. А если увидит рядом со мной молодого мужчину или женщину, то перегрызет им горло и выпьет кровь. Рядовой Онибабо...
– Ефрейтор! – возмутился тот.
– ...Зачем-то замотался до горла уродскими одеждами...
– Это национальный костюм таха, – снова вякнул Онибабо.
– ...Замотался яркими и прекрасными одеяниями. Вот я его и не узнал. И мои сослуживцы тоже.
Ирвин и Зейла, почуяв, что дознание с применением щипцов и скальпелей покамест откладывается, наперебой начали лопотать, что все так и есть. Онибабо издалека выглядел точь-в-точь, как зомби. Да и вблизи... понюхайте-ка, чем от него пахнет. Самой настоящей дохлятиной!
Новоявленный ефрейтор от возмущения потерял дар речи. Над ним начали хихикать.
– Уверен, на нашем месте струхнули бы многие, – заключил Вадим, и тем самым все испортил. Черный Шаман, который начал было приобретать благосклонный вид, вновь нахмурился:
– В моем войске нет трусов! Каждый таха готов во имя великой цели сразиться с живыми и мертвыми! Ясно тебе, белый?!
– Кроме того, униформу добыл именно ефрейтор, – встрял Забзугу. Полковник был заметно удручен тем, что ему не довелось помучить Косинцева и Зейлу. – А задача была поставлена перед вами.
– Да мы бы и сами ООНовца раздели! – воскликнул Ирвин. – Только шуму было бы меньше. Между прочим, это мы его выследили, а не Онибабо!
– Все, хватит оправдываться! – рявкнул полковник Забзугу. – За трусость и разгильдяйство оба будете оштрафованы. На двадцать метикалов каждый.
– Из этих денег и наградишь воина, что принес еще один комплект ООНовской одежды, – мудро распорядился Мвимба-Хонго. – Как зовут этого удальца?
– Рядовой Квакваса, мой маршал, – сообщил Забзугу. – Отличный солдат, умеет водить бронетехнику. Находчив, предан, исполнителен. Мечтает стать ефрейтором. Прикажете назначить?
Он поманил доблестного воина, который только и ждал сигнала полковника. Уже через секунду Квакваса навытяжку стоял перед командармом и пожирал его глазами, придав физиономии должный идиотизм. Вся его поза свидетельствовала о рвении и верности воинскому долгу. Он таращил глаза, выпячивал грудь, растопыривал локти. Мвимба-Хонго посмотрел на него со сложным выражением на лице, смесью поощрения и раздражения, и сказал:
– Да, правильно, это Квакваса. Значит, в ефрейторы метишь, солдат? – Квакваса истово затряс башкой. – Хорошо, запомню. А сейчас всем разойтись! Мне нужно обдумать дальнейшую стратегию и тактику нашей победоносной войны.
* * *
Комплект ООНовской формы, которую спер где-то Квакваса, оказался неполон. Обувь и головной убор отсутствовали, так же как и ремень. Собственно, в наличии имелись только китель да шорты, – то и другое оригинального покроя. Шорты были чересчур широкими, словно предназначались не для поджарых солдатских ягодиц, а для чемодана приличных габаритов. Китель имел недвусмысленные вытачки на груди, а застегивался на левую сторону. Размер формы был значительным.
– Явно бабская, – сделал вывод Косинцев. – Пускай Квакваса сам ее носит!
Забзугу пропустил это мудрое и вместе с тем остроумное замечание мимо ушей. Не допускающим возражений тоном он приказал диверсантам начинать процедуру примерки. Без промедления. Чтоб придать распоряжению больший вес, полковник взял АР-48 наизготовку.
Пришлось друзьям подчиниться. Первым в очереди стоял, разумеется, Вадим. Брюзжа, что всю жизнь мечтал попасть на кастинг клоунов-трансвеститов, он влез в мешковатые шорты, напялил китель. Результат, судя по реакции окружающих, превзошел самые мрачные его ожидания. Собравшиеся на бесплатное представление воины таха принялись ржать, будто самцы зебры в пору гона, и отпускать комментарии, за которые в другое время Вадим устроил бы небольшой геноцид. Самым обидным было то, что даже Зейла не могла сдержать ухмылки. Лишь Ирвин оставался серьезным. Он скоблил ногтем "метку верности" и нервно позевывал. Знал – после Косинцева наступит и его пора смешить народ.
Так оно и вышло. Сполна насладившись позором Вадима, полковник приказал облачиться в ублюдочный костюм Хэмпстеду. Впрочем, вторая серия маскарада вызвала у солдат куда меньше веселья. Во-первых, пропало чувство новизны. А во-вторых, ширококостному, обладающему грудью культуриста американцу форма подходила гораздо лучше. У Косинцева отлегло от сердца. Очевидно, что бабские шмотки придется носить не ему.
– О! Как по тебе кроили, брат, – сказал Вадим, честно и прямо глядя в наполненные печалью глаза соратника. – Китель будто влитой. Да и штанцы нормально прилегают.
– Правда, что ли?
– Конечно. Если мне не веришь, спроси хоть кого.
Многие воины закивали, соглашаясь. Однако у ревнивца Забзугу имелось на этот счет собственное мнение, в корне отличное от общественного.
– Нет, плохо! – заявил он. – Совсем плохо. Сразу заметно, что с чужого плеча. Скорей отдай эту одежду белому, Ирвин Чьянгугу. Ты возьмешь другую.
Вадим, пять секунд назад чувствовавший себя везунчиком и почти счастливцем, мгновенно скис. Он понял, что судьба его предрешена, дискутировать бесполезно. Необязательно обладать эйнштейновским интеллектом, чтобы догадаться: полковник будет стоять на своем до конца. И движут им отнюдь не соображения успешности предстоящей операции. Мерзавец просто желает унизить удачливого соперника. Пусть это мелко, но ведь именно мелкие пакости – самые действенные.
Обрадованный Ирвин начал торопливо освобождаться от злополучной униформы. Зейла как будто собралась возразить, но почему-то передумала и быстро зашагала прочь.
"Все правильно, – подумал Вадим, провожая взглядом ее гибкую фигурку. – Женщины презирают неудачников. А в особенности неудачников, выглядящих смешно или нелепо". Он принял от улыбчивого Ирвина матерчатый комок, шершавый, пятнистый, грязно-зеленый – настоящий символ глубочайшей тоски, – и медленно направился к северной стене ночлежки. Нужно было попытаться что-нибудь перешить, чтобы не выглядеть завтра окончательным пугалом.
– Эй, белая обезьяна! Стой!
Вадим обернулся. К нему вразвалку приближался один из телохранителей Черного Шамана. Заметив, что Косинцев услышал его, телохранитель остановился и лениво взмахнул ручищей.
– За мной. Мвимба-Хонго приказывает явиться к нему. И тебе, Ирвин Чьянгугу, тоже.
Друзья обменялись безрадостными взглядами. Ничего хорошего от этого приглашения они не ждали.
– Приказы великого командарма надо выполнять бегом, солдаты, – подбодрил их телохранитель.
Валкой рысью диверсанты устремились к "штабному" углу. За день там появилась ширма, собранная из алюминиевых трубок и зеленоватой полупрозрачной пленки. Пленку украшали изображения морских звезд, рыбок и тощих плоскогрудых русалок. За ширмой, вопреки логике, находилась отнюдь не ванна или душевая, а помост, аналогичный тому, что был разрушен утром. На помосте возлежал полуголый Мвимба-Хонго. Тело великого вождя таха покрывали замысловатые татуировки, один из сосков прокалывало золотое кольцо. На расстоянии вытянутой руки лежал автомат. Слева от помоста стояла Зейла. Симпатичное лицо капрала выглядело удовлетворенным. Справа топтался злой и недовольный полковник Забзугу.
– Солдаты, – сказал Шаман, когда Вадим и Ирвин приблизились, – мне доложили, что произошло недоразумение.
Зейла скосила глаза в сторону полковника и победоносно усмехнулась. Забзугу заскрежетал зубами. Шаман продолжал:
– Та ООНовская одежда, которая больше подходит Вадиму, оказалась у Ирвина. И наоборот. Кому-то недальновидному это может показаться мелочью, не стоящей и минуты времени Мвимба-Хонго. – Полковник при этих словах вздрогнул, будто укушенный скорпионом. – Но сейчас, когда мы находимся на подступах к президентскому дворцу, любой пустяк может стать решающим. Вадим, ты наша главная надежда. Во время завтрашней разведки ты должен выглядеть как настоящий солдат KFOR. Поэтому возьми себе форму, которую добыл ефрейтор Онибабо. А ты, Ирвин, возьмешь другую. Обменяйтесь сейчас.
Диверсанты выполнили приказ – один с большим энтузиазмом, другой совсем без охоты. Окончательно взбешенный и расстроенный полковник Забзугу, ссылаясь на то, что у него прихватило живот, попросил разрешения удалиться. Шаман не возражал.
– Теперь наденьте ее, – сказал он, когда обмен состоялся. – Я хочу посмотреть, как вы будете выглядеть завтра.
Живо избавившись от своего потного и грязного комбинезона, Вадим натянул вещи, снятые с водителя. Алексей был чуточку худее и повыше, мысы его ботинок были очень неудобно стоптаны к внутренней стороне, но какое это имело значение? В целом Косинцев выглядел на пять. А если побриться и вымыть волосы, то даже с плюсом.
Ирвин переодевался с каменным выражением лица. С тем же выражением выслушал маршальские восторги по поводу бравого вида Вадима и скупое "тоже неплохо" в собственный адрес. Было заметно, что он смертельно обижен.
– Я удовлетворен, – подвел итог Мвимба-Хонго. – Если будете уверенно держаться, ни один шакал-киафу не отличит вас от настоящих ООНовцев. Идите отдыхать. Капрал! – Он навел палец на Зейлу. – Обеспечишь им ужин и приличные условия сна. Пусть проведут ночь как положено мужчинам перед боем.
Зейла медленно кивнула, влюбленно глядя на Вадима.
– В этой одежде ты такой сексуальный, такой мужественный, – прошептала она, когда солдаты и капрал покинули штабной угол. И добавила в полном соответствии с классической женской логикой: – Мне прямо не терпится сорвать ее с тебя.
– Предупреждаю, я буду отчаянно сопротивляться!
– Сильно на это рассчитываю. Кстати, пока вы там прохлаждались под забором, я времени не теряла. – Зейла похлопала по нагрудному кармашку, и там волнующе захрустели пластиковые упаковки – очевидно, с резиновыми чехлами. Карман зримо оттопыривался. – Ты уж извини, пришлось позаимствовать у тебя деньжат, а то эти штуки в наших краях чудо как дороги. И вообще, без денег тебе будет лучше, от них одни только соблазны и болезни. Верно, солдат?
– Ну да... Так вот на что пошли мои кровные тридцать девять метикалов! – Вадим скрипнул зубами. – Это был лучший способ их потратить. Мой капрал, по-моему, здесь слишком много воинов. А мне бы хотелось сразиться с тобою один на один.
– Не беспокойся, рядовой. По данным разведки, соседний дом абсолютно пуст. Крыша у него дырявая, но окна заколочены, а дверь крепкая и запирается изнутри. Там никто не помешает мне уложить тебя на лопатки.
– Меня? На лопатки? У тебя большое самомнение, мой капрал.
– Гм, ты говоришь загадками. Какое-то незнакомое слово приплел. К твоему сведению, у меня все вполне аккуратное. Зато, надеюсь, у тебя обнаружится что-нибудь "большое", рядовой.
– Не сомневайся.
– Слушайте, хватит, а! – взвыл Ирвин, который, как выяснилось, шагал рядом и был свидетелем всей беседы. – Замучили уже со своими намеками. Хотите потрахаться, так идите и сделайте это. Нечего надо мной издеваться. У меня и так плохой день.
Зейла и Вадим смутились.
– Кажется, Ирвин прав. Мы теряем драгоценное время.
– Точно. Но, как приказал Мвимба-Хонго, я должна сначала найти уютный уголок, где Ирвин может спокойно поспать.
– И пожрать мне тоже надо, – капризно добавил Хэмпстед. – Крокодильи яйца давно переварились. В желудке пусто, словно в том месте, где у кое-кого должна быть совесть.
– Ладно, – сказала Зейла. – Кончай ныть. Пошли на второй этаж. Там есть отдельная комнатка, маленькая, но с дверью и раскладушкой. Вообще-то для себя берегла, но тебе, так и быть, уступлю. Только сначала завернем к капралу Цаво, возьмем у него консервов.