За рулем джипа устроился довольный, как молодожен, Квакваса. Одна щека у него распухла будто от флюса, на разбитой губе белел свеженький пластырь. И все-таки это не помешало ему смерить Вадима высокомерным взглядом. Квакваса сплюнул на землю и побарабанил пальцами по рулю, как бы говоря: смотри, белая обезьяна, это я, а не ты получил машину.
Однако появление Ирвина здорово ухудшило настроение наглеца. Хэмпстед оценил трансформацию, случившуюся с физиономией Кваквасы, и улыбнулся. Впервые за это утро.
– Загружайтесь, – махнул автоматом Черный Шаман.
Проявив несолидную в его возрасте юношескую прыть, полковник Забзугу тут же взгромоздился на переднее сиденье. Положил на дверцу локоть, поверх локтя – ствол АР-48, и выпятил нижнюю челюсть. Наверное, считал, что все начальники штабов разъезжают именно в таком виде.
– Полковник, спереди должен сидеть Вадим, – огорчил его Мвимба-Хонго. – А ты перебирайся на заднее, вместе с Ирвином. Да спрячь винтовку. По плану ты сейчас изображаешь простого жителя Малелы. Нам ни к чему преждевременные неприятности с патрулями.
Худшей новости для полковника трудно было выдумать. Брюзжа, как маразматик, которому наступили на ногу, он уселся ровно посередине заднего дивана и растопырил ляжки. Пришлось Ирвину забраться в угол, где он и сжался, как мышь. Настроения это полковнику не улучшило, но самолюбие чуть-чуть согрело.
Наконец все худо-бедно устроились. Даже Забзугу успокоился после изгнания с престижного места. Мвимба-Хонго окинул удовлетворенным взглядом экипаж и вручил Вадиму какие-то засаленные бумажки.
– Это документы. Удостоверения личности ООНовцев. Настоящие.
– Правда, что ли? Выглядят хуже любой фальшивки.
– Как разговариваешь с командармом, солдат! – подал голос полковник Забзугу. – Придержи язык, пока его тебе не вырвали с корнем.
Вадим не обратил на него внимания. Ведь тот сейчас был простым жителем Малелы. Мвимба-Хонго поощрительно потрепал диверсанта по плечу.
– Уже вошел в роль, белый? Хорошо держишься, мне нравится. За это я оставлю тебе язык целым. По крайней мере, до вечера. – Он жутковато ухмыльнулся. – Ты прав, документы слегка потрепались. Как-никак, им лет по десять. Поэтому без крайней необходимости лучше их не доставать.
Косинцев и сам был того же мнения. Вообще, чем дальше, тем больше у него появлялось сомнений в успехе вылазки. Где там добраться до президентского дворца! Дай бог, чтоб их не расстреляли уже где-нибудь в паре кварталов отсюда. Конечно, разведка и контрразведка в войсках Волосебугу никуда не годятся. Но есть ведь еще и KFOR. Наверняка умники из штаба сообразили, куда могли подеваться остатки ОАТ. Вадим был почти уверен, что в городе введено особое положение. Может быть, даже отдан приказ без обиняков стрелять по любым подозрительным субъектам. А что может быть подозрительней, чем их идиотская компания в идиотском джипе, с водителем, будто минуту назад сбежавшим из дурдома?
Разве только сам Мвимба-Хонго – вот он шагает по главной улице в боевой раскраске, палит из автомата в воздух и выкрикивает через мегафон призывы убивать киафу. Это да, картинка что надо.
"И все-таки это наш единственный шанс вернуться к своим", – сказал себе Вадим. После чего с огромным удовольствием отвесил подзатыльник медлительному Кваквасе, процедил "подсос отключи, дубина!" и послал воздушный поцелуй Зейле, которая махала разведчикам из дверей "казармы".
– Все, хватит тянуть время, – приказал Шаман. – И знайте, я лично переговорил этой ночью с первопредками таха. Амма Серу и его родичи помогут вам избежать нежелательных встреч. А бледный лис Йуругу – обмануть врагов, если такая встреча все-таки состоится. А теперь вперед!
Джип взревел, выкашлял чадное облако, потом скакнул как укушенная оводом антилопа – это придурок Квакваса врубил не ту скорость – и покатил к выходу из двора.
* * *
Наверное, Мвимба-Хонго и впрямь удачно переговорил со своими божками. За все время поездки разведчиков ни разу не остановили военные патрули киафу и разъезды KFOR. Даже не обратили на ярко-зеленый джип внимания.
Ирвин и Вадим, видя, как скрючился и поник за пределами казармы "простой житель Малелы", как глубоко под сиденье засунул он смертоносную винтовку, мало-помалу приободрились. Сначала робко, а потом все более уверенно друзья начали перебрасываться фразами на английском – и даже пошучивать.
– Ох, чувак, знал бы ты, как меня достала картавая речь лягушатников! – признался Хэмпстед. – Больше, чем вонючие бананы.
– Но ведь не больше, чем рожи этих сукиных сынов? – Вадим мотнул головой сначала в сторону Кваквасы, потом на Забзугу.
– Нет, конечно! Как ты мог подумать!
– Эй, вы о чем говорите? – спросил полковник. – Я плохо понимаю.
Судя по тому, что "сукиного сына" Забзугу проглотил без возражений, по-английски он понимал в самом деле скверно. А вернее всего, вообще ни хрена не смыслил.
– Да так, тренируемся, языки разминаем, – развязно ответил Ирвин и потеснил ногу полковника, усевшись удобнее. – Мы же ООНовцы с Земли, помнишь? А там все говорят на английском.
– Эй, брат, ты ври да не завирайся, – возмутился Вадим. – А на русском где тогда говорят?
– Москва, Сибирь и Урал, – как будто по-русски, но с жутким акцентом отозвался тот. – Kosaks and medveds.
– Ага, с балалайками, – покивал Вадим. – Знаем! Я ведь и сам kosak.
Ирвин захохотал, показывая ему сразу два больших пальца. Косинцев вздохнул и завел глаза к небу. Ну что за народ эти янки, вечно их смешат всякие глупости.
* * *
Президентский дворец в Малеле был возведен еще в первые годы заселения Новой Либерии. Разнообразие архитектуры требовало дополнительных вложений, а страны "золотого миллиарда" и без того изрядно потратились, пособляя африканским братьям обрести новую родину. Поэтому обиталище главы государства сооружали по типовому проекту. Точно по такому же, который был разработан для школ и больниц. В середине – трехэтажный параллелепипед из дешевого пенобетона под пластиковой крышей. Слева и справа два длинных крыла, похожих на вытянутые руки. Внутри "рук" – просторный двор. Сзади, если строение было школой или больницей, помещался стадион или сквер. У президента нет времени на футбол и прочую чепуху вроде прогулок под деревьями, поэтому позади дворца располагались гаражи и казармы охраны. Обнести дворец сплошным бетонным забором строители не сообразили или не захотели. А вернее всего, пожалели денег.
Когда в стране было спокойно, забор и не требовался. Каждый дагонец – хоть таха, хоть киафу, даже иммигрант-тувлюх – мог подойти вплотную к аккуратной живой изгороди и убедиться, что Волосебугу простой человек. Живет рядом со своим народом, не роскошествует, не прячется. Конечно, если бы посетитель попробовал пролезть сквозь довольно плотные кустики, был бы сильно удивлен тем, что внутренность ограды пронизана колючей проволокой. Отличной колючкой из нержавеющей стали, с острыми как бритва жалами. Впрочем, даже в мирное время любознательному гражданину пришлось бы сначала объяснить вежливым людям с рациями и пистолетами, какого дьявола ему понадобилось соваться в кусты?
Сейчас вдобавок к потаенной преграде была возведена и вполне открытая, двухслойная. На некотором отдалении от живой изгороди тянулся вал из мешков с песком, оборудованный пулеметными гнездами. Для защиты от гранат и бутылок с зажигательной смесью поверх мешков была натянута высокая, наклоненная вперед сетка. А в пятидесяти метрах перед валом весело блестела на солнце спираль Бруно. Конечно, не бог весть какое укрепление, но атаковать его в пешем строю, без поддержки авиации, артиллерии и бронетехники – явное самоубийство. Доступ к дворцу осуществлялся через пропускной пункт, оборудованный шлагбаумом из мощного швеллера. Рядом имелся бетонный дот.
Когда впереди показался КПП и Квакваса начал сбавлять скорость, полковник Забзугу вдруг задрожал, будто в лихорадке. Как слизняк по стеклу он сполз с сиденья, опустился на колени и потянул наружу АР-48. На беду, винтовка за что-то зацепилась. Полковник, совершенно осатанев, стал дергать ее с такой силой, словно собирался, как минимум, выдрать сиденье из креплений. А как максимум, опрокинуть машину.
– Черт, мужик, осторожней! – занервничал Ирвин. – Ты чего творишь, мать твою! Винтовка же заряжена! Вадим, скажи ему! Дернешь спуск, граната вылетит, нам всем кранты придут. You’re stupid cunt! Эй, хватит уже!
Американец схватил полковника и попытался отцепить его пальцы от оружия. Забзугу бешено сопротивлялся. Ситуация требовала немедленного вмешательства.
– Тормози. Быстрее! – прикрикнул Вадим на Кваквасу.
Но тот, похоже, и сам сообразил, чем дело пахнет. Страх за собственную шкуру – отличный стимулятор умственной деятельности. Через несколько секунд джип остановился. Косинцев одним движением вымахнул наружу, забежал с противоположной от Ирвина стороны, распахнул дверцу и начал помогать другу. Забзугу вертелся налимом, однако против двоих крепких мужчин оказался бессилен. Буйного полковника живо усмирили.
В тот самый момент, когда друзья уже намеревались отнять винтовку, прозвучал глухой щелчок. Услышав подобный звук однажды, больше не перепутаешь ни с чем. Потому что это краткое колебание воздуха содержит объем информации, способный легко разнести голову любому академику. Его издает снимаемое с предохранителя оружие.
Диверсанты медленно подняли головы.
Квакваса, дико гримасничая, наводил на них поцарапанный короткоствольный револьвер.
– Вы... вы предатели... Отпустите господина полковника и отправляйтесь во дворец. Иначе застрелю обоих. Я не шучу. Особенно тебя касается, Ирвин. За это вот, – Квакваса высунул лиловый язык и кончиком показал на рассеченную губу, – я тебя убью с большим удовольствием.
Друзьям ничего не оставалось, как выполнить приказ. Они нехотя отступили от джипа и, ежесекундно оборачиваясь, побрели в сторону КПП. После того, как рядом с водителем возник полковник Забзугу в приятном обществе АР-48, желание оборачиваться у них пропало, а ноги сами собой зашагали быстрее. Вот и получилось, что пропускному пункту разведчики таха, они же диверсанты KFOR, не подкатили с триумфом на собственном транспорте, а подошли пешком.
Тут бы им и потребовать секретной встречи с командованием, но вот беда: шлагбаум охраняли вовсе не ООНовцы, а солдаты правительственной армии. И это была только первая неприятность. На шершавой стене дота висел весьма зловещий плакат.
"Солдат и офицер! – грозно предостерегал текст, набранный по-французски огромными буквами. – Помни, в столицу проникли боевики так называемого Черного Шамана. Это бандиты и душегубы, одурманенные наркотиками! Они готовы убивать всех, особенно представителей закона – то есть вас. Поэтому при встрече с любым подозрительным лицом или группой оных следует немедленно их задержать. Если эти лица вооружены и хотят напасть на тебя, немедленно стреляй! Помни, солдат и офицер, твоя жизнь и сама судьба страны – в твоих руках!" И подпись: "Президент Волосебугу".
Буквы на плакате были довольно корявые и смазанные, но читались отлично.
Словом, ситуация выглядела безрадостной, если не сказать угрожающей. Впереди – киафу, подозревающие всех и вся в бандитизме, позади – Забзугу и Квакваса, только и ждущие малейшего повода открыть пальбу. И если короткоствольный револьвер водителя на таком расстоянии был смешон, то осколочная граната в подствольном гранатомете полковника представляла реальную опасность. Диверсантам не оставалось ничего иного, как выполнять дерзкий план Мвимба-Хонго.
– Открывайте свою загородку, – отрывисто бросил Вадим паре охранников. Те настороженно изучали диверсантов. Видимо, пытались разглядеть в них "душегубов, одурманенных наркотиками". – Сержант Косинцев и рядовой Хэмпстед, специальное подразделение KFOR.
Он небрежно махнул "документами". Часовой с ефрейторскими знаками различия, длинный и нескладный негр в темных очках, изобразил строгость:
– Цель прибытия?
– Секретное поручение к начальнику внутренней охраны от полковника Велтенбранда. Живей, ефрейтор! Хватит копаться. Ты препятствуешь выполнению сверхсрочного поручения.
Долговязый растерялся:
– Я должен связаться с командиром...
– А с мамочкой своей не хочешь связаться? Или уж сразу с владыкой Номмо? Кретин, ты что, не понимаешь значения слов "секретное" и "срочное"? – рявкнул Вадим.
Он начинал тревожиться. Спину его жгло, будто тепловым лучом инженера Гарина. Чем дальше, тем сильней. Наверное, это был прицеливающийся взгляд полковника. Еще пара минут, и терпение у Забзугу точно лопнет. А может, оно уже кончилось? Косинцев как бы невзначай обернулся – и тревога переросла в настоящую панику. Джип со зловещим полковником медленно приближался к КПП.
– А это еще кто? – очкарик тоже увидел подъезжающий автомобиль.
– Ты у меня спрашиваешь?
– Конечно, ведь это вы на нем приехали.
– Ладно, ефрейтор, ты сам этого добивался. Учти, твоя задница уже дымится, а лычки болтаются на одной ниточке. Слушай и тут же забывай каждый звук. На кону жизнь и смерть самого президента. Командование KFOR получило разведданные о готовящемся теракте. Мы направлены, чтоб передать эти данные лично начальнику гвардии... – Вадим молол все, что на ум приходило, не заботясь о связности – лишь бы убедительно звучало. – Там, в джипе, группа подстраховки. Если появится малейшее подозрение, что бандиты Черного Шамана могут захватить нас в плен, группе подстраховки приказано стрелять. Сейчас они выходят на позицию уверенного ведения огня. Знаешь, какой радиус поражения осколочной гранаты АР-48?
– Но мы же не бандиты, – сдавленно пискнул ефрейтор.
Его более сообразительный напарник, пригибаясь, рванул к доту.
– Через две секунды расскажешь это душам предков, – с кривой усмешкой пообещал долговязому Ирвин.
Ефрейтор принялся торопливо отпирать замок шлагбаума. Как всегда случается в подобных экстремальных ситуациях, замок заклинило. Но диверсанты не стали дожидаться окончания процесса, а просто пролезли под полосатым швеллером.
– Помни, рядовой, – сказал Вадим напоследок очкарику, – все услышанное следует забыть. И никому не рассказывать, даже командиру. Передай это напарнику.
– Я ефрейтор! – пробормотал долговязый.
– Уже нет, мужик, – покачал головой Ирвин. – С такой медленной соображалкой нечего делать в ефрейторах. Кстати, после караула готовься к гауптвахте.
Очкарик открыл рот, да так и не смог закрыть его, пока следил за гостями, что уверенно шагали к дворцу президента.
* * *
Позиция под днищем транспортного средства была для Люсьена привычна. И пусть джип был не так велик, как БТР, место для андроида нашлось. Он дождался момента, когда диверсанты высадятся, отцепился от машины и быстро откатился в канаву. Оставшиеся в джипе негры ничего не заметили. Они были всецело поглощены наблюдением за Косинцевым и Хэмпстедом. LSn-01.2 прополз по канаве десяток метров, очутившись под прикрытием высоких лопухов, поднялся и вылез на тротуар.
Диверсанты к тому времени успели миновать КПП возле президентского дворца. Рассчитывать на то, что часовые пропустят Люсьена так же легко, как соратников, не стоило. Однако он попробовал приблизиться. Охрана навела на него оружие еще издали. Усиленный мегафоном голос приказал поворачивать, в противном случае был обещан огонь на поражение. LSn-01.2 отступил и двинулся огибать дворец по широкой окружности. Он надеялся найти другой вход, охраняемый не так строго.
* * *
Второй пост охраны, непосредственно возле парадного входа во дворец, диверсанты миновали без проблем. Стоящий там караульный видел, как уверенно они прошли через КПП, и лишних вопросов задавать не стал. Удовлетворился тем, что записал в регистрационную книгу фамилии и звания посетителей, цель прибытия и примерное время пребывания.
– Бардак! – возмутился Ирвин, когда массивные двери отделили друзей от разгильдяя-охранника. – А если бы мы оказались настоящими убийцами и террористами?
– Что ты хочешь, дикий народ. – Вадим махнул рукой. – Им бы антилоп пасти да ананасы выращивать, а они в гражданскую войну играют. Хорошо, что эту братию с Земли вытурили. Только посмотри, куда мы попали! Если вот это безобразие считается президентскими апартаментами, о чем может вообще идти речь?
Действительно, пустой холл, где очутились диверсанты, не вызывал даже малейшего трепета перед его величием. Потому что им тут и не пахло. Какой там храм верховной мысли, какой оплот верховной власти! Помещение скорей напоминало переднюю при ресторане средней руки. Потертый ковер на полу, обилие колонн, украшенных безвкусной лепниной. Там и сям – низкие скамеечки, словно на вокзале.
Только витражное панно во всю стену могло олицетворять государственный пафос, да и то с натяжкой. Цвета в нем преобладали "кислотные", а мотивы псевдомифологические. Уродливые люди с копьями и щитами преследовали невиданных зверей, чьи тела поражали безобразием. В небесах горели одновременно звезды, солнце и лица то ли богов, то ли демонов. Деревья походили на гнилые грибы, а травы – на вставших на дыбы зеленых и желтых червей. По периметру витража вился орнамент: змеи хухум, вцепившиеся друг дружке в хвосты. Несколько фрагментов панно были выбиты, и сквозь дыры виднелся какой-то полутемный зал.
Пока Вадим как ценитель искусств изучал это творение, Ирвин успел не только осмотреться, но и заметить кое-что важное.
– Смотри-ка, чувак, и здесь эти транспаранты! – воскликнул он.
В самом деле, все колонны внутри холла снизу доверху были обклеены знакомыми призывами расстреливать всех подозрительных личностей.
– Хреновое дело, – сказал Вадим. – Веришь, брат, мне сейчас ни капли не охота объяснять местным охранникам, кто мы и откуда. Одна надежда, кого-нибудь из наших повстречать.
– Повстречаем! – убежденно высказался Ирвин. – Я слышал, большая часть внутренней стражи у Волосебугу как раз из KFOR. Техники, операторы средств наблюдения, начальники караулов и прочее...
– Ну, это ясно. Дурак не стал бы президентом целой страны. Волосебугу соображает, что солдаты киафу годны только для представления земным журналистам. Типа "бравая туземная гвардия, оплот мира и порядка". – Он пренебрежительно сморщил нос. – А по сути – те же безмозглые бараны, что и у Черного Шамана. Только вооружены лучше.
– Суров ты, чувак. Хорошо, что наш полковой особист не слышит. А то бы живо тебя за неполиткорректные высказывания прихватил. К аборигенам следует относиться уважительно и трепетно. Будь они хоть тупей ботинка.
– Политкорректность? Что за религия такая? – хохотнул Косинцев. – В русском подразделении такой фигни нету.
– Кучеряво живете, – позавидовал Ирвин.
– Грех жаловаться. Слушай, солдат, мы уже пять минут тут стоим, как два истукана, и до сих пор ни одна собака не подбежала обнюхать.
– Думаешь, здесь собаки водятся? – в беспокойстве закрутил головой американец. – Надеюсь, их всех сожрали! Наср, ты же знаешь, что у меня фобия. Помнишь, как вчера возле скотобойни нас чуть не загрызли? Так вот, еще минута, и я бы точно сошел с ума! Или в штаны напустил бы!