- Это просто лёгкий перекус между делом. А тебе? Собрался и дальше поститься?..
Конечно, если я сегодня хочу поужинать свежим мясом, то ногу отрубить придётся, но сейчас я во все глаза смотрел на Книгу.
- Почему не принёс её сразу? - спросил я слегка охрипшим голосом.
- Потому, что не сверху лежала, - ответил Тотигай. - И вообще, какие претензии? Шёл бы да ковырялся сам в этом дерьме.
Кербер, в общем-то, остался более-менее чистым, но передние лапы он вымазал изрядно. Я оставил его отскребаться, а сам двинулся к мёртвой гидре. В небе уже кружили двухголовые додхарские стервятники и наши земные грифы. Из всех земных птиц только грифы свободно летают над мехраном, и только они одни способны с удовольствием жрать местную падаль наравне с аборигенами здешних небес.
Конечно, я не стервятник. Но всё-таки мы, трофейщики, чем-то сродни грифам, не зря же и эмблемой нам служит гриф. И так же, как они, мы способны питаться додхарской падалью, или даже заготавливать её впрок. Именно это я и собирался сделать.
Глава 2
На труп кентавра мы наткнулись часа через три.
Прежде чем двинуться от гряды дальше по тропе, мне пришлось перепаковать добычу, которую мы неделю назад взяли с Тотигаем в городе. Четыре автомата из своего рюкзака я связал попарно и приспособил керберу на спину наподобие вьюков, добавив к ним ибогальские мечи (второй из которых я всё-таки нашёл) вместе с кинжалами, разрядниками и остальным ибогальским хламом. Тотигай долго стенал, ворчал, пугал меня пегасами и драконами, которых он якобы не заметит вовремя, если станет тащить на себе вьюки. Я велел ему заткнуться и напомнил, что некоторые порядочные керберы в старину не только с радостью таскали по два лёгоньких тюка, но и возили на себе своих приятелей из людей во времена предыдущего Проникновения. Тотигай возмущённо заявил, что это лживая пропаганда, призванная оправдать бессовестную эксплуатацию четвероногих; что никакого предыдущего Проникновения, может, никогда и не было; что людей на себе возила весьма тупая, крупногабаритная, ныне полностью вымершая порода керберов; что я ему не хозяин; что он - не ломовая лошадь; что мы - трофейщики, и с нашей стороны глупо тащить на себе всё это дешёвое барахло, бросая Книгу, которая стоит в десять раз дороже, чем остальное вместе взятое.
Я действительно чуть было не оставил Книгу там, где мы её нашли. Так и подмывало отойти подальше от тропы и засунуть её где-нибудь между камней в мехране. Можете считать меня дураком, готовым зарыть обратно яму с кладом только потому, что на крышке сундука лежит скелет. Но у меня было предчувствие, что Книгу брать не стоит. Слишком уж опасная это вещь, чтобы таскать её при себе. В полисе Утопия, лет пять назад, умники пытались вскрыть такую же штуку. С тех пор полиса больше не существует. И никто не выбрался оттуда, чтобы рассказать, что произошло.
Смотрел я на неё и думал. Конечно, это вовсе не книга никакая, только выглядит похоже. Да и то не очень. Весит она до чёрта, открыть её нельзя, сверху торчит вроде как рукоять меча или кинжала. Можно взяться рукой, размер подходящий, только я поостерёгся. И тем более не стал пробовать этот меч или кинжал из Книги вытаскивать. Может, в Утопии всё как раз с этого и началось.
В конце концов Книгу я всё же забрал. Сунул в рюкзак мясо, уложенное в толстый полиэтиленовый мешок, который я специально для этой цели таскаю, сверху положил патроны, два подствольника и два комплекта камуфляжа, добытые в городе. Потом - подарки для Лики, ошейники ибогалов, ну а Книгу приспособил сверху, чтобы в случае чего побыстрей до неё добраться и выкинуть. Да ведь не поможет. Если из-за сей вещички целый полис гакнулся, то не успеешь выкинуть достаточно далеко.
Даже после всех проделанных манипуляций по облегчению рюкзака, он потянул бы килограмм на пятьдесят. Рюкзак у меня, как и у всех трофейщиков, станковый, безразмерный, неубиваемый, их специально для нас делают в Харчевне, в мастерской "Чёрная дыра". К мастерской название прилипло от первых выпущенных ею моделей. Это были просто очень большие, невероятной прочности мешки с лямками, в которые ты мог впихнуть целый супермаркет, но когда доходило до того, чтоб вытащить что-нибудь обратно, особенно снизу, извлечь желаемое оказывалось не проще, чем из настоящей чёрной дыры. После рюкзаки стали делать более удобными - с карманчиками, застёжками, отделениями. Объём и прочность остались прежними. Никогда не угадаешь, с чем будешь возвращаться - с железяками или с тряпками, да и некоторые тряпки, если их предложить соответствующей клиентуре, могут принести не меньшую прибыль, чем оружие и боеприпасы… Однако теперь и это внушительное вместилище оказалось переполненным, и немалую часть веса составляла конина. Но нам не везло в охоте с того дня, как мы вышли из города. Тотигаю тоже. Прямо наваждение! Мой НЗ кончился катастрофически быстро, чему не приходилось удивляться, принимая во внимание аппетит кербера. Упрёков я от него наслушался - дальше некуда. Мы что, не могли завернуть в Бродяжий лес, как обычно?.. Я что, переломился бы, захватив из Харчевни не десяток галет, а сотню?.. Сейчас Тотигай нажрался сырого мяса, добытого для него гидрой, поэтому и не хотел тащить вьюки, но после такой голодовки, какая нас постигла, уже к ночи его желудок о себе заявит. Не говоря о моём собственном. Я, в отличие от кербера, сырую конину есть не мог, придётся терпеть до большого привала. А нам ещё завтра целый день топать.
Часы я с собой не таскаю - лишний груз - но чувство времени у меня будь здоров. Тронувшись от гряды, мы взяли обычный ритм: двадцать пять минут - отдых пять минут. Ещё двадцать - отдых десять, конец перехода. Такой способ удобен, он позволяет делать короткий привал раньше, чем всерьёз устанешь. При нормальных обстоятельствах. Но полцентнера поклажи за плечами вряд ли можно назвать нормой, и я почти обрадовался, когда в самом начале четвёртого перехода Тотигай издал горлом едва слышный сигнал тревоги.
Я резко присел, быстро, но осторожно скинул рюкзак с плеч и снял винтовку с предохранителя. Кербер бросился на землю ещё раньше, тюки легли у него по бокам, и он просто выполз между ними вперёд.
Немного выждав, Тотигай медленно поднялся и двинулся на полусогнутых к торчавшей в сотне шагов скале, каждый раз тщательно выбирая место, куда поставить лапу. С полдороги возвратился и принялся обнюхивать тропу. Повернулся, пронзительно глянул на меня через плечо, и я сразу понял, что это именно сигнал для меня, поскольку керберы и так всегда знают, что происходит сзади - оглядываться им не нужно. Я опустил винтовку, и мы сошли с тропы, стараясь не слишком тревожить валяющиеся повсюду куски вулканического шлака. Когда приблизились к скале, из-за неё с шумом взлетели несколько стервятников.
Труп кентавра был там, причём не целиком, а разрубленный на части. Измазанный кровью и пылью хвост валялся в стороне. Рядом лежало седло с уздечкой и лук со стрелами. Тотигай медленно обошёл вокруг и сказал:
- У него левая передняя нога сломана. Видно, угодил копытом в трещину. Его пристрелили из разрядника, порубили и спрятали здесь. А когда возвращались на тропу, даже сдвинутые камни старались класть на место. Но некоторые из них лежат наоборот.
Я тоже по дороге к скале заметил несколько мелких камней, лежавших вверх светлой стороной.
- А что ты хочешь? - хмыкнул я. - Это же яйцеголовые. В чём-то они сильны, а вот сообразить, что камни тоже могут загореть на солнце… Хорошо если один из десятка знает про это. И не стоило заметать кровь хвостом кентавра там, где они его рубили, надо было присыпать пылью сверху. Всё равно на песке остались разводы. Только зря старались.
- Никаких следов, кроме следов двух нукуманских коней, на тропе не было, - сказал Тотигай. - Они явно готовили засаду, но устроили её где-то впереди.
- Пойдём посмотрим?
- Ты уже знаешь, что мы там увидим.
Нам не пришлось далеко ходить. Через полтысячи шагов мы нашли прямо на тропе трупы двух нукуманов и ещё одного кентавра. Этот был под седлом и лежал там, где упал. В черепе зияла дыра, пробитая стрелой из нукуманского арбалета. Стрела прошла навылет. Сильные у шишкоголовых арбалеты…
- Зря ты тащил конину так далеко, - сказал Тотигай.
- Ещё не хватало мне жрать кентавра, - буркнул я. - Как-нибудь обойдусь.
- А я один раз пробовал, - похвалился кербер.
Чудище лежало завернув под себя одну руку. Вторая оставалась на виду, и она выглядела совсем как человеческая, только была покрыта жёстким конским волосом. Ну и торс тоже…
Торс обезьяний, волосатый, крепкий, с мощными грудными мышцами. Морда, конечно, отвратная. Лошадиная пасть, широкие ноздри, длинная жилистая шея. Копна волос, растрёпанная спереди, сзади собрана в пучок ремешком из кожи. Низкий скошенный лоб, глубоко посаженные глаза… Человеческие глаза. Нет, не смог бы я его съесть.
Я знал, что при жизни он мог ржать как жеребец и умел говорить по-нашему чище, чем Тотигай. Ибогалы специально учат кентавров земным языкам. Психологический приём, наверное. Я не впечатлительный, но во время схваток с ними жутко слышать, как они вопят по-китайски или матерятся на чистом русском. Они же допрашивают пленных. Особенно любят женщин, и я ещё не слышал, чтобы хоть одна из них осталась живой после допроса.
Выглядят кентавры тошнотворно. Нукуманы со своими раскосыми глазищами, повёрнутыми на сорок пять градусов относительно линии горизонта, живыми косичками и безобразными шишками на голове, тоже далеко не красавцы, но нукуманы ведь другая раса, как и яйцеголовые. А вот эти…
Век бы не видать кентавров.
Тотигай понимающе посмотрел на меня и спросил:
- Трофеи же не станем брать? У нас и так полный воз.
- А что тут брать? Лук его, что ли? Секиру? Седло? Кому они нужны… У нукуманов ничего брать нельзя, потом хлопот не оберёшься.
Шишкоголовые хоронят своих вместе со всем, что принадлежало им при жизни, распространяя право собственности на своих покойников целиком и полностью, как на живых. Человек, берущий что-либо у мёртвого нукумана, просто-напросто ищет неприятностей на свою голову. Именно поэтому, а не из-за того, что наша ноша и так была тяжела, мы не забрали ничего с убитых гидрой скакунов. Мясо не в счёт. Поди разбери, кто его съел. Сбруя - дело другое. Ведь можно было её спрятать рядом, в мехране. Но её потом никто не купит. Побоятся. Нукуман, увидев чужака в седле, принадлежавшем его тринадцатиюродному племяннику, даже посреди нашего поселения снесёт наглецу голову не задумываясь. И плевать ему, что потом люди сделают с ним самим. А в нукуманские края заехать со старыми клеймами на ихних причиндалах или совсем без оных - это уж точно верная смерть.
Мне и вовсе не с руки нарушать обычаи шишкоголовых. У меня полно друзей среди них, и вообще они отличные ребята. Тотигай не столь щепетилен, но, с другой стороны, из даров цивилизации ему ничего и не нужно, кроме ибогальских галет. Всё остальное добро, прежде чем обменять его на галеты, нужно тащить как минимум до Харчевни. Вьючить сами себя керберы не могут, а в зубах много не унесёшь. Да и бежать несколько дней подряд с раззявленной пастью по пустыне - это, согласитесь, занятие, от которого постарается увильнуть любое разумное существо.
- Собираешься их похоронить? - спросил Тотигай.
- В Обитель Бога войдёт лишь творящий дела милосердия, - ответил я нукуманской присказкой.
Для Тотигая, как и для остальных керберов, слово "милосердие" было пустым звуком, однако он помог мне воздвигнуть над телами нукуманов небольшую каменную груду - тагот. Камни поменьше он приносил в пасти, большие ворочал передними лапами и, приседая на задние, укладывал на место. Но чаще просто подкатывал поближе к будущему захоронению и предоставлял остальное мне. Лапы керберов прекрасно приспособлены для драки, а для работы - совсем никак. Пальцы слишком короткие, а стоит попытаться сжать их в некое подобие кулака, как из пазух сразу же выдвигаются когти. Несмотря на это, Тотигай старался изо всех сил. Нет, всё-таки он не похож на остальных керберов. Любой другой просто уселся бы рядом и смотрел.
- Яйцеголовые знали, что нукуманы появятся здесь, - сказал я между делом.
- Они могли поджидать кого угодно, - возразил Тотигай. - А когда на засаду напоролись нукуманы, просто решили не привередничать. В первую очередь им были необходимы кони. Вдвоём они не уехали бы далеко на одном кентавре, а для ходьбы пешком эти потомки дьявола плохо приспособлены.
- Может, и так, - не стал спорить я. - Но лучше предположить, что нукуманы гнались за яйцеголовыми. А ибогалы знали, что за ними погоня, вот и захотели решить разом обе проблемы.
- Может, и так, - отозвался Тотигай.
Кентавра мы трогать не стали. Двухголовые додхарские стервятники успели изрядно потрудиться над его тушей и наши земные грифы от них не отставали, несмотря на то, что у грифов, в отличие от конкурентов из местных, только одна глотка. Вот и пусть продолжают - те и другие.
Мёртвых нукуманов мы положили рядом, хоть по правилам тела и следовало захоронить порознь. Ну да ладно, в мехране обычно бывает не до церемоний, павших в схватке сами нукуманы чаще всего так и хоронят. Эти погибли вместе, пусть и лежат вместе. Их Предвечный Нук не глупее всякого другого бога, разберётся, кто есть кто, и сможет на том свете поприветствовать каждого персонально.
Зато тагот у нас вышел по всем правилам - круглая куча камней, которой я по возможности постарался придать форму полусферы. Мою спину, и без того измождённую рюкзаком, саднило, но я остался доволен.
Огромное красное солнце коснулось линии горизонта, однако мы не слишком спешили уйти. Вечера на Додхаре неимоверно длинные, да и после наступления ночи ещё долго светло.
Закончив, я немного постоял над готовым могильником. Нукуманы в таких случаях ничего не говорят. Они думают. Думал и я. О многом…
- Даже не верится, что ибогалы с нукуманами одно племя, - сказал я, когда мы досыта намолчались.
- И всё же они друг другу родня, - ответил Тотигай. - Ты разве не замечал, как они похожи?
Ну, с моей точки зрения ибогал на нукумана похож так же, как пудель на бульдога. Однако что-то общее у них есть, это ясно. И не в том дело, что у них у всех по две руки и по две ноги. Те и другие похожи на людей телом, так ведь не люди же. Одни их головы чего стоят. У ибогалов черепа вытянутые, длинные; черты лица правильные - я бы даже назвал их красивыми, если б они не были такой мразью. А у нукуманов черепушки уродливые, разделены сзади, будто Создатель пытался пристроить им на одну физиономию по два затылка. Волосы они заплетают в мелкие косички. Судя по всему - заплетают раз и навсегда, потому что никто не видел, чтобы нукуман свои косички переплетал. А вот то, как они шевелятся, видели многие. И я видел. Зрелище страшноватое, словно волосы нукуманов живут своей жизнью, хотя это обычные волосы, сколько я ни присматривался. И сегодня лишний раз убедился, когда мы их хоронили.
- Раньше они были одним народом и делились на Совершенных и Низких, - сказал Тотигай. - Совершенными, ясное дело, считали себя те, кто стоял у власти. Чтобы исключить неповиновение Низких, они как-то изменили их… Их внутреннюю телесную сущность.
- Набор хромосом, - подсказал я. - Или генов, я точно не знаю. Имхотеп говорил мне, что все ибогалы прекрасные инженеры-генетики.
- Не такие прекрасные, раз сделали что-то не так. Может, когда-то были прекрасными… Но их сволочной род угасает, и яйцеголовые теперь совсем не те что раньше. От их цивилизации давно несёт тухлятиной.
- А потом что было? - спросил я.
В общих-то чертах я всё знал, но послушать версию Тотигая всегда интересно. Керберы замечательные рассказчики. Все знания своего народа они сводят в тройбы - предания в стихотворной форме, чтобы щенки лучше запоминали. На их языке очень торжественно и красиво звучит, но я его не вполне понимаю, да и чисто технические термины керберы там заменяют конструкциями типа "сверкающий утёс, исполненный очей из твёрдой воды", а каждый раз догадываться, что это такое, нелегко. Поэтому тройбы Тотигай мне пересказывает прозой и по-нашему.
- Совершенным были нужны послушные слуги, - сказал он. - Однако не настолько глупые, чтобы стать непригодными к выполнению сложных работ. Бесстрашные воины, которые бы грудью вставали на защиту господ, но без особых сверхспособностей. Ты же знаешь всё это чёртово ибогальское колдовство? Внушение, и остальное… Вот чтобы без этого. А сами ибогалы на такое способны потому, что у них мозги однородные.
- Нет правого и левого полушария, - сказал я. - Мне Генка Ждан говорил то же самое.
- Да, так, если хочешь, - согласился Тотигай. - Наши старики говорят, что раньше ибогалы были вроде людей. Мозгов у них всё равно имелось в два раза больше, но головы были круглые, как тыквы в огороде у Лики, и эти твои полушария. Потом они сами изменили себе черепа, вытянули их, и полушария постепенно срослись. Внутренняя разумная сущность стала единой.
- Слилось сознание и подсознание, - перевёл я для себя.
- Хорошо, раз тебе так приятней, - ехидно заметил Тотигай. - Ты иногда становишься занудным, как умники из Субайхи. Не зря Ждана-то вспомнил.
- Кто бы говорил, - не остался в долгу я. - Да кое за какой твой трёп тебя на Совете стай другие керберы порвали бы в клочки.
- Именно поэтому я и не люблю ходить на Совет, - сказал Тотигай. - Испортило меня общение с тобой. Да и сам Совет давно превратился в сборище тоскующих по прошлому старых маразматиков - у нас почти никто уж и не живёт стаями… На чём остановились? Ну, вот - раз магические способности определяются единством мозгов, то ибогалы решили поделить их у своих Низких обратно на полушария, и даже усилить эффект. Вот откуда у нукуманов такие странные черепушки с двумя затылками. Да только Совершенные просчитались и что-то пошло криво. Послушными Низкие не стали, скорее наоборот. Внушение Совершенных перестало на них действовать, и они взбунтовались. С тех пор нукуманы сами по себе, и люто ненавидят яйцеголовых. Они…
- Дальше знаю, - сказал я. - Шишкоголовые только про первый период своей истории предпочли забыть, а героические страницы содержат в сохранности… Ладно, пойдём. До Каменных Лбов ещё топать и топать.
Я помог Тотигаю нацепить на себя вьюки и направился к своему рюкзаку. Прежде чем взвалить его на плечи, проверил, легко ли вращаются ножны, прикреплённые сбоку к станку на поворотном зажиме, хорошо ли выходит сам меч. Он выходил отлично. Замечательная у меня железка, настоящая самурайская катана. Бродячий купец, торговавший мне её, уверял, что этому мечу уже триста лет. Или пятьсот - я не помню. Он заломил несусветную цену, и я, подумав, что он брешет на счёт качества товара, отказался. Купец ушёл в Субайху; я отправился через несколько часов той же дорогой и на второй день пути наткнулся на обглоданные химерами кости бедолаги, валявшиеся рядом с его вещмешком. Так что в итоге меч достался мне даром, а Имхотеп после подтвердил, что он настоящий, старой работы, тысяча кованых слоёв - или сколько там должно быть.
Тотигай тоже собирался в дорогу. Он вытянул вперёд лапу с выпущенными когтями, готовясь по привычке украсить автографом ближайший камень, но вовремя вспомнил что к чему и удержался от подобной глупости. Не такое здесь место, чтобы личные подписи оставлять.