Глава 9
Осмотр достопримечательностей
- Я могла бы пойти с тобой, - произносит Бетти. Она останавливает машину на узкой полосе дороги, идущей параллельно пляжу. - Я не видела Оливию уже очень давно.
- Мама сейчас постарела, - говорит Лиз, - она старше, чем вы.
- В это сложно поверить. Куда же уходит время? - вздыхает Бетти. - Я всегда ненавидела эту фразу. Звучит так, будто время ушло на каникулы и вернется в любой момент. "Время летит" - еще одна фраза, которую я ненавижу. По всей видимости, время много путешествует. - Бетти снова вздыхает. - Так что, хочешь, чтобы я пошла с тобой?
Лиз меньше всего хочет, чтобы Бетти ее сопровождала.
- Возможно, я задержусь, - говорит Лиз.
- Эти места. Они могут быть опасны, куколка.
- Почему?
- Люди могут стать зависимыми. Это как наркотик.
Лиз смотрит на красный маяк с рядом светлых стеклянных окон наверху. Окна напоминают Лиз зубы. Она не может решить, маяк выглядит так, потому что улыбается или сердито ворчит.
- Как мне попасть внутрь? - спрашивает Лиз.
- Следуй по тропе, пока не достигнешь входа, - указывает Бетти из окна машины: деревянный настил, серый от воды и времени, ненадежно соединяет маяк с сушей. - Затем поднимись на лифте на верхний этаж. Именно там ты сможешь найти Смотровую площадку. - Бетти вытаскивает из отделения для перчаток свой бумажник. Она достает из отделения для мелочи пять Вечных и кладет их в ладонь Лиз. - На это ты можешь купить двадцать пять минут времени. Этого достаточно?
Лиз думает, что понятия не имеет, сколько времени будет достаточно. Как много времени займет сказать прощай всему и всем, кого ты когда-либо знал? Двадцать пять минут - это чуть дольше, чем комедийное шоу без рекламы? Кто знает.
- Да, спасибо, - говорит она, сжимая монеты в руке.
В лифте Лиз стоит рядом со стройной блондинкой в черном платье-рубашке. Женщина тихонько всхлипывает, но так, чтобы привлечь внимание.
- С вами все в порядке? - спрашивает Лиз.
- Нет, конечно, я не в порядке. - Женщина смотрит на Лиз покрасневшими глазами.
- Вы умерли совсем недавно?
- Я не знаю, - говорит женщина, - но я предпочитаю скорбеть в одиночестве, если ты не возражаешь.
Лиз кивает. Она жалеет, что спросила.
Мгновением позже женщина продолжает:
- Я оплакиваю всю свою жизнь, и я несчастлива больше, чем ты можешь себе представить.
Женщина надевает солнцезащитные очки "кошачьи глаза". Приукрасившись, она продолжает плакать весь оставшийся путь на лифте.
Эта смотровая площадка, или СП, выглядит также, как и та, которая была на "Ниле", за исключением того, что она меньше. В помещении по всем сторонам окна и выстроенные в аккуратный ряд бинокли. Лиз замечает, что не каждый, кто посещает СП, выглядит таким же несчастным, как плачущая женщина в лифте.
В стеклянной будке рядом с лифтом сидит полная женщина средних лет с неудачной химической завивкой. Она машет плачущей женщине, чтобы та проходила через турникет, который отделяет лифт от СП. Плачущая женщина сухо кивает и проверяет свое отражение в стеклянной будке смотрителя.
- Эта женщина любит собственное горе, - говорит смотритель, качая головой. - Некоторые люди просто любят всю эту драму. - Она поворачивается к Лиз. - Ты здесь новичок, так что я произнесу тебе свою маленькую речь. Мы работаем с 7 утра до 10 вечера с понедельника по пятницу, с 10 до 12 утра в субботу и с 7 утра до 7 вечера в воскресенье. Мы открыты триста шестьдесят пять дней в году, включая праздники. Один Вечный дает тебе пять минут времени, и ты можешь купить столько времени, сколько захочешь. Цена не подлежит обсуждению. Не важно, хочешь ты пять минут или пятьсот, - курс не изменится. Работа биноклей, должно быть, похожа на те, с которыми ты сталкивалась прежде. Просто нажми кнопку сбоку для изменения вида, поверни окуляры для настройки фокуса и вращай головой как тебе нужно. Меня зовут Эстер, кстати.
- Лиз
- Ты только что прибыла сюда, Лиз? - спрашивает Эстер.
- Как вы можете знать?
- Ты контужена, выглядишь недавно прибывшей. Не волнуйся, дорогая. Это пройдет, я обещаю. От чего ты умерла?
- Попала под машину. А вы? - вежливо спрашивает Лиз.
- Болезнь Альцгеймера, но думаю, что на самом деле меня убила пневмония, - отвечает Эстер.
- На что это было похоже?
- Не могу сказать, что я помню, - произносит Эстер со смехом, - и, по всей вероятности, это действительно хорошо.
Лиз выбирает бинокль под номером 15, который смотрит на землю. После всего времени, проведенного на "Ниле", Лиз устала от воды. Она садится на жесткий металлический стул и вставляет Вечный в отделение.
Первым делом Лиз смотрит на свою семью. Ее родители сидят друг напротив друга по разным сторонам обеденного стола. Ее мать выглядит так, как будто не спала по крайней мере несколько дней. Она курит сигарету, хотя и бросила, когда была беременна Лиз. Ее отец, кажется, собрался разгадывать кроссворд в "Нью-Йорк Таймс", но это не так. Он просто обводит одно и то же слово - "шовинизм" - карандашом до тех пор, пока не протыкает газету и не начинает писать на столе. Элви смотрит мультики, несмотря на ночь и школу, и родители не разрешают смотреть Лиз и ее брату телевизор ночью перед школой, без исключений. Звонит телефон, и мать Лиз подскакивает ответить. В этот момент линзы бинокля закрываются.
К тому времени как Лиз вставила второй Вечный в отверстие, мать Лиз кладет трубку. В столовую входит Элви с керамическим цветочным горшком на голове.
- Я дурак! - заявляет он с гордостью.
- Убери это! - кричит мама на Элви. - Артур, заставь своего сына вести себя должным образом!
- Элви, сними горшок с головы, - говорит отец Лиз сдержанным голосом.
- Но я дурак, - упорно продолжает Элви, хотя его шутку никто не поддерживает.
- Элви, я предупреждаю тебя. - Сейчас отец Лиз очень серьезен.
- Ой, ну ладно.
Элви снимает горшок и уходит из комнаты.
Через тридцать секунд Элви возвращается. На этот раз он несет старую пасхальную корзину во рту.
- Умф, я с киной рт, - говорит Элви.
- И что теперь? - спрашивает мать Лиз.
- Умф, я с козиной во рту, - повторяет Элви с более четким произношением.
- Элви, вытащи корзину изо рта, - говорит отец Лиз. - Никто не может понять тебя.
Элви слушается.
- Я ненормальный, понимаете?
Элви столкнулся с недоумением.
- Я с корзиной во рту, так что я - ненормальный.
Отец Лиз берет корзину одной рукой, а другой треплет Элви по волосам.
- Мы все скучаем по Лиз, но это неудачный способ почтить память сестры.
- Почему? - спрашивает Элви.
- Ну, комедия бутафории традиционно рассматривается как низшая форма юмора, сынок, - говорит отец Лиз покровительственным голосом.
- Но я схожу с ума, - жалобно говорит Элви. - Как мама, - добавляет он.
Линзы захлопнулись прежде, чем Лиз успевает увидеть реакцию мамы. Со следующей монетой Лиз решает посмотреть на кого-нибудь еще. Она принимает решение насчет Зоуи, которая сидит на своей кровати и разговаривает по телефону. Ее глаза покраснели от слез.
- Не могу поверить, что ее больше нет, - говорит Зоуи.
"Теперь это больше похоже на правду", - думает Лиз. Хоть кто-то знает, как надо оплакивать. Лиз не может услышать разговора с другой стороны, но чувствует себя достаточно удовлетворенной горем Зоуи, чтобы продолжить слушать.
- Я порвала с Джоном. Я имею в виду, если бы он не пригласил меня на бал, я бы не позвала Лиз в торговый центр, и она бы не …. - Ее голос срывается.
- Нет! - говорит Зоуи решительно. - Я не хочу идти! - Мгновением позже она добавляет более мягко: - Кроме того, у меня даже нет платья. - Зоуи крутит телефонный шнур вокруг лодыжки. - Ну хорошо, было одно черное платье без бретелек…
Линзы с щелчком закрываются. Потратив два последних Вечных, Лиз так и не выяснила, пойдет Зоуи на выпускной или нет. За это время Зоуи расплакалась еще дважды. Ее слезы делают Лиз счастливой. Лиз немного стыдно, что слезы ее лучшей подруги делают ее счастливой. Сначала Лиз чувствует себя немного виноватой, подслушивая своих близких, но это чувство длится недолго. Она находит логическое объяснение, что в действительности делает это для них. Лиз представляет себя прекрасным, великодушным и щедрым ангелом смотрящим вниз на всех с… в общем оттуда, где она находится. Покидая маяк той ночью, Лиз понимает, что ей потребуется гораздо больше Вечных, чтобы следить за всеми близкими и друзьями. Она потратила три Вечных, чтобы услышать лишь малую часть телефонного разговора Зоуи. Если она не хочет отстать от жизни, ей понадобится, вероятно, двадцать четыре Вечных в день, на два часа, по пять минут на каждый час реальной жизни.
- Мне будут нужны Вечные, - объявляет Лиз Бетти во время короткой поездки обратно в дом Бетти, - и я надеялась, что вы могли бы одолжить их мне.
- Конечно. Что ты будешь с ними делать? - отвечает Бетти.
- Что ж, - говорит Лиз, - я хочу проводить некоторое время на смотровых площадках.
- Лиз, ты действительно думаешь, что это хорошая идея? - Бетти смотрит на Лиз с беспокойством, которое Лиз находит раздражающим. - Может быть, тебе лучше использовать свое время, чтобы подумать о призвании?
Лиз предвидела ответ Бетти, и у нее готов убедительный контраргумент.
- Дело в том, Бетти, что я умерла так неожиданно; я думаю, это могло бы помочь обрести мир с людьми на Земле. Я обещаю, это не будет продолжаться вечно. - Лиз чувствует банальность в звучании "обрести мир", но она знает, что взрослые реагируют на такого рода вещи.
Бетти кивает. Затем кивает еще раз. Как будто это помогает ей взвесить все, что сказала Лиз.
- Независимо от того, сколько тебе нужно времени, ты должна это сделать, - наконец произносит Бетти. Кроме того, Бетти соглашается, как Лиз и думала, обеспечить ее деньгами.
Обеспечив себе двадцать четыре Вечных в день, Лиз устанавливает распорядок. СП достаточно близко от дома Бетти, чтобы Лиз могла дойти туда пешком. Она приходит каждое утро к открытию и остается каждую ночь до закрытия. Лиз продолжает носить пижаму, которую носила на "Ниле". Она по-прежнему ненавидит ее, но не хочет ничего нового. Спит она тоже в пижаме, снимая ее дважды в неделю для стирки Бетти. Лиз, как правило, распределяет свои два часа на весь день, но иногда она использует два Вечных подряд. Если происходит что-то особенно любопытное, Лиз тратит все свои Вечные сразу.
Ее обычный день проходит следующим образом: пятнадцать минут наблюдения за родителями и братом утром (три Вечных), сорок пять минут в школе с друзьями и занятиями (девять Вечных), полчаса с Зоуи после школы (шесть Вечных), и оставшиеся полчаса (шесть Вечных) она использует по своему усмотрению.
Лиз особенно нравится, когда кто-то упоминает о ней в школе. Сначала ее одноклассники, кажется, говорят об этом довольно часто, но со временем (не очень большим) упоминания о ней звучат все реже и реже. Только Эдвард, ее бывший бойфренд, и Зоуи все еще говорят о ней регулярно. Зоуи и Эдвард не были друзьями, когда Лиз была жива, - Зоуи даже советовала Лиз прекратить эти отношения. Лиз чувствует себя удовлетворенной внезапной близостью этой пары.
Лиз знает, что семья все еще думает о ней, но они редко обсуждают ее. Она хотела бы, чтобы они говорили о ней чаще. Ее мать постоянно спит в кровати Лиз. Иногда она носит одежду Лиз, несмотря на то, что она ей мала. Отец Лиз, профессор антропологии в университете Тафтса, берет отпуск в колледже. Он начинает смотреть ТВ-шоу целыми днями и ночами. Он оправдывает свой безудержный просмотр ток-шоу, рассказывая матери Лиз о исследовании для книги о том, почему людям нравятся ток-шоу. Несмотря на многочисленные свидетельства того, что никто не смеется, Элви продолжает пытаться развлечь семью своим уникальным бутафорным юмором в стиле ребусов. Лиз наблюдает его "выход из шкафа", "как два пальца об асфальт" и "наблюдение времени, стоя на месте". Лиз особенно нравится его "арбузная голова", вариация на тему "дурака", что включает потрошение дыни и Элви без штанов.
Однажды Лиз смотрит, как ее родители занимаются сексом, который Лиз находит отвратительным и увлекательным. В конце ее мать плачет. Ее отец включает телевизор, чтобы поймать последние полчаса Монтеля.
Все действие стоило Лиз менее одного Вечного.
Наблюдая за своими родителями, Лиз думает, что она, вероятно, никогда не займется сексом. Она, наверное, проведет ближайшие пятнадцать лет в одиночестве.
Между наблюдениями за пятиминутными отрывками старого мира, Лиз теребит стежки за ухом. Она не может заставить себя спросить Бетти, куда нужно пойти, чтобы снять швы. Ей нравится знать, что они там.
Лиз находится на СП так часто, что становится завсегдатаем и знакомится с теми, кто там постоянно.
Есть старые леди, которые вяжут, непринужденно заглядывая в бинокль каждый час или около того.
Есть бешенные молодые мамы с, кажется, неиссякаемым запасом монет. Матери напоминают Лиз игроков в автоматы, которых она видела однажды на каникулах в Атлантик-Сити.
Есть бизнесмены, которые кричат указания в бинокли, как будто кто-то на Земле может их услышать. Это напоминает Лиз о том, как ее отец смотрит футбол и кричит на телевизор.
Есть молодой человек - старше Лиз, - который приходит по четвергам раз в неделю ночью. Несмотря на то, что он приходит ночью, на нем всегда темные солнцезащитные очки. Он всегда сидит перед одним и тем же биноклем под номером семнадцать. Он всегда носит кожаный мешочек, в котором ровно двенадцать Вечных. При каждом посещении мужчина остается на один час, не дольше, а затем уходит.
Однажды ночью Лиз решает поговорить с ним.
- На кого вы здесь смотрите? - спрашивает она.
- Простите? - Молодой человек вздрагивает и оборачивается.
- Я вижу вас здесь каждую неделю и просто интересуюсь, на кого вы здесь смотрите, - говорит Лиз.
Мужчина кивает.
- На жену, - отвечает он мгновение спустя.
- Разве вы не слишком молоды, чтобы иметь жену? - спрашивает она.
- Я не всегда был так молод, - грустно улыбается он.
- Вам повезло, - говорит Лиз, наблюдая как мужчина уходит прочь. - Увидимся в следующий четверг, - шепчет она слишком тихо, чтобы он мог услышать.
Так как Лиз проводит целый день, каждый день, на смотровой площадке, она начинает осознавать какие неудобные здесь стулья. Однажды вечером по пути к выходу она спрашивает об этом смотрителя Эстер.
- Понимаешь, Лиз, - говорит ей Эстер, - когда стулья становятся неудобными - это признак того, что вы сидите в них слишком долго.
Время течет и быстро, и медленно. Отдельные часы, минуты и секунды тянутся бесконечно, хотя прошел едва ли месяц. Лиз становится экспертом в заправке отверстий с минимальным перерывом в пятиминутных отрывках. У нее глубокие круги под глазами от того, что в ее лицо вжимаются бинокли. Время от времени Бетти спрашивает Лиз, есть ли у нее какие-то мысли о призвании.
- Мне все еще нужно время, - неизменно отвечает Лиз.
Бетти вздыхает. Она не хочет давить.
- Тэнди Вашингтон звонила тебе снова. И Олдос Гент.
- Спасибо. Я постараюсь перезвонить позже на этой неделе, - лжет Лиз.
Этой ночью Лиз видит Бетти на коленях рядом с кроватью. Бетти молится матери Лиз.
- Оливия, - шепчет она, - я не хочу обременять тебя, так как полагаю, что сейчас твоя жизнь итак сложная. Я не знаю, как помочь Элизабет. Пожалуйста, пошли мне знак, подскажи, что мне делать.
- Элизабет, мы уходим сегодня, - объявляет Бетти на следующее утро.
- У меня планы, - протестует Лиз.
- Какие планы?
- СП, - мямлит Лиз.
- Ты сможешь сделать это завтра. Сегодня мы идем на экскурсию.
- Но Бетти…
- Никаких но. Ты здесь уже целых четыре недели и до сих пор ничего не видела.
- Я видела, - говорит Лиз.
- Правда? И что? Все, что ты видела на Земле, не считается.
- Почему нет? - требует ответа Лиз.
- Потому что не считаются, - упорствует Бетти.
- Я не хочу на экскурсию, - говорит Лиз.
- Не повезло тебе, - отвечает Бетти. - Я не дам тебе денег на СП сегодня, так что у тебя нет выбора.
Лиз вздыхает.
- И, если это не чересчур, не могла бы ты носить что-то другое, нежели старые грязные пижамы? - спрашивает Бетти.
- Нет, - отвечает Лиз.
- Я дам тебе что-нибудь поносить, или, если ты не хочешь, мы можем купить что-нибудь…
- Нет, - прерывает ее Лиз.
Снаружи Бетти складывает крышу кабриолета.
- Хочешь за руль? - спрашивает она.
- Нет.
Лиз открывает пассажирскую дверь и садится.
- Отлично, - говорит Бетти, застегивая ремень безопасности. Мгновение спустя она требовательно спрашивает: - Но, почему бы и нет? Ты должна хотеть вести.
Лиз пожимает плечами:
- Я просто не хочу.
- Я не сержусь из-за той первой ночи, если ты так думаешь, - говорит Бетти.
- Послушайте, Бетти, я не хочу вести, потому что я не хочу вести. Тут нет никакого тайного смысла. Больше того, если весь смысл этой поездки в осмотре достопримечательностей, я была бы не состоянии смотреть и одновременно следить за дорогой, разве не так?
- Полагаю, нет, - уступает Бетти. - Разве ты не собираешься пристегнуться?
- Какой в этом смысл? - спрашивает Лиз.
- Такой же, как на Земле: чтобы спасти тебя от удара о приборную панель.
Лиз закатывает глаза, но пристегивается ремнем безопасности.
- Я подумала, что мы могли бы пойти на пляж, - говорит Бетти. - Как тебе?
- Мне все равно, - отвечает Лиз.
- На Другой стороне чудесные пляжи, как ты знаешь.
- Фантастика. Разбудите меня, когда мы туда доберемся.
Чтобы избежать дальнейшего разговора, Лиз прикрывает левый глаз и притворяется, что спит. Правым глазом она наблюдает достопримечательности Другой стороны из окна. Лиз думает, как это все похоже на Землю, и сходство заставляет ее задержать дыхание. Но есть различия, и эти различия, как обычно и бывает, в деталях. Из окна она замечает дорожные кинотеатры - она никогда не видела их прежде, разве что на винтажных фотографиях. На шоссе девочка шести или семи лет, одетая в дорожный костюм, ведет внедорожник. В отдалении она видит деревья, подстриженные в форме Эйфелевой башни и статуи Свободы. Вдоль дороги Лиз видит маленькие деревянные таблички, расположенные на расстоянии десяти метров друг от друга. На каждой из них напечатана одна фраза:
МОЖЕТ, ТЫ И УМЕР,
НО ТВОЯ БОРОДА РАСТЕТ,
ЛЕДИ НЕ ЛЮБЯТ ЩЕТИНУ
ДАЖЕ В ЗАГРОБНОЙ ЖИЗНИ.
МЬЯНМА БРИТЬЯ.
- Что такое Мьянма бритья? - спрашивает Лиз у Бетти.
- Крем для бритья. Когда я была жива, эти таблички можно было увидеть на всех дорогах Америки, - отвечает Бетти. - Большинство из них были заменены биллбордами к тому времени, как родилась ты, но некоторое время они были весьма популярны, в той степени, в которой может быть популярен знак, - смеется Бетти. - Ты увидишь, что Другая сторона - это место, куда отправляются умирать многие старые фантазии.
- Оу.
- Я думала, ты спишь, - говорит Бетти, глядя на Лиз.
- Так и есть, - отвечает Лиз и снова закрывает левый глаз.