Днем они вынуждены были остановиться на два часа, чтобы избавиться от сфиксов, напавших все-таки на след медведей.
- Эх, была бы у нас жидкость, полностью уничтожающая запах, - мечтательно сказал Хайгенс.
- А еще лучше такое средство, запах которого вызывал бы у сфиксов отвращение, - добавил Роун. - Ведь тогда люди смогут безбоязненно передвигаться по всей планете.
- Вроде средства против клопов, - рассмеялся Хайгенс. - Великолепная мысль, Роун, - можете гордиться.
Ночью они снова сделали привал и только на третий день добрались до подножия плато, которое издали напоминало горную гряду. Оно оказалось пустынным плоскогорьем. Их удивило, что так высоко над уровнем моря лежала знойная пустыня, в то время как котловина обильно орошалась дождями. Но на следующий день им стало ясно, отчего это происходит. Далеко впереди, на краю плато, они увидели гигантский утес, похожий на нос большого корабля. Хайгенс сразу заметил, что гора лежала на пути всех ветров и разрезала их, как нос корабля режет воду. Несущие влагу воздушные потоки омывали плато с двух сторон, и поэтому середину его палящие лучи солнца превратили в выжженную пустыню. Целый день ушел на то, чтобы подняться до середины склона. Семпер дважды во время подъема летал над большим скоплением сфиксов, которые бежали параллельно дороге-то с одной, то с другой стороны.
Их было великое множество - от пятидесяти до ста чудовищ в каждой стае. Хайгенс прежде никогда не видел столько сфиксов сразу. Обычно в стае их было не больше дюжины. Хайгенс вес время смотрел на маленький экран, отражающий то, что видел Семпер на расстоянии от четырех до пяти миль. Сфиксы длинной вереницей двигались вверх по направлению к плато. Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лазурно-рыжих обитателей ада.
- Я с ужасом думаю о том, что эта свора может напасть на нас, - сказал Хайгенс. - И боюсь, что мы окажемся в незавидном положении.
- Вот здесь бы нам пригодился танк, управляемый роботами.
- Да, что-нибудь бронированное, - согласился Хайгенс - Даже один человек может уцелеть на такой станции, как моя. Но, если он убьет сфикса, все пропало. Он будет осажден, и ему придется долго просидеть в своей норе, вдыхая запах дохлого сфикса, пока этот аромат не улетучится. И ни в коем случае нельзя больше убить ни одного зверя, так как иначе придется сидеть в крепости до самой зимы.
Они карабкались по склону, который круто поднимался вверх под углом примерно пятьдесят градусов; медведи взбирались очень легко. Хайгенс не спускал глаз с пластинки.
- Ну и дьявольский подъем, - сказал он, отдуваясь, когда они остановились.
Медведи терпеливо ждали, когда люди отдохнут.
- А медведи у вас вышколены, Хайгенс. Я вполне понимаю Семпера, у которого не хватает терпения.
- Не я их вышколил, - ответил Хайгенс, внимательно рассматривая изображение на пластинке. - Это ведь - видоизмененная порода, и все их качества передаются по наследству. Люди на моей родной планете разумно учли психологический фактор, когда выводили новую породу. Им нужны были животные, которые могли бы драться, как дьяволы, жить вдали от родных мест, таскать тяжести и дружить с человеком, как собаки. Люди с давних времен делали попытку добиться необходимой степени физического развития у животных, обладающих высокой духовной организацией. Из этого должна была получиться какая-нибудь гигантская собака. На моей планете лет сто тому назад такой опыт решили проделать с медведями. Он оказался удачным. Первого медведя назвали Чемпионом Кодьяка, и он обладал уже всеми качествами, которые вы можете наблюдать у его потомков.
- Но вид у них, как у вполне нормальных медведей, - заметил Роун.
- Они абсолютно нормальные. - В голосе Хайгенса появились теплые нотки. - Они ничем не хуже обычного честного пса. Их не нужно обучать, как Семпера. Они сами все схватывают.
Он снова посмотрел на пластинку, на которой появилось отражение верхней части склона.
- Семпер - ученая, но безмозглая птица. Он хорошо тренированный разведчик - и только. А медведи стараются дружить с людьми. Они всегда понимают наше состояние, как собаки. Семпер - слуга, а они помощники и друзья. Обстоятельства вынудили орла служить человеку, а медведи нас любят. Семпер, не задумываясь, бросил бы меня, если бы решил, что может прожить сам. Но он уверен, что может питаться только тем, что ему дают люди. А медведи от меня не уйдут никогда, и я к ним очень привязан. Может быть, за то, что они меня так любят.
- И кто вас дергает за язык, Хайгенс? - сказал Роун. - Ведь я инспектор Колониальной службы. Рано или поздно я все равно должен буду вас арестовать, а вы рассказали мне вещи, по которым я легко смогу установить, кто вас сюда прислал. Мне остается навести справки, на какой планете выращивали видоизмененных медведей и где остались потомки Чемпиона Кодьяка. Теперь я могу узнать, откуда вы прибыли, Хайгенс.
Хайгенс поднял глаза от пластинки, на которой покачивалось крошечное телевизионное изображение.
- Ничего страшного не произошло, - сказал он добродушно. - Там меня тоже считают преступником. Официально признано, что я похитил этих медведей и скрылся с ними. А на моей родине это - самое страшное преступление, которое только может совершить человек. Это даже хуже, чем конокрадство на Земле в старые времена. Такие медведи очень высоко ценятся. Так что и дома я преступник.
Роун внимательно на него посмотрел.
- Вы их украли? - спросил он.
- Между нами? Нет. Но пойдите докажите это, - он подмигнул Роуну и добавил: - Посмотрите. Хотите знать, что видит Семпер на краю плато? Взгляните на пластинку.
Роун поднял глаза наверх - туда, где кружил Семпер. Он уже по опыту знал, что Семпер всегда кричит при виде приближающейся опасности. Вдруг орел метнулся к границе плато. Роун посмотрел на пластинку: она была размером четыре на шесть дюймов, совершенно гладкая и блестящая. Изображение на ней двигалось и поворачивалось, так как телекамера, которую нес орел, тоже все время двигалась. На экране мелькнул крутой горный склон и на нем - черные точки. Это были люди и медведи. Затем появилась вершина плато, и на ней они увидели сфиксов. Около двухсот чудовищ рысцой бежали по направлению к пустынному ложу плато. Они двигались не спеша, совершенно открыто. Аппарат передвинулся, и Роун увидел новую стаю сфиксов. Орел поднялся выше. По краю плато двигались все новые и новые орды.
Они выходили из маленькой ложбины, образовавшейся от выветривания. Плато кишело дьявольскими отродьями. Трудно было представить себе, где они могли находить достаточное количество пищи. Издали они напоминали стада, рассыпавшиеся по пастбищу.
- Я же вам говорил, что они куда-то переселяются, - сказал Хайгенс. - Не думаю, чтобы нам сейчас стоило пересекать плато.
Роун выругался. Он был в боевом настроении.
- Но сигналы все еще доходят! - сказал он. - Кто-то жив в колонии роботов. Раз не можем мы ждать, пока кончится переселение?
- Мы ведь не знаем, - сказал Хайгенс, - какие у них условия и смогут ли они еще продержаться. Ясно одно: им очень нужна помощь, и мы во что бы то ни стало должны до них добраться. Но в то же время…
Он посмотрел на Сурду Чарли и Ситку, которые терпеливо стояли на склоне, пока люди отдыхали и разговаривали. Ситка ухитрился даже сесть, уцепившись тяжелой лапой за уступ скалы.
Хайгенс махнул рукой, указывая новое направление.
* * *
- Пошли! - заторопил он медведей. - В путь! Вперед!
Они шли по склонам, не поднимаясь до верхнего уровня плато, где собрались сфиксы. Это значительно замедлило их продвижение. Им казалось, что они забыли, как ходят по ровной земле. Днем Семпер кружил в воздухе, не отлетая далеко от людей. Когда наступала ночь, он спускался за едой, которую Хайгенс доставал из тюка.
- У медведей осталось совсем мало еды. - сказал однажды Хайгенс. - Но они проявляют благородство по отношению к нам.
Вот у Семпера его нет. Он слишком туп для этого. Медведи все понимают лучше, но они любят нас бескорыстно. За это они мне и нравятся.
Как-то раз они расположились на отдых на вершине огромного валуна, торчащего над гористой каменной стеной. На камне едва хватило места для всех. Фаро Нелл заволновалась и стала толкать Наджета в самый безопасный уголок около горного склона. Она готова была столкнуть с камня людей, чтобы устроить медвежонка. Но вдруг Наджет заскулил и стал проситься к Роуну. И, когда Роун подошел, чтобы его успокоить, медведица, довольная, отодвинулась и зарычала на Ситку и Сурду. Они потеснились и пропустили ее к самому краю скалы.
Это был невеселый привал. Все были голодны. Иногда они находили маленькие ручейки, которые текли вниз по склону. Медведи пили, а люди наполняли фляги. Уже третью ночь не было никакой дичи. Хайгенс ничего не предпринимал, чтобы достать еду для себя и Роуна. Роун молчал. Он тоже начал ощущать то особое духовное родство между медведями и людьми, которое делало медведей не рабами, а чем-то б льшим.
- Мне кажется, - сказал он мрачно, - что если сфиксы не охотятся, то где-то должна быть дичь. По-моему, они ни на что не обращают внимания, раз идут шеренгой.
Хайгенс задумался. Роун был прав. Обычно во время боя сфиксы выстраивались цепью, чтобы в любую минуту окружить жертву, если она сделает попытку к бегству. Если противник сопротивлялся, они нападали с флангов. На этот раз они поднимались в гору, выстроившись колонной, один за другим, видимо следуя по привычному пути. Ветер дул со склонов, и запах медведей, очевидно, доходил до сфиксов. Но они не сворачивали с намеченного пути. Длинная вереница сине-рыжих дьяволов упорно лезла вверх. Трудно было представить себе, что это были обычные плотоядные, делящиеся на самцов и самок и откладывающие яйца, как все пресмыкающиеся на других планетах.
- По этой дороге прошли тысячи сфиксов. По-моему, они идут уже несколько дней или даже недель. На пластинке мы видели не менее десяти тысяч. Пересчитать их невозможно. Первые партии, наверное, сожрали все, что нашли, а остальные…
Роун запротестовал.
- Не может быть в одном месте такого количества плотоядных. Я знаю, что их здесь несметное множество, и тем не менее это невозможно.
- Ведь им не нужны калории для поддержания температуры тела, - сказал Хайгенс. - Да и вообще многие животные могут долгое время обходиться без пищи. Даже медведи погружаются в зимнюю спячку.
Он начал устанавливать в темноте приемник. Роун не понимал, для чего он это делает. Передатчик был на другой стороне плато, кишевшего самыми свирепыми и опасными из всех обитателей Лорена Второго. Всякая попытка пересечь плато равнялась самоубийству.
Хайгенс настроил приемник. Послышался треск. Затем сигнал. Три точки, три тире, три точки. Три точки, три тире, три точки. Снова и снова. И так без конца. Хайгенс выключил приемник.
- Почему мы не ответили на их сигнал, перед тем как уйти со станции? - спросил Роун. - Ведь их следовало подбодрить.
- У них наверняка нет приемника. Они знают, что многие месяцы не получат ответа. Едва ли они слушают все время, если живут в туннеле шахты. Они, наверно, иногда пробуют выбраться наверх, чтобы достать какую-нибудь пищу, - и только. Не думаю, что у них есть время и силы делать сложные аппараты.
Роун молча слушал. Затем сказал:
- Мы должны раздобыть еду для медведей. Наджет ведь совсем недавно бросил сосать. Он голоден.
- Да, нужно попытаться, - согласился Хайгенс. - Может быть, я и ошибаюсь, но мне кажется, что сфиксов становится меньше, чем вчера или позавчера. Когда мы будем уже за пределами их обычных маршрутов, мы снова поищем чего-нибудь вроде "ночного бродяги". Но боюсь, что они уничтожили все живое на своем пути.
Оказалось, однако, что он был не совсем прав. Ночью Хайгенса разбудило рычание медведей. В темноте слышались слабые удары. Легкий, как перышко, порыв ветра коснулся его лица. Он включил фонарь, висевший у него на поясе. Беловатая дымка, которой было окутано все вокруг, вдруг растаяла. Что-то метнулось в сторону. Затем Хайгенс увидел звезды и обрыв, на краю которого они устроили лагерь. Несколько белых существ бросились к нему. Ситка Пит зарычал во всю мощь своей огромной глотки. Потом послышался бас Фаро Нелл. Она вдруг высоко подпрыгнула и что-то схватила. Свет погас прежде, чем Хайгенс донял, что произошло. Он сказал только:
- Не стреляйте, Роун.
Они прислушивались. В темноте слышались хруст и чавканье. Затем снова стало тихо.
- Смотрите! - прошептал Хайгенс. Роун зажег свой фонарь. Какое-то странное существо цвета человеческой кожи, покачиваясь, приближалось к нему. За ним еще и еще. Четыре, пять, десять, двадцать. Огромная мохнатая лапа появилась в освещенном круге и выхватила из него летающее "привидение". Затем вторая огромная лапа. Хайгенс поднял фонарь. Три огромных медведя, стоя на задних лапах, смотрели на странных ночных гостей, которые дрожали, зачарованные колдовским притяжением лампы. Они вращались с бешеной скоростью, и поэтому невозможно было рассмотреть их подробнее. Это были отвратительные ночные животные, напоминающие ощипанных обезьян.
Медведи не рычали. Они спокойно, с удивительным знанием дела доставали "обезьян" и отправляли их в пасть. У ног каждого уже образовались маленькие холмики из костей. Вдруг все исчезло. Хайгенс потушил фонарь. Медведи деловито жевали в темноте.
- Это - кровопийцы, - спокойно сказал Хайгенс. - Они высасывают кровь у жертвы, как вампиры, причем ухитряются не будить ее. - А когда жертва уже мертва, вся братия съедает труп. Но у медведей густая шерсть, и они просыпаются от малейшего прикосновения. Кроме того, они всеядны. Они едят все, за исключением сфиксов. Я уверен, что эти ночные гости пришли позавтракать. Но обратно они уже не уйдут. Они сами оказались лакомым блюдом для медведей.
Роун вскрикнул. Он включил маленький фонарь и увидел, что вся рука у него в крови. Хайгенс вынул из кармана перевязочный пакет, смазал и забинтовал ранку. Только сейчас Роун заметил, что Наджет что-то жует. Когда зажгли яркий свет, медвежонок уже все проглотил. Это он поймал и съел вампира, который присосался к Роуну. К счастью, ранка оказалась пустяковой.
Утром они снова двинулись вдоль крутого откоса плато. Роун долго не мог успокоиться.
- Роботы не справились бы с этими вампирами, - сказал он наконец.
- Да, можно было бы сконструировать специального робота, который следил бы за ними, но есть их вам пришлось бы самому. Что касается меня, то я предпочитаю, чтобы это делали медведи, - ответил Хайгенс.
Он шел впереди. Здесь не нужно было сохранять строй, необходимый для путешествия по лесу. Медведи легко брали крутые подъемы, так как толстые подушки на лапах помогали им Удерживаться на скользких скалах. Но Хайгенс и Роун с трудом волочили ноги. Дважды Хайгенс останавливался и в бинокль осматривал местность у подножия гор. Высокий пик, торчащий, как нос корабля, на краю плато, заметно приблизился. В полдень они увидели его над горизонтом, в пятнадцати милях от места их стоянки. Это был их последний привал.
- Проход свободен. Сфиксов внизу больше нет, - сказал весело Хайгенс. - И даже на склонах не видно. Теперь нам нужно воспользоваться тем, что одна стая прошла, а другая еще не появилась. Мне кажется, что мы пересекли путь их миграции. Поглядим, что там у Семпера.
Он подал знак орлу. Тот сразу же поднялся в воздух. Хайгенс стал смотреть на пластинку. Через несколько минут Семпер летел над краем плато. Там уже была растительность, затем земля на пластине быстро завертелась, и они увидели пятна кустарника. Семпер поднялся еще выше. На экране появилась пустыня, лежащая в середине плато. Сфиксов нигде не было. Только один раз, когда орел резко накренился и аппарат запечатлел плата во всю длину, Хайгенс увидел сине-рыжие точки. Мелькнули какие-то темные пятна, похожие на сгрудившееся стадо. Это были не сфиксы, так как они никогда не собирались в такие стада.
- Лезем прямо наверх, - сказал Хайгенс. Он был чем-то очень доволен. - Мы здесь пересечем плато. Думаю, что по дороге к вашей колонии мы узнаем кое-что интересное.
Он сделал знак медведям, и те послушно стали карабкаться в гору.
Через несколько часов, незадолго до захода солнца, они достигли вершины, и здесь они увидели дичь. Правда, не очень много, но все же это была настоящая дичь на зеленой, покрытой травой и кустарником окраине пустыни. Хайгенс подстрелил какое-то животное, которое явно не было жителем пустыни.
К ночи стало холодно. Температура здесь была значительно ниже, чем на склонах. Воздух был очень разреженный. Роун вдруг сообразил, в чем дело. В "носовой" части горы воздух был совершенно неподвижен. Там не было ни единого облачка. Тепло, исходившее от земли, попадало в пустое пространство. Ночью, по-видимому, там было дьявольски холодно. Он сказал об этом Хайгенсу.
- Да, и очень жарко днем, - ответил тот. - Там, где воздух разрежен, солнце сильно палит, а в горах всегда ветер. Днем земля здесь накаляется, как на планете, лишенной атмосферы. В полдень здесь, должно быть, не менее ста сорока - ста пятидесяти градусов, а ночью очень холодно.