* * *
Несмотря на своё тихое помешательство, ИР "Ковчега" оказался весьма покладистым и безропотно согласился следовать вместе с нами к Земле. Правда, поначалу он возжелал было продолжить путь к Эсперансе, но мне без труда удалось убедить его в том, что решение о дальнейшей судьбе находящихся в анабиозе людей должны принять власти Федерации, в состав которой теперь входила и построившая оба "Ковчега" Южная Америка. Я сказал ИРу, что новые поселенцы, возможно, понадобятся на Нью-Дакоте – планете, которую только собирались колонизировать. И это была чистая правда.
Из-за невысоких ходовых качеств "Ковчега" дальнейший полёт "Кардиффа" существенно замедлился. Сначала мы собирались оставить баржу дрейфовать – наша находка была важнее, чем даже триста тысяч тонн пшеницы и полтораста тысяч тонн кофе, – но затем сосчитали, что это не даст никакого выигрыша во времени. Пока древний корабль находился в своём неторопливом гипердрайве, мы успевали выйти из прыжка, произвести манёвр сближения с баржей и отправить её дальше, а потом ещё минут пять или десять дожидались появления "Ковчега".
Через три дня я вызвал к себе Марси, Милоша и Симона, чтобы обсудить с ними один важный вопрос.
– Как вы уже знаете, – сказал я им, – за обнаружение потерянного корабля всем членам команды полагается премия. Поскольку мы нашли не обычный "автомат" или баржу, а легендарный "Ковчег", то премия будет очень значительная. Но не это главное – в конце концов, мы и так зарабатываем неплохо. Куда важнее другое: теперь у нашей команды появился шанс, о котором мечтают многие астронавты, работающие на маршрутных линиях между Землёй и колониями. Я имею в виду перевод в Исследовательский Департамент.
При моих последних словах глаза Марси сверкнули.
– Здорово! – произнесла она.
– Только не спеши радоваться, – остудил я её пыл. – Как я уже сказал, у нас появился шанс – но всего лишь шанс. Нет никакой гарантии, что начальство пойдёт нам навстречу. Хотя, конечно, то обстоятельство, что мы нашли "Ковчег-1" и напали на след "Ковчега-2", даёт нам веские основания рассчитывать на положительное решение этого вопроса. Причём я буду твёрдо настаивать на переводе в Департамент всей нашей команды – разумеется, из тех, кто этого пожелает. Момент как раз благоприятный: недавно на верфи Титана был построен новый исследовательский крейсер, сейчас он проходит испытания, которые, по моим сведениям, должны закончиться только через месяц. Так что у нас есть надежда заполучить эту новинку себе. Остальные наши уже написали рапорты о переводе в Исследовательский Департамент. Теперь решение за вами.
– А тут нечего решать, кэп, – нетерпеливо отозвалась Марси. – Конечно, мы тоже согласны.
Ну, положим, в ней я с самого начала не сомневался. Другое дело – Милош и Симон. С ними было сложнее.
– Говори только за себя, Хагривз, – строго заметил я. – Всё не так просто, ребята. Заниматься космическими исследованиями – это не гонять баржи от Земли к колониям и обратно. Вам придётся проводить в непрерывном полёте не каких-нибудь пару недель, а долгие месяцы. Готовы ли вы к такой нагрузке? Готовы ли к тому, что будете редко видеться со своими родными? Хорошенько подумайте, не спешите.
Марси порывалась было снова что-то сказать, но, повинуясь моему взгляду, промолчала. Симон смотрел в сторону и напряжённо размышлял. А Милош неторопливо заговорил:
– Скажу только за себя, кэп. Я уверен, что справлюсь. Думаю, шеф Штерн подтвердит это. После школы я уже не боюсь никаких нагрузок. А что касается родных… ну, мы-то и раньше виделись нечасто. А за последние два года – только один раз. Так что нет проблем.
В общем, я ожидал такого ответа. За годы учёбы дети-резистентные постепенно отдалялись от своих родных и близких, а порой и вовсе теряли с ними связь. Сначала семью нам заменяла школа, потом нашим домом становился корабль, куда нас направляли служить, а со временем мы обзаводились собственной семьёй и собственным домом – как правило, не на Земле, а в колониях, где чувствовали себя гораздо комфортнее. И в этом отношении недавним выпускникам было легче переносить длительные перелёты, чем большинству взрослых. Прежние их привязанности остались в прошлом, новые ещё не появились, и ничто не держало их вблизи населённых планет. Они были одинокими волчатами, из которых иногда вырастали матёрые одинокие волки – вроде меня…
А Симон всё молчал. Я жестом приказал Марси с Милошем выйти, затем мягко обратился к нему:
– Не стесняйся, Симон. Я всё прекрасно понимаю. Тебе будет лучше на колониальных маршрутах.
Он робко посмотрел на меня.
– Нет, кэп, мне будет лучше с вами. Мне нравится служить под вашим началом, вы хороший капитан, у вас хорошая команда. А с родителями я не виделся с тех пор, как поступил в школу. Они ни разу не навестили меня. Я думаю, им стыдно, что они отдали меня государству. Боятся, что я осуждаю их.
– Но ведь ты не осуждаешь?
– Конечно, нет. Все так поступают. Резистентные нужны всему человечеству.
– А знаешь, – произнёс я доверительным тоном, – мои родители чуть было не оставили меня в семье.
– Правда? Почему?
– Дело в том, что у нашей семьи много денег. Даже неприлично много. Может, ты слышал, как меня иногда называют богатеньким Буратино?
– Слышал, – подтвердил Симон. – И я знаю, что ваш дед – председатель правления "Мальстрём Индастриз", а отец – первый вице-президент корпорации.
– То-то и оно. Мои родители не нуждались ни в каких льготах и социальных кредитах, а сертификаты на второго и третьего ребёнка они могли купить без проблем. Я же был их первенец, наследник. Но в конце концов, и отца и мать удалось переубедить. Правительство пошло на беспрецедентный шаг и разрешило им иметь пятерых детей – а этого ни за какие деньги не купишь. Они просто не смогли устоять – и потому считают себя виноватыми передо мной. Я же, наоборот, никогда не простил бы им, если бы они не отдали меня в школу.
– Я, наверное, тоже, – согласился Симон. – В школе было трудно, но я не жалею. Я люблю летать к звёздам… хотя я плохой астронавт. У меня в дипломе написано… – он опустил глаза, – …"полевые операции". Но я… я не смогу…
– Ага! – понял я. – Так вот в чём дело! Ты из-за этого переживаешь?
– Да, кэп.
– Тогда не беспокойся. Никто тебя в десантники не запишет. Ты отлично готовишь, и этого достаточно. Даже более чем достаточно – особенно в дальних экспедициях. Чтобы ты знал, после капитана и главного инженера повар – самый важный человек на корабле. Я совсем не шучу.
Симон наконец улыбнулся.
– Тогда я тоже напишу рапорт.
В двадцать минут девятого вечера я явился в штурманскую рубку, где как раз заканчивали свою вахту Краснова и Гамбарини. В моём присутствии они произвели ещё один, последний за этот день прыжок и положили корабль с баржей в дрейф. Вызвав двигательный отсек, я распорядился перевести ходовые системы в режим ожидания, а затем по общей связи оповестил команду о завершении дневного перелёта.
Теперь оставалось только дождаться прибытия "Ковчега", но я решил не задерживать Краснову с Гамбарини и отпустил их, сказав, что сам с этим разберусь. Сегодня по расписанию был мой черёд нести ночное дежурство до полтретьего утра, после чего меня должен был сменить Йосидо – хотя корабль и находился в дрейфе, его всё же нельзя было оставлять совсем без присмотра.
Пожелав мне спокойного дежурства, Гамбарини сразу ушла, а вот Краснова даже не поднялась с пилотского кресла. Когда мы остались вдвоём, она повернулась ко мне и спросила:
– Кэп, ты уже поговорил с ребятами?
– Да, – ответил я. – Все трое согласились.
На её лицо набежала мимолётная тень.
– Это ухудшает наши шансы.
– Понимаю, – кивнул я. – Но иначе нельзя. Они – часть команды. Я уже не говорю о том, что именно Марси обнаружила "Ковчег", и с нашей стороны было бы свинством присвоить её заслугу.
– Что верно, то верно, – согласилась Краснова. – И всё же, кэп, ты отдаёшь себе отчёт, что как раз Марси вызовет у начальства больше всего возражений? В Исследовательский Департамент ещё никогда не принимали неопытных пилотов.
– Я знаю. Но намерен стоять на своём. Если же нам откажут, тогда каждый будет волен перевестись в Департамент в индивидуальном порядке. Сам я не стану этого делать.
– И зря. Тебя бы точно взяли.
– Да, теперь бы взяли. Исключительно благодаря "Ковчегу". То есть благодаря Марси. На это я никогда не пойду и приложу все усилия, чтобы в Департамент попала вся наша команда. Хотя… – Несколько секунд я молчал, взвешивая в уме, стоит ли затрагивать этот вопрос. В итоге пришёл к решению, что должен прояснить ситуацию до конца. – А как насчёт тебя, Ольга? Ты действительно хочешь перевестись в Департамент – или тебе лучше остаться на "Кардиффе" капитаном? Я уверен, что на этот раз тебя не обойдут с повышением и ты станешь командиром корабля. Правда, уже с другим экипажем.
Краснова в замешательстве отвела взгляд, а на её щеках проступил румянец смущения. На минуту между нами повисло неловкое молчание. Наконец она вздохнула и произнесла:
– Я думала об этом, кэп. Советовалась с Тео, и он мне сказал, что поддержит любое моё решение, но от службы в Департаменте ни за что не откажется. А значит, если я останусь на "Кардиффе", то наш брак распадётся – пусть и не де-юре, но де-факто. Ведь в самом деле, что это за семья, когда супруги видятся пару раз в год? Нет, я не хочу терять мужа.
– И ради него ты готова пожертвовать своей карьерой?
Краснова передёрнула плечами.
– А почему вдруг "пожертвовать"? Разве это можно назвать жертвой? Хотя не буду лукавить – я хочу командовать кораблём. Но не собираюсь добиваться этой должности любой ценой. К тому же совсем не факт, что быть капитаном грузового транспорта престижнее, чем служить старшим помощником на исследовательском корабле. А тем более – на таком корабле!
Она развернулась в кресле к пульту и вывела на вспомогательный экран изображение недавно построенного крейсера, о котором я говорил Марси, Милошу и Симону. У него ещё не было собственного имени, пока только серийный номер: SC-05132. По традиции Звёздного Флота, право назвать новый корабль предоставлялось его первому капитану.
Исследовательский крейсер SC-05132 был примерно таких же габаритов, как и "Кардифф", но выглядел куда более симпатично. Он имел идеальные обтекаемые формы, небольшие крылья и стабилизаторы, что позволяло ему с лёгкостью совершать аэродинамические манёвры в атмосфере. Грузовые трюмы, разумеется, отсутствовали; вместо них были отсеки с исследовательским оборудованием, а также ангар для челнока планетарного класса и трёх пятиместных посадочных модулей на гравитационном приводе. Усовершенствованные системы гипердрайва позволяли кораблю проходить тридцать пять парсеков за стандартный двенадцатичасовой рабочий день, что на двадцать процентов превышало норму "Кардиффа". Как и большинство судов Звёздного Флота, новый крейсер был рассчитан на экипаж из пятнадцати человек, но его система жизнеобеспечения могла стабильно работать и при вдвое большей нагрузке, а в жилом отсеке находилось ещё пять дополнительных кают для пассажиров, которые при необходимости запросто переоборудовались в двух– или даже трёхместные.
– Отличный корабль, – сказал я. – Надеюсь, его ещё никому не отдали.
– До конца испытаний это не практикуют, – заметила Краснова. – Другое дело, если бы его построили взамен устаревшего и подлежащего списанию кораблю. Но нет – все суда Исследовательского Департамента находятся в хорошем состоянии.
– Мне это известно. Однако я говорю не об официальном назначении, а о неформальном обещании… гм… которое всегда можно взять обратно. Правда, тогда я наживу себе врага в лице несостоявшегося капитана.
Краснова фыркнула:
– Можно подумать, только ты один! Если нашу команду возьмут в Департамент, да ещё дадут новый крейсер, то нас возненавидят все, кто питал хоть малейшую надежду попасть на этот корабль. Уж я-то знаю, что такое зависть.
Мы обменялись улыбками. Хотя, надо признать, несколько натянутыми.
– Скажи, Ольга, только честно, – произнёс я после некоторых колебаний. – Ты до сих пор злишься? Где-то там, в глубине души?
– Нет, уже не злюсь, – ответила Краснова. – Даже в глубине души. Теперь я понимаю, что в то время ещё не была готова командовать кораблём. И вообще… – Пару секунд она помедлила. – Знаешь, я не до конца уверена, что готова к этому и сейчас. Вот ты, когда пришёл на "Кардифф", буквально сразу поладил со всем экипажем. Даже ко мне нашёл подход – даром что тогда я была готова выцарапать тебе глаза от досады. И ситуацию со Сьюзан, непростую, надо сказать, ситуацию, ты ловко сумел разрулить. Никто из нас не верил, что она останется на "Кардиффе", однако осталась. Или свежий пример – наши новички. Меня они просто уважают, слушаются моих советов, старательно исполняют мои приказы. И это всё. Зато тебя они обожают, особенно Марси и Симон. Из кожи вон лезут, чтобы добиться твоей похвалы.
– Это потому, что я их капитан.
– Да, верно, ты капитан. Ты – прирождённый капитан. А я… – Краснова снова вздохнула. – Похоже, я – прирождённый старпом.
Глава 6. Исследовательский Департамент
Я стоял на обзорной палубе орбитальной станции "Астра" и сквозь прозрачную стену-иллюминатор смотрел на плывшую среди звёзд бело-голубую планету.
Из космоса Земля по-прежнему выглядела прекрасной. Отсюда не было видно ни уродливых городов-муравейников, опоясанных кольцами пригородов-трущоб, ни бывших промышленных зон, которые даже через несколько столетий после их закрытия всё равно оставались кровоточащими язвами на теле планеты, а обширные территории суши, поражённые техногенными катастрофами второй половины XXI и начала XXII веков, казались всего лишь безобидными рыжими пятнами. Синева водоёмов создавала обманчивое впечатление, будто они чисты и полны жизни, хотя в действительности Мировой океан медленно умирал. Собственно, как и вся Земля. Люди всеми силами пытались остановить этот процесс, но удавалось лишь затормозить его. Наши предки чересчур усердно поработали, разрушая свой общий дом, а когда спохватились – было уже поздно…
Я любил Землю, но крайне редко бывал на ней, предпочитая не подвергать своё чувство слишком суровому испытанию. Это был как раз тот случай, когда расстояние только способствует любви – и чем оно больше, тем лучше. Вот и сейчас, вынужденно задержавшись на главной базе Звёздного Флота, я не воспользовался случаем навестить родных, а ограничился беседами с ними по видеофону. К слову сказать, так же поступили и все мои подчинённые, причём я сильно подозревал, что большинство из них даже не связывались со своими родственниками.
Зато Марс я собирался было посетить, даром что совсем не любил его – ни вблизи, ни издали. Но делать этого не понадобилось: адмирал Лопес, с которым я и хотел повидаться на Марсе, сам заявился ко мне в гости на третий день после того, как мы триумфально прибыли в Солнечную систему, доставив на буксире "Ковчег-1" – можно сказать, живого свидетеля первых шагов освоения человечеством звёзд.
Воспользовавшись ажиотажем вокруг этой сенсационной находки, все члены нашей команды оперативно подали в штаб Звёздного Флота рапорты о переводе в Исследовательский Департамент, и уже сам факт, что никому из нас не отказали в рассмотрении, был хорошим знаком. С этим согласился и Лопес, но вместе с тем весьма скептически оценил мои надежды на то, что все пятнадцать рапортов будут удовлетворены.
– Рассматривай это как программу-максимум, – убеждал меня он. – Получится – хорошо, а не получится – удовольствуйся меньшим. Причём "меньшее" будет не так уж мало: семь твоих подчинённых гарантированно получат одобрение штаба, ещё двое – вполне вероятно. А у остальных пятерых нет никаких шансов. Или почти никаких. Они понимают это и смирятся с отказом. Обидятся, конечно, но тем не менее смирятся.
– Однако я не смирюсь, – сказал я упрямо. – Мы все вместе нашли "Ковчег", это наша общая заслуга, и я не допущу, чтобы мою команду делили на более достойных и менее достойных.
Лопес покачал головой:
– Это неправильная позиция, Эрик. Крайне неправильная… Но, наверное, – добавил он после некоторых раздумий, – я на твоём месте поступил бы точно так же…
Рассмотрение наших рапортов затягивалось, и на пятый день, чтобы мы не маялись на базе без дела (а проводить отпуск на Земле мы категорически отказывались), начальство отправило "Кардифф" в рейс на Тауру. До планеты было лишь немногим более ста парсеков, поэтому мы справились с заданием за тринадцать дней, два из которых провели на самой Тауре, пока для нас готовили баржу с мороженой рыбой, а по возвращении в Солнечную систему ещё четыре дня с нетерпением ожидали ответа из штаба.
Эти проволочки меня здорово раздражали – но в то же время и обнадёживали. Такая медлительность свидетельствовала о том, что в штабе никак не могли прийти к решению по поводу нескольких проблемных кандидатур, которые Лопес считал непроходными. Тем не менее их рассматривали, причём довольно долго. А значит, реально допускали возможность их одобрения…
Коммуникатор в моём кармане слегка завибрировал. Это был не вызов на связь, а просто сигнал напоминателя. Я взглянул на свои наручные часы – сейчас было без трёх минут четыре. Ну всё, пора.
Я покинул обзорную палубу и спустился на третий ярус, в административный сектор. Не спеша пересёк из конца в конец длинный полукруглый коридор с многочисленными дверями кабинетов и ровно в 16:00 вошёл в просторную приёмную, где меня встретил молодой адъютант в серебристо-серой форме вспомогательных частей Звёздного Флота. Тёмно-синие мундиры, как у меня, носили исключительно астронавты, а подавляющее большинство штабных работников были обычными людьми, нерезистентными, которым не суждено совершить даже короткое межзвёздное путешествие. Только самые важные, ключевые должности в штабе занимали астронавты-отставники – и, надо сказать, такая работёнка не пользовалась в нашей среде особой популярностью. Тот же адмирал Лопес, например, предпочёл преподавать в школе, хотя ему наверняка предлагали высокий пост в руководстве Флота. Возможно, даже наивысший – ведь нынешнему начальнику штаба, адмиралу Горовицу, давно перевалило за восемьдесят.
– Здравствуйте, капитан Мальстрём, – поздоровался со мной адъютант. – Позвольте заметить, что вы удивительно пунктуальны. Пожалуйста, подождите секунду. Сейчас я доложу о вас адмиралу.
Активировав свой интерком, он сообщил о моём прибытии. Скрипучий голос, прозвучавший в ответ, пригласил меня войти в кабинет. Что я и сделал.
Адмирал Моше Горовиц руководил Звёздным Флотом почти пятнадцать лет, но за это время так и не удосужился поменять в своём кабинете мебель, доставшуюся ему от рослого предшественника. Небольшого роста, щуплый, лысый, он смотрелся довольно несуразно в широком кресле с высокой спинкой за массивным столом и казался ещё меньше, чем был на самом деле. А когда при моём появлении он привстал и протянул руку, мне пришлось чуть ли не перегнуться через стол, чтобы пожать её.
– Очень рад вас видеть, капитан, – сказал адмирал, хотя его прохладный тон и неприветливое выражение морщинистого лица заставляли усомниться в искренности произнесённых слов. – Прошу вас, присаживайтесь.