Корабль был мертв. Экраны погасли, вентиляторы не вертелись, свет не горел, и только самосветящиеся панели освещали коридор. В их смутном зеленоватом свете я хромал, спотыкаясь и скользя, по коридорам, выкрикивая имена.
Прошел приличный кусок вечности, пока в одном из переходов мне не встретилась человеческая фигура. Не совсем человеческая: двуногое туловище и гротескная стеклянная голова, но голос из радиотелефона принадлежал Хьюгу Валланду.
- Это вы, шкипер?
Я дохромал до него и всхлипнул.
- Нам повезло, - сказал он мне. - Я тут осмотрелся. Если бы мы упали в море, это был бы конец. Вся задняя секция затоплена. Мы бы потонули. Но вроде бы нос над поверхностью.
- Как остальные? - решился спросить я.
- В машинном отделении не нашел никого, - безрадостно ответил он. - Я прошел в воду с фонарем, но ничего не увидел, никаких следов, просто большая, наполовину проплавленная дыра в борту. Наверное, их оторвало с главным реактором. Это уже двое.
(Я хотел бы назвать здесь их имена: Морн Криснан и Роли Блакс. Хорошие были ребята.)
Валланд вздохнул:
- И похоже, что молодой Смет тоже долго не протянет.
"Семь человек, - подумал я. - Раненых и контуженных, на разбитом корабле на планете, где буквально все может оказаться смертельным".
- Сам я легко отделался, - продолжал Валланд. - Вы не пройдете к остальным, шкипер? Они в салоне. Я бы высунулся посмотреть из люка. Потом доложу.
Комната, где мы собрались, стала пещерой. Светящаяся панель, вырванная из гнезда, была в ней единственным источником света. От нее по искривленным стенам разбегались огромные тени. Сталактитами свисали обломки балок. В полумраке были видны поникшие человеческие фигуры в скафандрах. Я отметил по судовой роли: Брен, Гальмер, Урдуга, Рорн. И конечно, Смет. Он еще оставался с нами.
Он даже еще был более или менее в сознании. Его положили на скамью, стараясь устроить поудобнее. Я заглянул под его шлем. При теперешнем освещении лицо казалось зеленым, и зеленоватая кровь пузырилась на губах черного рта. Но глаза были белые-белые. Я включил его радио и услышал булькающее дыхание.
Ко мне подошел Рорн.
- Он готов, - сказал Рорн без выражения. - У него привязные ремни вырвались из гнезд, и его ударило о стену. Обломки ребер в легких и сломанный позвоночник.
- Откуда ты знаешь? - огрызнулся я. - Ведь скафандр-то не поврежден.
На темном лице Рорна сверкнули зубы.
- Капитан, - сказал он. - Я помогал нести парнишку сюда. Когда он очнулся, мы его попросили сказать, что он чувствует, и попробовать пошевелить руками и ногами. Достаточно на него посмотреть.
- Мама, мама… - забулькало у меня в наушниках.
Вернулся Валланд.
- Посадочные шлюпки смяты. По их отсеку пришелся главный удар. Да, мы отсюда не скоро выберемся.
- Что там снаружи? - спросил я.
- Мы на озере. Другого берега не видно. Но там, где мы, довольно мелко, и в двух километрах суша. Можно добраться на плоту.
- А зачем? - взорвался Рорн.
- Я тут видел какое-то прыгающее водное животное, - ответил Валланд. - Значит, здесь есть жизнь. Похоже, что жизнь нашего типа - белки в водных растворах, хотя нельзя ожидать, что она окажется съедобной.
Он немножко постоял, размышляя, и добавил:
- Я догадываюсь, что произошло. Помните, внешники сказали, что в их системе есть планета с термальной зоной, где вода в жидком состоянии? Самая внутренняя, и с такой массой и плотностью, что на ее поверхности тяжесть должна быть порядка двух третей стандартной земной? Похоже, что это она и есть.
Я только теперь заметил. Каждое движение давалось с таким трудом, что ощущалась только боль, но и в самом деле я был легче, чем раньше. Может быть, поэтому мне удавалось удержаться на ногах.
- Внешники дали нам информацию об этой планете своей звезды, - продолжал Валланд. - Я не знаю, кто именно так сильно ошибся. Это связано с языковыми трудностями, а агент на Заре торопился передать сообщение. Я полагаю, что внешники его не поняли. Они решили, что мы прежде всего хотим высадиться здесь, потому что условия для нас здесь лучше, они даже решили, что мы собираемся прямо приземляться. Поэтому они дали нам цифры и формулы как раз для этого. А мы решили, что они нам дают координаты точки, удаленной на безопасное расстояние от солнца, удобной для выхода из прыжка, и скормили это компьютеру.
Он развел руками.
- Я могу и ошибиться, - сказал Валланд. - Может быть, фактор и не виноват. Может быть, какая-то дубина сидит в нашем центральном офисе. Но факт остается фактом - ведь прыгаешь не вслепую прямо к звезде, а пользуешься формулой, учитывающей ее движение. Мы взяли не ту формулу.
- И что нам теперь со всем этим делать? - фыркнул Рорн.
- Выжить, - сказал Валланд.
- Да ну? Если мы даже не знаем, годится ли этот воздух для дыхания? Мы можем проверить, будет ли в нем что-нибудь гореть - есть ли кислород. А другие газы? А споры, или… а, ну его! - Рорн отвернулся.
- Это все правда, - признал Валланд.
Он повернулся и посмотрел вниз на Смета.
- Нам все равно придется его расстегнуть, чтобы посмотреть, можем ли мы парню помочь, - сказал он. - И у нас нет времени - у него нет времени - на сравнение воздуха с атмосферой Земли. Так что…
Он стал на одно колено и приблизил лицевой щиток к шлему раненого.
- Энвер, - негромко позвал он, - Энвер, ты меня слышишь?
- Да… Да… больно!
Я с трудом заставил себя слушать.
Валланд взял Смета за руку.
- Снять с тебя скафандр? - спросил он.
- Мне только тридцать лет! - взвизгнул Смет. - Всего тридцать. А тебе - три тысячи!
- Заткнись. - Валланд говорил по-прежнему мягко, но это слово щелкнуло, как бич. - Ты ведь мужчина.
Смет судорожно перевел дыхание и сказал:
- Давай, Хьюг.
Валланд позвал на помощь Урдугу. Они вынули переломанное тело из скафандра бережней, чем мать распеленывает младенца. Какой-то материей они обтерли кровь и перебинтовали раны. Смет прожил еще три часа.
Дома, или вообще в цивилизованном месте, даже на борту этого корабля, если бы он не был разрушен, мы могли бы его спасти. У нас не было регенератора тканей, но были хирургические инструменты и оборудование. Мы попробовали использовать то, что удалось найти среди обломков. Память об этой попытке я сотру при первой же ревизии.
Под конец Смет попросил Валланда ему спеть. К этому времени мы все уже сняли скафандры. Воздух был горяч и влажен, наполнен странными запахами. Слышно было, как чавкает над погружающимися отсеками озеро.
Валланд достал свой омнисонор. Инструмент остался невредимым, а вот биогенетический стимулятор разбился вдребезги.
- Что тебе спеть? - спросил он.
- Вот эту… с таким приятным мотивом… про твою девушку дома.
Я заметил, как Валланд слегка замялся. И ответил:
- А как же. Вот, слушай.
Я притаился в покосившейся по-сумасшедшему комнате и слушал.
Пусть песню, что спел я,
уносит на крыльях
немолкнущий звездный прибой.
Пусть ветер услышит,
пусть ветер
подхватит ее над соленой водой.
Вернусь я и буду с тобой.
На этом куплете Смет закатил глаза и затих.
Мы опустили тело за борт и приготовились к выходу. За эти часы те, у кого не было другой работы, провели инвентаризацию, чтобы не сидеть без дела. У нас еще оставалось довольно много инструментов, кое-какое оружие, одежда, лекарства, сублимированные рационы из НЗ, противоперегрузочная камера и всякая всячина. Самое главное, что пищевой генератор остался неповрежденным. Мы не собирались использовать его, если не придется задерживаться у внешников, поэтому он не был расконсервирован и не пострадал. При свете аккумуляторных фонарей (пока не сели аккумуляторы) рабочая команда собрала надувной плот. Теперь можно было переправить вещи на берег.
- Выживем, - сказал Валланд.
Я высунулся из люка и посмотрел на берег. Солнце стояло низко, но сейчас оно всходило - большой рдеющий уголь, градус и девятнадцать минут в диаметре, и такой тусклый, что можно было не щурясь смотреть на него в темно-пурпуровом небе. В вечных сумерках покоилась суша, еле видная на таком расстоянии человеческому глазу - громоздящаяся кверху чернота над алым блеском озера. Над нами, хрипло каркая, пронеслась стая тварей с кожистыми крыльями. Душен и влажен был тропический воздух. Рука уже начала срастаться, и я ею владел, но мешала нервная дрожь.
- Не уверен, что мне этого хочется, - буркнул я.
Валланд смачно выругался.
- Что тебе десяток лет? Выбраться из этой мешанины вот так хватит.
Я уставился на него:
- Ты серьезно? Думаешь, что есть возможность?
Он встряхнул своей желтой шевелюрой и с надменностью, в которой сам не отдавал себе отчета, ответил:
- А как же. Мэри О’Мира меня ждет.
Глава 6
Солнце опускалось медленно, почти незаметно. Целые дни были наполнены дневным светом. Но, понимая, что ночь будет не менее длинна и очень темна, мы загоняли себя, стараясь быстрее обустроить лагерь.
Мы расположились на небольшом мысу, приподнятом на несколько метров над водой, и потому более или менее сухом. Дальше местность переходила в гряду низких холмов. Холмы были покрыты лесом, и осенний бунт бронзового и желтого цветов заливал этот лес, хотя и скрадывался скудным освещением. И те же оттенки преобладали в низкой растительности, напоминавшей траву, на открытых равнинах между лесом и водой, и среди чего-то, похожего на тростник, что росло в прибрежной грязи. Но не то чтобы здесь был сезон листопада - ведь у планеты почти не было наклона оси. Просто на планете красного карлика фотосинтез не мог строиться на хлорофилле.
Дикой жизни мы видели много, а слышали еще больше - множество звуков долетало из северных болот, хотя они быстро умирали в разреженном воздухе. Но у нас оставался только один химический аппарат, и с его помощью можно было выполнить лишь несколько простых тестов. Они показали отсутствие определенных аминокислот, витаминов и прочего, чего мы, собственно, и ожидали - местную пищу есть не придется. Так что мы жили на сублимированных пайках, пока не удалось запустить пищевой синтезатор.
Это была наиболее трудная работа из всех. Надо было соединить все эти широкие плоские баки со множеством насосов и змеевиков охлаждения, их простерилизовать, заполнить дистиллированной водой, засеять культурами, организовать фильтрацию наружного воздуха, загерметизировать от случайного возможного загрязнения из внешней среды. Тогда фито- и зоопланктон начинает бурно размножаться до достижения равновесных концентраций. Генетические коды видов планктона подобраны так, чтобы биомасса содержала все необходимые элементы питания человека. По мере надобности можно время от времени откачать несколько кило, возмещая расход воды, откачанную биомассу приготовить со специями и вкусовыми добавками и съесть. (При необходимости без вкусовых добавок можно обойтись - по вкусу биомасса похожа на вареные сморчки.) Отходы вашей собственной жизнедеятельности через узел переработки подаются снова в бак, и на нем вырастает новый планктон. Цикл не стопроцентно эффективен, но на удивление близок к этому. Хорошая конструкция нуждается лишь в нескольких килограммах исходного материала ежегодно, а у нас было достаточно на целое столетие - благословен будь закон Гильдии, требующий такой экипировки для каждого корабля!
Просто как дверь. Это если есть машины для тяжелой работы, и машины для контроля качества, и дождь не идет половину всего времени, и вы привыкли к воздуху и к температуре, и нервы у вас не натянуты, как проволока, выискиванием чудовищ, которые, как подсказывает инстинкт, затаились неподалеку, и если еще не спрашивать себя все время, есть ли хоть какой-то смысл в этой отчаянной борьбе за жизнь.
Нам пришлось собрать небольшой термоядерный генератор, а место под баки выравнивать лопатами вручную, и строить укрытие и частокол, и изучить планету быстрее, чем она откроет новый способ нас прикончить.
Что до опасностей, то хищники нас не атаковали. Несколько раз мы видели каких-то перепончатолапых гигантов. Они держались поодаль. Очевидно, мы для них пахли несъедобно, и несомненно, несъедобными и были. Но на Рорна и Гальмера напала во время их наблюдательной вахты какая-то рогатая тварь втрое больше человека. Они ей выдали по полному заряду лучевых ружей, и она все не подыхала и не подыхала, а шла на них, пока не упала, не дойдя метра, а когда они уходили, она еще долго пыталась за ними ползти. Брен чуть не утонул в трясине. Ее тут было полно, и она была хорошо прикрыта растениями. Урдуга прошел вблизи чего-то, похожего на лиану, и она его схватила. Присоски не пробили кожи, но освободиться он тоже не мог. Мне пришлось ее разрубать. Разумеется, поодиночке мы не ходили. Хоть у нас и были гирокомпасы и портативные рации, страшно было заблудиться в этих бесформенных болотах. Временами в отдаленных кустарниках прокрадывались какие-то двуногие силуэты. Они исчезали раньше, чем мы успевали навести оптику, но Гальмер утверждал, что у одного из них видел копье. А без главного реактора тяжелое оружие корабля было мертво. У нас было только личное оружие - и все.
Микробы - на. этот риск приходилось идти. Ко всем вирусам у нас должен был быть иммунитет, и все шансы были за то, что местные бактерии и простейшие эту систему иммунитета тоже не пробьют. Но наверняка этого никогда не знаешь, и иногда думалось - а в самом ли деле боль во всем теле вызвана всего лишь усталостью? Пока мы не построили хижину, трудно было уснуть из-за постоянного света и непрерывных дождей.
Но, несмотря на напряжение, а может быть, именно благодаря ему, ссор у нас не возникало - кроме того случая, когда я велел Брену и Гальмеру выполнить замеры. Я хотел точно знать силу тяжести, давление воздуха, влажность, напряженность магнитного поля, радиус горизонта, период вращения, линии солнечного спектра и вообще все, что могло быть определено снятыми с корабля приборами.
- Зачем сейчас? - спросил Рорн. Мы сидели в укрытии, пережидая очередной порыв бури, барабанящей по крыше. Рорн выдохся и перепачкался, но не больше других. - Мы только-только начали вбивать частокол, а это работа тяжелая.
- Сбор информации не менее важен, - ответил я. - Чем скорее мы поймем, где находимся, тем раньше сможем составить хоть какой-то осмысленный план.
- Хорошо, а почему тогда эти двое? - У Рорна задергались губы. Свет мы еще не оборудовали, и висящий под потолком фонарь отбрасывал на его лицо тень, скрывавшую глаза, и казалось, что из темноты на меня смотрит череп. - Давайте по очереди, а то шляться с маятником и часами - не бей лежачего работа.
- Ладно, - сказал Брен. - Так будет по-честному.
- Вето, - сказал я. - Вы, ребята, тренировались в навигации и планетографии и сделаете эту работу быстрее и лучше других.
- Да и к тому же, - добавил Валланд, - они ведь не будут все время заняты. Между прояснениями мы их можем пристроить к настоящей тяжелой работе. - Он усмехнулся. - Вот, например, заставить этот чертов планктон по вкусу походить на бифштекс.
- Не напоминал бы! - Рорн скрипнул зубами. - И так в дерьме сидим и барахтаемся без толку.
- А как ты предлагаешь из него вылезать? - резко спросил я его. Металлические стены хижины загремели под порывом ветра.
- Ты-то сам что думаешь? Как нам отсюда выбираться?
- Самый простой путь, - сказал Урдуга, - починить радиопередатчик, который может послать сигнал внешникам.
- Это если они пользуются радио, - возразил Рорн. - Мы ведь уже не пользуемся, только для переговоров в скафандрах. Они, наверное, тоже передают электронные образы через гиперпространство. И наш сигнал они просто не заметят - если даже тебе удастся построить межпланетный передатчик голыми руками.
- У нас есть инструменты и детали, - сказал Валланд. - А может быть, удастся починить шлюпку. Рассмотрим все возможности. Не кипятись, Йо. Как построим пивоварню, так жить станет веселей.
- А если ты, Рорн, не хочешь с нами работать, - добавил Урдуга, - так вся планета перед тобой, и никто тебя не держит.
- Стоп! - крикнул я. - Если мы друг с другом перегрыземся, нам конец. Хьюг, может, споешь?
- Ладно, если вы это выдержите. - Валланд достал омнисонор и начал еще одну переведенную им когда-то старинную балладу о давних днях Земли. Что-то там было о доме, о матери, о каких-то героических деяниях. Однако нашей оборванной, голодной и усталой команде больше пришелся по нраву "Незаконнорожденный король". Только Рорн не подпевал и не смеялся, но, по крайней мере, своего неудовольствия не выражал.
Через несколько стандартных дней Брен и Гальмер собрали довольно много информации. Красное солнце было еще высоко, но на фотоэкране их телескопа можно было распознать другие галактики и привязать к ним наше местонахождение. Лазерным датчиком и осциллографом удалось точно измерить скорость движения солнца по небосклону. В тихую погоду они определили радиус горизонта, там, где озеро скрывалось вдали на западе. Краткость года облегчила определение орбиты планеты и так далее и тому подобное. Когда мы объединили эту информацию со скудными сведениями, полученными от внешников (они когда-то посещали этот мир, но интересовались им не больше, чем земляне - планетой Солнце-1), и проанализировали на основании общих принципов, стало возможно достаточно точно обрисовать ситуацию.
Мы находились в средних северных широтах планеты с диаметром на три процента больше земного. Этот размер не должен был вызвать удивления. У тусклых звезд мощность излучения, препятствующая концентрации больших масс из исходного пылевого облака, недостаточна. Нас не удивила также и масса, равная 0,655 стандартной. В очень старых системах, сформированных на ранних этапах существования Вселенной, мало тяжелых элементов, таких, как железо. У планеты не было металлического ядра, и легкие породы доходили до центра. Это означало малый удельный вес и отсутствие магнитного поля.
Спутников у планеты тоже не было. Этому мешала солнечная гравитация. Эта же сила в течение миллиардов лет тормозила вращение планеты, пока та не оказалась обращенной внутрь одним и тем же полушарием. Но приливы в воде и атмосфере действовали, и потому планета приобрела медленное обратное вращение. Складываясь с годичным циклом, составлявшим девяносто четыре с половиной земных дня, это вращение давало период обращения планеты вокруг оси в сорок четыре земных дня: три недели света, три недели темноты.