Автобус сразу загудел. Все забыли о Дунае и Вене и принялись обсуждать российские проблемы: преступность, коррупцию, великомудрых сидельцев из Думы. Потом разом как-то успокоились и погрузились в дорожную нирвану.
Нет, что там говорить: Австрия – прекрасный "тайм-аут" от российской жизни. Тут сразу отключаешься от "рашен проблем". Гуляя по маленькому Кремсу (как удивительно австрийцы сумели сохранить старину и самобытность, в отличие от нас, у которых все уходит в слова, крик и пар: духовность, народность, православие!.. А приедешь в какие-нибудь Тетю- ши – и оторопь берет от грязи и замшел ости), так повторю: гуляя по Кремсу, воочию видишь связь времен и поколений, соединение вчерашнего и сегодняшнего, и, конечно, ностальгируешь по ушедшему. Вслед за Игорем Северяниным так и тянет сказать:
Расскажи о глазках Гретхен
О романтической эпохе,
О рыцарстве былых времен, Как упоенны были вздохи И как безоблачен был сон!..
Разумеется, все было не так уж безоблачно, о чем говорят хотя бы чумные столбы (чума косила людей тысячами), но таково свойство человеческой памяти: идеализировать, романтизировать прошлое. Ныне Гретхен совсем не те. Катаются на роликах. Беспрерывно что-то жуют. Успешно пользуются прокладками и принимают противозачаточные пилюли. А что удивляться? Конец XX столетия. Как писал все тот же Булат Окуджава: "Целый век играет музыка. Затянулся наш пикник". Сотовый телефон ворвался в нашу жизнь, кругом
жутко и страшно, того и гляди кто-нибудь стукнет тебя ниже пейджера.
Однако вернемся к нашему путешествию. Из Крем- са в Вену. Прощальный ужин в Гринциге, в ресторанчике "Бах-Хенгл". Нежнейшее мясо, легкое красное вино и разудалая пара музыкантов: аккордеонист и скрипач. Скрипач, венгр по национальности, так выводил "калинку-малинку", что просыпались даже мертвые. Кстати говоря, а все же кто есть австриец? Это человек, мать которого – чешка, отец – венгр, говорит он по-немецки, а живет в Австрии. И никаких национальных проблем! Австрия не только для австрийцев, но и для русских. Держу пари, что через некоторое время после "Подмосковных вечеров" вы запоете в каком-нибудь ресторанчике "Oh, du lieber Augustin, Augustin, Augustin…" – про милого Августина, у которого все пропало, денег нет, но он не унывает, а продолжает петь и веселиться. И правильно! Нет ничего ужаснее, чем страна Уныния. Австрия – для нормальных людей, не потерявших способность шутить и улыбаться.
На берегах голубого Дуная (Австрия)
Идут минуты, может быть, года,
Но каждый звук – сияющий предтеча
И в каждом звуке – ожиданье встречи,
Которой не бывает никогда…
Тамара Величковская. "О музыке".
(Из антологии 200 поэтов эмиграции)
Эти заметки навеяны поездкой в Вену и выполнены в манере staccato – это когда исполнение на музыкальном инструменте осуществляется коротко и прерывисто. Об Иоганне Штраусе-сыне написана книга Евгением Мейлихом. Она выдержала четыре издания, но сейчас забыта. Отрывисто и коротко используем ее в нашем повествовании, которое разобьем для удобства чтения на главки. Итак, начнем…
Немного истории вальса
У каждого времени свои танцы. Сегодня это судорожные, вихляющие па – время потрясений, катастроф и ЧП. А в начале прошлого века светила пора надежд, виделся расцвет наук и искусства, в моде было упоительное кружевное вальсирование.
Где зародился вальс? Конечно, в Вене – в этой музыкальной Мекке, которая, как губка, впитала в себя итальянскую, французскую и даже янычарскую музыку и, конечно, немецкий зингшпиль (жанр, сочетающий разговорную речь с пением и танцами, прародитель зонгов). Жители Вены – давние поклонники народных танцев. Венцы с особым удовольствием танцевали лендлер, чешскую польку и венгерский чардаш. Но эти танцы в дальнейшем потеснил Walzer. Пожалуй, его успех начался с вальсированного фрагмента из оперы "Редкая вещь" итальянского композитора Мартина-и- Солера, поставленной в 1787 году. Опера вскоре сошла
со сцены, а вальс из нее остался в сердцах венцев, он был даже назван "Венский вальс".
Вальс быстро начал распространяться по Европе, но признание получил не сразу, так как считался слишком "чувственным и непристойным танцем". Русский император Павел I предписал полицейскому ведомству строго запретить "употребление пляски, вальсеном именуемой".
Но вальс, несмотря на все императорские и церковные запреты, пробил себе дорогу. Его захватывающую ритмику оценили и Моцарт, и Шуберт, и Вебер, и Лист. И даже Бетховен. Хотя у всех перечисленных корифеев музыки он не стал ведущим, доминирующим жанром.
Подлинными родителями вальсов стали Ланнер и Штраус-отец. Именно они отшлифовали венский вальс, и он засверкал как алмаз. С их легкой руки вальс стал танцем эпохи, вызвавшей к жизни новое течение в искусстве – романтизм. Грезы, мечтания, надежды, страсти – все это нашло отражение в вальсе. Вальсовая стихия заполонила если не всю Европу, то по крайней мере всю Вену. В Вене, в столице Габсбургов, множились танцевальные залы, рестораны, кабачки, в них венцы наслаждались мелодиями вальса. Мудрый государственный деятель канцлер Меттерних справедливо заметил: "Когда народ танцует, он не опасен". Во всяком случае, танцы лучше баррикад и стрельбы – это уж точно!..
Необходимые штрихи к портретам Ланнера и Штрауса
Вернемся к родителям вальса. Это два молодых музыканта – Йозеф Ланнер и Иоганн Штраус. Они вместе начинали играть в оркестре Игнаца Памера, потом Ушли от него и стали выступать самостоятельно. Молодые люди не только играли, но и сочиняли вальсы. "Моцарт танцевальной музыки" – так называли венцы Ланнера (тот был старше Штрауса и соответственно
считался первым). Оба музыканта пылко дружили и так же пылко разошлись друг с другом. Штраус отделился от Ланнера и пустился в свое музыкальное плавание, венцы скоро почувствовали разницу в сочинениях и манере исполнения двух маэстро. "Если Ланнер – ровное тепло камина, то Штраус – нестерпимый жар костра", – говорили одни. "Ланнер очаровывает, Штраус покоряет", – утверждали другие. "Ланнер – ангел вальса, Штраус – его демон", – добавляли третьи.
Однажды их разногласия достигли апогея и вылились в драку, подобную показанной в фильме "Веселые ребята": в ход пошли смычки и скрипки. Это бурное выяснение отношений в стиле fortissimo поставило точку в их многолетней дружбе. Опечаленный таким оборотом событий, Ланнер написал вальс "Расставание".
Что дальше? Ланнер ушел на второй план и стал забываться любителями музыки, а Штраус, напротив, вошел, выражаясь современным языком, в плотные слои популярности, покуда не окреп и не взял в руки смычок его сын, тоже Иоганн Штраус. После первого публичного выступления сына в газетах можно было прочесть: "Доброй ночи, Ланнер! Добрый вечер, Штраус – отец! Доброе утро, Штраус-сын!"
Но мы забежали вперед. Так как Штраусы – это целая династия, расскажем о ней поподробней.
Кровь предков
Дед Иоганна Штрауса – Иоганн Михаэль Штраус в качестве слуги некоего графа Роггендорфа появился в Вене в середине XVIII века. 11 февраля 1762 года в книге бракосочетаний собора Св. Стефана появилась запись: "Почтенный Иоганн Михаэль Штраус, слуга… крещеный еврей, холостой, родом из Буды, сын Вольфа Штрауса и его супруги Терезии… сочетается с благопристойной и добродетельной Розалией Бусхинин, дочерью окружного егеря, родившейся в Гфеле…"
Вот что пишет по этому поводу один из биографов Штрауса Франц Майлер:
"Более 170 лет мало кто обращал внимание на эту запись. Семейство Штраус, правда, прекрасно знало, что не принадлежит к коренным венцам, но предпочитало вести свое происхождение от некой таинственной бабки, принадлежавшей к старой испанской аристократии, а не от еврейской семьи из Буды, которая, вероятно, переселилась на Дунай с берегов Рейна или Майна (судя по всему, лишь после изгнания турок из Венгрии). Да и венцам, которые хорошо знали истинное положение дел, было, в сущности, безразлично, откуда взялась семья, возведенная в ранг "династии чародеев вальса". Лишь когда Австрия в 1938 году стала частью "великогерманского рейха", этим вопросом занялись официальные инстанции, и тут сразу выяснилось, что с точки зрения новых расовых законов популярный композитор не был чистокровным. Если бы власти были последовательны, они должны были запретить его музыку как "неполноценную", что проделали, например, с сочинениями Мендельсона и Оффенбаха. Но поступить так они не решились – зато нашли странный выход из положения. Книга бракосочетаний из собора Св. Стефана была изъята, и имперское ведомство по чистоте расы в Берлине сняло с нее полную фотокопию. Оригинал был упрятан в архив; копия же, переданная приходу, содержала подделку: компрометирующую запись опустили. Штрауса превратили в арийца…"
Все это говорит о том, что популярность Штрауса была так велика, что нацистам пришлось пойти на компромисс и признать его "своим".
Иоганн Штраус-отец
Итак, дед первого короля вальса поселился в Дунайском квартале Вены. Со временем выбился в обойщики. Умер в богадельне в 1800 году. Его сын Франц Боргиас Штраус сумел подняться на более высокую социальную ступеньку и стал владельцем кабачка "У доброго оленя". 14 марта 1804 года у него и его жены Барбары Дольман, дочери кучера, родился сын Иоганн
Батист Штраус, который войдет в историю музыки под именем Штрауса-отца.
Иоганну Штраусу досталось тяжелое детство. Рано умерла мать. Через полтора года отец привел в дом новую жену – Катарину Фельдбергер, а когда мальчику исполнилось 12 лет, труп Франца Штрауса нашли в Дунае (поговаривали, что он покончил жизнь самоубийством из-за долгов). Дальнейшей судьбой Иоганна и его старшей сестры Эрнестины занялся опекун Антон Миллер. Мальчик тянулся к музыке и сам выучился играть на подаренной ему детской скрипке, но опекун решил, что музыка – ремесло ненадежное, и отдал Иоганна на учебу к переплетчику. Иоганн прошел полный курс обучения и в 1822 году был официально аттестован как мастер переплетного дела. Но стал он другим мастером – мастером игры на скрипке, ибо мир музыки для него оказался сильнее мира книг и переплетов.
Встреча 15-летнего Иоганна Штрауса с Йозефом Лайнером определила его судьбу. Штраус сначала выступал в оркестре Ланнера как скрипач, затем как дирижер и, наконец, как композитор, сочинитель вальсов. "Штраус, придумай что-нибудь", – частенько говорил Ланнер, и Штраус сочинял очередной вальс. Хотя в дальнейшем музыканты расстались (об этом мы уже говорили), но в памяти венцев они пребывают вместе, неразлучной парой: два друга, два творца венских вальсов. В курортном городке Баден под Веной, в парке, они запечатлены навеки вместе: скульптурный Ланнер и скульптурный Штраус.
В той же, минувшей, жизни друзья разошлись и выступали порознь. Летом 1833 года в Вене побывал Михаил Глинка и сделал в дневнике такую запись: "Часто и с удовольствием слушал оркестры Ланнера и Штрауса".
А тем временем Штраус берет вершину за вершиной. С успехом гастролирует в Берлине, Кёльне, Брюсселе и Париже. К его ногам бросают букеты фиалок Керубини, Обер, Лист, Мейербер, Берлиоз и Бальзак. Иоганн Штраус – герой дня.
Невольно возникает вопрос: а как складывалась семейная жизнь героя? В 1825 году молодой еще Штраус
(ему 21 год) влюбился в Анну Штрейм – дочь владельца ресторана "У огненного петуха", высокую брюнетку с красивыми карими глазами. Она – страстная любительница танцев, да и сам Иоганн пришелся ей по вкусу. Взаимное притяжение и скоропалительная свадьба (Анна оказалась беременной). 25 октября все того же 1825 года в небольшом доме старой Вены (Санкт-Ульрих, 76) появился их первенец Иоганн Батист Штраус, Штраус-сын. Потом родились еще четверо детей.
Все поначалу развивалось и шло прекрасно, но слава – штука коварная: не каждый выдерживает испытание ею. Не выдержал и Штраус-отец. Стал заносчивым, научился сорить деньгами, а в довершение ко всему увлекся молоденькой модисткой Эмилией Трамп- буш и ушел из семьи. Появились дети во втором браке, и не два-три, а шестеро. Ветреный отец вынужден был работать как каторжный (выступал на больших балах, писал вальсы).
Естественно, здоровье его пошатнулось. А тут, как на грех, революция в Вене. Не разобравшись в ситуации, Штраус-отец написал и посвятил марш душителю революции маршалу Радецкому (марш сам по себе чудесный, если оторваться от политических симпатий и антипатий), и венская прогрессивно настроенная публика сразу отвернулась от прежде любимого маэстро, тем более что по другую сторону баррикад находился Штраус-сын, новый любимец венцев. Затем последовала еще одна неудачная музыкальная акция: посвящение очередного опуса другому душителю восстания, Елачичу. Все это вызвало целую лавину ненависти к Штраусу- старшему. Композитор, привыкший к всеобщему поклонению и обожанию, растерялся. На одном из концертов он сломал в гневе смычок. Все кончилось тяжелой лихорадкой, а доконала его скарлатина.
25 сентября 1849 года, в возрасте 45 лет, Иоганн Штраус-отец скончался. Умер в одиночестве, в большой и пустой квартире: вторая жена, как только он заболел, покинула его, увезя с собой не только детей, но и мебель.
Похороны Штрауса были грандиозны. Смерть зачер-
кнула ошибки последних лет его жизни. Через весь город на кладбище его провожало 30 тысяч человек. Такой траурной процессии Вена не видела со дня смерти Бетховена. Бок о бок шли приверженцы монархии – друзья отца и революционно настроенная молодежь – друзья сына. Всех примирила общая печаль. За гробом шла первая жена Анна с детьми и старый скрипач Франц Амон. На черной подушке он бережно нес скрипку покойного с оборванными струнами. Штра- уса-отца похоронили на кладбище в Деблинге, рядом с могилой Йозефа Ланнера. Все это происходило под звуки "Реквиема" Моцарта. Оркестром дирижировал Штраус-сын.
Поэт Эдуард фон Бауэрнфельд писал в некрологе: "Радость, чистое веселье, пенье, музыку и танцы – ныне предаем земле, правим тризну старой Вене". Казалось, что время вальсов ушло безвозвратно. Но вальс никак не хотел уходить с исторической сцены.
Иоганн Штраус-сын
Штраус-сын (домашнее имя Шани) тяжело переживал уход отца из семьи, хотя тот и был суров с ним: несмотря на музыкальное призвание сына, заставил его учиться коммерции. Но мальчик упрямо тяготел к музыке и замирал от восхищения, когда присутствовал при домашних репетициях отца. А тот даже не подозревал, что его Шани уже в 6 лет наигрывал собственные "танцы", а в 12 лет вместо изучения премудростей кредита совершенствовался в игре на скрипке. Штраус- отец категорически не хотел, чтобы его сын занимался музыкой. "Но почему? – спрашивали его друзья. – Мальчик просто рожден для музыки!" На это следовал неизменный ответ: "Нет и нет! Я хочу, чтобы у Иоганна была спокойная профессия. Оглянитесь вокруг! Разве музыканты бывают счастливы? Шуберт умер в 31 год, Моцарт – в 35 лет, Вебер – в 40".
Когда отец покинул семью, Иоганну Штраусу-сыну шел 18-й год, он был старшим в семье, и на его плечи легла забота о младших братьях и сестре. Счетовода из
него не вышло (он никогда не мог освоить дебет-кре- дит даже в своем семейном бюджете), а вот скрипач и капельмейстер (то бишь дирижер) из него получился превосходный. Будучи еще несовершеннолетним, он подал в венский магистрат заявку о своем намерении стать дирижером. Отец был против, но "думцы" из магистрата пошли юноше навстречу.
15 октября 1844 года Штраус-сын в качестве "капельмейстера и композитора" дебютировал в знаменитом казино Фердинанда Доммайера в предместье Вены – в Гринциге. Афиши обещали, что, "помимо различных увертюр и оперных фрагментов", Штраус-сын "исполнит и свои собственные произведения. При этом Иоганн Штраус (сын) рассчитывает на доброжелательность и покровительство уважаемой публики".
Вена была взбудоражена. Какая интрига!.. При живом популярном отце выступает его сын, совсем неизвестное молодое дарование. Неужели у "короля вальсов" появился сын-принц?.. Толпа рванула в зал. Как отмечали газеты, "столик найти было труднее, чем место на заседании палаты лордов".
Бледный, взволнованный, в строгом черном костюме, Штраус-сын появился на эстраде. Сначала он нервничал, но быстро собрался и продемонстрировал публике все то, что умел и чему научился. Зал был покорен и завоеван. Заключительный "Аллегорический вальс" повторяли… 19 раз! Перед тем как распрощаться со слушателями, Штраус-сын исполнил сверх программы один из любимейших вальсов отца – "Лорелею". Такое великодушие не осталось незамеченным: зал рукоплескал юному гению. Так в конце октября 1844 года в Вене появилось два замечательных Штрауса: отец и сын.
Долгое время личные отношения между сыном и отцом оставались более чем прохладными, несмотря на все попытки общих друзей их примирить (может быть, старшего Штрауса задела конкуренция сына?..). Только после того, как в день его рождения рано утром под окнами появился Иоганн-младший с десятью музыкантами и исполнил одно из лучших творений отца -
"Дунайские песни", тот, растроганный, спустился вниз и, ни слова не говоря, протянул сыну руку.
После смерти отца младший Штраус издал полное собрание его вальсов. 152 вальса! Популяризируя творчество отца, Штраус-сын продолжал сочинять и сам. Вальс давно стал властелином Вены и практически вытеснил чопорный и меланхолический менуэт. Вальс танцевали все: он был демократичен, доступен и приятен. Сам сочинитель был олицетворением этого танца. Темпераментный, пылкий, он словно сливался с музыкой. Работал и творил как одержимый: дома, в ресторане, в театре. Если не было под рукой бумаги, то в ход шли манжеты, скатерти, книги, ресторанное меню и даже собственная ночная рубашка. Если возникала в его душе мелодия, он тут же ловил ее нотными значками. Точно так же творили Моцарт и Шуберт.
В течение нескольких лет Штраус-сын работал по своеобразному расписанию. По понедельникам играл у Доммайера, где собирался цвет венской буржуазии; во вторник – Фольксгартен (Народный сад), куда хаживали аристократы и крупные землевладельцы; в среду и пятницу – рестораны "Зеленая птица" и "Голубая бутыль", куда приходили биржевики и иностранные коммерсанты; в субботу его ждали мелкие буржуа и рантье; в воскресенье он выступал у Унгера, где танцевала рабочая и студенческая молодежь. То есть полный охват венского общества. Для всех Штраус был понятен и любим.