Но это еще не все. У амару не было не только войн. У них и торговли никогда не было! В самом деле, без собственности не может быть и торговли. Более того - этика и мораль амару считают торговлю делом безнравственным. Когда встречались представители разных племен, они с радостью дарили друг другу плоды своих рук, излишки, и уж конечно, делились технологиями. Требовать за это какой-то отдачи? Это считалось отвратительным. Взаимообмен технологиями при этом шел очень активно. Вы знаете, Вернер, ведь жажда делиться, дарить - это очень сильный стимул, на самом деле, не менее сильный, чем жажда приобретения.
Вы можете себе представить, как быстро развивалась эта цивилизация? Без войн, без рабства, без угнетения кого бы то ни было, без жестоких правителей - правителей у них вообще не было, идеал анархического самоуправления...
Обратите внимание на скорость развития собственно кроманьонцев как отдельного вида. 30 тысяч лет назад и 10 тысяч лет назад - почти никакой разницы. Все тот же палеолит, те же пещеры, орудия, наскальные рисунки. Разные культуры, да, но они отличаются не так уж принципиально. Затем так называемая неолитическая революция, революция, длящаяся тысячи лет - смешно, правда?
Между палеолитом и неолитом есть довольно существенная разница в уровне материального производства и культуры. Но социальной разницы немного, в неолите сохраняются все те же родовые общины, по сути - стаи. Даже если они живут в городищах, это все еще племена и стаи. И вдруг, за три тысячи лет до христианской эры - мощный всплеск: возникают словно ниоткуда древние цивилизации: Междуречье, Египет, а еще есть не открытые доселе доинкские культуры Южной и Мезоамерики. Неужели вы думаете, что эти царства появились сами по себе? Конечно же нет, Вернер...
Инка умолк. Вернер внимательно разглядывал его одежду. В первые дни он этого даже не замечал - насколько сама их одежда, их предметы отличны от всего, что он видел до сих пор. Инка был облачен в длинный плащ - или халат, или пончо? Как сказать вернее? Но самым странным был зеленоватый материал этого плаща - вроде бы естественный, мягкий и блестящий. Вернеру хотелось потрогать плащ, но это было неловко.
- А как было у амару? Мы не можем точно определить момент, когда они обрели разум. Как я уже говорил, мы не находим никаких следов культуры амару старше 15-17 тысяч лет - следовательно, это произошло значительно позже, чем у наших родственников-сапиенсов. Мы также знаем, что все племена амару, жившие в ареале обитания сапиенсов, были уничтожены. Они, видите ли, были тогда неконкурентоспособны по сравнению с воинственными кроманьонцами. Но сохранились те племена, что жили на Лаккамару и не соприкасались с сапиенсами до тех пор, пока не научились плавать через океан.
Вернер прикрыл глаза, слушая мерный голос Инки. Так в детстве няня пересказывала им братьев Гримм...
- Скорость развития этой цивилизации была потрясающей. В то время, когда кроманьонцы все еще жили в пещерах, в Лаккамару по хорошо вымощенным дорогам уже бегали крепкие колесные экипажи почты, запряженные лошадьми, веселые, богатые селения раскинулись на холмах. В гаванях белели паруса рыбацких шхун. Еще полтысячи лет - и высятся белокаменные города, дворцы отдыха и ритуалов, возникает великолепная музыка, литература. Амару совершают путешествия и географические открытия. Прошло еще пятьсот лет - амару справились со стихиями, создали такую дальнюю связь, что она превратилась в систему общения и хранения информации, и взлетели в небо. Они заселили все материки Земли, построили свои города-крепости почти повсюду - хоть их и было слишком мало. Они могли бы уже тогда совершить следующий рывок, подняться выше, но у амару есть еще одна особенность - они в своем развитии всегда учитывали нужды окружающей среды. Поэтому развитие не было форсированным. Скажем, нефть они так и не стали использовать как источник энергии. Попробовали, поняли, к чему это приводит, и стали разрабатывать другие источники. Безопасные, экологичные .
В нашем сегодняшнем мире техника, особенно, военная техника значительно опережает развитие остальных жизненных сфер. У амару это было не так, развитие было равномерным. Медицина амару достигла колоссальных успехов, непредставимых для вас. Она была построена на совершенно других принципах. Амару вообще не знали такой проблемы, как болезнь или инвалидность. А продолжительность жизни амару увеличилась почти в три раза. Знаете, в Библии рассказывается, что патриархи жили по тысяче лет? Это преувеличение, конечно, но в эпоху Лаккамару жили и трехсотлетние, еще бодрые и активные люди. Десять тысяч лет назад, за 8 тысяч лет до Христа, амару вышли в космос. Да-да, то, к чему люди сейчас только подбираются, о чем мечтают. Видите ли, тогда амару наконец решили полностью энергетическую проблему. Они нашли неиссякаемый источник дармовой энергии, заметим, не загрязняющий окружающую среду.
У них было совсем другое образование, психология, медицина. Искусство. Каждый из них был творцом. Их мир процветал.
- В Атлантиде? - тихо спросил Вернер, не открывая глаз.
- Да. В Лаккамару.
- А что было с людьми... я имею в виду, с гомо сапиенс?
- Гомо сапиенс в то время не жили на Лаккамару, они были рассеяны в Африке, Европе и Азии. Палеолит, который был бы вечным, если бы амару не прибыли на их земли и не открыли их заново. Хромосомный анализ показал, что речь идет о другом виде, что их родственные предки разошлись миллионы лет назад. Амару назвали этих существ урку. Изначально это слово означало "сильный самец", ведь именно альфа-самцы, сильные самцы, вожди племени играли у них главную роль и вступали в общение с амару. Эта особенность удивляла амару, ведь сами они были лишены иерархии с самого начала, как и не были патриархальны. Урку. Это те люди, которые в большинстве составляют нынешнее человечество, Вернер. Это те, кто держал тебя в тюрьме. Те, кто начал эту войну и уничтожает народы.
Тогда они жили стаями в пещерах или укрепленных поселках. Амару сразу начали делиться с ними, урку были сообразительными и переняли ремесла - гончарное, обработку металла, земледелие. Так у них началась так называемая неолитическая революция. Города, которые строили амару, их экспедиции подвергались нападениям урку. Они грабили, убивали, забирали амару в плен, амару, конечно, быстро поняли это и создали надежную систему защиты, это было не так уж трудно, учитывая колоссальное техническое превосходство.
Вернер все еще лежал - он был слишком слаб, чтобы вставать, от усилий сердце заходилось и замирало, он пробовал подняться - и темнело в глазах. Инти давала ему какие-то лекарства и обещала, что он выздоровеет.
Сознание его начало просыпаться. Он обращал внимание на вкус еды. Непривычной, но приятной. Его кормили тающими во рту лепешками, протертыми свежими фруктами и овощами, рассыпчатым творогом с добавками незнакомых трав. Он стал садиться в постели и есть самостоятельно. Но все еще не мог ходить в туалет, Инти подавала ему судно, и со временем это начало его смущать; но потом он заново привык к этому. К Инти. От одного ее присутствия становилось легче.
К нему стали приходить другие люди, знакомились с ним. Некоторые из них говорили по-немецки, другие - нет. У них были странные имена - Пеллку, Кори, Тимтайя. Некоторые выглядели как европейцы, другие были смуглыми или темнокожими, и еще встречался странный, не виденный ранее тип - очень высокие и тонкие люди, с удлиненным лицом, светлые блондины с широко расставленными большими глазами почти ромбовидного разреза, практически лишенные надбровных дуг; эти лица казались поначалу уродливыми, нечеловеческими, вроде инопланетян, но потом он привык к ним, и они представлялись вариантом нормы.
Инка тоже был близок к этому типу, высокий старик с длинной седой уже гривой волос и бледно-голубыми ромбовидными глазами.
Он по-прежнему приходил каждый день и рассказывал.
- Как относились амару к урку в ту эпоху, то есть 12-13 тысяч лет назад? Урку для них были интересным научным феноменом. Амару не уничтожали без острой необходимости даже животных, берегли редкие виды, а здесь речь шла не о животных, а о другом виде человека разумного.
Этот вид был опасным для амару - урку нападали на изолированные экспедиции, от них приходилось защищаться. Однако главный вопрос, который требовал и научного, и этического подхода - что делать с урку дальше? Как существовать с этим видом рядом на одной планете?
Относиться к ним, как к самим себе? Считать все различия только социальными? Но амару понимали, что речь идет о другом геноме и совсем другой биологии.
Проводить эксперименты с урку оказалось неэтично. Это не животные. Но случалось, и нередко, что осиротевшего ребенка урку приходилось брать к себе. Такого ребенка растили в точности так же, как детей амару. Но... методы обучения амару не годятся для урку, они чаще всего не могли сдать впоследствии экзамены. Даже если им это удавалось, эти люди были несчастными. Девочки еще приспосабливались с трудом, мальчики кончали психическим срывом или убегали. Эти урку были как дрессированные медведи, которых научили кататься на велосипеде, выпрашивать подачку... но которые засыпают и просыпаются с мыслью о вольном лесе, драках с сородичами, утробном запахе медведицы.
Но тем не менее амару не могли относиться к этим существам иначе, чем как к равным себе. Ведь они разумны!
На этот счет тогда имелись две точки зрения. Некоторые считали, что урку следует приспособить к жизни в городах амару. Приучить к простым работам, воспитать, научить жестко определенным правилам поведения, и соответственно, заботиться и кормить. То есть по сути - сделать рабами.
Ты морщишься, Вернер? Но эту идею выдвигали амару-гуманисты! Те, кто испытывал жалость и сочувствие по отношению к урку. Каково жить, зная, что рядом разумные существа воюют, порабощают, убивают друг друга, насилуют, пытают? Все это - нормальные явления в жизни любого обычного поселения урку. Не лучше ли перевоспитать их и создать для них нормальные условия жизни?
В итоге возобладал другой вариант отношений. Урку просто оставили в покое. Их изучали, в случае тяжелых бедствий им помогали и поддерживали. С переменным успехом на протяжении полутора тысяч лет амару занимались этим. В результате урку совершили неолитический скачок в материальной культуре, они размножились - ведь урку размножаются быстро - их число в несколько раз превысило число амару на планете. Они овладели ремеслами, начали торговать, путешествовать - но все это очень слабенько, очень постепенно. И они все равно жили родовым общинами, которые беспрерывно воевали, а также поклонялись идолам, принося им человеческие жертвы. Ни на что другое урку просто не способны, в этом убеждались все амарские исследователи.
Однако амару относились к урку, как к равным. Вот что важно, Вернер. Это наша коренная, фатальная ошибка: считать, что разум всегда одинаков. Когда фантасты пишут о встрече с иной цивилизацией, инопланетяне могут выглядеть как угодно - но если они обладают разумом, то они равны нам, они точно такие же, как мы. А это не так.
16 мая 2010 г. Хаден. Клаус Оттерсбах, частный детектив.
Бывают люди-совы, которые охотно спят до полудня, но зато могут прекрасно работать всю ночь. Бывают жаворонки - уже в 10 вечера к ним можно не подходить, засыпают на ходу, но вскакивают с первыми лучами солнца. А таких птиц, как я, в природе вообще не бывает.
С одной стороны, я сова, потому что предпочитаю засиживаться по ночам, в полночь голова моя ясна и работает четко, как последняя модель пентиума. Но с другой, я и жаворонок тоже - охотно встаю рано, с утра чувствую себя бодрым и выспавшимся, даже если поспать удалось всего часа четыре.
Время дня, которое я особенно ненавижу - с полудня где-то до шести вечера. Вот к полудню я становлюсь вареным, вяло перебираю ногами, как муха в киселе, а мозг не способен сделать даже простейшее умозаключение. День представляется мне мучением - наполненный людьми, душным кисло-вонючим теплом, бензиновым перегаром, нагоняющий тоску и усталость. То ли дело - раннее утро, когда мир еще свеж и молод, свиристят птицы, нежно шелестит молодая листва; то ли дело - поздний вечер, когда покойная тьма окутывает город, люди укрываются в своих хоббичьих норах, и прохладное, чистое одиночество бальзамом лечит душевные раны.
Моя бы воля - я бы ложился спать часов в одиннадцать утра и вставал в семь вечера. Но кто же в нашем мире может себе позволить жить, как хочется? Разве что какой-нибудь асоциальный миллионер.
Проснулся я относительно рано, в восемь утра, и так как делать было решительно еще нечего, сделал уборку. Получил СМС от Макса - он уже в аэропорту. Славненько. Я еще немного почитал недавно прикупленного по случаю Фромма. Кикс валялся рядом со мной, и я поглаживал его полосатую шерстку.
Другая черта характера садиста состоит в том, что для него стимулом бывает всегда только слабое существо и никогда - сильное. Например, садист не получит удовольствия от того, что в бою с сильным противником ранит врага, ибо данная ситуация не даст ему ощущения господства над врагом. Для садистского характера есть только одна "пламенная страсть" и одно качество, достойное восхищения, - власть. Он боготворит могущественного и подчиняется ему, и в то же время он презирает слабого, не умеющего защищаться, и требует от него абсолютного подчинения.
...Еще один важный элемент в синдроме садизма составляет готовность подчиняться и трусость. Это звучит как парадокс, когда говорят, что садист - легко подчиняющийся человек; однако данное явление с точки зрения диалектики вполне закономерно. Ведь человек становится садистом оттого, что чувствует себя импотентом, неспособным к жизни... Он пытается компенсировать этот недостаток тем, что приобретает огромную власть над людьми, и тем самым он превращает в Бога того жалкого червя, каковым он сам себя чувствует.
(Фромм. Анатомия человеческой деструктивности).
К половине одиннадцатого я встал и поехал к психологу, фрау доктору Хирнштайн.
Помощница молча указала мне на кабинет - мол, проходите сразу. Странно, я думал, придется посидеть в очереди, пока психолог освободится.
Фрау доктор оказалась молодой девушкой, стройной, с добрыми карими глазами. Ее внешность сразу располагала к себе. Она указала мне на стул, села напротив, сцепив руки замком на коленке.
Я бухнул на столик папку с "досье" Лауры. Стал излагать историю. Хирнштайн задавала мне сочувственным тоном наводящие вопросы, словно я был пациентом, и она хотела вызвать меня на откровенность. Наверное, это у нее профессиональное. Но я и в самом деле сказал несколько больше, чем собирался.
- Судя по этому досье, Лаура была очень трудным подростком. С психическими нарушениями. Я понимаю, что в основном она уже находилась не в вашем ведении, а психиатра, но...
Фрау доктор покачала головой.
- Герр Оттерсбах... Я поняла вас. Но что вы хотите от меня? Чем я могу вам помочь?
- Видите ли, я ищу зацепки... определенные зацепки, чтобы найти девочку, а для этого мне нужны все сведения о Лауре. В первую очередь, конечно, фактические, особенно о ее контактах в последнее время. Но и любые могут быть мне интересны - чем она увлекалась, о чем переживала, о чем мечтала... какого рода проблемы у нее были? Расскажите мне о Лауре что-нибудь!
Доктор Хирнштайн неожиданно встала, подошла к своему письменному столу. Вернулась назад с небольшим прибором, который поставила на столик.
- Вы не возражаете, если я включу этот сканер? Это абсолютно безвредно, и мне это нужно для статистики... спасибо, - она включила прибор, направив на меня его маленький черный раструб.
- Видите ли, герр Оттерсбах... во-первых, я не так много занималась Лаурой. Вы правы, у нее были серьезные проблемы, кроме того, ее мать сочла меня недостаточно профессионально подготовленной. Лаура наблюдалась в другом месте, как вы правильно заметили. Ну а во-вторых... какие бы сведения о Лауре я ни получила, я ведь не имею права с вами делиться ими!
Я молча положил на стол все ту же расписку фрау Шефер. Психологиня потянула ее к себе и пробежала глазами.
- Ну хорошо. Собственно, я могу показать вам заключения, акты... но вы их уже, вероятно, видели? Ведь у фрау Шефер есть свои экземпляры.
- Да, конечно, я видел.Мне интересно ваше мнение.
- Лаура была травмированным ребенком, - произнесла фрау доктор, и морщина вдруг прорезала ее чистый юный лобик, - при этом... - она замолчала, подыскивая слова, - я не видела возможности. Что-то. С этим. Сделать.
- Вы хотите сказать, что она плохо чувствовала себя в семье?
- Да. Но вы понимаете, какая у нее семья.
- Конечно. Директор отделения банка и глава службы по делам молодежи.
- С такой семьей не очень просто работать, - заговорщически улыбнулась она. Я кивнул.
- Она и раньше пыталась бежать из дома. Как вы думаете, не подстроила ли она все это сама? Может быть, у нее был взрослый друг? Вообще - у нее были друзья ,она интересовалась мальчиками?
- Она не проявляла ни малейшего интереса к мальчикам, - твердо сказала Хирнштайн, - поймите, ее социализация нарушена. Она всегда была аутсайдером, в классе ее дразнили. Она не носит модной одежды, модных причесок, по меркам нынешних подростков она... нет, она симпатична, но понимаете, подросток подает определенные социальные сигналы - я такой же, как все, я хочу быть принятым. Она их не подавала. Ни один мальчик ей никогда не нравился, она, с одной стороны, считала, что недостойна, что хуже всех, и что ее никто никогда не полюбит. С другой - она ведь в самом деле умнее практически всех своих знакомых и друзей, она очень много читала, размышляла, и общение с обычными мальчиками... ей было просто неинтересно. А взрослых друзей у нее быть не могло, так как ее и из дома-то никуда не выпускали. Ей негде было с ними познакомиться. Кроме того, у нее, если вы знаете, не было доступа в интернет.
Я вспомнил отсутствие компьютера в комнате Лауры.
- Но тем не менее, ведь нельзя исключать полностью...
- Нельзя, - кивнула фрау Хирнштайн, - но я вам помочь тут не смогу. Ничего не знаю об этом.
- Она не принимала наркотики? - спросил я. Психологиня покачала головой.
- Насколько я знаю, нет.
- Скажите, а ведь она знала русский язык?
Психологиня взглянула на меня с некоторым затруднением.
- М-м... думаю, что да. Мне не приходило в голову спросить. Биологическая мать наверняка говорила с ней по-русски. Но дети иногда в таких случаях забывают родной язык... не знаю, не могу вам сказать.
- Скажите... вот вы говорите о травме, - начал я, - но какая же тут может быть травма? Ведь ребенок из очень хорошей семьи. Каникулярные поездки по всему миру. На будущий год родители обещали свозить ее в Америку. Любые развлечения. Любые подарки. Приемная мать - педагог, разумный контроль, ровные отношения. Ну конечно, раннее детство, проблемы с матерью... но сейчас у большинства детей бывает что-то подобное, однако же никто не бежит из дома и не устраивает бог весть что.
Фрау доктор слегка улыбнулась.