- Да, конечно же пойду! Я просил военных без меня никого не пускать внутрь, объяснял им, что в этом случае последствия могут быть ужасными, но они меня не послушали. Те, кто вошел туда после меня… пока я был в Лондоне и приглядывался к тебе, могли бы и выжить.
- Вам что-то сказал корабль? - уточнил я, от чего-то ежась. При сорокоградусной жаре по моему телу прошел странный холодок, волосы на затылке зашевелились, и я невольно посмотрел на звездолет.
- Да, - помолчав, отозвался Стерт. - Сказал, что я должен быть со всеми, кто войдет внутрь.
- Значит ли это, что корабль не будет убивать, если вы будете рядом?
- Не знаю, - честно ответил Родеррик. - А что думаете вы, Антон? Вы что-то почувствовали или это простой страх?
Страшно ли мне? Страшно, как страшно любому человеку, решившемуся ступить в неисследованное, чужое и неизвестное, да еще к тому же несущее угрозу, пространство
- Пойдемте, - сказал я, твердо шагнув к лестнице.
- Я пойду впереди, - предупредил меня профессор, и я пропустил его вперед.
Я не стал считать количество ступеней, хотя мне и очень этого захотелось. Равнодушно глядя в прямую спину Родеррика, я быстро шел за ним. Сегодня профессор был одет непривычно для моего взгляда: вместо костюма на нем были песочного цвета брюки и белая рубашка с коротким рукавом. Тоже строго, но все равно непривычно - без галстука и пиджака.
Сам я был все в том же, прихватил из общежития в Лондоне: в джинсах и черной футболке. Мне было нестерпимо жарко, и я казался себе среди песочного хаки военных черной вороной. Впрочем, стоит ли думать о таких мелочах, как одежда, если через пару минут ты можешь умереть? Какая разница, как ты одет? Смерти все равно.
Родеррик дошел до люка и на мгновение остановился, давая мне возможность догнать себя. Из-за его плеча я увидел люк и понял, что вижу совсем немного: небольшой тамбур с железными серебристыми стенами, полом и потолком, и темноту хода, уводящего вглубь корабля; какие-то провода, забранные железными скобками под самым потолком.
- Готов? - сухо, но с придыханием, спросил профессор, не поворачиваясь. Последняя проверка перед… Перед чем?
- Да, - твердо ответил я и шагнул вслед за Стертом в тамбур.
Через мгновение мир для меня померк, погасив сознание. Я падал куда-то, и мне казалось, я оступился на последней ступеньке трапа и вот уже сейчас, в любое мгновение последует удар об асфальт.
Меня трясли, заставляя очнуться, повторяя одно и тоже: "Вставай, вставай!"
Меня потянули вверх, пытаясь заставить подняться, но я не хотел шевелиться. Казалось, я болел, и из-за высокой температуры у меня нет сил, но что-то тревожит, тормошит, и невозможно сопротивляться.
С хрипом втянув в легкие воздух, открыл глаза. Через секунду ужасная боль пронзила плечо и всю спину. Сначала я подумал, что потерял сознание и, упав, повредил ключицу, но вдруг увидел на полу кровь.
Надо мной склонился Родеррик Стерт. Бледный как смерть, испуганный и даже жалкий. Профессор всматривался мне в лицо широко раскрытыми от ужаса глазами, руки его шарили по моей груди, пальцы были холодными и дрожали.
- Я думал, - шептал он, - корабль убил тебя.
- Корабль? - спросил я. - Где мы?
Я огляделся. Коридор с железными гладкими стенами, из-за спины бьет солнечный свет, ослепляющий и жесткий.
- Ты ничего не помнишь? - с испугом спросил Родеррик. - Ты ранен? Что болит? Что сказал тебе корабль?
Я отстранился от профессора, оперся рукой о стену, чтобы не упасть.
Здравствуй, КАПИТАН, - прошелестело в голове, и на меня обвалился жгучий водопад информации. Плечо вспыхнуло болью, существо, поселенное отныне в моем теле, преобразовывало все то, что передавал мне корабль в нервные импульсы, доступные человеческому мозгу. Боль взметнулась вверх подобно столбу пламени, в который плеснули бензина. Закричав от боли, я отдернул руку, упал на колени, хватаясь за голову, потом на бок, сжимаясь в комок.
Медленно, боль отпустила. Родеррик сидел рядом, положив мою голову себе на колени, и что-то тихо шептал. Я не понимал.
Не знаю, сколько мы просидели там на полу. Потом Родеррик помог мне подняться, поддерживая, вывел из корабля и почти на руках стащил вниз по лестнице, дважды не дав упасть. Здесь уже стояла амбулаторная машина и реанимация, суетились люди в белых халатах, которые вырвали меня из рук Стерта, уложили на каталку и отвезли в подземный бункер, расположенный под одним из холмов. Мне постоянно было холодно, я чувствовал себя совершенно потерянным. Любые ранения плохо сказываются на человеческом мироощущении, вот и я, пожалуй, был благодарен Родеррику, что он постоянно старался быть рядом.
Это была неделя ада, на которую профессор мне весьма явственно намекнул незадолго до подписания документов. Пожалуй, если бы пришлось снова выбирать, зная, что меня ждет целая неделя лабораторных исследований, тестирований и испытаний, не уверен, что я бы согласился, но назад дороги уже не было. Ощущение, что я марионетка, прошло, теперь я чувствовал себя словно подопытная крыса.
К тому же каждую ночь мне снились яркие и незнакомые сны. Они рассказывали о других планетах, они учили меня новым языками. Я бродил во сне по кораблю, хотя толком ни разу не был в нем. Тихие голоса растолковывали принципы управления, объясняли, что и где находится. Незнакомые слова обретали смысл, я плыл по Вселенной в черном океане космоса, и я был кораблем. Я был вместе с ним.
Просыпаясь, я необычайно четко помнил, что видел во сне, запоминал то, что показывал мне инопланетный корабль. Каждый раз, пробуждаясь, я слышал тихий и немного тоскливый голос:
Я готов и жду твоих указаний, капитан.
Сразу после произошедшего, еще не придя в себя, я стал невольным свидетелем разговора, прозвучавшего в коридоре на повышенных тонах. Кто-то орал на Родеррика Стерта, а тот отвечал на все нападки одно и тоже:
- Думайте, что хотите, но корабль выбрал капитаном его. Мне больше нечего сказать. Я не прогадал.
Профессора не смущали доводы о моем гражданстве, возрасте, безалаберности, безответственности, классовой непригодности.
"Корабль выбрал, и это все, - смеялся социолог и добавлял: - Учтите, этот мальчишка еще начнет диктовать вам свои условия. И вы никуда не денетесь, Объединенное Правительство великой и могучей Земли".
Ученым больше всего приглянулся для опытов ТУС - телепатическое устройство связи - которое корабль вживил в мое плечо, прикрепил его к мышце и присоединил к позвоночнику нервными окончаниями. Никаких видимых ран или шрамов на моей коже от этой операции не осталось, но организм не хотел принимать чужеродные ткани. Кроме того, ТУС не сидел на месте, когда он работал, его тело (тончайшие нити) разбухало и опадало, причиняя мне боль. Ученые пытались взять образцы ТУСа, но корабль запротестовал. Он сказал, что если нарушить целостность передатчика или хотя бы одну из его клеточных связей, устройство будет испорчено и он, корабль, будет вынужден принять против подобных действий соответствующие меры.
Что за меры звездолет хотел применить к людям, мы так и не узнали. Ученые не стали рисковать, просвечивали меня, делали снимки, созывали консилиумы и снова делали снимки.
Звездолет не позволял фотографировать себя изнутри, Родеррик мог пронести видеокамеру на корабль, мог даже снимать, но, выходя, он выносил с собой чистую пленку. Ни профессор, ни я не смогли рассказать ученым, какие приборы находятся внутри корабля. Я знал, где они расположены, знал принцип их действия, но странным образом не мог выразить свои мысли и знания словами. Родеррик же просто-напросто не знал, где они находятся - механика корабля не входила в сферу его знаний. Мы могли лишь примерно описать корабль и его внутреннюю конструкцию. Две палубы - верхняя и нижняя. На верхней находятся каюты для экипажа, медицинский блок, в котором разобраться мы даже не пытались, капитанская рубка - большое помещение в носовой части прямо под обшивкой с четырьмя креслами для двух пилотов, капитана и навигатора. На нижней палубе находились орудийные отсеки и механические блоки, где располагались двигатели корабля. Корабль был биологическим и двигатели его работали на биологическом топливе. Единственное, что я смог сказать ученым - корабль похож на живое существо, а его двигатели походили на кишечник, в котором жили разлагающие вещества микроорганизмы, способные так же спокойно утилизировать как воду, так и человеческое тело. Все подступы к двигателям были увиты сплетениями проводов и всячески изогнутыми трубопроводами разного диаметра. Материалы, из которых состояло все на корабле, не подлежали классификации. Звездолет был для нас полной загадкой, оставалось лишь попытаться извлечь из нее выгоду.
Каждое утро я просыпался с новой информацией, усталый, словно не спал вовсе, с пульсирующей болью в висках и огнем в плече. Обо всем я говорил врачам, пытался помочь им, как мог, но мы так и не выяснили ничего толкового. ТУС уже через неделю врос в мое тело, переплелся с мышцами, цепляясь за них микро-крючками.
Природу моих снов и умений при желании читать чужие мысли, о которых я узнал почти сразу, случайно заглянув в голову к одному из медиков, врачи объяснять не взялись, сославшись на ТУСа, охарактеризовав его как часть инопланетного корабля, работающую на посылание и прием сигналов.
По истечении месяца меня оставили в покое. Было ясно, что ТУС в плече не убьет меня, что корабль признал меня капитаном и ждет дальнейших указаний. Как-то вечером я сидел на теплом, нагретом солнцем асфальте около корабля и курил. Тихо гудела в голове боль, вполне сносно - легкая тяжесть. Солнце уже скрылось за холмами, по небу, расчертив сероватый купол, пролетел самолет. След от его двигателей выгнулся дугой, поймал розовый отсвет, стекший по его краю к горизонту. Я смотрел на закат, пытаясь отдохнуть от странных событий и бесконечного потока информации, от косых взглядов и постоянного надзора. Я утратил свободу на Земле и, вздумай сейчас пойти пройтись в пустыню, окружившую базу, за мной бы немедленно бросилось двое военных, а через несколько минут группа охраны на паре джипов догнала бы меня, усадила на переднее сидение и возвратила обратно. Еще бы и выговор сделали за халатность.
- Ты вот говоришь мне, что готов, - сказал я, обращаясь к кораблю, - но я ведь даже не знаю, откуда ты взялся и зачем ищешь поддержки на Земле. Не знаю, что ждет людей там, в далеком космосе…
Свобода, - прошелестел у меня в голове голос корабля, будя головную боль, которая тут же усилилась.
Я удивленно посмотрел на корабль. Никогда еще он не отвечал на мои вопросы, заданные вслух.
- Сколько человек должно быть в твоем экипаже? - швырнув в сторону сигарету и встав, спросил я.
Восемнадцать, включая капитана для экспедиционного корабля.
Боль закружила хоровод пятен перед глазами. Я сел.
- Почему мне так плохо, когда ты говоришь со мной?
Не знаю.
Несколько минут я сидел молча, положив голову на подтянутые к груди колени, потом боль немного ослабла и я снова спросил:
- Кто должен входить в экипаж?
Капитан, навигатор, два пилота, три врача, шесть членов абордажной команды, четыре механика, специалист по контактам.
И снова я сидел молча, пережидая, когда затихнет голос корабля, переросший в уничтожающий разум грохот. Когда боль немного утихла, корабль вновь заговорил в моей голове:
Капитан, ты должен дать мне имя. Новый капитан, новое имя.
- Я уже дал тебе имя, - прошептал я, глядя полуприкрытыми глазами на парящую над холмами одиноко птицу. - Я дал тебе имя Ворон.
- Где мы найдем столько камикадзе? - взревел командующий базы Артур Торн, упершись взглядом маленьких глазок в Родеррика. - Еще шестнадцать человек добровольцев! И это в том случае, если ваша адская машина никого больше не убьет!
- Мы сами подберем экипаж, - спокойно ответил Стерт, перекладывая из одного угла губ в другой свою неизменную трубку. Мне казалось, или социолог был даже доволен происходящем? - Как показала практика, мои попытки куда успешнее ваших. И не надо говорить про заговор, понимаю, что приятно садиться на любимого конька, но увольте…
- Ах, вы еще и выпустить вас просите? - не снижая тона, возмутился Торн. - Хотите нарушить режима секретности…
- Что-что? - переспросил Родеррик, присаживаясь в широкое черное кресло. - Неужели вы затеяли все это ради чего-то другого? Разве не вылет корабля в космос - наша окончательная цель? И как по-вашему эта бандура взлетит без экипажа? Думаете, так же как прилетела?
Командующий, реагируя на спокойный тон университетского профессора, который, по мнению военного, вовсе ничего не понимал в государственных делах, окончательно вышел из себя:
- Да! Я так думаю! - возопил он.
- Не уверен, - парировал Стерт. - Сдается мне, корабль прилетел подобрать себе экипаж и пока он не будет укомплектован, эта махина с места не двинется.
- Это стратегически важный объект, мы не можем сейчас все раскрывать!!! - не унимался Торн, брызгая слюной.
- Да, и поэтому корабль обязан пылиться на Земле? - засмеялся Родеррик. - А если вылета в космос не будет в ближайшее время, вы не находите, что через годик программу и финансирование свернут? Конечно, информацию законсервируют, нас с Доровым скорее всего уберут…
- Да как вы смеете?! - взвизгнул Торн, вскакивая. При этом его выпуклый живот смачно плюхнулся на край стола, стряхнув на пол какие-то бумаги. Этот беспорядок тут же нарушил безупречную чистоту приемной.
- Мы имеем дело с разумным кораблем, - сказал Родеррик все так же спокойно, - и он хочет улететь отсюда. Если он прилетел сюда сам, он так же спокойно может от нас сбежать. Вот не дождется обещанного экипажа и улетит. У нас есть возможность воспользоваться подарком судьбы. Представляете, какие возможности лежат перед человечеством, если оно сможет установить контакт с другими цивилизациями?
- Такие вопросы не решаются на уровне генералов, - успокоился Торн. - Вообще, зачем вы пришли ко мне? Я занят. Идите к представителям мирового содружества, они дадут добро - я выпущу вас с Доровым с базы. Все эти вопросы решаются на уровне управления стран, а не в моем скромном кабинете.
Ну, это он себе льстит, - подумал я про себя, оглядывая кожаную мебель, стены, увешанные портретами вождей, широкие пролеты окон, подчеркнутые тяжелыми шелковыми шторами. В этой скромной приемной на низеньком столе стояла бутылка дорого виски и лежала пачка сигар, стол переговоров в центре просторного помещения был сделан из массива черешни и окружен удобными мягкими стульями. Здесь приглушенно гудел кондиционер, нагнетая в помещение приятную свежую прохладу.
- А я о большем и не прошу, - спокойно заверил Родеррик, оторвав меня от осмотра. - Раз вы согласны, на совещании я буду на вас ссылаться…
- Э-э, ну вы и хитрец, профессор, - покачал головой военный. - Прямо и не знаю, может, на вас снова наорать?
- Не стоит, - Стерт пыхнул трубкой. - Думаю, через пару дней мы полетим восвояси искать нужных людей, как я нашел Дорова. А то, сдается мне, без нашей помощи вы не скоро дадите добро кораблю на взлет.
- Ой, делайте что хотите, профессор, вы меня утомляете! Я должен отойти по делам. У меня сегодня вечером игра в гольф, а вы мне весь настрой сбиваете. Если желаете, можете здесь остаться, чувствуйте себя как дома.
Он поднялся, обижено посапывая, и вышел из кабинета, оставив нас с Родерриком вдвоем. Социолог обессилено откинулся в кресле. Может быть, он зря все это затеял? Погрязшие в бюрократии страны могли бы бесконечно тянуть время, обсуждая и обмусоливая возможные варианты развития событий. Вряд ли слова Родеррика многое изменят, но все же…
В чем-то политиканы несомненно правы. Если мы заявим о себе, это может навлечь на Землю беду. С нашим застывшим прогрессом в области космических технологий, с нашим приземным оружием защиты, что мы можем противопоставить расе, принявшей решение поработить отсталую планетку? Из данных, полученных от Ворона, я понял, что мы и вправду похожи на застрявших в каменном веке людей. Нет, системы орбитальной защиты у нас сконструированы и запущены, но любой агрессор может преспокойно обосноваться на Луне, подтянуть свои силы и атаковать оттуда, уничтожив всю оборону. А потом массово высадить десант на планету или же и вовсе расстрелять все крупные объекты Земли из космоса.
Или, если, увидев людей на чужом корабле, кто-то неизвестный решит отобрать у землян не по праву принадлежащую им вещь? Такое развитие событий тоже возможно. А что если объявится настоящий хозяин? Что тогда…
Но можно глядеть шире. Если люди отступятся и инопланетный корабль улетит, все будет по-прежнему. Знающие останутся со своим знанием, остальные - так и будут слепо смотреть в черное звездное небо, придумывая себе другие миры и иные цивилизации, глядеть во мрак неизвестности с твердой уверенностью, что они тут не одни. Но, рано или поздно, в один прекрасный день на нас из космических просторов нападут. У землян не будет ни корабля, ни знаний. Нет, уж лучше знать!
- Напряженно было, - вздохнул Родеррик, покосившись на меня, - я думал, этот тупица даст задний ход. Кстати, как думаешь, ослы умеют ходить задом?
Я приглушенно засмеялся, но на насмешку отвечать не стал.
- Не мог он отказать, - уверил я Родеррика. - Все слишком серьезно и, с каким бы животным вы Торна не сравнивали, он здесь главный, а, значит, на это место не просто так попал.
- Думаешь? Мне бы твой оптимизм! Я слишком много общался с военными, чтобы начать сомневаться в наличии у них какого-то мозга. Разумеется, кроме спинного.
- Вы слишком резко судите, - упрекнул я Родеррика. - Хотя, мне понятна ваша неприязнь…
- О, эти тупые американцы! - профессор поднял глаза к потолку. - Да, молодой человек, вы совершенно правы: я сужу в высшей степени предвзято. Ну, да черт с ними! Мне очень приятно видеть вас улыбающимся, с того самого момента… вы все больше грустите.
- Нет-нет, все нормально. Просто это оказалось сложнее, чем я предполагал.
Родеррик внимательно смотрел на меня, а потом сказал медленно:
- Пока вы болели, Доров, я говорил с врачами. Они не способны заглушить болевые импульсы. Как мне объяснил один ученый, корабль причиняет вам постоянную боль. Это так?
- Сложно с этим не согласиться, - вздохнул я. - Но это пустое, профессор…
- Нет! - Стерт резко встал. - Я вас подвел под этот меч, Антон. Если я чем-то смогу помочь… когда-то… Только скажите. Конечно, я вовсе не врач, но не избегайте моего содействия!
- Да не переживайте вы так, Родеррик, - я вздохнул. Делать вид, что слова профессора излишни, тем не менее, не стал.
- А давайте, - предложил он внезапно, - раз уж так получилось: вы - капитан корабля и мой командир, - профессор подмигнул, - впредь выровняемся в статусах и перейдем на "ты"? Хорошо, Антон?
- Да, Родеррик, и… ты мне уже без того сильно помог.