- А куда ты торопишься? - спросил мастер. - За своих боишься? Так времени здесь нет. В когда вошёл, в тогда и выйдешь…
Голос прозвучал глухо, и стены начали опускаться на меня. Иллюзия? Я мотнул головой и вырвался из сжимающейся клетки почти мгновенно, но слишком резко наверное. Стены пустились в пляс, и я упал на колени, руками поймав для верности скачущий пол. Звуки обострились. Я слышал, как, шурша, сыплется с потолка песок, как жует жвачку и шумно вдыхает бретёр…
- Вот так-то лучше, - сказал маленький мастер, который возвышался теперь надо мной. - А то гонору, понимаешь, как дурного росту…
Я захотел встать и не смог. Земля убегала.
- Устроил тут нам комедию! - неожиданно возвысил голос мастер. - Покривляться перед нами решил? Паяца изобразить? Бойцов по разным кораблям насобирал? Ну, больным-то мы поможем, да, Н" ьиго?
Наверное, психотехник кивнул. Я не видел.
- Но обманывать-то зачем? Пришёл бы к старейшинам? Глядишь - не такие мы и тупые, а? Или тупые? Поверили бы пацану, мастера?
Теперь он обращался к своим. И это было хорошо, потому что я так и не смог оторвать глаза от пляшущего пола, иначе совсем упал бы. Голова у меня кружилась, но я как-то держался. Я ж космолётчик всё-таки. Хотя куда там центрифуге… Даже слова мастера я слышал уже, как сквозь вату.
- Поверили бы, что прав мальчишка? Что ему надо тут поставить войска, во имя тени и равновесия?
Мастеру не отвечали, но, похоже, он в этом и не нуждался.
С огромным трудом, чуть-чуть повернув голову, я понял, что народу в зале стало гораздо больше. Правда, видел я только ноги, глаза мне, похоже, просто не давали поднять. Но сознания я упорно не терял и старался использовать голос мастера, как ориентир в пространстве. Цеплялся за него, как за якорь.
- Совсем слабый стал мир, - говорил он. - Старшим - дерзят. Войну ведут обманом. Старею я. Расслабился в последнюю сотню лет, вас распустил… Что за война-то идёт опять, Абио?
- С Империей, великий Мастер, - почти прошептал бретёр.
Или это был кто-то другой?
- Подросли, значит, окраины? И этот вот - имперский? - он ткнул мне в плечо посохом. - То-то нахальный такой… Ты голову-то подыми!
Земля успокоилась, вдруг. Я, всё ещё борясь с головокружением, поднял глаза.
Стены комнаты качнулись и провалились в тень. Я не видел даже бретёра, сопевшего где-то совсем рядом. Только мастера. Только его чёрные, колючие глаза.
- Ами? Ами аванатэ Мо? - спросил он на горном диалекте, которого я не понимал совсем.
Так, как говорили в столице, понимал немного, а тут - совсем нет. Он поднял посох и ударил меня наотмашь. Но боли я не почувствовал.
- Ами?
- Я не понимаю, - сказал я, пытаясь оттолкнуться от пола и встать.
Каменный пол словно держал меня.
- Ами? - мастер чего-то требовал.
Я, наконец, выпрямился. Огляделся. Мы и в самом деле были одни. Только психотехник стоял, прислонившись к стене за спиной мастера.
- Сделай с ним всё, как надо, Н" ьиго, - сказал мастер. - Хотя… А ну - на колени, как сидел. Посох полетел мне в лицо, я уклонился, мир крутанулся и… Я опять поймал пол руками.
- Вот так будет вернее! Да и тебе пойдёт только на пользу!
Посох с десяток раз отметил рубцами мои спину и плечи. Я кусал губы и ощущал, как по спине течёт кровь. Давно мне не было так гадко. Стены опять начали наплывать. Меня затошнило и вывернуло куда-то внутрь так сильно, что, когда пол остановился вдруг, я не смог разогнуть впившиеся в камень пальцы. Словно бы со стороны я видел самого себя, почти лежащего на полу, Н" ьиго, опустившегося рядом на колени. Я видел, как он достал старинный кинжал с лезвием из обсидиана… Во мне даже ничего не дёрнулось - зарежут уже, так зарежут. Больно было до невозможности, но только эта боль и подтверждала, что я ещё живой. Однако психотехник закатал рукав и надрезал руку себе. Потом набрал пригоршню крови и выплеснул мне в лицо.
- Хорошо, - сказал мастер. - Теперь - похоже. Иди к своим! Ну! Выход - там!
Я с трудом поднялся, и Н" ьиго толкнул меня к выходу. В зале опять стремительно темнело, и последние метры я прошел, уже совсем ничего не видя. Сверху сыпался песок.
- Быстрее! Тень ушла уже… Да шевелись ты!
Психотехник вытолкнул меня в проход. Я не помню, как вышел из холма. Мне рассказали потом, что я прошел метров сорок и упал только на территории нашего лагеря.
История двадцать первая. "Живой"
- Я же говорю - живой. Пошёл я. Просили его мастеру Эниму показать. Передай лорду Джастину.
- Ты, в лагерь, Н" ьиго? Скажи там… Что всё обошлось.
- Скажу.
Голоса плавали, как рыба в реке. Да и не понимал я половину - говорили по-грантски. Я лежал ничком в палатке на походной кровати. Вставать не хотелось. Спина болела так, словно меня били, по меньшей мере, неделю. Плюс - сверху еще жгло и щипало. Приподнялся на локтях. Дарам сразу наклонился ко мне. Хорошо, хоть он здесь.
- Что со мной?
- Ты же хотел чего-нибудь этакое натворить? Ну вот и натворил. Радуйся. Теперь на Гране тебя не тронут. Тебя касался сам великий мастер. Чего тебе ещё надо? - полусердито сказал он, но глаза его смеялись. - Что ты ему наговорил?
- Я не помню. Что-то на тему, что он сам ещё не дорос со мной …
Мне было тяжело даже разговаривать. Болело словно бы слоями, как в пироге. Ну и сверху тоже…
- Отсроченные удары это называется, - сказал Дарам. - Ему надо было, чтобы ты дошёл до лагеря, а там - трава не расти. Хорошо, что кожа лопнула. Значит - "любя" бил, не всерьёз. Такие, как он, если бьют, то ничего, а вот по плечу похлопав, могут и убить. А ты - мог бы и помолчать хоть раз. Правильно Адам говорил, что за тобой глаз да глаз нужен… Я медика вызвал. А пока надо вколоть тебе что-нибудь…
- Не надо меня… колоть… - губы-то почему такие сухие, Хэд бы их побрал? - Я сейчас встану. Ребята должны видеть, что со мной всё в порядке.
Дарам, особо меня не слушая, достал устройство для внутривенного введения и стал рыться в аптечке.
- Встать лучше помоги!
Я был зол сам на себя за эту предательскую слабость накатившую так не вовремя. Грантсы же терпят и не такую боль, я же читал! Дарам помог. В результате я таки встал, но меня почему-то качало.
- Голова не кружится? - спросил Дарам, переключаясь на второй аптечный ящик.
- Нет. Голова - нет. Только плечо болит.
(Про спину и говорить нечего, и так понятно). Я через силу улыбнулся.
- И мне плечо твоё не нравится. Спину тебе Н" ьиго чем-то местным обработал. Щиплет, сказал, зато следов не останется…
Это у них называется - щиплет? Спина, как огнём горела.
- Нужно посмотреть, сначала, что там… - я стоял, покачиваясь, и палатка покачивалась вместе со мной, потому что я держался за опору её пластикового каркаса.
Смешное, наверное, зрелище. Сам, чуть не выше палатки… Дарам косился на меня, и на лице его читалось неодобрение.
- "Там" всё как раз нормально. Местные разошлись. Лагерь мы почти разбили. Я же сказал: с местными у нас проблем больше не будет. Один из Великих мастеров говорил с тобой. И даже удосужился коснуться тебя посохом. Все видели. Так что, давай разбираться "здесь".
Я облизал пересохшие губы. Помогло мало.
- Сколько меня не было?
- Минут семь-десять, если по нашему времени.
- А ты тогда, как тут оказался?
- Так ты ж ещё часа полтора без сознания был. Я только сейчас Н" ьиго сменил.
- Это психотехник? А где он?
- Будет тебе психотехик. Вечером, когда отдохнёшь.
- Охренеть. Что же ребята подумали? - я увидел, что Дарам нашёл, наконец, искомое, хотел руку убрать, но не успел, боялся отпустить пластиковую опору…
- Зараза! Ещё обезболивающее называется! - боль я больше терпеть не мог, наступил какой-то предел терпению, наверно. - Дарам, да помоги ты мне, наконец! Надо, чтобы бойцы видели, что я живой, и всё в порядке. А то, местные, может, и поняли, что произошло. А моим - Хэд знает, куда вставит. Всякие головы есть.
Однако никто меня сегодня из палатки выводить не собирался. Дарам только покачал головой, не одобряя мои усилия.
- Психотехника, как ты видел, не съели. Он сидел тут с тобой, и ни кто его не тронул. Так что - гордись своими сержантами, воспитал. Я бы пристрелил его в такой ситуации, если бы помоложе был.
- Ты? Не верю, - мог бы, я бы поддразнил его. - Ты расспрашивал, что тут было, когда я..?… - Хэд, больно-то как.
- Парни сказали, что, когда ты вошел в пещеру, стало спокойнее. А потом - совсем отпустило.
Я попытался сделать два шага, отделяющие меня от кулера и выругался, оступившись.
- Ты хотя бы сядь что ли? - не выдержал Дарам, подхватывая меня.
Я был тяжел для него, хотя сложения он крепкого и роста тоже не маленького. А ведь он рассердился! Это проскользнуло и в интонациях, и в глазах появилась сталь. Редкое дело. Я всего один раз и видел до этого, какой Дарам, когда злится, да и то злость эта была больше демонстративная, не из глубины сердца.
- Сядь! Воды я сам налью. Брось уже героя изображать - всё равно никто не видит. Мало ли, что мастер мог с тобой сделать? Такие много чего могут. Надо тебе - я лучше сюда кого-нибудь позову. Сержантов позвать?
Я осторожно опустился на складную кровать, коснулся ладонями лица.
- Не ищи, мы тебя умыли.
- А зачем меня кровью облили? Да еще чужой?
- Тебе правду сказать?
- А что, правда - страшней, чем я два часа назад?
Дарам посмотрел на меня, фыркнул, и сталь ушла из глаз. Ну и ладно. Потом как-нибудь попробую узнать, что с ним бывает, когда у него "щёлкнет". Чего я сегодня, в самом деле, бросаюсь на всех? День такой?
- Это ты такой. Когда тебе некомфортно - ты начинаешь дерзить.
- Не комфортно - больно, что ли?
- Больно, страшно. Испугался сегодня?
Я задумался.
- Сам не понял, - сказал я честно. - Не думал я об этом. На меня "давили", надо было всё время держать себя в … отрешённом, что ли состоянии. Чтобы меня не…
Всё, я запутался.
- Ну, молодец, в общем-то, - сказал Дарам. - Голову сумел отключить и действовал инстинктивно. Самое правильное решение в твоей ситуации. Если бы не дерзил - облили бы тебя кровью и выпустили.
- Зачем облили-то? - обезболивающее, наконец, начало притуплять ощущения. Как хорошо-то, Беспамятные боги, когда, можно, наконец, расслабить мышцы.
- Обряд такой. Когда мастера "проверяют", как минимум кровь из носа идет. Сосуды лопаются. Сам же сказал "давят" - правильно сказал.
- А у меня, почему не пошла?
- Да кто ж тебя поймёт? Не пошла почему-то… Кончай мне зубы заговаривать.
Медик будет через час. Раньше ему не долететь. А прособирался - так и через два. Сейчас зову сержантов, минут на 15, не больше, и - спать.
- Но…
- Влана примчится - ты ей покажешься в таком виде?
Я открыл рот и закрыл. Сказать мне было нечего. Да и Дарам - тот ещё воспитатель. Если бы, когда меня отец ругал, меня тоже бросало то в жар, то в холод, я бы, наверное…
И тут меня качнуло вперёд и горлом пошла кровь. Пол и потолок тут же махнулись местами… Дарам что-то делал со мной, но я не очень понимал что. Меня буквально наизнанку выворачивало.
Когда очнулся второй раз, в палатке толпились медик, Влана, Рос и два грантских (!) психотехника, примелькавшихся, но не знакомых. А Дарам с Н" ьиго быстро переговаривались в углу по-грантски, так быстро, что я и не понимал ничего. Ещё под ногами вертелась местная собака - длинноногая, с круглыми кошачьими ушами. Медик разглядывал снимки и жаловался Влане:
- Не понимаю ничего, на снимке - всё нормально, а на ощупь вот здесь - уплотнение. Я лежал уже на спине, она немного горела, но боли почти не было. Приподнялся.
- Ребята, я тут не лишний?
Все уставились на меня.
- Ты почему проснулся? На тебя ведро снотворного извели! - рассердилась Влана.
- А вы бы орали громче.
Я закашлялся, хотел сесть, но Дарам посмотрел на меня пристально и мышцы просто отказались повиноваться. Ну, эпитэ а матэ!
- Садист! - выдохнул я, падая на толстый матрац, явно не наш, у нас таких сроду не водилось.
- А то, - усмехнулся Дарам.
Он опять заговорил с Н" ьиго. Полог откинули и вошли ещё два грантса! Один - тот бретёр из пещеры, похоже, его звали Абио. Второй, судя по одежде, местный охотник. В руках охотник держал свежесодранную шкуру какого-то зверя, сплошь из длинных пестрых колючек и свисающих во все стороны "хвостов", и фляжку литра на полтора. Собака, виляя всем телом, бросилась к нему. Охотник протянул фляжку Дараму:
- Вот тут кровь кьёхо, нужно развести пополам с вином.
Дарам поблагодарил кивком. Хотел послать дежурного за вином, но Влана сказала, что привезла с собой. Я ничего не понимал. У меня что, грантсы теперь вот так запросто ходят по лагерю? Пока я думал, полбутылки вина эта компания приговорила, чтобы было, куда доливать кровь. Заглянул Неджел, сказал, что кто-то из местных хочет поговорить с Н" ьиго. Я уже вообще ничего не понимал. К горлу временами подкатывало, потому я молчал. Просто смотрел и слушал. Влана, охотник и Абио пытались определить дозу, необходимую на мой вес. Сошлись на половине стакана. Деваться было некуда. Стакан держала Влана, мою голову - охотник, Абио командовал:
- Вдох, выдох…
На стандарте он говорил прекрасно. Как и Н" ьиго. Да и охотник вполне понятно выражался. Вот гады. А я-то вбил в себя столько грантских фраз… Кровь оказалась вонючая и жирная, несмотря на то, что с вином. Меня каким-то образом не вырвало.
- На рассвете глава горного клана должен засвидетельствовать тебе, Агжей, свои отеческие чувства, - сказал Дарам. - Так что, мы все сейчас уйдём, а ты - отдыхай. Отдыхай?
И вдруг меня пробило.
- Сколько времени - знает кто-нибудь?
- Девять, - сказала Влана. - Но вставать даже не думай.
- У меня завтра в десять утра совещание на "Гойе".
И тут все заткнулись, и стало тихо. Для грантсов - болезнь не является оправданием для неявки на важную встречу, наши - тем более в курсе, что с начальством не спорят, кто, где и когда должен быть. Дарам и Н" ьиго переглянулись.
- Я поговорю со старейшиной клана. Он придёт, как только солнце сменится. Сразу. - Сказал Н" ьиго и вышел.
Похоже, встреча со старейшиной тоже должна состояться "не смотря на погоду". Как солнце сменится - это когда?
- Через час, значит, - нечаянно пояснил Дарам. - И лететь часов семь-восемь.
- Должны успеть. Рос, идите, готовьте шлюпку. Одно кресло - демонтировать, капитан должен лежать столько, сколько возможно, иначе кровотечение возобновится. Со мной полетит Н" ьиго. З
начит - двойной я, Дарам и психотехник. А тут-то кто останется, если Дарам полетит со мной? Влана должна вернуться к "медицинскому десанту". Кого-то из сержантов придётся… Самые крепкие нервы у Ано, пожалуй. Я вспомнил, как он вёл себя на "Короне". Что ж, давно пора делать из него лейтенанта, да и из Роса тоже. Теперь я имел право присваивать звания выше сержантских, "Каменный ворон" классом выше эмки, и в моей должностной это предусмотрено.
- Неджела позовите кто-нибудь? - попросил я.
Приказывать в такой обстановке было бы смешно, примерно половина из находящихся в палатке моими подчиненными не являлись.
На "Гойе" мне понравилось, мощный корабль. И без лишнего жира - экраны дорогие, а покрытие стандартное. А ведь видел я на "Кроне" и ковры кое у кого…
Для прибывших на совещание прямо в общем зале установили гигантский раскладной стол. Народу слетелось много - практически все капитаны крыла, десяток особистов, начальник гарнизона с Аннхелла, лорд Джастин. Но ни генериса, ни генерала Мериса - не пригласили. Я не понимал - почему. Сам бы я лучше капитанов не собирал. Однако комкрыла - далеко не дурак, и он, похоже, знал что делает. Пока генерал Абэлис объяснял собравшимся, из-за чего сыр-бор, стюард принес приторно-сладкое вино с Анну. Одного запаха мне хватило, чтобы тошнота вернулась.
В разговор я сильно не вслушивался, моей задачей на сегодня было просто сидеть прямо. Сидеть и считать минуты до окончания пытки этим самым сидением. Я сидел.
Впрочем, в общих чертах, но всё понял. Решали сколько кораблей можно отвести к Аннхеллу, чтобы не ослабить блокаду Дома. Выходило - что лучше бы вообще ничего не отводить.
В перерыве ни лорд Джастин, ни комкрыла ко мне подойти не смогли. Их тут же окружила плотная толпа общительных болванов. Я нашёл тихий угол в общем зале и прислонился к стене здоровым плечом. Рядом возник Дарам со своей фляжкой. Он, наверное, где-то поблизости ждал меня всё это время. Я вздохнул и закрыл глаза. Разведённая вином кровь кьёхо скоро будет сниться мне по ночам. Меня уже тошнило от одной мысли об этом напитке. Однако Дарама не переубедишь. Из капитанов других кораблей - ко мне не подошёл никто. Презирали? Боялись? Сегодня мне было на это плевать.
Вторую часть совещания я думал только о том, сколько ещё осталось минут до конца. Время ползло мучительно медленно - еще пять минут, еще… Разговор несколько раз заходил о положении на Гране и моей скромной персоне, но его сразу уводили в сторону. То генерал Абэлис, то лорд Джастин. Ну и спасибо им за это. В какой-то момент мне стало немного легче и до меня дошло, что комкрыла скрывает реальную ситуацию на Гране, демонстрируя всем, что мы просто не можем сузить сектор окружения, отойдя ЗА неё. (А мы уже вполне могли на это рассчитывать). Шпионов опасается? Или Душки? Я понял, что являюсь живой иллюстрацией чего-то нехорошего. По моему виду капитаны могли решить, что на Гране началась война, например. Я был измучен, небрит, с трудом сохранял вертикальное положение. Но ни комкрыла, ни лорд Джастин иллюзий по поводу моего вида разбивать не собирались. А больше никто и не в курсе. Даже бойцы мои ничего не могли разболтать: Рос - не очень-то и разговорчивый, да и понимает, что не надо здесь трепать лишнего, а говорить с Н" ьиго или Дарамом вряд ли вообще кто-то станет: один грантс, второй уже смотрит заранее так, что тебя мутит. К концу совещания мне опять стало худо. Я поднес к губам салфетку, заметил кровь. Поймал обеспокоенные взгляды комкрыла и инспектора… Какая радость: все начали вставать, перешучиваться, сворачивать электронные блокноты… Похоже положение дел на Аннхелле никого особенно не огорчило. Я тоже встал, прикидывая, как дойти до выхода и ни с кем не столкнуться. Но уйти не успел. Лорд Джастин, отстранив какого-то болтливого капитана, быстро подошёл ко мне и взял под локоть. Однако падать на него нельзя. Он меня не удержит.
Я судорожно вздохнул и сосредоточился на сохранении равновесия. Куда меня вели - это без разницы. В конце коридора нас догнал комкрыла.
- Давайте лучше ко мне в каюту?
- Там где-то Дарам … - выдавил я то, что давно хотел сказать.
- Сейчас прикажу, чтобы нашли.
Комкрыла обернулся - за ним тянулся хвост из порученцев, ординарцев и тех, кто мечтал что-то ему досказать. В несколько фраз он разогнал всю эту братию.
- Куда бы его положить? - спросил лорд Джастин в каюте.