С первого раза у меня не получилось, окно уже заклеили на зиму, заклеили на совесть. Когда же я потянул изо всех сил, бумага, разрываясь, затрещала. В испуге я замер, повернулся в сторону двери. Вот, вот она откроется, на пороге появится Яков Григорьевич, увидит меня в чужом пальто, а потом найдет в карманах свою бритву и две десятки…
– Прекрати трусить! – вновь взвыл демон. – Ты должен делом заниматься. Со своей дурацкой школой потом разберешься, сейчас все это неважно. Запомни: неважно!.. Доставай бритву. Режь мизинец!
– Вот так резать? – удивился я, уставившись на блестящее лезвие бритвы и на свой палец. – Вот так взять и отрезать?
– Да нет, придурок! – казалось вот-вот и терпение демона истощится и он превратит меня в какую-нибудь лягушку-зверушку. – Сделай надрез. Тебе нужна всего капля крови. Всего капля крови для заклятия. Торопись, через три минуты будет звонок, и директор вернется в свой кабинет.
Я зажмурился. Взмахнул бритвой, но не попал по пальцу. И тут Тогот снова взял под контроль мое тело.
Взмах. Честно говоря, я боли вовсе не почувствовал. Тогот действовал виртуозно, ранка оказалась крошечной. Наверное, наберись я все таки мужества сделать надрез самостоятельно, рана получилась бы грубее, а так крошечная царапина… и все.
Капля крови упала на подоконник. Тогот, не отпуская контроля за моей рукой, начертал на подоконнике два кровавых знака, потом заставил меня залезть на подоконник. На мгновение я замер на самом краю. Я никогда не страдал боязнью высоты, но стоило мне посмотреть вниз, как я понял, что никогда-никогда по доброй воле не прыгну вниз.
– Произнеси заклятье перышка, – приказал Тогот. – Ты должен его отлично помнить.
Трясясь от холода и страха, я дрожащими губами произнес набор нечленораздельных звуков, и в следующий миг Тогот столкнул меня вниз.
Может, кто-то и видел мой прыжок, не знаю. Надеюсь, что нет. Но если кто и видел, то он должен был не поверить своим глазам, потому что падал я медленно. Минуту падал, а то и дольше. И, пожалуй, это была одна из самых страшных минут в моей жизни. Одно дело мысленно общаться с демоном, заучивать какие-то заклятия, получать от него копеечные подачки, и совсем другое попытаться впервые реально на практике применить одно из заклятий… Тем не менее я легко, словно пушинка опустился на промерзшую землю. Даже не покачнулся.
Где-то высоко у меня над головой зазвенел звонок, и я словно проснувшись, пулей метнулся за угол школы. Не важно что подумает директор, но он явно не поверит, что я умудрился, не переломав ноги, спрыгнуть с четвертого этажа.
чучу
Заскочив за угол, я какое-то время стоял, прислонившись спиной к каменной стене. В первую очередь мне надо было привести в порядок свои мысли. Впервые я реально использовал колдовство. Я спрыгнул с четвертого этажа, и с той же легкостью мог спрыгнуть с четырнадцатого. Только теперь я начал понимать, что Тогот, и все связанное с ним не сказка. Раньше, конечно, я тоже верил во все, что говорил мне мой персональный демон, но лишь шагнув в пустоту из окна кабинета директора, я понял: старик был прав, тогда, после купания в котловане, и в самом деле случилось самое главное событие моей жизни. Я переродился. Все эти школы, линейки, стенгазеты остались где-то там, в мире реальном, а я больше не принадлежал ему. Я стал свободен, по настоящему свободен. Я мог делать что хочу, мог никого не бояться.
Чуть отдышавшись, я собрался было вынырнуть из-за угла и в наглую пройтись перед школой, задрав нос, чтобы все увидели; отныне я свободен, свободен от дурацких условностей этого мира. Меня остановил Тогот.
– С катушек съехал? – язвительно поинтересовался он. – Как это писал один из ваших вождей: "Головокружение от успехов"…
Эти слова подействовали на меня как холодный душ. Только что я парил в небесах и вот нате тебе: "пиф-паф". И я с высот Олимпа подстреленной уткой нырнул в болото реальности.
– Ты сейчас должен думать не о том, каким великим ты можешь стать, а о том, что через час прибудет первый твой караван; о том, что ты должен найти место врат, открыть портал, замаскировать караван и переправить его в место следующих врат, открыть вторые врата, и получить причитающуюся нам плату.
– Нам?
– Не строй из себя дурачка. Ты умом и так не блещешь, поэтому не заставляй меня еще больше в тебе разочаровываться… А теперь: марш, – в "голосе" Тогота появилась сталь. – Бегом вокруг школы. Через три минуты на остановку возле "Богатыря" подъедет двенадцатый троллейбус. Желательно, чтобы ты на него успел…
Я успел.
Заскочив в троллейбус, я высыпал в кассу четыре копейки, и, оторвав билет, забился в дальний угол на задней площадке. Мне повезло, похоже, всем было наплевать на то, что на ногах у меня домашние тапочки.
Сначала я проверил, счастливый ли билет мне достался. На билете было выбито шесть цифр. Если сумма первых трех и последних трех совпадала, билет считался счастливым, если разница составляла не более десяти, то – все в порядке, если больше, то тебе обеспечены большие неприятности. У меня оказалось максимально неприятное сочетание. В первый момент я жутко расстроился. Значит, кража пальто и мой побег раскроются, и в этот раз Яков Григорьевич меня покрывать не станет, а вызовет родителей на педсовет… и так далее и тому подобное.
Совсем погрустнев, я мысленно обратился к Тоготу, но тот не пожелал со мной разговаривать.
– "Когда же ты повзрослеешь?" – ответил он… Или что-то вроде этого.
Эта поездка показалась мне длинной в вечность. Медленно проплывал мимо Большой проспект. Мы миновали Андреевский рынок – уменьшенную копию Гостиного двора, только еще более грязную, с фасадами отколовшейся штукатурки и грязными витринами. Вот троллейбус высочил на первую линию и устремился к Тучкову мосту. Мне стало не по себе. Раньше я никогда один так далеко не заезжал. А тут еще и ноги стали мерзнуть. Все-таки тапочки не ботинки.
Наконец, когда я уже окончательно запутался в маленьких улочках Петроградской (до сих пор в них путаюсь) Тогот скомандовал:
– Приготовься, следующая остановка твоя.
Я пулей метнулся к дверям, протискиваясь между взрослыми пассажирами. Двери открылись, и я, наконец, покинул троллейбус на совершенно незнакомой мне улице. Вокруг, подпирая низкое серое небо, возвышались обшарпанные доходные дома прошлого века. Потрескавшийся перекореженный асфальт довершал неприглядную картину.
– Вперед! – продолжал распоряжаться Тогот. – Время на исходе.
Я помчался вперед.
– Прямо… В подворотню… Налево… В проходную… Через двор… Вперед… – командовал демон. Я давно уже потерял всякую ориентацию. Город давил, возвышаясь надо мной каменной громадой, и в какой-то миг мне показалось, что теперь мне всю жизнь суждено вот так бежать и бежать, пересекая незнакомые мне дворы, больше напоминающие помойки, скользить по бугристому асфальту крошечных улочек, проскакивать через проходные парадные.
Наконец Тогот велел мне остановиться. Я замер, пытаясь перевести дыхание.
– Так, малыш, соберись, – продолжал демон. – Мы почти на месте.
Я огляделся. Стараниями своего невидимого покровителя я очутился в небольшом дворе-колодце, откуда можно было попасть в еще два таких же двора. Парадных тут не было, зато справа и слева от меня поднимались ряды окон.
– И куда дальше? – поинтересовался я.
– Тебе нужно третье окно справа, – ответил демон.
– Третье окно? – не понял я.
– Окно, окно, – согласился Тогот. – Залезешь в комнату. Там сейчас никого нет. Именно там откроется портал.
– Но ведь это… – я даже не смог договорить. Не смотря на свой возраст, я отлично знал кто такие воры, и что многие малолетние преступники лазят через окна в чужие квартиры.
– Выполняй!
Понимая, что не смогу отвязаться от настырного Тогота я, понурив голову, направился к окну. А воображение… Мое воображение уже рисовало мне тюрьму, суд, рыдающую мать, камеру, где меня непременно будут мордовать уголовники.
Окно располагалось всего в полуметре от земли и к моему удивлению оказалось незакрытым (решетки на окнах первого этажа в те годы были редкостью). Мне, руководствуясь наставлениями Тогота, ничего не стоило подцепить бритвой нижний край рамы, а потом потянуть всю раму на себя. Она легко поддалась, а следом за ней и вторая – внутренняя. Трясясь то ли от страха, то ли от нервного возбуждения, я пулей нырнул во тьму. И, конечно, я не заметил банки, стоящей в углу между окнами. К тому же, пол комнаты оказался много ниже уровня асфальта. В итоге, я приземлился на пол, больно ударившись копчиком о паркет, свернув при этом банку, разлетевшуюся по полу грязной кляксой стекла и варенья, а так же наполовину оборвав шторы – падая, я пытался хоть за что-то зацепиться. Грохот получился неимоверный. Но рассиживаться на полу было некогда. Вскочив на ноги, я первым делом прикрыл окно, чтобы с улицы ничего заметно не было, а потом огляделся.
Я оказался в убого обставленной комнатенке: платяной шкаф пятидесятых, кровать с любовно уложенной горой подушек, стол, застеленный клеенкой, в дальнем углу старинный резной буфет и рядом с ним кресло-качалка. В полутьме сложно было различить детали, но шагнув ближе к буфету, я увидел ряд фотографий в дешевых рамках.
И тут за дверью раздались шаги. Первым моим желанием было метнуться назад к окну, выпрыгнуть сквозь стекло и бежать куда глаза глядят. Но Тогот остановил меня. Он вновь взял мое тело под контроль, но так как в этот раз я и не думал расслабляться, то тело мое пронзила страшная судорога. Взвыв я с грохотом повалился на пол.
– Прекрати паниковать, ты – трусливый паршивец! – взревел Тогот. – Ты сможешь уйти отсюда только открыв портал.
– Нет… – стиснув зубы и извиваясь на полу от боли пробормотал я.
– Да, – ледяным тоном объявил Тогот. – Ты – проводник, и я, если потребуется, вытащу тебя из могилы и заставлю делать свою работу.
– Нет… – вновь прошептал я, и тут же взвыл от нового приступа боли.
В дверь постучали.
– Никитишна, ты как там? – голос принадлежал старушке, – Что там у тебя происходит?
Я замер, застыл, окаменел.
– Кто там озорует? – в голосе бабули мне послышалась угроза. – Эй!!! – И она снова постучала.
– Что будем делать? – шепотом пробормотал я.
– Встречать караван, – зло проворчал Тогот. – Старуха дверь сама не высадит, а пока вызовет милиции, пока те явятся… мы должны успеть.
– Кто там есть? – вновь донеслось из-за двери, но теперь я уже не обращал на ее голос никакого внимания. Ко мне пришло второе дыхание: если уж я попался, то стоит идти до конца.
– Что делать? – вновь обратился я к Тоготу, в этот раз требуя от него конкретных инструкций.
– Для начала подопри дверь столом.
Я потащил стол к двери, уже не обращая никакого внимания на грохот. За дверью запричитали, но в тот миг для меня это были звуки иного мира. Все, что находилось вне этой комнаты, для меня перестало существовать. Я действовал словно автомат, которому непременно нужно выполнить заложенную в него программу.
– Теперь сдвинь шкаф.
Я попробовал, но у меня ничего не получилось.
– Расслабься.
Тогот вновь взял контроль за моим телом, но и его сил оказалось недостаточно.
– Тогда открой шкаф. Вываливай все, что есть внутри, на пол.
Я повиновался. Грохот стоял ужасный, но мне уже было все равно. Соседка за дверью затихла, видимо побежала таки вызывать милицию.
– Все, – в шкафу ничего не осталась, какие-то пальто, платья, ящики с бельем кучей валялись посреди комнаты. Вытянув руку, я осторожно провел по фанерной панели – задней стенке шкафа.
– Выбей фанеру, – я попытался это сделать, но вновь был вынужден обратиться за помощью к Тоготу. Тот расправился с фанерой за считанные секунды, правда в ладонях у меня осталось с десяток заноз. – Ну, а теперь вновь воспользуйся бритвой, – приказал демон. – Символы ворот ты должен знать наизусть.
– Но тут ничего не видно, – возразил я. – Может лучше включить свет. Я ведь не буду видеть, что рисую.
– Действуй на ощупь, времени совсем не осталось, – приказал Тогот. – По моему у караванщиков проблемы и они хотят как можно скорее… – но я не дослушал. Двигаясь совершенно автоматически, я резанул бритвой кончик указательного пальца и принялся выводить кровью на стене за шкафам различные символы. Всего их было пять. Но мне казалось, я рисовал очень долго. Я не чувствовал ни боли, ни страха. Все мое внимание сосредоточилось на пяти знаках врат. А потом я начал читать заклятие – короткое заклятие открытия врат. И тут мое запястье свела страшная судорога. Эта боль была несравнима с той, что я только что испытал, пытаясь сопротивляться Тоготу. Это была Боль. И болело то самое место, где раньше была странная татуировка. Она исчезла в конце октября, окончательно растворившись в плоти моей руки, и теперь я мог чувствовать переплетение колдовских нитей, проведя с нажимом по тому месту, где они сплелись воедино. Теперь же она вновь проступила сквозь мою плоть. Татуировка налилась кровью, и светилась, вспыхивая все ярче и ярче при каждом новом слове произносимого мной заклятия.
Бах! – что-то вспыхнуло прямо перед моим носом. Меня отшвырнуло на кучу белья, выкинутого из шкафа, и один из ящиков больно врезался мне под лопатку. Комната наполнилась взвесью штукатурки. Внутри шкафа что-то замерцало, а потом словно по волшебству из тьмы вынырнуло шесть фигур.!!!!!!!
Потом раздался неприятный хлюпающий звук, и врата закрылись.
– Спроси, все ли прошли? – приказал Тогот.
Но я не мог говорить. Я во все глаза уставился на караванщиков. До этого, если не считать самого Тогота, я не видел созданий иных миров. Эти же и впрямь выглядели жутко уже только потому, что очень походили на людей. И все же это были не люди! Те же черты лица, формы носа, губ, и все же было в них что-то отталкивающее, что-то не от мира сего.
Их глаза! Их глаза горели во тьме желтым светом, словно глаза земных хищников!
– Спроси! – подгонял Тогот.
– Все ли у вас нормально, все ли прошли? – заплетающимся голосом пробормотал я.
Один из караванщиков шагнул вперед.
– Ты проводник? – голос его звучал как-то странно, неестественно, словно он говорил, находясь на другом конце огромной трубы. Я кивнул. – Слишком мал для проводника.
Я разозлился. Поднявшись с кучи тряпья, я выпрямился во весь рост, выпятил грудь и сунул ему в нос татуировку на запястье, а потом дерзко произнес:
– Я уже достаточно взрослый!
В дверь вновь постучали.
– Откройте, милиция!
Караванщик с удивлением посмотрел на меня.
– Это представители местных властей, – пояснил я. – Нам лучше побыстрее смываться.
– Веди.
Вести? Куда? На мгновение я растерялся.
– Что мне делать?
– Расслабься.
И я полностью расслабил мускулы. В этот миг мне было все равно. Я уже перешагнул грань страха, перешагнул грань реальности. Вот стоят шестеро нелюдей, вышедших из стены и ждут от меня помощи. Отлично!
В первый момент, я даже не понял, что выделывает с моим телом Тогот. Я только осознал, что теперь, вступив в открытую схватку с властями, я и в самом деле становлюсь кем-то иным, не преступником, нет. Мысль о преступлении отошла на второй план. В тот миг я впервые почувствовал себя… да, пожалуй, самое точное слово и будет "проводник"… Я почувствовал себя проводником, человеком стоящим над законом человеческим и отвечающим перед иным, более важным, более великим законом, суть которого я не мог постичь.
В следующий миг я со страшной силой врезался в дверь. Филенки полетели в разные стороны, задев притаившихся за дверью милиционеров. Два-три удара-касания по болевым точкам и оба стража правопорядка остались лежать на полу бесформенными грудами. Старуха, которая была с ними, от страха сама сползла по стенке, что-то бормоча себе под нос и непрерывно крестясь. Однако, мне некогда было созерцать содеянное… Тогот вел меня.
Я, а следом за мной караванщики промчались по полутемному коридору коммуналки. Мы пулей вылетели на лестницу. Дальше вверх – на чердак. Замок я сорвал голыми руками, уже не обращая внимания на синяки и ссадины. Потом мы выбрались на крышу.
Мне смутно запомнилось бегство по крышам. Помню, мы безостановочно мчались куда-то, прыгали, поднимались и спускались по пожарным лестницам, а в голове у меня все время звучал голос Тогота:
– Прямо… Направо… К той лестнице… Здесь придется прыгать… Осторожно впереди скользкий участок… Вперед… Быстрей… Прямо… Направо…