– Отправишься прямиком за решётку! – не унималась экономка. – Неужели ты до сих пор не поняла, что красть нехорошо?!
Конечно, она понимала. Но случай был исключительный. Ей срочно нужны были деньги. Элизабет решила убежать из дома. Она не хотела работать. Трёх месяцев, проведённых в горничных, ей было вполне достаточно.
План Элизабет был прост. Отлучившись из дома, когда представится случай, она собиралась продать колье в ювелирную лавку, – в каком-нибудь отдалённом районе города, где скупали краденное. К чести Лиз надо сказать, что половину денег она хотела отдать родным. "Колье стоит дорого, – думала она. – Этих денег им хватит до весны. А потом я что-нибудь придумаю… Кто знает, что может случиться."
Вторую половину Элизабет собиралась истратить, купив билет на корабль, отправлявшийся в океан. Впрочем, Лиз не слишком хорошо представляла, куда именно хочет попасть.
"Давно хочу посмотреть чужие страны, – говорила она подругам. – Надоело сидеть на одном месте."
Чтобы осуществить свой план, Лиз выбрала момент, когда графиня была в отъезде, и в её спальне никого не было. Она достала колье из шкатулки, которая никогда не запиралась, спрятала среди своих вещей и стала ждать удобного случая. Но подходящий случай не представился. Лиз никак не могла отпроситься из дома надолго. Уйти самовольно она боялась: её бы сразу заподозрили в краже… Колье пролежало у неё в комнате целых два дня, пока наконец экономка не нашла его среди дешёвых украшений и платьев. Её разоблачили, – неожиданно быстро и глупо.
"Теперь меня посадят в тюрьму, – думала она. – Что скажет мама, когда узнает? Наверняка устроит скандал… Ну, да ведь я этого уже не увижу. Мне будет всё равно, раз я буду сидеть в тюрьме…"
Голос кухарки вывел её из задумчивости.
– Да, ты права, – сказала она. – Старая ведьма дорожит своей работой!
Слова "старая ведьма" относились, разумеется, к экономке. Элизабет слегка улыбнулась: ей было приятно, что другие слуги тоже не любили её.
– А какой из этого толк? – сказала Лиз. – Пройдёт десять лет, и её вышвырнут на улицу. Будет тогда умирать в нищете…
– Ну, не говори, – возразила кухарка. – Я видела, что она тайно копит деньги. Откладывает на старость…
– А я не хочу так жить. Не буду я как те женщины, что целые дни проводят за работой!
– Как же ты тогда собираешься зарабатывать деньги? – удивилась старшая горничная, которая была рядом и слышала всё, что они говорили. – Захочешь есть, – и ты будешь работать.
– Не буду, – упрямо сказала Лиз. – Я этого не хочу.
– Ну да, ведь тебя всё равно отправят на каторгу!
– Даже на каторге и то веселее, чем в вашем проклятом доме! – воскликнула Элизабет. Ей уже порядком надоел этот разговор…
Дверь распахнулась, и в кухню вбежала запыхавшаяся прачка.
– Едут! Едут! – кричала она. – Графиня Дион возвращается домой!!
Храбрившаяся до сих пор, Элизабет сильно упала духом. Она понимала, что сейчас её вызовут к графине, и что-то будет. Лиз не очень-то ясно представляла себе, что именно её ожидает. Должно быть, её отправят в тюрьму…
IV
Элизабет стояла посреди кабинета графини, на красном заморском ковре с длинной ворсой, таком пушистом и мягком, что хотелось его погладить. В кабинете было тихо и уютно: тикали старые часы; улыбаясь, смотрели с портретов дамы в старинных платьях… Лиз ещё долго не захотела бы уходить отсюда, если бы не скандал…
Экономка подняла костлявую руку и указала на Элизабет.
– Не представляю, как можно не иметь стыда!
Она старалась вовсю, то и дело подкатывала глаза и разводила руками, – как будто для того, чтобы Лиз могла осознать чудовищность своего проступка.
Графиня слушала молча, откинувшись на спинку своего кресла. Её глаза были полуприкрыты; Элизабет показалось, что за напускной суровостью старуха прячет едва заметную улыбку…
Выслушав речь экономки, она взмахнула рукой, приказывая всем молчать.
– Ты разочаровала меня, Элизабет. Я ведь считала, что могу доверять тебе… Твой поступок достоин порицания. Но это один из тех случаев, когда возможное наказание во много раз превышает вину. Ты совершила кражу, но я не хочу, чтобы тебя отправили на каторгу. Я никогда не простила бы себе, если бы по моей вине была погублена чья-то жизнь…
– Ответь мне только на один вопрос, – продолжала графиня Дион, – и ты свободна. Зачем тебе понадобились деньги?
Лиз медлила; её лицо понемногу заливала краска.
– Я только хотела купить билет на корабль и отправиться в плавание, – сказала она наконец.
Ещё ни разу в этих стенах не раздавалось такого хохота. Смеялись все, – графиня, экономка и горничные, подслушивавшие под дверью…
Лиз стояла посреди комнаты; она чувствовала, что щёки и уши у неё горели. Даже неожиданное спасение от каторги не радовало её. Ей было бы легче, если бы сейчас сюда явился вооружённый отряд, и её, закованную в цепи, вели бы по улицам города. "Посмотрите! – говорили бы люди, глядя на неё. – Это Элизабет Линдберг. Должно быть, она и вправду совершила какое-то серьёзное преступление…" Она снова и снова представляла себе эту сцену, и её сердце наполнялось гордостью. После такого она даже была готова спокойно пережить всё дальнейшее, – всё, что полагается каторжникам. А так… Всё было мерзко и гадко. "Они смеялись! – думала Лиз. – Старуха решила опозорить меня… Старой ведьме только это и нужно. И угораздило же меня сказать правду! Ну почему, почему я не придумала что-нибудь?!"
И всё же ей повезло. Будь на месте графини Дион другая женщина, её наверняка отправили бы в тюрьму… "И поделом бы мне было, – подумала Лиз. – Но, кажется, на этот раз всё обошлось. Не знаю, что бы я делала, если бы мама об этом узнала…"
V
– Элизабет повезло, – сказала графиня Дион, обернувшись к экономке, когда Лиз уже вышла из кабинета. – На этот раз её проступок останется безнаказанным. Но я не потерплю в своём доме воровку. Пусть собирает вещи и уходит. Сегодня же.
Графиня была непреклонна.
В коридоре экономка протянула Лиз узелок с вещами.
– А теперь уходи, – сказал она. – Вот твоё жалование. К счастью, наш садовник, Роберт, сегодня отправляется в посёлок. Он отвезёт тебя.
– Ну что?! – с нетерпением в голосе спросила кухарка, когда Лиз забежала на кухню, чтобы попрощаться. – Что сказала графиня Дион? Почему тебя отпустили?!
– Она отпустила меня домой, – сказала Элизабет. – И даже заплатила мне жалованье. А ты что хотела? Чтобы меня отправили в тюрьму?..
Поражённая, кухарка замерла с открытым ртом. Удивительно, как этой девчонке всегда удавалось выходить сухой из воды.
В последний раз проходя по длинному, роскошному коридору, Лиз мимоходом взглянула в зеркало. Из зеркала на неё смотрела симпатичная шестнадцатилетняя девушка. Девушка в зеркале понравилась ей, и она улыбнулась своему отражению.
– Поживём ещё, – сказала она, щуря свои карие, с желтоватой искоркой на дне, глаза…
VI
Лиз чувствовала: если и в этот раз она вернётся домой раньше срока, – Арла непременно устроит скандал. Но делать было нечего. Несколько старых, потрёпанных платьев, связанных в узел, – всё имущество Элизабет, – были уложены в телегу…
Старая, рассохшаяся телега медленно двигалась по пыльной дороге. Лиз сидела за спиной Роберта, который правил лошадьми. В последний раз она смотрела на город, на высокий каменный дом, где провела столько тоскливых, долгих дней…
– Роберт, – попросила Лиз, как только они выехали за ворота, – Не говори маме, почему меня отправили домой.
– Хорошо, – равнодушным голосом пообещал садовник. – Но всё-таки, – что ты ей скажешь? Ведь как-то тебе придётся объяснить свой приезд.
– Ну, не знаю… Скажу, что я сама решила бросить работу. Что я заболела, и мне стало здесь невмоготу. Придумаю что-нибудь, не беспокойся…
– Ох и обрадуется твоя мать, увидев тебя! – покачал головой старик. – Это уже третье место, откуда тебя прогоняют.
– Что мне до этого? – пожала плечами Лиз. – Ведь я привезу ей деньги. Найду другую работу… Но не сейчас. Сначала я должна отдохнуть. По крайней мере месяц или два…
Дом графини Дион скрылся за поворотом, и Элизабет мгновенно забыла все свои неприятности. Она сидела на краю повозки, свесив ноги, и весело болтала.
– Одного только я не пойму, – сказал садовник. – Неужто ты и вправду собиралась отправиться в море?
– А что здесь такого? – пожала плечами Элизабет.
– Что женщине делать на корабле?.. – не понимал старик. – Я ещё мог бы тебя понять, если бы ты была мальчишкой. Но девушка…
– Ты не понял, – обиделась Лиз. – Я же не говорю, что хотела бы стать матросом! Нет… Для того и нужны были деньги, чтобы меня взяли пассажиром. Ты разве никогда не видел, как путешествуют богатые дамы?
– И куда ты мечтала отправиться?
– Ну, не знаю… – протянула Лиз с обидой в голосе. – Я, кроме Долины Теней, больше нигде и не была…
– Но ты могла бы остаться в Лэнсбруке, если бы не эта твоя выходка! Чем тебе не нравится город?
– Ну уж нет! Я ещё не припомню места скучнее, чем дом графини Дион. Если бы меня не уволили, я бы и сама ушла. Даже в булочной, и то было лучше…
Она не заметила, как дорогу им пересекла повозка, полная вооружённой стражи. "Отчего это здесь такая толпа? – удивилась Лиз. – Не иначе как кто-то сбежал из тюрьмы…"
– А знаешь, Лиз, – сказал садовник, когда они проезжали мимо кладбища, – дороги нынче небезопасны. Всюду хозяйничают разбойники. Да ещё и этот… чернокнижник, который бежал из замка Арнгейм.
– Я ничего не боюсь, – сказала Элизабет, бесстрашно глядя на тёмные кресты, мелькавшие слева и справа от из повозки. – Ни демонов, ни чертей… ни разбойников.
– И каторги?
– И её тоже.
– Ну уж… – усмехнулся садовник. – Все люди чего-нибудь боятся.
– Честно тебе говорю. Хочешь, – одна выйду в бурю в открытое море.
– И не испугаешься?
– Нет.
Лиз задорно тряхнула головой; длинная коса её упала с повозки и прочертила полоску в дорожной пыли. Она поправила волосы и засмеялась.
VII
Они ехали долго. Лиз задумалась, глядя на тёмную дорогу. Их путь лежал мимо кладбища. Лиз и оглянуться не успела, как слева и справа от неё замелькали кресты…
Какой-то странный звук послышался в тишине, – тихие, шаркающие шаги, – но на дороге по-прежнему никого не было. Элизабет замерла и подняла палец, прислушиваясь.
– Слышишь, Роберт? Шаги… Вот опять. Кто-то идёт за нами следом.
– Тебе показалось, – сказал садовник. – Здесь никого нет. Откуда бы взяться людям?
Но Лиз оказалась права. Прошло ещё несколько минут, – и тёмная фигура выросла рядом с повозкой, заслонив от неё лунный свет. Теперь уже и Роберт ясно видел её. Худая, оборванная старуха, появившаяся неизвестно откуда, преградила им путь. Широкая чёрная одежда с капюшоном, наполовину скрывавшим её лицо, волочилась по земле, оставляя на дороге след. Она подняла костлявую руку, и, повинуюсь этому знаку, лошадь стала как вкопанная.
– Кто это?.. – вполголоса, почти шёпотом спросила Лиз.
– Откуда я знаю?.. Какая-то старая нищенка увязалась за нами.
– Что тебе нужно? – спросил садовник. – Ты хочешь, чтобы тебя отвезли в посёлок? Тогда садись, но только побыстрее.
Старуха молчала. Она пристально, не отрываясь, смотрела в лицо Элизабет.
– Элизабет… Подожди… Дай мне посмотреть на тебя…
Голос был старческий, глухой и дребезжащий, как надтреснутая пружина.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – с испугом спросила Лиз. Она не могла припомнить, встречала ли эту старую нищенку раньше.
– Мне не нужно в посёлок. Нет, нет… – тем же голосом продолжала она. – Я только хотела кое-что сказать… Куда ты едешь?
– Домой, – сказала Лиз, хотя ей не хотелось отвечать. Вопрос был явно неуместен. Сказал же Роберт, что они едут в посёлок…
– Я знала, что ты придёшь, – как ни в чём не бывало продолжала старуха. – Мне уже сказали… Мы все ждём тебя, уже давно…
Как во сне, Лиз смотрела на ночное, залитое лунным светом кладбище; ей казалось, что кресты слегка шевелились в этих бледных, призрачных лучах.
– Чего вы от меня хотите? – спросила Элизабет. Она хотела, чтобы вопрос прозвучал громко и уверенно, но ей было страшно, и голос её дрожал. Час был поздний, а дорога, кружившая между могилами, навевала мрачные мысли.
– Хочешь, я тебе погадаю?..
Не дожидаясь ответа, старуха взяла её за руку и, как безумная, забормотала:
– День прошёл, чего я жду? Нет огня, и ночь темна… Вижу скорую беду… Тихо в доме… ты одна… Что кипит на дне котла? Что за чёрная вода? Не уйдёшь ты никуда. Это смерть твоя пришла…
Лунный свет упал на её лицо. У неё была жёлтая, сморщенная кожа; крючковатый нос спускался до самой губы… Лиз чувствовала на своей руке её холодные, костлявые пальцы. Она попыталась отдёрнуть руку, но старуха вцепилась в неё и держала изо всех сил.
– Не уходи… – попросила она. – Я не вижу тебя. Здесь слишком мало света. Повернись, посмотри мне в глаза…
Дальнейшее произошло в мгновение ока. Элизабет и сама не знала, видела ли она всё это на самом деле, или ей только показалось. Старуха повернула голову; капюшон приподнялся, – и тогда Лиз увидела её глаза… Неподвижные, мутные, затянутые пеленой, глубоко сидевшие в провалившихся чёрных глазницах. Это были мёртвые глаза…
– Роберт! Скорей погоняй! – не своим голосом закричала Элизабет. – Посмотри, это же мёртвая старуха! У неё – мёртвые глаза!!
Роберт неуверенно оглянулся на свою спутницу… Повозка тронулась, но старуха бежала рядом, не отпуская её руку. Лиз слышала её бормотание, нарушавшее тишину кладбища. Голос старухи преследовал её, сводил с ума…
– Бьют часы… двенадцать бьют. Страшно, страшно… Ночь темна. За тобой сейчас придут. Ты мертва и холодна… День пройдёт, последний день. Скоро дом накроет тень. Ты сегодня не уснёшь…
– Погоняй! – в отчаянии закричала Лиз.
Но лошадь не уже нуждалась в этом. Боязливо косясь на попутчицу, она рванулась вперёд. Земля полетела из-под копыт. Кресты замелькали быстрее… Холодные костлявые пальцы, сжимавшие руку Элизабет, разжались. Старуха отстала, но ещё долго где-то в темноте они слышали её шаги…
– Она была мёртвая, – задыхаясь, сказала Лиз. – Ты видел?
Кладбище осталось позади; они выехали на большую дорогу. Посёлок был уже совсем близко.
– Должно быть, тебе померещилось, – сказал Роберт. – Просто сумасшедшая старуха. Кого только не встретишь, блуждая по дорогам… Забудь.
– Как я могу забыть? – возмутилась Лиз. – Эта женщина предсказала мне смерть! И откуда только она знала моё имя?!
– А ещё говорила, что ничего не боишься! – невесело усмехнулся Роберт. – А у самой смелости не больше, чем у цыплёнка. Эх, девчонки, девчонки… – он неодобрительно покачал головой. – Ты совсем как моя дочь Джелла…
Джелла, – ровесница Лиз, – жила по соседству вместе с матерью и братьями. Всю неделю Роберт служил в Лэнсбруке, но в выходные и праздники графиня Дион отпускала его домой. Именно туда он сейчас и направлялся.
Глава 3. Предсказание
I
Поблагодарив садовника, Лиз легко спрыгнула с телеги. Как в детстве, она смотрела на потемневшие от дождей, приземистые дома, рядом с которыми сушились рыбацкие сети, серую ленту дороги и старые лодки, перевёрнутые вверх дном…
Долина Теней – маленький рыбацкий посёлок – насчитывал всего два десятка домов. Никто не знал, почему ему дали такое название. В посёлке была главная улица, носившая то же самое имя, – она называлась улицей Теней, хотя, по правде говоря, ни теней, ни призраков здесь никто никогда не встречал…
Элизабет вышла на главную улицу, мощёную булыжником. С сильно бьющимся сердцем вглядывалась она в знакомый пейзаж.
Арла стояла у колодца. В такой час она явна не ожидала увидеть дочь. До праздников было ещё далеко. Лиз должна была остаться у графини ещё по крайней мере на месяц месяц.
– Я, кажется, заболела, – сказала Элизабет, стараясь, чтобы её голос звучал негромко и слабо. – У меня так болит голова…
Арла встревоженно смотрела на дочь. Слова Лиз, её слабый голос и страдальческое выражение лица внушали ей беспокойство.
– Будешь ужинать? – спросила она, как всегда.
– Пожалуй, я лучше лягу. Мне совсем не хочется есть… Не знаю, что со мной творится.
– Послать за лекарем?..
– Нет, не нужно. – Элизабет с беспокойством взглянула на мать. – Я лягу спать, и завтра утром у меня всё пройдёт.