– И вы хотите знать, каким образом у нас возникла такая устаревшая форма правления?
– В общем, да, сэр.
– Все достаточно просто. Один из моих предков, первый Джон-Филипп Уолкирк, адмирал флота, командовал арьергардными боями в большом сражении с рьяллами, когда была уничтожена Нью-Провиденс. Рьяллы разрушили все большие города на планете, и адмирал Уолкирк проводил спасательные работы, а затем привез десять миллионов спасенных на Мир Сандарсона. Прибыв в систему Хэллсгейт, они обнаружили, что разразилась гражданская война: местные жители отказывались принимать беженцев, люди спорили из-за доставшейся им земли, и конца-края этому не было видно.
Адмирал Уолкирк со своим флотом навел в системе порядок, а затем заменил гражданское правительство своими офицерами. Вначале это планировалось как временная мера, но что-то все время мешало восстановлению прежнего государственного устройства. В конце концов военная диктатура превратилась в монархию, и Джон-Филипп Уолкирк был провозглашен первым королем Сандара и Нью-Провиденс.
Король умолк, и заговорил главнокомандующий.
– Конечно, "что-то", что нам мешало, – это рьяллы. Как только Джон-Филипп встал у власти, посыпались сообщения о нападении рьяллов на другие планеты.
– А все эта чертова сверхновая, – в сердцах сказал король. – Она изменила всю картину подпространства. Бардак должен помнить официальные цифры.
– Да, сэр, – ответил Бардак. – Взрыв уничтожил одиннадцать известных точек перехода, из них восстановились только ваша и еще одна. Появились также новые точки перехода, нам известно расположение пятнадцати. Шесть из них были временными, как Напье – Рьялл, остальные девять никуда не делись, три из них ведут к планетам Рьялл. В системе Айзера находится одна такая точка. До взрыва система была необитаема, теперь и мы, и рьяллы используем ее для ведения военных действий.
– Мы видели вокруг точки перехода Хэллсгейт – Айзер что-то, очень похожее на крепости, – заметила Алисия Делеван.
– Это наша первая линия обороны, госпожа посол, – сообщил главнокомандующий. – Если рьяллы сунутся к нам оттуда, их ждет весьма теплый прием – и там, и ближе к Сандару.
– За сто лет вы, должно быть, собрали о них много информации, – предположил Дрейк.
– Больше, чем хотели бы, – отозвался король.
– Можно ли нам будет изучить эти данные? Все, что у нас есть, – старые записи с Нью-Провиденс.
– Мы сделаем даже больше, – кивнул Джон-Филипп. – Хотите встретиться с рьяллами во плоти?
– Вы захватили пленных?
– Да.
– Я очень хочу посмотреть на них.
– Тогда мы так и сделаем. Герцог Бардак, распорядитесь!
– Есть, ваше величество.
Глава 20
Штаб– квартира армии Сандара была построена в виде усеченной пирамиды на скальном острове в океане льда. Вначале на горизонте среди сплошной белизны показалось крошечное коричневое пятнышко, теперь же, когда аэрокар с Дрейком, Бардаком и Кристобалем на борту подошел достаточно близко, крепость на экранах увеличивалась с каждой секундой.
– Большое здание, – отметил Дрейк.
– Да, достаточно большое, – немедленно отозвался Бардак. – На полкилометра поднимается над скалами, а стороны пирамиды – километр в длину каждая. Боковые стены покрыты двухметровой броней и защищены противорадиационными щитами.
– Разве не было удобнее построить штаб-квартиру ближе к Капитолию? – спросил Дрейк. Полет занял три часа, все это время под ними расстилалось бесконечное ледяное поле.
– Удобнее, но не безопаснее. Здесь располагается центр планетарной защиты, вы наблюдали другие такие центры с орбиты.
Дрейк кивнул.
– Работа центра планетарной защиты требует большого количества энергии, при этом выделяется очень много тепла. Продолжительное использование одного стационарного лазера приведет к выделению энергии, достаточной для того, чтобы поднять температуру средней реки на несколько градусов. Если бы мы строили защитные центры в умеренной зоне, каждое испытание оружия приводило бы к уничтожению рыбы, а полярные шапки обладают почти неограниченной теплоемкостью. Сейчас вы не можете этого видеть, но весь лед вокруг штаб-квартиры пронизан теплоотводными трубами. Теоретически мы можем несколько дней подряд стрелять из всех стационарных лазеров, и температура окружающей среды не изменится. Кроме того, мы исходим из стратегических соображений. Равномерно распределяя защитные центры по поверхности Сандара, мы избегаем дырок в обороне. А если рьяллы прорвутся к планете – что маловероятно, учитывая наши космические крепости, – они будут стрелять по центрам, а не по мирным городам.
Во время этой речи аэрокар облетел вокруг штаб-квартиры, чтобы альтанцы могли ее осмотреть. На боковых сторонах пирамиды виднелись фазовые радарные элементы, а также совершенно незнакомые устройства. У основания пирамиды в небо смотрели несколько десятков стационарных лазеров.
Аэрокар едва успел приземлиться на крыше, как Бардак, Дрейк и Кристобаль выскочили на обжигающе холодный воздух. Бардак провел альтанцев вниз по лестнице в гардероб, где они смогли оставить пальто, затем – на транспортную станцию. С закрепленного на потолке рельса свисали несколько небольших передвижных кабин. Прибывшие сели в первую, Бардак набрал одному ему известный код на приборной панели, и кабина понеслась по лабиринту туннелей.
Через минуту они прибыли на станцию, которая внешне ничем не отличалась от первой. Бардак двинулся через зал и в коридор, через несколько поворотов путь им преградила стальная дверь, возле которой на карауле стояли двое морских пехотинцев с ружьями. Еще один пехотинец, сидящий за столиком, проверил удостоверение Бардака и нажал скрытую кнопку, после чего дверь медленно отъехала в сторону, и Бардак жестом поманил за собой Дрейка и Кристобаля.
Когда дверь за ними закрылась, Дрейк обнаружил, что стоит на узком карнизе в десяти метрах над чужеземной равниной. На туманном розовом небе светила красноватая звезда, до горизонта тянулись желтые заросли, а группа деревьев неподалеку источала едкий запах. Среди деревьев журчал ручеек и исчезал в пурпурной траве. Вдалеке равнину бороздило стадо животных, которые выглядели чуждыми даже с такого расстояния.
Дрейк нахмурился и повернулся к Бардаку:
– Что это?
– Клетка, в которой мы держим пленников. Конечно, голограммы проецируются на стены. Мы нашли эти картины в памяти захваченного корабля рьяллов, по уверениям пленников, они напоминают их дом.
– И где они? – спросил Аргос Кристобаль. – Я хочу сказать, где рьяллы?
– Прямо под вами, лейтенант. – Бардак указал на небольшую группу деревьев, под которыми расположились четверо пришельцев.
Туловища рьяллов лежали на земле, хвосты свернуты вокруг них, а ноги прятались под двухметровыми торсами. Вертикальная часть торса на пятьдесят сантиметров поднималась над сводом спины, в середине торса располагались плечи, руки заканчивались шестью пальцами. Голова на длинной и гибкой шее возвышалась над землей еще на шестьдесят сантиметров. Длинная зубастая пасть выглядела довольно устрашающе, угольно-черные глаза и ушные складки только усиливали это впечатление.
– Господи, я смотрел прямо на них и не замечал! – прошептал Кристобаль.
– Шептать не обязательно, астронавигатор, – заметил Бардак на нормальной громкости. – Вся клетка закрыта звукоподавляющим полем и голограммой с односторонней проницаемостью. Они не видят и не слышат нас.
– А что они делают?
– Разговаривают. Хотите послушать?
– Еще бы!
Бардак нажал кнопку на перилах, и вокруг них зазвучали голоса пришельцев. Сразу стало понятно, что в языке рьяллов гораздо больше звуков чем в любом из человеческих.
– Они говорят на стандартном?
– Те, кто пробыл здесь несколько лет, – да. Их речевой аппарат приспосабливается гораздо лучше, чем наш. Они весьма внятно объясняются, когда хотят.
– Можно ли мне поговорить с одним из них? – поинтересовался Дрейк.
Бардак улыбнулся:
– Об этом просят все, кто здесь бывает. Пойдемте со мной, для допроса все готово.
В комнате для допросов стояли стол и стул, а на потолке за панелями армированного стекла располагалось следящее и записывающее оборудование. Ричард Дрейк сел за стол, и почти сразу стальная дверь в другом конце комнаты открылась: двое морских пехотинцев ввели одного из рьяллов.
Пока тот подходил к столу, Дрейк понял, что ему напоминают рьяллы – результаты ранних экспериментов по созданию шагающих вездеходов. За движениями пленника было трудно уследить, Дрейк даже хотел попросить его пройтись по комнате, но быстро оставил эту идею. Почти минуту человек и рьялл смотрели друг на друга, затем пасть пленника раскрылась, и он произнес с присвистом, но довольно внятно:
– Мне сказали, что вы хотите поговорить со мной, сэр или мадам.
– Сколько вы пробыли в плену? – спросил Дрейк.
– Четыре стандартных года.
– И до сих пор не научились определять пол человека?
– Пол конкретного человека нас совершенно не интересует. Скорее всего вы самец, меня посещают в основном самцы.
– Совершенно верно. Можно поинтересоваться, какого вы пола?
– Никакого. Я бесполый, ваш вид называет это трутнями или рабочими насекомыми.
– У вас есть имя?
В ответ рьялл произнес нечто, начинающееся с резкого вдоха и оканчивающееся фырчанием.
– Это можно перевести как "Верный помощник Яиц-Прародителей". Но можете называть меня "Джон", как наши стражники.
– Хорошо, Джон. Меня зовут Ричард Дрейк. Вам сказали, кто я?
Рьялл слегка развел руками, и между зубами мелькнул язык.
– Зверю в зоопарке ничего не объясняют, Ричард Дрейк, и он не просит объяснений.
– Зоопарк? Думаете, вас держат ради забавы?
На этот раз рьялл развел руки очень широко и даже растопырил пальцы.
– Разве не так называется место, где люди могут рассматривать другие виды животных?
– Да, так. Но это место – не зоопарк, а тюрьма, а вы – военнопленный.
– Это для меня ничего не значит, Ричард Дрейк. Кажется, наши расы видят мир совсем по-разному.
– Простите, Джон, вы не знаете, что такое тюрьма и что значит быть пленником?
Рьялл захлопал ушами, это сопровождалось быстрым лопотанием.
– Так я смеюсь, Ричард Дрейк. После пяти стандартных лет, проведенных здесь, я очень хорошо узнал тюрьму. Мы с товарищами мало о чем говорим, кроме этого.
– Но тогда…
– Вы назвали меня военнопленным.В понятие войны у рьяллов не входят такие вольности.
– Что же вы понимаете под войной?
– Битву чести между двумя противниками, когда один самец посылает своих трутней защитить самку или место для гнезда от другого. Война – это столкновение кланов ради лучшего места для кладки или борьба двух цивилизаций за право лидерства.
– Разве не это происходит сейчас между моим и вашим народами? – спросил Дрейк.
– Вовсе нет, – последовал ответ.
– Что же тогда?
– Мы истребляем друг друга, Ричард Дрейк, стремясь начисто избавить космос от противника.
Бетани Линдквист сидела в кабине королевского аэрокара и смотрела, как внизу под ним проносится зелень. Рядом с ней сидела принцесса Лара, вторая дочь королевской четы Сандара, темноволосая красавица двадцати стандартных лет от роду. Она стала неофициальным проводником Бетани, и после чая у королевы неделю назад они почти не расставались: вместе осмотрели Капитолий, побывали на Крэнделлских водопадах и в ледяных пещерах Арды. Лара много рассказывала Бетани об истории Сандара, а та отвечала ей рассказами из истории Альты и Земли.
– Здесь когда-нибудь идет дождь, Лара? – поинтересовалась Бетани, глядя в пурпурное, без единого облачка небо.
– Не в эту декаду. И слава богу, в перигелии ледники и так тают. Если вода польется еще и с неба, начнутся ужасные бедствия.
– Странно, когда вокруг столько зелени – и ни капли дождя.
– У нас это нормально. – Принцесса рассмеялась и взглянула за окно. – Кажется, мы на месте.
Аэрокар сделал два круга над белым зданием, одиноко стоящим посреди обширного парка, и приземлился на посадочную площадку в окружении деревьев. Бетани подхватила "дипломат" с депешами дяди и дождалась, пока Лара откроет люк.
Возле посадочной площадки девушек встречал седой темнокожий человек в строгом костюме, который явно не обошелся без электроподогрева.
– Приветствую вас, ваше высочество, мисс Линдквист. – Встречающий склонился к руке Бетани, затем представился: – Я Амбруаз Картье, посол Земли на Сандаре. А вы – из потерянной колонии на Альте, так ведь?
Картье по всем правилам приветствовал принцессу Лару и предложил перейти в дом.
– Даже самая хорошая погода на Сандаре холодновата для моей багамской крови, мисс Линдквист.
– Багамы? – уточнила Бетани по пути. – Это острова на Земле, близ Северной Америки?
– В Атлантическом океане, у берегов Флориды. Большую часть года климат там тропический, хотя зимние шторма слегка кусаются.
– Кусаются?
– Я имел в виду, что они холодные, – рассмеялся Картье, – хотя и не такие, как здешний климат. Правда, Лара?
– Наверное, Амбруаз.
– Точно вам говорю!
Дом Картье явно строился как резиденция, но одно его крыло было переоборудовано, там за компьютерами сидели работники посольства.
– Это и есть посольство? – поинтересовалась Бетани.
– Официально – резиденция посла. Однако мне удобнее работать здесь, чем в этой груде камня в Госславе.
– В Госславе?
– Это ближайший большой город, – объяснила Лара. – Оттуда начинали добычу полезных ископаемых.
Картье провел девушек в кабинет, заполненный книгами, и предложил горячего чаю. Когда все расселись, он откинулся на спинку кресла и сказал:
– Мне говорили, мисс Линдквист, что вы специалист по сравнительной истории.
– Это так, сэр.
– Я слышал о самых разных отраслях истории, но о сравнительной – ни разу. Расскажите, чем вы занимаетесь!
Бетани объяснила Картье, какое место в альтанском обществе занимает сравнительная история. Тот слушал, не перебивая.
– Значит, вы специализируетесь по земной истории! Должен признать, что тоже увлекаюсь ею. Когда мы покончим с делами, сможем поболтать немного, я с удовольствием расскажу вам о событиях последних ста лет.
– Спасибо вам большое, господин посол. Как бы я хотела побывать на Земле!
– Я понимаю вас. "Увидеть Рим и умереть", как говаривали древние. Итак, чем могу помочь вам, леди?
Бетани рассказала о Грэнвилле Уитлоу и его работе, направленной на сохранение земного присутствия на Альте.
– С тех пор титул земного посла передается в нашей семье по наследству. Сейчас послом является мой дядя, и когда он узнал, что Парламент собирается восстановить контакты с остальным человечеством, он предложил мне участвовать в экспедиции. У меня с собой депеши за сто двадцать пять лет.
Картье захлопал в ладоши и рассмеялся.
– Какая замечательная история! Дипломатическая служба должна обязательно узнать о вашей семье, такую преданность долгу надо поощрять.
– Благодарю, сэр, – ответила Бетани. – Все депеши у меня с собой.
Она достала из "дипломата" контейнер, в котором хранились кристаллы с записями, и протянула его Картье.
– Почту за честь, если вы отошлете их на Землю вместе со своим рапортом.
Картье открыл контейнер, несколько секунд изучал кристаллы, затем закрыл его и вернул Бетани.
– Оставьте их пока что у себя, милочка.
– Как, вы их не возьмете? – Удивлению Бетани не было предела.
– Ну что вы, возьму, конечно! Просто в этом нет никакой спешки. Рьяллы патрулировали трассы сообщения с Землей, и все суда немного запаздывают. Как только придет диппочта, я дам вам знать.
Бетани нахмурилась.
– Если в системе есть корабли Большого флота, депеши можно отправить с ними.
Картье и Лара переглянулись, посол кашлянул и произнес:
– По тактическим соображениям в нашей системе сейчас нет кораблей Большого флота, мисс Линдквист. Придется отправить ваши важные документы с ближайшим коммерческим лайнером.
– Простите за настойчивость, господин посол, но Земля сражается с рьяллами, так ведь?
– Все человечество сражается с ними, дорогая, они не оставили нам иного выбора. – Картье поставил чашку на стол и наклонился вперед. – Я хочу рассказать вам одну легенду, она должна заинтересовать вас как историка. Причина наших сегодняшних затруднений теряется в туманной дали истории рьяллов.
Легенда, что я вам расскажу, – легенда рьяллов. Ее восстановили по рассказам тысяч пленных со множества планет Гегемонии Рьялл. Все пленники рассказывали ее одинаково, вне зависимости от того, какие методы допроса применялись, – а должен вам сказать, мы не всегда придерживались духа древней Женевской конвенции.
Тридцать тысяч лет назад рьяллы были простыми рыбаками, жили на побережьях рек и морей и проводили много времени в воде, где разводили морских животных себе на пропитание. Они жили так чуть ли не с начала времен, пока однажды на небе не вспыхнула звезда, затмившая яркостью их солнце.
– Близкая сверхновая? – предположила Бетани.
– Да, очень похоже. Конечно, уровень радиации у них повысился – не настолько, чтобы истребить все население, но вполне достаточно, чтобы могли возникнуть мутации. Исчезали одни виды, их место занимали другие, да и сами рьяллы с каждым поколением все больше менялись. Многие мутанты умирали еще в яйце, естественный отбор и старейшины встали на пути вредных изменений, но некоторые оказались полезны и передавались по наследству.
Однако рьяллы были не единственной расой, подвергшейся насильственной эволюции. Примерно двадцать пять тысяч лет назад на их родной планете возник еще один разумный вид, рьяллы называют его представителей "быстро поедающими" или просто "быстрыми". Это были амфибии, развившиеся из неразумных морских плотоядных животных, умные, ловкие, прожорливые. Они нападали на кладки рьяллов и пожирали отложенные ими яйца, в результате численность рьяллов на планете упала – одно время даже казалось, что более старший вид вообще исчезнет.
В конце концов рьяллы разработали успешную защиту от прожорливых "быстрых": вышли из воды и стали жить на суше большими группами, чтобы легче защищаться от нападений. Они стали охотиться и разводить домашних животных, развивать сельское хозяйство, чтобы выращивать корм для скота; познакомились с огнем и металлургией, у них появились города. В бронзовом веке рьяллы начали охотиться на "быстрых", и это была долгая охота. По словам пленников, она длилась пятнадцать тысяч лет, и мы готовы в это поверить.
– Почему? – спросила Бетани.
– Борьба с "быстрыми" оставила в их психике слишком глубокий след, мисс Линдквист. С тех пор прошло десять тысяч лет – цивилизация на Земле вдвое младше. Но когда мы показываем пленникам изображения "быстрых", сделанные по рассказам других пленников, они реагируют по принципу "бей или беги". Скажите, мисс Линдквист, вы боитесь змей или пауков?
– Не знаю, господин посол, я их никогда не видела, кроме как на картинках.
– Известно, что часть людей испытывает перед ними иррациональный страх. В этом отношении мы с рьяллами похожи, но они все поголовнобоятся "быстрых". Это инстинкт, а не фобия, поэтому война людей с рьяллами идет не на жизнь, а на смерть.
– Я, кажется, не понимаю, – призналась Бетани.