- А я посылал плёнки из Библиотеки Конгресса одному парню в Вирджинию, - сказал Рубен. - И ещё кое-что. Я завербовал Тревора Хикса! - Ни Ян, ни женщина не знали, о ком говорит Рубен. - А вы встречали кого-нибудь… Не боссов, а ниже… То есть, людей, голоса которых мы слышали?
- Встречала, - сообщила женщина. - Мой муж - один из них. Мы жили врозь, собирались развестись, а потом оказалось, что оба мы Подневольные. Пришлось работать вместе с ним, выполнять его приказы. Так продолжалось два месяца. Он служит в государственном департаменте.
Кливленд оставался далеко на юге и вскоре пропал из виду. Вокруг не было ничего, кроме тумана, местами покрытого льдом, и быстро рассеивающегося тумана. Корабль плыл уже около часа.
- Как вы думаете, есть ли кто-нибудь, владеющий полной информацией? - спросил Ян. - Какой-нибудь человек?
- Если и есть, я таких не встречал, - ответил Рубен.
- Мой муж отдаёт приказы, но он не в курсе.
Ян слизал крошки и пудру с пальцев.
- Надеюсь, здесь можно умыться, - заметил он и вышел.
Мотор корабля шумел так, словно в трюме сидел великан и полоскал горло. Началась качка, и Рубена затошнило. Я пожалею, что съел пирожок, подумал он.
- Ну вот! - крикнул Донован из рулевой рубки. - Нам положено приплыть именно на это место. Кто-нибудь получил сигнал?
- Я - нет, - сказала женщина, вставая и отряхивая крошки с пальто.
- Боже! - отчаянно завопил громкоговоритель голосом Донована.
Корабль сделал несколько кругов, и вдруг Ян выкрикнул:
- Оно вылезает!
Мальчик стоял на верхней палубе, перегнувшись через перила. Рукой он указывал на восток. Рубен и негритянка побежали на нос корабля и посмотрели в ту сторону. Огромная глыба размерами и формой напоминающая трейлер, вырастала из воды. Лоцман дал полный газ и подплыл ближе к таинственному предмету.
- Что это? - спросил Ян. - Подводная лодка?
- Не знаю, - ответил Рубен, чуть не рассмеявшись. Он был возбуждён и более испуган, чем когда-либо. Лицо женщины оставалось бесстрастным, но широко раскрытые глаза и остекленевший взгляд говорили сами за себя.
Теперь только несколько ярдов отделяли корабль от серой махины. Волны, выбегавшие из-под носа, ударялись о глыбу.
В гладкой стене громадины на уровне корабельного фальшборта зияло отверстие, над ним темнела откинутая квадратная крышка люка высотой в рост человека.
- Лифт, - объяснила женщина. - Нет, лестница. Надо спуститься внутрь. Ты, я и он. - Она показала на Рубена и Яна. - Больше никто.
- Знаю, - сказал Рубен.
По крайней мере, оно не трясётся.
Донован стоял возле сходней и, когда лоцман подвёл корабль как можно ближе к глыбе, толкнул их вперёд. Микки приладил к сходням ещё один трап, покороче первого, и перебросил его к отверстию. Теперь можно спокойно переходить. Первой на трап ступила женщина, горящая от нетерпения, подгоняемая ветром. Она крепко держалась за поручень, закреплённый только с одной стороны. За ней - Рубен и наконец Ян.
Она уже спускалась по винтовой лестнице внутрь глыбы, когда Рубен сошёл с трапа и остановился у люка. Он всматривался вниз. Мальчик встал позади него.
- Оно? - спросил Ян.
- Оно!
- Тогда лучше пойдём.
Они последовали за негритянкой. Тихонько жужжа, крышка захлопнулась за ними.
Пол накренился, сквозь щели между панелями и кафелем проникал дым, пространство заполнилось паром и каменной крошкой; стены рушились. Он почувствовал, что поднимается вверх, и закричал…
Сидя на кровати, Артур с недоумением рассматривал незнакомую комнату. Марти стоял на четвереньках на соседней кровати и истерично рыдал.
Франсин обняла Артура.
- Ничего не случилось, - уговаривала она. - Ничего страшного. - Она уложила мужа и выскользнула из-под одеяла, чтобы успокоить сына. - Папе приснился страшный сон, - объяснила Франсин. - Он в порядке.
- Это было здесь, в этой комнате, - прохрипел Артур. - Я чувствовал. О, Боже.
Марти затих. Франсин легла в постель рядом с мужем.
- А ты надеялся, что они помогут тебе хотя бы избежать кошмаров? - спросила она горько.
- Жаль, что надежда не оправдалась, - сказал Артур. - Я мог бы…
- Тшшшш, - проговорила Франсин, нежно обнимая его. Она дрожала. - Достаточно того, что нам предстоит пережить. Зачем же видеть это во сне?
- А тебе виделось что-нибудь подобное?
Она покачала головой.
- Но скоро будет. Я знаю, что будет. У каждого. И чем ближе к катастрофе, тем чаще. - Она дрожала всё сильнее и сильнее, стуча зубами. Артур одной рукой гладил её лицо, а другой прижал жену к себе, но не мог её успокоить. Она беззвучно рыдала, содрогаясь всем телом. Франсин так старалась не издать ни звука и не испугать сына, что мышцы шеи свело судорогой.
- Мы, мммы, мммы погибнем, - хрипло бормотала она.
- Шшшш, - сказал он. - Шшшш. Ведь сон приснился мне, а не тебе.
- Мммы погибнем, - повторяла она. - Я ххоч-ч-у кричать. Мне надо крикнуть, Арт.
Она посмотрела на Марти. Мальчик все ещё не спал; он слушал и наблюдал за ними.
- Мама в порядке? - спросил он.
Артур не ответил.
- Мамочка! - позвал Марти.
- Все хорошо, дорогой. - Дрожь Франсин не унималась.
- Твоя мама просто боится.
- Прекрати, - потребовала жена.
- Мы все очень боимся.
- Сейчас Земля взорвётся, да? - спросил мальчик.
- Нет, но мы волнуемся, и поэтому я вижу кошмарные сны, а мама дрожит.
Франсин закрыла глаза, переполненная материнским состраданием.
- Все боятся, - пролепетал Марти. - Не только я. Все.
- Это так, - согласился Артур.
Он осторожно выпустил Франсин из объятий. Она хмурила брови, не открывая глаз, и, перестав трястись, лишь только изредка вздрагивала. Марти перебрался в их постель и обвил Франсин руками, улёгшись щекой на её плечо.
- Все нормально, мама, - сказал он.
- Бояться - нормально, - проговорил Артур, ни к кому не обращаясь. Он уставился на обои в цветочек, освещённые маленькой ночной лампочкой, указывающей путь в ванную комнату.
Они находились в гостинице, предоставляющей своим обитателям комнату и завтрак, в нескольких милях к югу от Портленда.
Сеть молчала.
Она уже передала приказания и инструкции.
Я мог бы надеяться на сочувствие.
Но этого Сеть ему не предложила.
"Нью-Сайентист", 25 марта 1997 года.
…Появление из-за солнечного диска Венеры - планеты, абсолютно изменившей свой облик - дало космогеологам свежую пищу для размышлений. Ожидалось, что столкновение с ледяной глыбой диаметром двести километров вызовет грандиозные сейсмические явления, но, судя по всему, ничего подобного не произошло. Некоторые учёные - те, кто связывает столкновение с событиями на Земле - предполагают, что глыба была искусственно расколота на множество меньших по размерам частей, чтобы более равномерно распределить силу удара по второй планете Солнечной системы.
Теперь перед нами предстаёт голая поверхность Венеры, а её атмосфера превращена в оболочку, состоящую из прозрачного раскалённого пара. Характерные особенности поверхности, видимо, не многим отличаются от тех, что мы смогли выявить в результате исследований, проведённых при помощи радарного сканирования.
Планетолог Урия Хайсинк из Гёттингенского университета полагает, что атмосфере Венеры искусственно придана способность преобразовывать тепло, вследствие чего температура снижается. Рано или поздно пар сконденсируется, и светонепроницаемые белые облака, которые появятся вокруг планеты в результате этого процесса, начнут не столько поглощать, сколько отражать солнечное тепло. Охлаждение активизируется; возможно, выпадут осадки и, в свою очередь, вновь превратятся в пар. Этот пар сгустится в верхних слоях атмосферы, преграждая путь теплу. Через несколько веков на Венере будут преобладать климатические и атмосферные условия, сходные с земными.
Lacrimosa dies Ma!
Над долиной нависли облака дыма; с востока подступал огонь; горели Айдахо, Аризона, Юта. Сквозь пелену пробивались оранжевые лучи солнца; Йосемите погрузился в подсвеченный туман, навевающий мысли об Апокалипсисе.
Эдвард, идя мимо магазина, увидел Минелли. Тот сидел в машине, оставив переднюю дверцу открытой, и слушал радио. При этом он закинул ногу на ногу и прутиком счищал грязь с подошвы ботинка.
- Что говорят? - спросил Эдвард, легонько постучав палкой по бамперу.
- Пока огонь далеко от нас, - сообщил Минелли. - Пожары распространяются на юг, а не на север. На востоке тоже горит - где-то в трёхстах или четырехстал милях отсюда.
- Что ещё?
- Скорость пулек упала ниже микросейсмического фона. Теперь их невозможно услышать. - Он сломал прутик и бросил его на асфальт. - Иногда хочется работать, правда? Держать руку на пульсе больного.
- Не совсем так, - ответил Эдвард. - Гулял сегодня?
- Да. В пять утра побродил немного. Приятно вставать в темноте. Восход - потрясающее зрелище. Мои привычки меняются день ото дня. Я успокоился. Смешно, правда?
- Отрицание, гнев, апатия… смирение, - перечислил Эдвард. - Четыре стадии.
- Я ни с чем не смирился, - заявил Минелли. - Просто спокойно отношусь к тому, что должно случиться. Куда направляешься?
- К водопадам. Никогда не бывал там.
Минелли кивнул.
- Знаешь, я отыскал место, где хотел бы находиться, когда грянет катастрофа. - Он указал пальцем в сторону Глесьер-Пойнта. - Оттуда видно все; отличный обзор. Я поднимусь и разобью лагерь. Проведу там неделю или около того, чтобы подготовиться.
- А если повезёт и подвернётся какая-нибудь сердобольная дамочка?
- Возьму её с собой, но я не надеюсь. - Минелли почесал бороду и холодно усмехнулся. - Я парень второго сорта.
Эдвард взглянул на наклейку на боковом стекле: "Рождённый служить Сатане".
- Изыди" - бросил он через плечо и двинулся на восток.
- Я католик. Мне всё равно, что ты скажешь.
- А я англиканец.
- Когда вернёшься?
- К началу встречи, в пять часов.
Эдвард шагал по головокружительно извилистой Мьюир-Трейл, останавливаясь на смотровых площадках и подолгу глядя сверху на ущелье, наполненное ревущей, белой от пены водой. К одиннадцати часам он уже преодолел половину пути. Запах мха, водяных брызг и сырого перегноя опьянял его. Водопад Вернел-Фолл грохотал слева внизу. Лёгкие облака пропитали одежду влагой и каплями остались на лице и руках. Он поёжился от холода, но не стал надевать штормовку, боясь потерять ощущение полного единства с природой.
В мокрых камнях отражалось небо, отчего они казались оранжево-коричневыми. Подул ветер, принеся тучу брызг, и Эдварду почудилось, что он парит в мглистой пустоте, теплом янтарном тумане, скрывшем от глаз покрытые мхом гранитные стены.
- "Мне вечность встретилась в горах", - процитировал он и, не зная всего стихотворения, перешёл к последней строчке: - "И в сердце поселился страх…"
На вершине Вернел-Фолла он остановился, потом прошёлся по широкой площадке из белого гранита, держась одной рукой за металлические перильца. Наконец он выбрал место поближе к серебристому водному потоку, отвесно падающему вниз. Отсюда он мог внимать шуму и мощи водопада; брызги особенно не донимали его. Здесь он чувствовал себя в абсолютном уединении, хотя жизнь грохотала близко. Хорошо бы, подумал Эдвард, броситься в середину потока и низвергаться вместе с ним, в холодных зелёных и белых водах, меж брызг и пузырей, и глядеть оттуда на землю и небо, искажённые прозрачной, почти стеклянной гладью вертикальных струй! Жить, как водяной дух, обладать магической способностью удерживаться в смертоносных волнах водопада.
Эдвард посмотрел на Либерти-Кеп и вновь вспомнил о недоступных пещерах под сводами скал. Отчего так неудержимо влечёт именно то, что скрыто от глаз?
Он нахмурился, пытаясь сосредоточиться на мыслях, мелькавших в голове. Живые существа видят только то, что на поверхности. Они не могут существовать в глубине Земли, в её тверди. На поверхности жизнь приобретает черты реального. Смерть - огромное неизведанное пространство. Смерть рождается в недосягаемых пределах. "Смерть" и "твердь" - звучит очень похоже…
Этим утром Эдвард встретил на тропе только трёх человек - один спускался, двое других шли позади геолога. Наверху он увидел четвёртого - молодую высокую блондинку в бурой штормовке и тёмно-голубых шортах. Она стояла с большим, тяжёлым с виду рюкзаком на спине на противоположной стороне площадки. Перед ней открывался вид на Эмералд-Лейк - озеро, в котором собиралась вода, упавшая с шестисотметрового водопада Невада-Фолл, и запасалась силами, чтобы излиться другим, менее высоким Вернел-Фолл. Должно быть, женщина провела здесь в палатке ночь или утром пришла через долину.
Женщина обернулась, и Эдвард увидел, что она потрясающе хороша собой. Длинное лицо скандинавского типа, правильной формы нос, ясные голубые глаза и губы - чувственные и недовольно нахмуренные. Эдвард быстро отвёл взгляд, отлично осознавая, что он ей не пара. Он уже давно понял, что такие красотки не обращают внимания на подобных ему мужчин, которые выглядят не особенно мужественно и занимают не слишком высокую ступень на социальной лестнице.
Тем не менее, складывалось впечатление, что она одинока.
В душе Эдварда звучала чистая пронзительная мелодия, зарождавшаяся всегда, когда ему доводилось встретить желанную, но недоступную женщину, когда он испытывал не страсть, а почти религиозное томление. Сейчас он сопротивлялся этому чувству; ему не хотелось, чтобы кто-то мешал боготворить природу, Землю; было жаль растрачивать восторги на женщину, которой он, скорее всего, не мог обладать. От женщины или женщин, о которых Эдвард мечтал накануне, он ожидал другого: они обязаны быть надёжными и терпимыми, но не должны причинять страданий. Вежливо улыбнувшись и кивнув, он быстро прошёл мимо незнакомки и продолжил прогулку.
За Эмералд-Лейк он отыскал каменную площадку с гранитным выступом под деревьями, служившим скамейкой. Он остановился, вытащил из рюкзака несколько сэндвичей с сыром и сушёные фрукты. Все это напомнило ему завтраки, приготовленные матерью, когда они путешествовали здесь все вместе. Устроившись лицом к белому перистому водопаду Невада-Фолл, находящемуся в нескольких сотнях ярдов, он откусил кусочек сушёного абрикоса и заварил на переносной плитке чай.
Кто-то приблизился сзади лёгкими, почти неслышными шагами.
- Прошу прощения.
Он резко обернулся и увидел все ту же блондинку. Она улыбнулась. В ней было не меньше шести футов росту.
- Да? - выговорил Эдвард, проглатывая недожеванный кусок.
- Ты не видел здесь мужчину - чуть выше меня, с чёрной окладистой бородой и в красной штормовке? - Она подняла руку над головой, показывая рост нужного ей человека.
Эдвард не видел никого, кто соответствовал бы описанию, но встревоженный вид девушки подсказывал, что нельзя отвечать сразу. Он притворился, что пытается вспомнить, потом сказал:
- Нет, не думаю. Сегодня здесь не так много людей.
- Я жду его уже второй день, - вздохнула она. - Мы договорились встретиться возле Эмералд-Лейк.
- Сожалею.
- А ты не видел никого похожего в долине? Ты ведь оттуда, да?
- Да. Но я не помню никого с чёрной бородой и в красной штормовке. Вообще никого с чёрной бородой!
- Понятно. - Она покачала головой и повернулась. Потом бросила через плечо: - Спасибо.
- Не за что. Может, хочешь перекусить? Чай, фрукты?
- Нет, спасибо. Я ела. У меня еды хватит на двоих.
Эдвард наблюдал за ней со смущённой улыбкой. Она, казалось, не знала, что делать дальше. В глубине души он хотел, чтобы девушка ушла; влечение ранило его.
- Я говорю о своём муже, - объяснила она, уставясь на Либерти-Кеп и чуть прищурясь от слепящей дымки. - Мы в разводе. Наша первая встреча произошла в Йосемите, и мы решили, что если вернёмся сюда до того, как… - Её голос дрогнул, и она поёжилась. - Мы решили быть вместе. Договорились встретиться возле Либерти-Кеп.
- Не сомневаюсь, что он где-то неподалёку. - Эдвард показал на озеро и тропу.
- Спасибо, - вымолвила женщина. На этот раз она не улыбнулась, а просто повернулась и пошла по направлению к Вернел-Фоллу и ведущей вниз тропе Мист-Трейл. Эдвард долго смотрел ей вслед, потом глубоко вздохнул и принялся за второй бутерброд. Жуя, он презрительно оглядел свой завтрак. - Если бы у меня был белый хлеб! - сказал он самому себе. - Такую красавицу можно приворожить только лучшими сортами пшеницы.
Нигде - ни на площадке, ни в окрестностях озера и водопадов, ни на тропе - не было ни души. Единственный человек на много миль - это он, Эдвард. Шоу пересёк мостик и зашагал между деревьями. В ушах стоял грохот воды и птичье пение. Он знал все типы скал и камней, но плохо разбирался в птицах. Краснокрылые дрозды, малиновки, сойки, правда, не представляли загадки для него; он решил купить книгу, чтобы прочитать и о других пернатых. Но есть ли смысл в заучивании названий? Если его памяти суждено развеяться по космосу, стоит ли терять время на новую информацию?
Самое важное - найти и укрепить стержень своего бытия, поймать момент истины и сосредоточиться на нём. Он считал, что присутствие людей отвлекает, теперь же у него есть шанс ответить на все вопросы.
Молиться? Бог - зияющая пустота, бабушкины сказки - редко становился предметом его размышлений, но Эдвард не хотел оригинальничать в то время, когда планета замерла в ожидании последнего удара. Однако и в том, чтобы следовать за всеми, он тоже не видел смысла. Это так же бесполезно сейчас, как и изучение естественных наук, только менее интересно.
Солнце все ещё освещало долину, и только Либерти-Кеп погрузился в тень. Дым немного рассеялся, небо стало ярко-голубым, а там, где оно соприкасалось с дымкой - зелёным, более естественным, чем раньше.
- Я умру, - ровно произнёс Эдвард. - То, что я сейчас из себя представляю, исчезнет без следа. Я перестану мыслить. Я ничего не испытаю, даже не пойму, что пришёл конец. Вздыбившиеся скалы, и дым, и лава… Нет, наверно, случится иначе. Будет ли больно? Останется ли хотя бы мгновение, чтобы почувствовать боль?
Массовая гибель: Господь, вероятно, занят тем, что внимает массовым молитвам.
Бог.
Он не защитит, если только не свершится чудо.
Эдвард разгрёб носком ботинка пыль на тропе.
- Что, чёрт возьми, я здесь ищу? Озарение? - Он покачал головой и выдавил улыбку. - Наивный ублюдок, тебе следовало бы больше тренироваться: твои мышцы, предназначенные для молитвы, твои бицепсы, способствующие прозрению, не в форме. С их помощью тебе не прыгнуть выше собственной головы.
Эдварда потрясла горечь, которую он неожиданно услышал в своём голосе. Неужели он действительно ждал озарения, неужели и впрямь хотел убедиться, уверовать в то, что за последней чертой скрывается жизнь или смысл?