Отшельник смотрел на нас уже очень внимательно, потом повернулся к старикам и сказал им на их языке…
Все повернулись к нему взглядами и по очереди переводили глаза на нас с Джей.
- Гашкэре берхам? - вопросительно сказал один из старейшин. - Ши Ян берше, вих гэрда гушу?
Отшельник энергично закивал.
- Бургада гуру гэрда Странный, кыш Лихо кэзгэ, - сказал он, медленно выговаривая слова.
И тут все вновь загомонили, перебивая друг друга, пока наконец высохший старик, которому по виду было лет двести, а на голове болталось некое подобие летного полярного шлема, не нагнулся к Отшельнику и что-то ему не сказал почти в самое его ухо, поросшее густой щетиной, которое маскировалось в косматых порослях его немытой бороды.
Отшельник вновь поглядел на нас с таким видом, будто ему сказали: гляди, в пещере два глюка!
- Ребята, - тихо сказал я, чувствуя начинающееся раздражение от происходящего. - Я, конечно, все понимаю…
- Стой! - Отшельник картинно и пафосно вскинул вверх грязную ладонь.
- Что? - переспросил я.
- Когнитивная сингулярность! - воскликнул он.
- Как? - Я сощурясь наклонил голову набок, несколько ошеломленный.
В устах Отшельника это словосочетание звучало как чудовищное проклятие.
- Я хотел говорить, что все становится ясным, - закивал тот.
- А, - успокоенно вздохнул я. - Мне сразу так и показалось.
Джей хихикнула, и Отшельник бросил на нее строгий взгляд.
- Я так понимаю, - с некоторым вызовом спросила она у него, - будут нас убивать или нет, вопрос еще открытый?
- Нет, - помотал головой Отшельник. - Закрытый: вас не убивают и очень сожалеют, что не убили других людей…
- Других людей? - Я удивленно вскинул брови.
- Да, - кивнул тот, опустив глаза. - До вас тут были люди, Люди С Низа. Они поймали одного охотника Тохча возле пещеры и допрашивали его, вот так! Вопросы были у них, как у тебя: про Мараков, про Город Змей, про Зеркало… Он им сказал про Мертвую Гору, они знали на языке Тохча. Потом он понял, что его хотят потом убить. Сказал, что покажет дорогу, они поверили, а он убежал. Хороший охотник!
- Так… - Я начал волноваться. - А сколько их было?
- Трое - просто люди, - сказал Отшельник. - А четверо - военные… Но не с базы, другие какие-то… Снаряжены грамотно… Дорого… Да… Вот так…
- А женщины были? - взволнованно спросил я. - Женщин он заметил?
- Были женщины, - кивнул Отшельник. - Две было, но одна - из военных, по одежде, а вторая - нет.
- А как она выглядела? - спросил я, пытаясь унять дрожь в теле, хотя подогрев в комбезе был включен.
Отшельник повернулся к деду в летном шлеме и что-то тихо спросил. Старик закивал, а потом стал отвечать. Неожиданно он прервался, обвел пещеру взглядом и поднял руку куда-то к потолку.
Я проследил направление руки старика и увидел тускловатую, слегка мерцающую лампочку, из тех, которыми освещалась пещера. Рядом с ней свисала каменная сосулька с желтоватым отливом, с охристо-оранжевыми разводами.
Старик успел сказать еще что-то, прежде чем Отшельник начал переводить.
- Она красивая, со светлыми волосами, и одета в одежду цвета как та сосулька, вот так. С ней все время был крупный парень со щеками и в очках…
- Она, - пробормотал я. - Должна быть она…
Тело мое продолжала колотить дрожь, даже зубы слегка стучали.
- Вот видишь, Дэн, все в порядке, - утешила меня Джей. - Скорее всего, это твоя Ирина и есть.
- Когда это было? - вырвалось у меня.
- Сола четыре назад, - перевел Отшельник.
Четыре дня назад? А что Крис делал целых две недели? Неужели рыскал по заснеженным склонам в поисках ворот с табличкой ""Зеркало-13", посторонним вход воспрещен"? Или военные не хотели говорить? А может, не знали? И если Крис все узнал несколько дней назад, почему он не дождался топлива для "Гепардов", чтобы просто долететь до того места? Простая предосторожность? Но идти здесь пешком по такой погоде или по неизвестным пещерам, при этом собираясь убить представителя местного населения, тоже не назовешь сверхаккуратностью… Скорей всего, Крис по какой-то причине очень спешил, иначе не допустил бы столько мелких рисков… Видать, и у ренегатов и у трансляторов не все так гладко, как кажется на первый взгляд, - да и что тут, на Марсе, гладко бывает? Но самое главное! Вот она - весточка про мою любимую: она жива, я почти нашел ее, у меня получилось! Тычась, как слепой щенок, из угла в угол, почти утратив всякую надежду, потеряв бездну времени, я нашел ее, и она жива и здорова! Это похоже на чудо! На сюжет кино! Неожиданная легкость и щекочущее ощущение счастья пропитали мое тело, и я даже слегка покачнулся, едва не потеряв равновесия! Ирина… наконец-то… Не бойся, моя девочка, - я уже рядом, я тебя вытащу, вытащу из этой трясины… У нас все будет хорошо… Все будет…
Следопытом был тот самый охотник Тохча, который нашел нас с Джей. Его звали Яртак. Он ехал на своей собачьей упряжке, так что аэросани, которыми с нами поделились Тохчи, шли на малой скорости, чуть позади, чтобы не обгонять его.
В теплой кабине аэросаней жуткая безжизненная снежная равнина выглядела не такой страшной. И все же сердце сжималось от мысли, что мою любимую потащили через все это пространство пешком.
Отшельник управлял санями, сидя за штурвалом. Мотор мерно гудел где-то там, над крышей.
Высокогорный ледяной ветер, переплетаясь с гулом пропеллеров, выл между снежными сопками и валунами, нагоняя какую-то тянущую тоску, и я в какой-то момент попросил Отшельника выключить внешние микрофоны, так как связь с Яртаком у нас и так есть, - но тот сказал, что нам нужно слушать Гору и звук нужен. Я не стал спорить и вперился в лобовое стекло, по которому танцевали в механическом вальсе щетки стеклоочистителей, сметая налипающие хлопья серого снега.
Насколько хватало глаз, мир вокруг делился на две полосы: голубовато-серую полосу заснеженной горной равнины с неровным силуэтом рельефа по контуру - и серо-синее, с металлическим, слегка лиловым, отливом небо, по которому книзу клубились пятна облаков.
В освещенном перед нами прожектором аэросаней пространстве в легком снежном вихре двигались сани Яртака, запряженные рослыми церберами. Двигались они довольно быстро.
Джей сидела возле дверцы кабины, протирая себе "глазок" в легкой наледи на дверном окне.
С нами поехало еще двое охотников Тохчей, но все они, включая Яртака, в один голос решительно заявили, что доведут нас только к подножию Мертвой Горы, да и то приближаться к нему не станут, покажут издалека. Они объяснили, что у них есть жены и дети, которым они нужны живыми: быть без кормильца в пещерах Аратуна очень тяжело. Там, в паре километров примерно, есть убежище, и после него мы с Джей идем дальше на гору пешком сами.
Мы согласились. К тому же благодаря хлопотам Отшельника удалось собрать для нас кой-какое горное снаряжение: две пары лыж, запасы еды, канаты, пояса, легкую двухместную палатку и множество всяких полезных мелочей. Даже два стареньких АК-108 дали нам охотники - не знаю уж, как там с ними договаривался Отшельник.
Неожиданно в эфире раздалось гортанное восклицание Яртака, и его упряжка стала заметно терять скорость. Отшельник налег на рычаг тормоза, и сани заметно качнуло. Когда наша процессия остановилась, мы, захлопнув забрала шлемов, вышли из кабины на мороз, подойдя к упряжке, поскрипывая подошвами на снегу.
Яртак застыл, склонившись под девяносто градусов, изредка ворочая головой в разные стороны. Он что-то разглядывал на земле, иногда разгребая снег своей большой рукавицей. Затем разогнулся и пошел в сторону небольшой группы заснеженных камней.
Через какое-то время он что-то произнес в эфире на своем наречии. Я вопросительно повернул голову к Отшельнику.
- Он говорит, - перевел тот, - что два сола назад здесь была стоянка тех людей, которых ты догоняешь. Они шли медленно - лыжи у них неправильные, не такие, как у Тохча. Поэтому возле горы, если ничего не случится, мы нагоним их на один сол разницы. Отличный все же следопыт этот Яртак! Даже после снегопада следы видит!
Мы продолжили наш путь. Да, Отшельник не ошибся, когда назвал нашего проводника отличным следопытом: почти сразу по выходе из Аратуна Яртак взял след группы Криса, как хорошо натасканный цербер. Мы двигались поверху гораздо быстрее пешего отряда, поэтому быстро их нагоняли, хотя многие местные охотники отговаривали нас идти по поверхности и заняться поиском следов уже возле Мертвой Горы.
Но Яртак проявил отвагу и сказал, что поверху путь хоть и опаснее, но во много раз быстрее, к тому же на обратном пути ему уже не нужно будет исполнять роль следопыта, и он вместе с собаками сядет в аэросани.
Приближался день, и нам следовало искать место для сна.
Аэросани оборачивались брезентом со специальным покрытием, и для пущей надежности сверху накидывали как можно больше снега, чтобы защитить от безжалостных солнечных лучей. Помещались в кабине с трудом, но так было даже теплее.
Перед тем как мы все забрались под брезент в кабину, в мутном небе засверкала яркая радужная зарница, озаряя рельеф облаков электрическим сиянием…
- Гляди-ка, - тронул меня за рукав Отшельник. - Вот так вот!
В нескольких местах электрического покрывала стали набухать пульсирующие огненные сгустки. Сквозь шум ветра донеслось легкое потрескивание, пронесшееся эхом над равниной, и все охотники замерли, подняв головы вверх.
В моем затылке возникло знакомое покалывание, колени задрожали, а в голове стало так пусто, что я почти физически ощущал объем своей черепной коробки.
- Вот черт, - почти прошептала Джей, обхватив руками себя за шлем.
Между тем огненные сгустки превратились в светящиеся шары, которые, словно пробка из бутылки, резко отстрелили в разные стороны от мерцающей светящейся занавеси и резко остановились, образуя четкий и правильный круг.
Затем с легким жужжанием они стали плавно перемещаться в нашу сторону, после чего вновь замерли почти над нашей стоянкой.
Я почувствовал острый клин боли, словно врезавшийся мне в лоб, и застонал.
Ярко-белые шары висели, словно люстра, освещая равнину ярким мертвенно-белым сиянием. Через несколько секунд, показавшихся мне часом, они начали медленно тускнеть, сперва окрасившись в желтый, затем в оранжевый и наконец в пунцово-красный цвет.
В небе раздался громкий хлопок, и шары разлетелись в разные стороны, скрывшись в низких облаках. Боль пропала так же внезапно, как и началась.
Некоторое время все находились в каком-то ступоре, затем Яртак произнес какую-то фразу, и голос его немного дрожал.
- Теперь духи знают, что ты идешь к ним, на Мертвую Гору, Охотник Странный, - сказал медленно Отшельник каким-то глухим тихим голосом. - Вот так…
Серо-синее, с лиловым отливом, колючее морозное небо нависло над заснеженным горбом Мертвой Горы. Она виднелась между двумя почти симметричными скалами, напоминая этой композицией прицел автоматической винтовки с мушкой в центре.
Я до сих пор не привык к белому цвету после терракотовых сопок пустыни, и заснеженные склоны, пусть даже затемненные, слепили мои зрачки, из-за чего я включал на мониторе забрала режим светофильтров.
Даже небо здесь было не такое, как внизу, - от этого контраста рябило в глазах, которые скоро начинали слезиться. Небо хоть и напоминало то, что было видно снизу, стало на этой высоте темнее и чернее, а светящиеся облака обнимали своей кисеей сам горизонт и толстым слоем лежали выше градусов на тридцать. Еще чуть выше на фоне темной бездны неба клубилась почти прозрачная дымка верхних слоев атмосферы. Прозрачным и мокрым экраном размывала она пятна звезд, глядящих между клочками перламутровых облаков. Звезд было здесь много больше, и казались они тут крупнее и ярче.
Верхушка Мертвой Горы, на которую я смотрел, облокотившись об угол убежища Лабанах, как его назвал Яртак, терялась в клубящейся синеватой мгле. Вот та самая глыба камня, на которой, согласно древней легенде, Гу-Шу дал решающее сражение демонам, одним из результатов которого являлся Город Змей.
Я пытался пробить взглядом облачный покров, чтобы разглядеть хотя бы намек на силуэт вершины горы. Но тщетно: гора имела в высоту чуть больше двух с половиной километров - в принципе не так уж и много, - но при этих температурах, перепадах погоды и аномалиях сложность восхождения возрастала в разы… Отчасти и поэтому, а не только из суеверного страха охотники Тохчей отказались лезть на нее с нами.
Только Джей ничего не стеснялась - казалось, я никогда не увижу границ упрямства и твердости этой девчонки… Похоже, все эти дикие зигзаги событий ее не тяготили, или же она была начисто лишена воображения… Я просто поражался человеку, которому было на все чихать, хоть и было видно, что ей тяжело, - она и мерзнет и устает…
Ветер мел прозрачные облака снега, что прозрачными волнами колыхались у подножия горы от спускающихся вниз потоков воздуха… Мы стояли на площадке перед убежищем. Глухо рычали ручные церберы, запряженные в волокуши на пластиковых полозьях. Ветер ледяными порывами бросал на забрало шлема мелкую снежную крошку. Поломка аэросаней немного нервировала наших провожатых - отказал один из моторов, их загнали в разлом пород, где, собственно, и находилось убежище, и пытались чинить.
Несколько часов назад, когда мы проходили Золотые Ворота, подобные этим двум скалам ажурные выветрившиеся и заснеженные глыбины, с неба на нас пикировал медузообразный глюк, и все мы страшно перепугались, несмотря на то что аэросани оборудованы микроволновой пушкой и генератором защитного поля. Электрические заряды трещали так громко и пронзительно, что закладывало уши даже в шлеме с выключенными микрофонами. В результате один из разрядов попал в кожух двигателя, и тот заглох. Пропеллер был обожженным, но целым. Исправность агрегатов означала жизнь: ведь после Золотых Ворот аэросани прошли три километра с огромным трудом, компенсируя тягу левого двигателя лыжными тормозами.
Все сказали, что знак это дурной, и в убежище шли споры - нельзя ли уйти пещерами, бросив тут аэросани. Практичность билась со страхом и победила! Бросить такой высокотехнологичный агрегат, как аэросани, Тохчи не могли, поэтому я старался помогать им, как мог.
…И вот наступил вечер следующего дня. Тусклые лучи закатного солнца розово-фиолетовыми бликами пробивались сквозь тучи. Тихонько и деловито трещали счетчики радиации. Иногда снежные заряды облаков заслоняли последние отблески заката, и пейзаж становился именно таким, как я и говорил: серо-синее, с лиловым отливом, колючее морозное небо, дымка над вершиной и… страх… Просто атмосфера страха, которая молча чувствовалась между людьми… Будто все отводили друг от друга глаза. Тохчи хотели как можно быстрее уехать, а меня нет-нет да пробирал легкий холодок страха, обдавая волной прохладного адреналина. Я старался не чувствовать общего ментального фона охотников, иначе меня могла охватить настоящая паника: видно, сказывались усталость этого пути и перенесенный нервный срыв - просто я за последнее время постоянно шел туда, откуда выхода не было, туда, где не ясно ничего, в непроглядную черноту небытия.
- Дико все это, - невольно вырвалась у меня фраза, сказанная чужим отрешенным тоном.
Будь я еще один, не так было бы обидно, что кто-то мне помогает. А за дочь Хмурого я обещал заступаться, да и вообще мне казалось, что она до сих пор не понимает всей опасности нашей экспедиции. Я давно не был уверен в своем везении, которое в последнее время было подмаслено только удачными эмпирическими озарениями…
Я думал про все это, стоя и глядя вдаль, в то место, где Мертвая Гора растворяла свою вершину в дымке небесной взвеси, и мне было не по себе. Не верилось, что мы полезем туда пешком, не верилось, что мою любимую затаскивали туда, не верилось в то, что мы элементарно залезем туда…
- А по-моему, крайне любопытно, - раздался в наушниках веселый голос Джей, прозвеневший в мрачном и тягостном ожидании как-то особенно неуместно.
- Холхочох, гирзы бараденды, - послышался голос в эфире.
Это Яртак вышел покормить своих церберов и проследил, куда мы уставились.
Я уже научился немножко понимать их язык: Холхочох - так они называли Мертвую Гору. "Гирзы бараденды" означало "очень гневается". Это был недвусмысленный намек, что нам пора перестать быть источником опасности для Тохчей и идти своей дорогой - это читалось по нервным интонациям обычно спокойного следопыта.
Один из церберов, будто услышав слова хозяина, поднялся со снега, встряхнул свою шерсть и завыл, вытянув морду на восток, к Горе.
Вой его был таким протяжным и леденящим сердце, что я невольно поежился и обернулся на Джей.
Забрало ее шлема было таким же матовым, как и у меня, для защиты от света и снега, но, глядя на ее хрупкую фигурку, я невольно поймал мысли об Ирине. Я никак не мог понять: ради чего Джей здесь? Может, как и у всех в последнее время, у нее свой интерес… А может, это и неплохо, а просто правильно, и мне надлежит принять это как данность? А вдруг и Джей тоже… из этих… Из "Пантеона"?..
Я вдруг почувствовал резкий укол совести и досады на самого себя за свой страх, за свою нерешительность. За то, что я продолжаю малодушничать и сомневаться.
Я понял вдруг, что Джей для меня сейчас воплощение Ирины, полковника, Аюми, Хмурого, Ши Яна, Йоргена, Сибиллы, "Ящера" - словом, всех-всех близких и сильных людей, которые не бросят, которые рядом, которые всегда вызывали мое восхищение…
- Ну, что ж, гора, - произнес я вслух злым и бодрым голосом. - Сейчас мы будем на тебя лезть!
Из правого нижнего угла экрана появилась фигура Отшельника - он тащил вязанку лыж для нас.
- Вот так вот, ребятки. Готовы? - спросил он.
- Да, - медленно сказал я. - Поможешь собраться?
- А то что ж?! - воскликнул он. - Все принесу!
Я продолжал глядеть на Холхочох, чувствуя переполняющие меня решительность и злобу… Я неожиданно захотел побежать вперед - побежать и бежать, не останавливаясь, до самой вершины…
- А вот нам и вещи! - Отшельник приволок наши рюкзаки, и тут я заметил, что лыж он принес три пары.
- Это ты попутал, добрый человек. - Мне было неловко за его оплошность. - Нам лыж столько не надо - ног ведь у нас четыре…
- Нет! Шесть! - воскликнул Отшельник. - Шесть…
Я с любопытством поглядел на свои ноги - их было по-прежнему две. Я даже слегка скосил глаза на ноги Джей.
- Ты не хочешь возвращаться в пещеры? - спросил Отшельник.
- Я оставляю ваши пещеры вам… - медленно сказал я.
- Вот и я: Яртак с товарищами идут домой, а я с вами - с девушкой Джей, с тобой… - Отшельник тут же сел в сугроб и стал напяливать на ноги пару лыж.
Я оторопел.
- Слушай, - сказал я, - благодарность моя не знает границ, но я против, чтоб ты шел с нами на верную смерть, - ясно?!