- Я знаю, как много значила она для вас и для всего флота, - тихонько продолжил стоявший рядом Бенджамин, - и поэтому просто не мог не подарить вам это мгновение.
- Н-но - как?! Я хочу сказать, мы все знали, и в новостях…
- Уэсли, я сам пока еще не в курсе. Более двух недель назад мне переслали депешу со звезды Тревора, а после того, как "Харрингтон" вышла из гипера и направилась в систему, я получил шифрованное послание от нее самой - но, к сожалению, никаких подробностей там не сообщалось. Было самое главное: она жива. По моему мнению, ей и Иуде следовало сначала связаться с вами, а не со мной, но она предпочла выступить не в качестве адмирала, а в качестве землевладельца. В чем, возможно, совершенно права: политические последствия ее возвращения следует учитывать в первую очередь. Что же до подробностей… так ли уж они важны?
Протектор говорил тихо, но его глаза, устремленные на направлявшуюся к лифту однорукую женщину, сопровождаемую майором в зеленом мундире лена Харрингтон, полудюжиной офицеров и коренастым главстаршиной Королевского флота.
- Имеет ли значение хоть что-то, кроме того, что она в конце концов вернулась домой?
- Нет, ваша светлость, - так же тихо откликнулся Мэтьюс и, глубоко вздохнув (ему показалось, будто вздох продолжался целый час), повторил: - Нет. Ничто другое значения не имеет.
* * *
Выйдя из лифта, Хонор Харрингтон собралась было вытянуться по стойке "смирно", но Бенджамин Мэйхью шагнул ей навстречу, заключил в объятия и сжал с медвежьей силой, удивительной для столь худощавого человека. Здоровый глаз Хонор расширился: было неслыханно, чтобы грейсонский мужчина даже прикоснулся к незамужней женщине, не говоря уж о публичных объятиях с риском переломать ей ребра. Более того, ни один воспитанный грейсонец не стал бы обнимать на людях даже собственную жену. Но потом удивление растаяло, эмоции Протектора захлестнули ее, и Хонор в ответ обняла его единственной рукой. Наверное, ей не следовало этого делать, хотя инициатива и принадлежала Бенджамину, но в этот момент он был не Протектором, из рук которого десять лет назад она получила свой лен. Сейчас он был другом, оплакавшим ее смерть, а теперь ставшим свидетелем воскрешения, так что ему было плевать на строжайшие предписания церемониала, до мельчайших подробностей определяющие поведение Протектора.
Впрочем, момент истины, при всей его напряженности, длился недолго: глубоко вздохнув, Протектор отступил на шаг и остановился на расстоянии протянутой руки, оставив ладони на ее плечах. Глаза его казались влажными, но то же самое можно было сказать и о ее глазах. Хонор ощущала всю гамму его чувств: ошеломляющую радость и скрытую под ее покровом холодную ярость.
- Похоже, вы снова остались без глаза? - спросил он, помолчав.
Криво улыбнувшись здоровой половиной рта, она кивнула.
- Глаз, половина лица парализована, рука… - почти спокойно продолжил перечисление Протектор. - Что-нибудь еще?
Хонор прекрасно понимала, насколько обманчиво его внешнее спокойствие, и опасалась реакции Протектора на ее раны… а в особенности на рассказ о том, при каких обстоятельствах она их получила. Ей уже довелось наблюдать реакцию Иуды Янакова и Томаса Гринтри… не говоря уж обо всех остальных грейсонских офицерах, слышавших историю ее плена.
Она прекрасно знала, что занимает на принявшем ее Флоте особое положение. Когда станет известно, как обращались с ней в Госбезопасности, грейсонцы придут в негодование и ярость. Эти люди были не только офицерами, но и мужчинами, а у мужчин Грейсона, несмотря на все преобразования и нововведения, стремление защищать женщин было запрограммировано на генетическом уровне. Хонор догадывалась, что известие о ее смерти превратило этих людей в берсерков: отголоски этого она улавливала в чувствах Янакова, да и Гринтри рассказал ей, какой приказ был отдан грейсонским силам в битве у терминала "Василиск".
Однако в силу какой-то странной, непостижимой логики известие о том, как обращались с ней в плену, разъярило их сильнее, чем сфабрикованная сцена казни.
"Ох уж эти мужчины, особенно грейсонские мужчины", - устало подумала она. Впрочем, и Хэмиш отличается от них не так уж сильно. Похоже, все они недалеко ушли от медвежьих шкур, каменных топоров и охоты на мамонтов.
Но как бы ни обстояли дела с мужчинами вообще, рассказывая о происшедшем этому мужчине, следовало проявить особую осторожность. Бенджамина Мэйхью - как Протектора планеты и сюзерена - связывали с вассалами, в том числе и Землевладельцем лена Харрингтон, взаимные обязательства. В частности, сеньор обязан мстить за обиды, нанесенные его вассалу. Даже будучи просвещенным и прогрессивным по меркам своего мира, Бенджамин оставался грейсонским мужчиной. Он был ее другом, обязанным ей и Нимицу своей жизнью и жизнью семьи. А власть монарха предоставляла ему опасные возможности излить гнев, одолевавший его как мужчину и как оскорбленного друга.
- Нет, у меня все, - ответила она после едва заметной паузы, стараясь, чтобы сопрано звучало невозмутимо. - Правда, мой друг тоже нуждается в лечении.
Кот привстал в своей переноске, Хонор потрепала ему уши и добавила:
- Он кое-что не поделил с прикладом импульсного ружья. Но и для него, и для меня все поправимо.
- Поправимо! - чуть ли не прорычал Протектор, и она ощутила вновь всколыхнувшуюся в нем волну гнева.
Этого следовало ожидать: Бенджамин знал, что она относится к меньшинству, лишенному способности к регенерации.
- Поправимо! - повторила Хонор и в нарушение тысячелетнего протокола, мягко и нежно пожала Протектору руку. - Отрастить все заново, конечно, не удастся, но вы же знаете, в Звездном Королевстве делают превосходные протезы.
Попытка преуменьшить тяжесть увечий едва не разозлила Протектора. Оба прекрасно понимали, что даже мантикорская медицина не в состоянии обеспечить полноценную замену утраченных органов. Да, непосвященный человек мог не заметить современный протез, а кибернетический глаз даже имел некоторые преимущества в сравнении с настоящим, однако это не могло устранить проблему взаимодействия между искусственными и естественными органами: как бы ни был хорош протез, организм не воспринимал его как часть себя.
К счастью, спустя мгновение Бенджамин совладал с собой, расслабился и потянулся погладить кота, словно догадавшись о ее мыслях. Возможно, так оно и было. Хонор не могла в подробностях разобраться в его чувствах, однако, будучи далеко не глупцом, Бенджамин прекрасно понимал, насколько опасен может быть его гнев. А потому оценил усилия Хонор унять его ярость, не позволив жажде мести взять верх над рассудком.
- Вообще-то, - продолжила она почти легкомысленным тоном, - мне повезло гораздо больше, чем людям, чьими стараниями мне теперь понадобятся протезы.
- Вот как? - недоверчиво пробормотал Мэйхью.
Хонор движением головы указала на высадившегося из челнока с группой офицеров широкоплечего главстаршину.
- Видите старшину Харкнесса? - сказала она Протектору. - Это благодаря ему все, кто виноват в случившихся со мной неприятностях, включая Корделию Рэнсом, кончили очень плохо…
- Надо же! - Мэйхью присмотрелся к Харкнессу повнимательнее. - Молодец, главстаршина. А не расскажете ли вы мне, что леди Харрингтон подразумевает под словами "кончили очень плохо"?
Густо покраснев, здоровяк промямлил что-то невнятное и с мольбой уставился на Хонор. Та ответила ему демонстративно застенчивой улыбкой: на ее правой щеке появилась ямочка. Заставив Горацио потомиться несколько мгновений, она наконец сжалилась.
- Плохо - это именно так, как они кончили, - пошутила Хонор, обращаясь к Мэйхью, и уже серьезно пояснила: - Его стараниями малое судно активировало импеллерный клин внутри шлюпочного отсека линейного крейсера.
- Господи испытующий! - пробормотал Мэтьюс.
Ее кривая улыбка стала ледяной.
- Так что, Бенджамин, - тихо, но с нескрываемым удовольствием добавила леди Харрингтон, - если там и остались какие-нибудь обломки, то очень мелкие.
- Молодец, главстаршина, - повторил Протектор, и Хонор уловила в его голосе оттенок облегчения.
Теперь, когда стало ясно, что ее мучители поплатились жизнью, накал ярости ослаб. Разумеется, это никак не меняло намерения Бенджамина посчитаться с высшим руководством хевенитов, но эти чувства он мог держать под контролем.
Несколько мгновений Бенджамин Девятый смотрел на Харкнесса, а потом встряхнулся и снова обратился к Хонор.
- Как видите, - произнес он почти обычным тоном, - я воспользовался вашим советом и свел распространение информации к минимуму. Даже Уэсли не знал, что за встреча его ждет. Я подумал, - тут на лице Бенджамина появилась характерная для него озорная улыбка, - что сюрприз ему понравится.
- Вовсе не так! - откликнулся Мэтьюс, решив, что в данном случае вправе возразить монарху даже в присутствии солдат. - Вы просто решили позабавиться моей растерянностью и моим изумлением… словно какой-то мальчишка!
- Поосторожнее, гранд-адмирал! - предостерег Бенджамин. - Участь офицеров, которые говорят правду… то есть я хотел сказать задевают достоинство своих Протекторов, зачастую оборачивается плачевно.
- Кто бы сомневался, - буркнул Мэтьюс, протягивая руку Хонор, и глаза его сверкнули. - Но эти люди, по крайней мере, знали, что пострадали за право свободно выражать свои мысли. Не так ли, леди Харрингтон?
- Нет, сэр, не впутывайте меня в политические дискуссии, - со смехом отозвалась она. - Мы, землевладельцы, по закону обязаны поддерживать достоинство Протектора. Кроме того, вы, наверное, помните, что я "та самая иномирянка"? Пытаясь привлечь меня на свою сторону, вы тем самым еще пуще разъярите упертых реакционеров, которые, и глазом не моргнув, свернут вам шею.
- Наверное, в прошлом, миледи, дела обстояли именно так, - ответил Мэтьюс, - но это неприменимо к будущему, во всяком случае к ближайшему. Даже самые закоснелые консерваторы Грейсона не останутся равнодушными к вашему воскрешению из мертвых. Они будут ликовать вместе со всеми - по крайней мере, некоторое время.
- Ха! Отвожу на это три недели! - усмехнулся Мэйхью. - Максимум месяц. К счастью, твердокаменных ревнителей старины стало меньше, зато, по мере того как их шеренги редеют, оставшиеся считают своим долгом проявлять большее рвение. Правда, сейчас их основное внимание сосредоточено не на внутренних делах, а на межзвездных отношениях. Конечно, это не значит, будто они не мечтают поскорее вернуться на внутриполитическую арену через заднюю дверь. Жаль, времена нынче не те, что настали сразу после ратификации Конституции. Порой мне чертовски хочется припомнить некоторые приемчики, которые Бенджамин Великий использовал для укрощения излишне строптивых землевладельцев. Особенно таких, как…
Протектор скривился и махнул рукой.
- Лучше оставим эту тему, уж больно она раздражает. В чем вы, Хонор, можете быть уверены, так это в том, что в ваше отсутствие консерваторы доставили мне немало поводов для досады.
- Не сомневаюсь, - согласилась она. - Но разговор о досаде наводит меня на одну интересную мысль. Осмелюсь заметить, что все адмиралы, включая и мантикорского командующего, и вашего собственного кузена, наотрез отказались сообщить мне, как вы распорядились моим леном. Это тоже, знаете ли, досадно. Ясно ведь: Иуда приказал, чтобы никто мне ничего не рассказывал. Не думаете же вы, что я поверила всему тому вздору, который он молол о "невмешательстве военных в вопросы государственного устройства". Особенно с учетом того, что ему никак не удавалось скрыть эту дурацкую ухмылку.
- Неужели? - Мэйхью поднял брови и покачал головой. - Какой кошмар! Да, видимо, мне придется серьезно с ним поговорить.
Хонор ожгла Протектора сердитым взглядом, на который Бенджамин ответил любезнейшей улыбкой.
- Да-да, именно так, но едва ли стоит обсуждать события этих двух лет в холле космопорта. Особенно с учетом того, что нам надо успеть решить хоть пару вопросов, прежде чем Кэтрин и Элейн оккупируют вас и начнут планировать торжества по случаю вашего возвращения.
У Хонор невольно вырвался стон. Сочувственно хмыкнув, Протектор дал сигнал Райсу. Майор, нажав кнопку наручного коммуникатора, вполголоса отдал соответствующие распоряжения, а Бенджамин, взяв Хонор под локоток, повел ее к выходу из холла. Райс и Лафолле спокойно последовали за своими подопечными.
- Как я уже говорил, Хонор, - продолжил Протектор, - информация о вашем прибытии была доступна лишь очень узкому кругу лиц, но кое-кому на Грейсоне следует встретиться с вами немедленно.
- Да? - Хонор подняла на него усталые глаза.
- Да-да… кстати, вот и они.
Двери плавно разошлись в стороны, и Хонор замерла на месте.
В проеме показались семь разумных существ: пятеро с четырьмя конечностями и двое с шестью. Их очертания показались Хонор расплывчатыми, ибо взор ее туманили слезы. Такие же, какие сверкали в миндалевидных глазах стоявшей рядом с мужем миниатюрной, красивой и, как всегда, элегантной Алисон Чоу Харрингтон. Лицо возвышавшегося над ней Альфреда Харрингтона выражало столь сильные и глубокие чувства, что Хонор пошатнулась. Слева от Алисон, опираясь на посох с серебряным набалдашником - символ регентской власти, - стоял Говард Клинкскейлс, чье морщинистое лицо окаменело от эмоционального напряжения. Стоявшая рядом с ним Миранда Лафолле держа на руках кота по имени Фаррагут светилась радостью при виде нежданно воскресших из небытия своего землевладельца и своего брата. А замерший справа от Альфреда сероглазый мужчина с редеющими песочными волосами, казалось, не верил своим глазам. Хонор ощутила, как радость начинает заполнять душу Джеймса МакГиннеса, вытесняя не покидавший его до последнего мгновения страх - страх перед тем, что весть о ее спасении может оказаться ошибкой. А его радость в свою очередь, перекрыло буйное ликование сидевшей на его плече пятнистой древесной кошки Саманты увидевшей своего супруга.
Против такого шквала эмоций Хонор была совершенно беззащитна.
"Бенджамин устроил все это специально, - отстраненно подумала она, уже не пытаясь сдержать слезы. - Он знает о моей связи с Нимицем и позаботился о том, чтобы я могла встретиться с ними в отсутствие посторонних".
Но уже в следующее мгновение для мыслей не осталось места. Во всяком случае, для связных. Ей было пятьдесят четыре стандартных года, но возраст куда-то испарился, когда она, отступив от Бенджамина Мэйхью, сквозь пелену слез протянула руку матери.
- Мама… - пролепетала она, ощущая на губах привкус соли. - Папа… Я…
Голос отказал ей, но и это не имело значения. Все на свете потеряло какое-либо значение, когда отец подошел к ней и заключил в могучие, как положено уроженцу Сфинкса, но бесконечно нежные объятия. Он прижался лицом к ее волосам, и форменная фуражка свалилась на пол. Спустя мгновение рядом оказалась и мать: теперь Альфред держал в кольце рук их обеих. На какой-то момент Хонор Харрингтон перестала быть землевладельцем, леди и флотским офицером: она была просто их дочуркой, пропавшей и каким-то невероятным, непостижимым чудом возвращенной им.
Долго ли они простояли так, молча, прижимаясь друг к другу, она так и не поняла. Некоторые моменты слишком важны и насыщены чувствами, чтобы дробить их на минуты или секунды, и сейчас имел место именно такой случай. Остановившееся мгновение длилось ровно столько, сколько оно должно было длиться; лишь ощутив, что слезы перестали струиться по ее щекам, Хонор глубоко вздохнула, чуть отстранилась и, глядя сквозь туманную пелену на лицо отца, сказала:
- Я дома.
- Знаю, детка, - кивнул он. Голос его был сиплым и усталым, но глаза сияли. - Знаю…
- Мы знаем, - добавила Алисон.
Хонор не удержалась от смешка, когда ее матушка достала крохотный носовой платок и, подобно всем матерям всех времен и народов, принялась утирать дочке лицо. Учитывая, что росточком она была дочери едва по грудь, зрелище могло бы выглядеть потешным, но сейчас это никого не смущало.
- Говард, - тихо сказала Хонор, взглянув над головой матери на Клинкскейлса.
Регент сдержанно поклонился, но она, увидев его слезы и ощутив его радость, быстро протянула руку. Заморгав, старик пожал ее - пожатие, несмотря на возраст, оказалось крепким, - после чего прерывисто вздохнул и встряхнулся.
- Добро пожаловать домой, миледи, - сказал он. - Вашему лену и вашему народу вас страшно недоставало.
- Я вернулась, как только смогла, - ответила Хонор, стараясь говорить непринужденно. - К сожалению, нас задержали некоторые непредвиденные обстоятельства, но, как выяснилось, нет таких преград, с которыми не справились бы Харкнесс и Карсон.
Услышав свое имя, энсин Клинкскейлс подошел поближе, и Говард радостно заключил своего рослого как башня, племянника в крепкие родственные объятия. Для грейсонца Говард Клинкскейлс был человеком высокого роста и внушительного телосложения, однако рядом с племянником выглядел примерно так же, как Алисон рядом со своей дочерью. Хонор непроизвольно прыснула и покрепче обняла мать.
В следующее мгновение ее внимание привлекла странная деталь. Поначалу, в пылу радостных эмоций, она не обратила внимания на то, что и отец, и мать - оба - держали на спине что-то вроде переноски в которой сама она носила Нимица. Но зачем им…
Спустя секунду ее отец чуть повернулся, чтобы уступить место МакГиннесу и Миранде, и глаза Хонор расширились. Рюкзачок на его спине предназначался вовсе не для древесного кота. Это была…
- Нечего так таращиться, дорогая, - решительно объявила Алисон, поворачивая голову старшей дочери, чтобы вытереть левую половину ее лица.
Хонор непроизвольно повиновалась: она была поражена до такой степени, что на время вообще утратила способность к каким-либо самостоятельным действиям.
- Право же, - говорила мать, качая головой, - глядя на тебя, можно подумать, будто ты отроду не видала младенцев. А ведь видела, и не раз.
- Но… но…
Хонор повернула голову, вгляделась в сонные темные глазенки и, сглотнув, снова обернулась к матери. Воспользовавшись преимуществом своего роста, она через голову Алисон заглянула в ее рюкзачок, но там темных глазенок не увидела - по той простой причине, что они были закрыты: младенец, хмуро наморщив крохотное личико, крепко спал.
- Право же, Хонор, чему тут удивляться, - повторила Алисон. - Ты же знаешь, что мы с твоим отцом реципиенты пролонга.
- Знаю, но…
- Дочурка, ну что ты заладила "но" да "но", - сказала Алисон, еще раз ласково погладила дочь по щеке, отступила на шаг и, полюбовавшись делом своих рук, спрятала промокший от слез платок. И перешла в атаку.
- На самом деле это твоя вина, - заявила мать дочери. - Поскольку ты так и не удосужилась произвести на свет наследника, то бедному лорду Клинкскейлсу, когда его попытались сделать землевладельцем Харрингтона, волей-неволей пришлось искать выход из положения.
Она покачала головой, а регент смущенно улыбнулся.
- Ты хочешь сказать…
Хонор осеклась, встряхнулась и мысленно пообещала себе отыскать Хэмиша Александера и убить его голыми руками. Пусть даже одной рукой, поправилась она, вспоминая его лукавое веселье и туманные намеки на грейсонские "осложнения". За столь низкое коварство с ним следовало рассчитаться, не дожидаясь, пока ей наладят протез. Вылетев сегодня на курьерской яхте через узел, она могла бы по дороге наведаться на борт "Харрингтон", свернуть шею еще одному интригану - Иуде Янакову - и через четыре дня оказаться у звезды Тревора, чтобы…