- Сибилло, пугало безмозглое, кто ж еще! - раздался низкий бархатистый голос, вызывающий в воображении образ благодушного гигантского шмеля. - Солнышка тебе над самым темечком, княжна нездешняя!
Мона Сэниа оглянулась - приподняв полог мускулистой рукой и уперев другую в крутой бок, на пороге стояла Паянна, как всегда, во вдовьем балахоне с пятью белыми полосками на рукаве - знак того, что пятеро дорогих ее сердцу людей отошли в край леденящих снегов. Черное и белое, желтое и красное - княжеское знамя Лроногирэхихауда: чернота живого тела, белизна предстоящей смерти, золотистость солнечного луча и пурпур… а вот тут уж не иначе как жрецы-красноризцы постарались, чтоб о себе напомнить…
- И тебе солнца неизбывного, добрая Паянна!
- Добрая! - фыркнула княжеская домоправительница, заходя в шатер шаркающей походкой, выдающей отечность когда-то резвых ног. - Слыхало бы тебя сибилло! Да и ты, князюшка, хорош - что не позаботился, не кликнул на стол собрать?
- Разговор у нас, не до того, Паяннушка!
Она необидчиво пожала плечами, сгребла в охапку резвившегося гукеныша и направилась к выходу.
- Так звать ли сибиллу, госпожа моя? - спросил вполголоса Лронг.
- Нет, - неожиданно решила принцесса. - А вот ты, Паянна, останься.
Грузная фигура замерла, потом плавно развернулась, и на плоском невыразительном лице поползли вверх серебрящиеся проседью косички бровей:
- Почто так, княжна? С волхователем равняешь?
- Просто я никогда не держала совет с женщиной, которая старше меня годами и опытом. Присаживайся.
Паянна, не церемонясь, опустилась в единственное резное кресло, предназначавшееся князю; Пыжик тут же свернулся калачиком и стал похож на белого гуся, спрятавшего голову под крыло.
- А ты что же, никогда материнских речей не слушалась? - неодобрительно пробормотала она.
- Дети королей Джаспера воспитываются без матерей, - пояснила мона Сэниа. - Как только принца - или принцессу - отнимают от груди, его мать навсегда удаляют от королевского двора. С богатым приданым, разумеется. Так что претендентов на ее руку бывает предостаточно - король, как правило, себе в наложницы дурнушек не берет.
- Жестоко, - вздохнул Лронг.
- Зато королевство избавлено от интриг, сплетен и заговоров. Ну да речь сейчас не о том. Я вспомнила, как еще в первую встречу сибилло ваше почтенное каким-то ведовским нюхом учуяло, что на Таире надет амулет в виде сережки. Значит, есть все-таки возможность находить скрытые талисманы!
- Это оно может, - безапелляционно заявила Паянна. - Да что проку? Закобенится, ленив больно.
- Паянна, а если я его очень-очень попрошу… Награду пообещаю царскую.
- Будто оно наград не нахапало!
- Что гадать? - поморщился Лронг, как видно с трудом переносивший брехливого шамана. - Покличь!
- Эгей, сибиллу к Справедливому! - не вставая с кресла, гаркнула Паянна голосом, больше подошедшим бы караванному погонщику. - Пока задницу от пуховика отдерет…
Но мгновенное появление шамана в княжеском шатре свидетельствовало о том, что малопочтенный старец не прохлаждался, а, скорее всего, подслушивал где-то рядышком. Меховая накидка, облинявшая до того, что черно-белые полосы стали на ней неразличимы, жалостливо шелестела на костлявых плечах, зато на голове красовалась невероятная чалма, свернутая из рыжей лисьей пелерины, подаренной ему когда-то Таирой.
- Почто потревожили? - заверещал шаман гнуснейшим сопрано. - Сибилло занедуженное дремало-почивало…
- Полно врать-то, дармоедина плешивая, - оборвала его нытье Паянна. - Здоров ты, как рогат после выгула. А что спал, так сразу видно: сапожки-то твои, пока дрых, без хозяйского ведома вкруг Князева шатра по грязи натоптались. Приструнил бы их!
Мона Сэниа тихонечко вздохнула - тяжко, наверное, Лронгу с утра до вечера слышать такую вот старческую перебранку… Поднялась, подошла к сибилле и, скрывая брезгливость, положила руки ему на плечи. Погладила вылинявший мех:
- Что, старче, неласковы тут с тобой? Как я вижу, и не приоденут, и не побалуют…
- Ох, княжна-матушка, истинно говоришь! Поглядь, как захирело сибилло неухоженное! - По его впалым щекам покатились неподдельные слезинки. - А ведь только моей мудростью и славен нынешний…
- Гх!.. - не выдержав, кашлянул Лронг.
- Вот и говорю: у старших поучаясь, ладно князь правит: поначалу Милосердным звали, теперь уж и Справедливым нарекли. Только вот с сибиллой неприветен: ни обновки, ни подношеньица… Сама-то, кстати, привезла ль чего?
Принцесса про себя усмехнулась: старый скряга сам шел на крючок.
- Кладовые мои от богатства ломятся, только ведь в том и мудрость правителя, чтобы даром свое состояние не расточать. А за работу, пусть самую малую, можно и наградить по-королевски: плащ, к примеру, парчовый, голубым мехом подбитый…
- А сколь трудов? - слезинки, как по мановению волшебного жезла, исчезли.
- Для тебя, кудесник высокоумный, считай - ничего. Талисман старинный затерян, отыскать надобно.
Шаман, все-таки чуя подвох, задергал пуговичным носиком, точно принюхиваясь:
- Здесь, что ли?
- М-м-м… Не очень далеко отсюда.
- Ворожбой своей переносить будешь? - почуял неладное шаман. - Уж не в ледяной ли Ад?
- Да что ты, советчик княжий, как можно! Место это будет тихое, туманное, одни таракашки бегают. Беленькие.
- За белых букорах и сапожки белые прибавить бы! По не все здесь обладали королевской дипломатичностью:
- Да что ты с ним хороводишься, княжна! - взорвалась Паянна. - Бери за шкирку и верши, что тебе надобно!
Мона Сэниа недоверчиво глянула па князя, которого еще совсем недавно звали Милосердным, но и на его лице ни малейшего сочувствия престарелому сутяжнику она не обнаружила. А, была не была!..
Она крепче сжата стариковское плечико, угловатое до колючести, и решительно шагнула вперед…
И тотчас же крупные, как виноградины, серебристые пузырьки замельтешили вокруг них, скрывая беззвучным кипением и крутой каменистый склон, прямо у них из-под ног сбегающий в заповедную долину, и замурованный совсем недавно вход в подземный склеп, где покоились останки девяти джасперян.
- Ишь, завела в болото, непутевая! - возопил мгновенно промокший шаман. - С князем своим озоруй!
Он принялся утираться, по-кошачьи размазывая по грязным щекам клейкую влагу. Линялые бантики, которыми были прихвачены его усы и брови, посыпались вниз, мгновенно потопляемые туманом. Но старый колдун, до сих пор дрожавший за каждую свою ниточку, не сделал ни малейшей попытки их уловить - настороженно выпрямляясь, он сдвигал набок свою лисью чалму, освобождая треугольное волосатое ухо.
- Тс-с-с… - еле слышно прошелестел он. - Зреет понизу натуга неведомая…
И угадал - совсем неподалеку ухнуло так, что земля под ногами качнулась, и в небо ввинтился рев невидимого отсюда исполинского столба воды. И угораздило же самый крупный из всех подземных фонтанов рвануть именно сейчас!
- Не выдай, княжна-матушка, унеси отсель! - панически завопил шаман, приседая и укрываясь облезлой своей накидкой. - Дивен-гад водяной из болота вылез, поглотит он нас, и не по алчбе, а ненароком, по ничтожеству нашему…
- Ты же сибилло бессмертное, - засмеялась принцесса. - Чего ж ты боишься?
- Того и страшусь, что по неизбывности своей плутать буду по его поганому нутру до самой его гадской погибели!
Перестань трястись, - безжалостно оборвала его причитания принцесса. - Ты хоть наполовину, а все-таки мужик. Слушать противно.
- Кабы сибилло хоть вполовину еще мужиком было, оно б тебя… Ой, ползет, близко подбирается!
- Никто не ползет - вода это подземная в небо столбом бьет, туман разгоняет. Видишь - светлее стало?
- Одно видно взору моему ведовскому - смерть кругом! И стародавнешняя, и свежохонькая, и грядущая…
- Это ты прав, волхователь - здесь покоятся как останки тех, кто почил много веков назад, так и соплеменников моих, погибших по неведомой причине незадолго до того, как я сама появилась на вашей дороге. Может ли твой вещий разум проникнуть в тайну их гибели?
- И-и-и, жена неразумная, о дитяти своем помысли, чтоб без материнских забот не оставить! Ноги уносить надо!
- Ну, я тебя сейчас унесу, лягушачья душонка… - вполголоса пробормотала Сэниа, одной рукой еще крепче сжимая его плечо, а другой доставая мужнин фонарик. - Гляди!
Магического перехода перетрусивший шаман на сей раз даже не почувствовал - просто какой-то миг наступил полный мрак, а затем узкий серебряный луч побежал по опаловым стенам подземной пещеры, выхватывая то полупрозрачные столбы, то темные пятна бесформенных останков, видневшихся на скользком, точно ледяном полу.
- Скажи, если ты действительно провидец, приняли они смерть в бою или чарами изведены?
Но шаман, судорожно разевая рот, точно ему не хватало воздуха, повалился к ногам принцессы, обнимая ее сапоги:
- Не вижу, ничего не вижу, и ты не гляди! Глаза тебе выжжет черной погибелью - как потом сибиллу отсюда вызволишь?
- Хватит труса праздновать, - отрезала она. - Я здесь уже бывала, и не одна, а с дружиною. Ничего не случилось. Но, поскольку мой муж и мои воины намерены продолжать на этой земле свои поиски, я должна увериться в их безопасности. Ведь что-то погубило лежащих здесь, и я могу сказать одно: это не то оружие, которое известно на Джаспере. Остались бы плавленые в камне следы, а я их не вижу. Ну что скажешь?
Но старый шаман молчал, то ли из упрямства, то ли от страха потеряв дар речи. Мона Сэниа с трудом выдрала ноги из цепкого капкана его костлявых рук и, перешагнув через съежившегося колдуна, приблизилась к мертвецу, чьи кости, дочиста обглоданные многоногими обитателями этого подземелья, были укрыты обрывками жавровой куртки. Нет, никаких следов десинторных разрядов. А вот под капюшоном, соскользнувшим с голого черепа, что-то поблескивает.
Она достала свое привычное оружие и его вороненым стволом осторожно отодвинула край негнущейся, точно заледенелой ткани - малюсенькое колечко ответило фонарному лучу неживым зеленовато-желтым переливом. Мона Сэниа наклонилась, но тут сзади раздался частый дробный стук - это сибилло подбегало на четвереньках:
- Не трожь!!! - Его истошный визг расплескался по пещере, удесятеренный эхом. - Не трожь, девка безмозглая! Голой рукой коснешься - и себя сгубишь, и сибиллу бессчастного!
- Да? А почему?
Шаман некоторое время сопел, точно принюхиваясь к собственным ощущениям.
- Того сибилло не чует, - виновато пролепетал он. - Нездешняя это волшба-смертушка, и для плоти людской нет от нее заслона-заговора.
Мона Сэниа вздохнула - никудышный ей попался ведун. Вот Кадьян разобрался бы, что к чему… Она перевела калибратор десинтора на короткий луч и, направив его в пол, выплавила глубокую лунку. Потом так же осторожно, подталкивая кольцо десинторным стволом, закатила его в углубление: пусть полежит здесь до лучших времен, раз уж пользы видимой от него никакой, да оно и на детский мизинчик едва налезет. А ведь напугало старого ведуна до смерти - может, и вправду погибельный амулет вроде того колдовского кинжала, что попался Таире под горячую руку?
- Ладно, - проговорила она, наклоняясь к сибилле и ухватывая его за ворот. - Ты, как я убедилась, только на княжьих подушках мудрец, а здесь проку от тебя… Сейчас вернемся. Что посулила - пришлю, и даже вдвое обещанного, но с уговором: о том, где мы были и что видели… Ну, я тебя знаю, язык за зубами ты не удержишь - но говорить о наших с тобой приключениях я дозволяю тебе только с князем твоим, и ни с одной другой душой на белом свете, будь то хоть мой супруг, хоть Рахихорд, хоть анделис. Приказ нарушишь - сюда тебя перекину, навек тут и останешься, с костями этими замурованный. Понял?
В ответ раздался клацающий звук - казалось, у престарелого шамана стучат не только зубы, но и дребезжат тоненькие старческие косточки в иссушенном годами мешке его пергаментной кожи.
- Ну, а еще какой амулет ты поблизости не учуял? Награжу вдвое.
- Да хоть солнце незакатное с небес посули! Только смертушкой все окрест напоено, а доброй волшбы ни крупицы…
Не оставалось ничего другого, как сделать шаг через заветное ничто, ведущий обратно, в неуютный (как у всех безнадежных холостяков) княжеский шатер.
На Лронге лица не было - сразу видно, что он метался по своему шатру, представляя все беды, которые могли обрушиться на его принцессу в компании с таким ненадежным спутником, каковым представлялся ему придворный шаман. Мона Сэниа про себя усмехнулась: знал бы князь, что на деле старый болтун оказался еще хуже…
- Наше краткое путешествие, к сожалению, ни к чему не привело, - проговорила она уклончиво, чтобы лишний раз не унижать сибиллу рассказом о его непомерной трусости. - Успокойся, мой добрый Лронг: мы не встретили никого и ничего не нашли. Так, безделушку одну поганенькую, то ли колечко, то ли бусину - ее и брать-то с собой не стоило. Ну да советчик твой княжий как-нибудь поведает тебе о том, что ему довелось повидать…
Она поперхнулась, потому что чуть было не продолжила: после того, как штанишки прополощет.
Лронг, не скрывая облегчения, шумно вздохнул.
- Но я вынуждена просить тебя… вас, всех троих, - торопливо продолжила принцесса, оглядываясь на Паянну, восседавшую в княжеском кресле с олимпийским безразличием к происходящему; - прошу не рассказывать никому о том, что я провела несколько минут на другой земле - даже Киху, который, как я слышу, любезничает сразу с тремя юными тихрианками неподалеку от шатра.
- Ни-ко-му.
Три коротеньких слога прозвучали так, словно Справедливый князь сбросил с высоты три непомерной тяжести камня, и по его интонации было понятно, что он не только сам не скажет ни слова, но и пришибет на месте любого, кто хотя бы откроет рот.
Впрочем, глядел он при этом исключительно на своего горе-кудесника, известного неуемной болтливостью; на молчаливую же Паянну он, похоже, уже привык полагаться полностью.
- Не тревожься, князь, - тоном, не сулящим ничего хорошего, проговорила мона Сэниа, - с милейшим сибиллой я уже договорилась. Потерпи еще немного его присутствие в своем шатре, я сейчас сюда перешлю кое-какие скромные дары для него.
- Уже?.. - вырвалось у Лронга.
- Мне пора, мой рыцарь бесконечных дорог. Каждый раз, прощаясь с ней, он вот так же жадно вглядывался в ее черты, словно боялся, что видит ее в последний раз. И тогда ей невольно приходило на ум, что этот чернокожий великан - единственный мужчина во Вселенной, чье безграничное и беззаветное поклонение никогда не покажется ей назойливым или нескромным. Рядом с ним было тепло и покойно. Но - и только.
Но владетельный князь, оказывается, не просто так смотрел на нее, не отрывая испытующего взгляда:
- Прости меня, владычица дум моих, если я покажусь тебе докучливым… Но мнится мне, что не все печали свои ты мне поведала.
Травяной Рыцарь, врачующий не только телесные раны… Она опустила невольно дрогнувшие ресницы: а вот Юрг, ее звездный эрл, ничего не заметил.
- Не сердись, добрый мой друг, - проговорила она, легко касаясь громадной черной ручищи, дрогнувшей при ее прикосновении. - Ты прав, но - не сейчас. Я…
Она запнулась, мучительно подыскивая слова. Они не находились.
- Я просто не в силах выговорить вслух то, что у меня на сердце. Если честно признаться, то я не могу и мысленно произнести это. Погоди немного, я разберусь со своими печалями, тогда и жди меня снова!
Она проговорила это почти весело - так улыбаются сквозь слезы.
- Когда прилетишь сызнова, княжна, мальца своего прихвати, - подала вдруг голос Паянна. - Своими внуками не осчастливило меня Незакатное, так хоть с чужим княжичем понянькаться.
- А ты лети со мной, - вдруг совершенно неожиданно для самой себя предложила мона Сэниа, - у меня ведь двое, будешь Фирюзе доброй нянюшкой, ей женские руки надобны, а у меня кругом одни воины.
- Не можно, - покачала головой чернокожая женщина, и вздох ее был шумным, прокатившим по шатру влажную духовитую волну, точно пахнуло парным молоком, как от только что отелившейся рогатины. - Мне за Рахихордом, Князевым батюшкой, ходить надобно. А я служу верно.
У моны Сэниа дрогнули брови: эту же фразу: "Я служу верно" - она слышала совсем из других уст. Так говорил проклятый Кадьян. Но до чего же по-разному звучали эти одинаковые слова!
- А что до просьбы твоей наипервейшей, - торопливо проговорил Лронг, - так не тревожься, не позабуду: со всей своей дороги призову сибилл, с чужих земель на время откуплю… Найдем даже то, о чем ты сама не ведаешь.
- А, пустые хлопоты, - бесцеремонно вмешалась Паянна, - не будет и в сибиллах проку, коли ты сама, княжна, не уразумеешь, что тебе надобно. Нельзя отыскать то, чего не знаешь. Так что выдь ты во чистую степь, ляжь на землю ликом кверху, чтоб Незакатное твои думы грело, и чистой мыслию, ничем другим не замутненною, устремись к тому, что душу твою томит - оно себя и окажет.
- Спасибо тебе за совет, Паянна, - проговорила несколько изумленная принцесса. - Ну, прощай, Лронг, и за меня не тревожься - со своими бедами я справлюсь.
Она направилась к выходу и чуть не наступила на сибиллу, свернувшегося калачиком под своей полосатой меховушкой. Не долго думая, принцесса сдернула с него облезлую накидку и, скомкав се, с чувством глубокого удовлетворения зашвырнула туда, откуда старый скряга никаким шаманством не смог бы ее вернуть - прямо в не слишком на вид жаркое пекло незакатного тихрианского солнышка.