– После того как разразился скандал, Оливия – чуть ли не единственная из старых подруг Тати, кто продолжает с ней общаться. Даже сестры Рене предпочли затаиться, хотя, как я подозреваю, по диаметрально противоположной причине. Выглядит так, будто никто не хочет глядеть ей в глаза.
– Вообще-то, если подумать, все мы происходим от инопланетников, черт подери! – раздраженно прорычал Майлз. – Что такое одна восьмая? Так, сущая ерунда. Почему из-за этого следует делать парией одного из лучших наших людей? Должна же учитываться компетентность человека!
Марсия криво усмехнулась:
– Если ты ждешь от меня сочувствия, Майлз, то обратился не по адресу. Даже если бы мой па был графом, я бы все равно не унаследовала титул, независимо от того, насколько я компетентна. Будь я хоть гением – это не имело бы ни малейшего значения. Так что если ты только что обнаружил, что этот мир несправедлив, то ты сильно запоздал с этим открытием.
– Для меня это не новость, Марсия, – скривился Майлз. Лимузин остановился у дома коммодора Куделки. – Но прежде восстановление справедливости не было моей работой. – А власть вовсе не означает всемогущества, как кажется со стороны. – Но это, по всей вероятности, единственное, с чем я не могу тебе помочь, – добавил он. – У меня есть сильная личная заинтересованность не желать снова вводить на Барраяре наследование по женской линии. От этого зависит моя жизнь. Мне нравится моя работа. Место Грегора мне не нужно.
Он открыл кабину, и Марсия вылезла, отвесив ему нечто вроде восточного поклона и за доставку, и за последнюю фразу.
– До встречи на твоем приеме.
– Передай привет коммодору и Дру, – крикнул он вслед.
Марсия, полуобернувшись, одарила его фирменной улыбкой "команды Куделка" и удалилась.
Глава 7
Марк слегка наклонил флайер, чтобы сидящие сзади Карин и госпожа Форсуассон смогли получше рассмотреть сверкающий на горизонте Хассадар – столицу округа Форкосиганов. С погодой им повезло – чудесный солнечный денек дышал летним теплом. Флайер Майлза был просто чудо: юркий, быстрый, маневренный, он пронзал теплый воздух, как нож масло. Панель управления располагалась очень удобно для человека роста Марка. И ничего страшного, что сиденье чуть узковато. Нельзя иметь все. Например, Майлз больше не может летать. Марк скривился и решительно отмел непрошеную мысль.
– Какая красивая местность, – заметила госпожа Форсуассон, прижавшись лицом к стеклу.
– Майлз был бы рад вас слышать. – Марк осторожно направил ее мысли в нужном направлении. – Он просто влюблен в эти места.
Конечно, сегодня утром они обозревали все в лучшем свете, причем буквально. Сверкала весенняя зелень на фермах и в лесах – которые были таким же делом рук человеческих, как и поля. Там и здесь среди зелени мелькали клочки природной барраярской бурой растительности – в оврагах, по берегам ручьев, по горным склонам.
Энрике, тоже прижавшись носом к стеклу кабины, сказал:
– От Барраяра я такого не ожидал.
– А чего вы ожидали? – полюбопытствовала госпожа Форсуассон.
– Километры серого бетона, военные казармы и людей в форме, марширующих друг другу в затылок.
– С точки зрения экономики не выгодно. Хотя мундиров у нас хватает, – признал Марк.
– Но когда их порядка нескольких сотен разных цветов, эффект униформы теряется. К тому же некоторые цвета… довольно неожиданные, – улыбнулась Карин.
– Да, я всегда сочувствовал тем графам, которым пришлось выбирать цвета последними, – согласился Марк. – Полагаю, Форкосиганы были где-то в середине. То есть коричневый с серебром – очень даже неплохо, но все равно не могу побороть чувство, что парни, у которых синий с золотым или черный с серебряным, смотрятся несколько импозантнее. – Он вполне мог представить себя одетым в черное с серебром, рука об руку с высокой светловолосой Карин.
– Могло быть и хуже, – весело заметила Карин. – Как, по-твоему, ты выглядел бы в мундире младшего сына Дома, чьи цвета – зеленовато-желтый с алым, как у бедолаги Форхаропулоса, а, Марк?
– Как светофор в сапогах, – скорчил рожу Марк. – Как я постепенно понял, строем тут тоже не ходят. Скорее бродят растерянным стадом. Сперва это было… едва ли не разочарованием. То есть, даже если отбросить вражескую пропаганду, сами барраярцы тоже не стремятся рекламировать реальное положение дел, верно? Хотя я уже почти полюбил Барраяр таким, какой он есть.
Они снова снизились.
– А где эта пресловутая радиоактивная зона? – поинтересовалась госпожа Форсуассон, оглядывая сменившийся пейзаж.
Три поколения назад цетагандийцы уничтожили ядерным взрывом старую столицу округа Форкосиган-Вашнуй.
– К юго-востоку от Хассадара. Вниз по течению и с подветренной стороны, – ответил Марк. – Но сегодня мы туда не полетим. Придется вам как-нибудь попросить Майлза, чтобы он вас туда свозил.
Он подавил хищную улыбку. Можно поспорить, что визит к выжженной земле не входил в запланированный Майлзом маршрут.
– Барраяр не весь такой, – пояснила госпожа Форсуассон Энрике. – Та часть Южного континента, где я выросла, – плоская, как доска, а на горизонте виднеются самые высокие горы планеты – Черный Сброс.
– Такие равнины, они наводят тоску? – спросил Энрике.
– Нет, потому что горизонт неровный. Зато, когда выходишь на улицу, кажется, будто идешь по небу. Облака, освещение, грозы – у нас там самые красивые восходы и закаты.
Они пересекли невидимую границу воздушного транспортного контроля Хассадара, Марк передал управление городским компьютерам. Через несколько минут флайер медленно опустился на частную, полностью закрытую для посторонних посадочную площадку на крыше графской резиденции. Резиденция представляла собой большое современное здание, облицованное полированным гранитом с Дендарийских гор. С прилегающими муниципальными и окружными конторами она занимала большую часть одной стороны центральной площади города.
Возле посадочной площадки стоял Ципис, как всегда собранный, одетый с иголочки. Он пожал руку госпоже Форсуассон словно старому другу и поздоровался с инопланетником Энрике с грацией и изяществом прирожденного дипломата. Карин удостоилась родственных объятий.
Гости пересели в машину, Ципис показал всевозможные варианты размещения будущей фабрики, включая неиспользуемые городские склады и две близлежащие фермы, пустовавшие, потому что хозяева последовали за своим графом на Зергияр, а занять их место на этих, прямо скажем, трудных землях (одна ферма стояла на болотистой местности, а другая – на каменистой и сухой) желающих не нашлось. Марк тщательно проверил радиоактивный фон. Все это и так уже было собственностью Форкосиганов, и обсуждать с кем бы то ни было перепрофилирование ферм не приходилось.
– Возможно, вам даже удастся убедить вашего брата не взимать аренду, – сказал Ципис по поводу ферм. – Он это может. Перед отбытием на Зергияр ваш отец передал ему все полномочия по округу. В конце концов, сейчас семья вообще не получает с этих ферм никаких доходов, а вы сможете сэкономить ваши деньги для других нужд.
Ципис абсолютно точно знал, какие затраты предстоят Марку, они уже обсудили это по комму. От одной только мысли, что придется о чем-то просить брата, Марк слегка поежился, но… ведь он тоже Форкосиган? Он оглядел заброшенную ферму, пытаясь представить себя хозяином.
В конце концов Марк обратился за советом к Карин, и они быстро перебрали имеющиеся варианты. Энрике разрешили побродить поблизости с госпожой Форсуассон, чтобы ознакомиться с исконными барраярскими растениями. Состояние строений, труб и силовых установок оказалось более чем сносным, поэтому было принято решение наплевать на состояние земли и остановиться на относительно более новой ферме, где и дома были побольше. После еще одного более внимательного осмотра владений Ципис отвез всех обратно в Хассадар.
На обед Ципис повел гостей в самое престижное место столицы – официальный обеденный зал графской резиденции, окна которой выходили на площадь. Вышколенная прислуга проявляла чудеса, что наводило на мысль о том, что Майлз по-тихому дал строгие инструкции относительно обслуживания и питания своей… садовницы. Марк получил этому подтверждение позже, после десерта, когда Карин уволокла Энрике и вдовушку во внутренний двор посмотреть фонтаны и сад, а Марк с Циписом остались наслаждаться лучшим вином Форкосиганов, выставляемым только в случае визита императора Грегора.
– Итак, лорд Марк, – произнес Ципис, с благоговением отхлебнув вино, – что вы думаете об этой госпоже Форсуассон, даме вашего брата?
– Я думаю… что она еще не дама моего брата.
– М-м-м… да, это я понял. Или, если точнее, мне так объяснили.
– А что он вам вообще о ней сказал?
– Дело не в том, что сказал, а как. И как часто он повторяется.
– Да уж. Если бы речь шла не о Майлзе, было бы даже смешно. Впрочем, это и так смешно. Но также и… хм…
Ципис моргнул и очень понимающе улыбнулся.
– Душераздирающе… я думаю… что выразился бы именно так. – Лексика Циписа была столь же безукоризненна, как и его прическа. Управляющий устремил взгляд на площадь за окном. – Когда он был мальчишкой, я частенько его видел, когда приезжал к вашим родителям. Он постоянно превышал свои физические возможности, но ни разу не плакал, когда ломал очередную кость. Для такого маленького ребенка у него было почти что пугающее самообладание. Но однажды – это было на хассадарской ярмарке – мне довелось увидеть, как его довольно жестоко отвергла группа детишек, к которым он попытался присоединиться.
Ципис отпил еще глоток вина.
– Он тогда заплакал? – спросил Марк.
– Нет. Хотя, когда он вернулся, лицо у него было очень странное. Ботари наблюдал вместе со мной – сержант тоже ничего не мог поделать, поскольку никакой физической угрозы Майлзу не было. На следующий день Майлз упал с лошади. Это было одно из самых худших его падений. Он прыгнул через препятствие, что ему категорически запрещалось, на практически необъезженной лошади, на которую ему запретили садиться… Граф Петер был в такой ярости – и таком ужасе, – что я испугался, не хватит ли его прямо на месте удар. Позже я задумался, насколько тот несчастный случай был случайным. – Ципис помедлил. – Я всегда думал, что Майлз выберет жену с другой планеты, как его отец. Но никак не барраярку. И не совсем понимаю, что Майлз затеял с этой молодой дамой. Он снова подставляется под удар?
– Он заявляет, что у него есть стратегия.
Губы Циписа искривились в улыбке, и он пробормотал:
– Как всегда…
Марк беспомощно пожал плечами:
– По правде говоря, я сам с ней едва знаком. Вы с ней работали, что вы думаете о ней?
Ципис строптиво набычился:
– Она быстро схватывает и очень честная.
На первый взгляд, оценка довольно хилая, если не знать, что это те два качества, которые Ципис ценит превыше всего.
– И очень недурна собой, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, – добавил, спохватившись, управляющий. – Совсем не такая высокая, как я думал. – Марк только ухмыльнулся. – По-моему, она вполне справится с обязанностями графини, – закончил Ципис.
– Майлз тоже так считает, – заметил Марк. – А подбор кадров, если не ошибаюсь, был одним из его самых значимых военных талантов.
Кстати, чем больше Марк узнавал Циписа, тем больше убеждался, что этот талант Майлз унаследовал от своего – от их – отца.
– Во всяком случае, давно пора, – вздохнул Ципис. – Хотелось бы, чтобы граф Эйрел дожил до внуков.
Интересно, это и меня касается?
– Вы ведь проследите за развитием событий, да? – добавил Ципис.
– Не очень представляю, что, по-вашему, я могу сделать. Не могу же я заставить ее полюбить Майлза. Будь у меня такая власть над женщинами, я бы использовал ее в личных целях.
Ципис, слегка улыбнувшись, поглядел на стул, на котором сидела Карин, затем, оценивающе, – на Марка.
– Да? А у меня сложилось полное впечатление, что у вас она есть.
Марк поежился. Новоприобретенный бетанский рационализм всю последнюю неделю куда-то пропадал, как только дело касалось Карин, и Черная Команда постепенно начинала оживляться. Но Ципис – финансовый консультант, а не психотерапевт. И даже (они ведь на Барраяре, в конце концов) не сваха.
– Значит, вы не заметили никаких признаков, что госпожа Форсуассон отвечает вашему брату взаимностью? – почти что жалобно спросил Ципис.
– Нет, – признался Марк. – Но она очень сдержанна. – Что это, бесчувственность или пугающее самообладание? Кто знает? – Ха, придумал! Я втравлю в это дело Карин! Женщины любят посплетничать между собой о таких вещах. Именно поэтому они так долго и пропадают в дамских комнатах – чтобы обсудить своих кавалеров. Во всяком случае, мне так в свое время сказала Карин, когда я пожаловался, что слишком долго торчал в одиночестве…
– Мне нравится в этой девочке чувство юмора. Мне всегда нравились все Куделки. – Глаза Циписа сурово сверкнули. – Вы ведь поступите с ней как должно, я надеюсь?
Тревога, тревога!
– О да! – горячо заверил его Марк. По правде говоря, Пыхтун просто жаждал поступить с ней как должно в рамках приобретенных на Бете навыков прямо сейчас. Обжора, чьим хобби стало кормить Карин всякими вкусностями, сегодня неплохо поразвлекся. Убийца был готов прикончить любого врага, на которого она укажет, только вот врагов у Карин нет, одни друзья. Даже Рева был почему-то доволен, ибо страдания остальных членов Команды доставляли ему удовольствие. По данному вопросу Черная Команда голосовала единодушно.
Эта чудесная, открытая женщина… В ее присутствии он чувствовал себя как какое-то ленивое хладнокровное существо, выползшее из-под камня, под который забралось умирать, и озаренное внезапно чудесным солнечным светом. Он мог сутками таскаться за Карин по пятам, жалостно поскуливая и надеясь, что она еще хоть на секундочку озарит его своим светом. Бетанский психотерапевт довольно жестко высказалась по поводу этой его зависимости: "В отношении Карин нечестно вешать на нее такую обузу, ты согласен? Научиться давать от избытка, а не только брать по необходимости". Все так, все так. Но черт подери, Карин нравится даже его психотерапевту, пытавшейся уговорить ее выбрать эту профессию! Карин любят все, потому что Карин любит всех. Все хотят быть с ней рядом. Она всем дарит тепло, и люди готовы на все ради нее. У нее в избытке все, чего нет у Марка и о чем он мечтает больше всего на свете: доброжелательность, заразительный энтузиазм, сострадание, ясный ум. У нее просто потрясающие способности к бизнесу. Какую команду они могли бы составить вдвоем: Марк – аналитик, а Карин взяла бы на себя общение со всем остальным человечеством… Одна только мысль, что он может по какой-то причине ее потерять, приводила Марка в состояние тотальной паники.
Приступ паники мгновенно прошел, как только Карин появилась в дверях в обществе Энрике и госпожи Форсуассон. Несмотря на охватившую всех после обильного обеда расслабленность, Карин заставила их шевелиться и двинуться на выполнение второй поставленной на сегодня задачи: сбора камней для Майлзова сада. Ципис выдал им карту, указал нужное направление и выделил двух дружелюбных юнцов с мини-тракторами и грузовиком. Грузовик проследовал за ними, когда Марк повел флайер на юг, к серой громаде Дендарийских гор.
Он посадил флайер в горной долине, возле каменистого обрыва. Этот район, тоже принадлежавший Форкосиганам, был совершенно не освоен, и Марк понимал почему. Девственный кусок барраярской – ну, лесом это назвать было сложно, так, рощица – природы тянулся километрами по крутым откосам.
Госпожа Форсуассон вылезла из флайера и повернулась полюбоваться пейзажем. День был теплый, и в воздухе колебалась волшебная голубая дымка, но все равно видно было на добрую сотню километров. Клубящиеся кипенно-белые облака собирались в подобие серебристо-серых воздушных замков.
– Ой! – радостно воскликнула Катриона. – Наконец-то я вижу настоящее небо! Именно таким оно и должно быть. Теперь я понимаю, Карин, почему вы сказали, что лорду Форкосигану тут нравится. – Она раскинула руки, словно желая объять бескрайний простор. – Обычно горы кажутся мне стенами, но тут… тут очень славно.
Грузовик приземлился возле флайера, из него десантировались выделенные Циписом здоровяки. Госпожа Форсуассон поволокла рабочих, вооруженных необходимым оборудованием, на дно оврага – собирать настоящие камни Дендарийских гор, дабы затем доставить их в Форбарр-Султан. Энрике следовал за ними, как угловатая, весьма неловкая собачонка. Поскольку спуск вниз автоматически предполагал последующий подъем, Марк ограничился тем, что некоторое время понаблюдал сверху, а потом, рука об руку с Карин, отошел к менее крутому склону.
Когда он обнял ее за талию и притянул поближе, Карин не возражала, но как только попытался ласкать ей грудь, она сердито напряглась и мгновенно отстранилась. Черт!
– Карин… – жалобно заныл Марк.
– Прости, – покачала она головой.
– Не извиняйся, не надо… Я от этого чувствую себя еще более нелепо… Я хочу, чтобы ты тоже меня хотела, иначе какой смысл… Я думал, так оно и было…
– Так и было. И есть. Просто я… – Она не смогла найти слов и попыталась снова. – На Колонии Бета я думала, что действительно уже совсем взрослая – сложившийся человек. А потом вернулась сюда… И поняла, что я в полной зависимости от моей семьи. Я всегда от них зависела, даже когда была на Бете. Возможно, все то было… ложью.
Марк схватил ее за руку. Уж этого-то он никак не допустит!
– Ты хочешь быть хорошей. Ладно, я могу это понять. Но ты должна быть очень осторожна в том, кому позволяешь определять, что хорошо, а что плохо для тебя. Уж этому-то меня мои создатели-террористы хорошо научили.
При одном только упоминании о кошмарном прошлом Карин вцепилась ему в руку и страдальчески улыбнулась. Поколебавшись, она продолжила:
– Меня сводят с ума взаимоисключающие правила. Я не могу быть одновременно хорошей и там, и тут. Я уяснила, как быть хорошей девочкой на Колонии Бета, и в определенном смысле это так же трудно, как быть хорошей здесь. Даже намного страшнее иногда. Но… там я себя чувствовала так, будто становлюсь значительней внутри, если ты понимаешь, о чем я.
– Пожалуй. – Марк надеялся, что не был причиной этих страхов, но опасался, что так оно и есть. Ладно, он знает, что так и есть. В прошлом году бывали тяжелые времена. И все же она оставалась с ним. – Но ты должна выбирать то, что хорошо для Карин, а не для Барраяра… – Он глубоко вздохнул и честно продолжил: – Даже не для Беты.
И даже не для меня?
– С тех пор, как я вернулась, у меня такое впечатление, будто я даже себя найти не могу, чтобы спросить.
Для нее это всего лишь метафора, напомнил себе Марк. Хотя, возможно, он тоже метафора, учитывая сидящую у него в голове Черную Команду. Метафора, распространяющаяся подобно метастазам. С метафорами такое случается – под определенным давлением.
– Я хочу назад, на Колонию Бета, – тихо, но страстно прошептала Карин, глядя куда-то в пространство. – И хочу оставаться там, пока действительно не повзрослею и не стану собой, чтобы оставаться собой где бы то ни было. Как графиня Форкосиган.