Человек со шрамами хотел засмеяться, но вдруг замер, так и не успев улыбнуться. Еще мгновение он сидел с ужасным оскалом, а потом вздрогнул, и черты его лица приобрели чуть более резкий, коварный вид. Губы хищно растянулись, и арфистке стало не по себе. Это была уже не та улыбка, которой он собирался одарить ее.
- Тебе придется простить старину Фудира, - произнес он. - Раньше он был картографом и считает, что теология сверхсветовых путешествий должна увлекать всех так же, как его самого.
- Ах…
Арфистка откинулась назад и посмотрела на спутника. Ей уже приходилось видеть внезапные изменения его настроения. Теперь она понимала, что они означали.
- Ты, должно быть, Донован.
Улыбка сквозила холодом.
- Да. Остальные могут проявляться, но я тот, кто должен быть. Я - первичная материя, из которой сформированы все остальные. Позволь сказать тебе: Фудир трижды спляшет вокруг бара, прежде чем переступить порог, но я отнял у него способность говорить, чтобы объяснить тебе то, чего он не скажет, а именно: ты отправилась в бессмысленное путешествие и твой поиск окончится неудачей.
- Что ж, - сказала арфистка, - ты прямо как синяя птица счастья.
- Смейся, арфистка, смейся. Оптимизм - дитя невежества.
- Жаль, что арфа сейчас не со мной. Я чувствую голтрэй, и моим пальцам не терпится его сыграть.
- О, какая бы меня ждала какофония! Как мы, семеро, можем существовать в гармонии? Будь внимательна. Спиральный Рукав - дом лишь для двух видов людей: тех, кто внимателен, и тех, кто мертв. Твоя мать была Гончей, которую разыскивали другие Гончие. Думаешь, твои метания увенчаются успехом там, где потерпело неудачу их мастерство?
- Это возможно, - арфистка отодвинула остатки обеда, - по двум причинам. Первая - дочь может знать свою мать лучше любого коллеги и увидеть ее след там, где не сумели другие.
- Но она ушла по делам Гончей, а не матери. Если она не выходила на связь ни с тобой, ни со Сворой, значит она не может; а там, где работают Гончие, "не может" означает, что она мертва. Смирись.
- Нет.
- Одного твоего отказа недостаточно. Не представляю, как твоя мать могла погибнуть в какой-то банальной катастрофе. Но есть кое-что в Спиральном Рукаве, что может привести к исчезновению Гончей, например - курьер Конфедерации.
- А вторая причина, - как ни в чем не бывало продолжила арфистка, - это то, что ее коллеги прекратили охоту. Будь там хотя бы намек на участие конфедератов, думаешь, они не бросились бы расследовать?
- А ты уверена, что это не так? Не стоит недооценивать Названных. Их слух остер, а руки длинны. Тебе известно Оружие Длинного Ножа? Они способны нанести удар со звезд, чей свет еще даже не достиг нас. Они могут ударить, просто сказав слово в нужное ухо или бросив монету в нужную ладонь. Но Фудир - сентиментальный глупец. Где-то в глубине его души скрывается горчичное семя привязанности, а ты немного полила его за прошедшие несколько дней. Будто камень, вдавленный в оконное стекло, это уязвимое место. Здесь он может сломаться, а вместе с ним и мы. Ностальгия, которую ты пробудила воспоминаниями о твоей матери, вскружила ему голову. И это ошибка, ибо человек, который оглянулся назад, не видит неприятностей впереди. И как бы мало он меня ни волновал, его благополучие неразрывно связано с моим. Мы приведем тебя к Своре. На это мы согласны. И там Гончие объяснят тебе, насколько безнадежно дело, за которое ты взялась. Если после этого ты решишь продолжать погоню, то отправишься уже без нас.
Донован нахмурился и яростно затряс головой.
- Без нас, - повторил он.
Человек со шрамами на краткий миг замер. Его улыбка погасла, словно угли, а черты вновь изменились. Если лицо Донована можно было назвать холодным, то Фудира - лишь хитрым и почти дружеским; лис по сравнению с Донованом-волком. Но теперь в его глазах не было веселья.
- Я ненавижу его.
Арфистка не стала спрашивать, кого он имеет в виду.
- Он напуган. Я понимаю почему.
- Нет. Не понимаешь. Ты не сможешь понять, если твой разум не похож на разбитое стекло - и ты не пережила тот момент, когда оно раскололось.
Арфистка посмотрела в его бегающие глаза.
- Ты тоже боишься.
- Ты глупа. Все мы боимся. Кроме Силача, он для этого недостаточно умен.
- Но ты все же хочешь помочь мне.
Он пожал плечами.
- Если мы идем, то все.
III
СТОРОЖЕВЫЕ ПСЫ
В большой иллюзии, нареченной Объединенной Лигой Периферии, Верховная Тара - вымышленная столица выдуманного царства. Но все не настолько условно и бессмысленно, как могло бы показаться на первый взгляд. У всего должен существовать центр; и все реальное начиналось с мечты. Она может появиться в конце или даже после конца либо может прийти заранее. Верховная Тара - мечта, что пришла заранее. Можно не кривя душой сказать, что и сама Объединенная Лига возникла только потому, что когда-то давным-давно некие мужчины и женщины представили, что она возможна.
Когда-то древний бог Планк утверждал, что даже мертвая материя нуждается в том, чтобы ее изучали. Что может быть более удивительным? Если сам факт бытия зависит от желания, то что говорить о конструкциях, возведенных на подобных фактах?
Но и фантазия не должна становиться чересчур настоящей. Мечта совершенна, а вот у воплощения есть изъяны. Потому, когда змей Планк изучил квантовое состояние и вывел порядок из хаоса, он оказал реальности медвежью услугу.
С орбиты Верховная Тара смотрелась как сплошной лес. Что-то в ее грунте было исключительно восприимчивым к воздействию древних семенных кораблей. На Новом Эрене начинали с голого базальта, а Верховная Тара обладала субстратом прокариотного исходного вещества. Этот мир был почти живым - в зависимости от того, как толковать понятие жизни.
Первые колонии были привычным смешением поздних времен Содружества: врадди и мурканцы, жунгво и рооми, которые общались между собой на тантамиже - лингва франка той эпохи. То была романтическая эра, как и любые опасные и интересные времена. Никто не бороздит космос ради лишней цифры после запятой, а вот ради мечты - да. В моду вошли выдуманные анахронизмы из терранского прошлого, и таким образом - "как говорят" - жалкой горстке ирландцев удалось наложить отпечаток своего воображаемого и в некотором роде эксцентричного прошлого на целую колонию. Но после стольких лет древность стала всеобщим достоянием. Большинство людей понятия не имели, откуда родом их воссозданная культура. "Я - ’линианин", - могли они говорить, или: "Я с Ди Больда", или: "Гатмандер я". А другие названия, древние, вроде Полинезии, Британии или России вызывали лишь недоуменные взгляды. Поэтому пестрые толпы в клетчатых одеждах на Верховной Таре могли заплетать волосы в косички или скрывать их под тюрбанами, их кожа могла быть цвета золота, меди или киновари - и при этом они все равно называли себя кельтами.
В центре Балли Окли раскинулся большой ухоженный парк - Зеленый Гавейн. Живые изгороди вились настоящими лабиринтами, красочные сады буйно поросли дикими цветами. С постаментов и пьедесталов взирали забытые писатели и артисты. Журчали фонтанчики, а скамейки давали приют влюбленным парочкам и уставшим путникам. Повсюду были орнаменты: цветочные композиции превращались в живые картины, если на них глядеть издалека; по фонарным столбам ползли змеи; замысловатые геометрические оправы опоясывали бассейны и дорожки, то и дело выходя за границы и превращаясь в причудливые цветы или еще более причудливых зверей, лотосы, свастики и символы "инь-ян" либо просто вычурные заглавные буквы древнего тантамижа. Это было спокойное убежище, где человек мог расслабиться или прогуляться, беседуя со старым другом; в уединенных рощах можно было забыть, что находишься в самом сердце огромного города.
Но чувствовалось нечто искусное в безыскусности Зеленого Гавейна, нечто притворное в его обыденности. Несмотря на дикие травы и нарушенную симметрию, парк выглядел слишком ухоженным. Возможно, лабиринт из живой изгороди и был его настоящим сердцем: коварное место, где запросто можно затеряться.
Арфистка и человек со шрамами торопливо шагали к широкой площадке из блекло-серого камня на восточном краю парка. Скромно державшиеся за руки парочки оборачивались, потревоженные ими. Но арфистке не терпелось начать, а Фудиру не терпелось закончить.
Главный офис Своры, повернутый фасадом к дороге вдоль Гавейна, казался крошечным по сравнению с соседями, словно стеснительная дева между бесстыжими сестрами. Ни фресок, ни статуй. Только возле простых черных дверей висела медная табличка с надписью "АН ШЕРИВЕШ ЛВРИХАЙ" ("Особая служба").
Фудир сразу обратил внимание на сканер и обхватил его ладонями.
- Лицераспознаватель древней модели, - поведал он. - Сканирует две дюжины параметров: черты лица, не подверженные изменению хирургическим путем, вроде расстояния между глазницами, - Фудир приложил к глазам указательный палец и мизинец, - сверяет тебя со своей картотекой ейгенолиц.
Человек со шрамами уставился прямо в сканер, растянув губы указательными пальцами.
- Обязательно так делать? - неуверенно спросила арфистка.
- Нет, просто я тогда буду выглядеть красивее. Если моего лица нет в их записях, то им не следовало и устанавливать эту штуку. - Он хмуро посмотрел в камеру. - В древнем Терранском Содружестве тут была бы ТВН.
- Ах, утраченная слава Терры! А что такое ТВН?
- Ох, девочка. На древнемурканском это означало "Техника выявления недруга". Она применяла "бесконтактные, автоматизированные, сенсорные технологии реального времени для выявления культурно отличных, многомодальных показателей неприятельских намерений".
Арфистка нахмурилась.
- Ты хочешь сказать, у терран была машинка, способная сказать им, что кто-то ведет себя подозрительно?
- О да, мемсаиб. Будмаш-человек не пройти, если ИИ сказать, что "он большой дхик". Такая машинка, очень чудно.
- Хотя еще чуднее было бы, если бы она им не требовалась. Что же тогда была за эпоха, если пришлось автоматизировать распознавание недругов?
Но щелчок замка избавил арфистку от новой истории о чудесах Терранского Содружества. Фудир толкнул дверь, и по короткому коридору путники прошли в широкий холл с мраморным полом и единственным столом в дальнем конце. За столом сидел темноволосый мужчина небольшого роста с мешковатыми щеками и приплюснутым носом, из породы людей, известной как шарпи. Казалось, однажды его череп заменили другим, меньшим по размерам, так что кожа, которая когда-то туго обтягивала голову, теперь обвисла складками. Мужчина посмотрел на новоприбывших и нацепил очки на нос, едва способный их удержать.
- Очки ему не нужны, - сказал Фудир. - Но Гончие ничего не делают просто так.
- Помолчи, - сказал Донован.
- У них’ня может быть чудо-машинок Содружества, - ехидно подметила арфистка, - и они ня могут знать наверняка, что выявили всех убийц. Тем не менее посадили в фойе только одного старика.
- Оглянись, - не оборачиваясь, произнес Донован.
Арфистка быстро взглянула за плечо, но ничем не выдала тревоги при виде пулеметного гнезда над дверью и сидевшей там пары Щенов.
- Откуда ты…
- Машикули. Я бы так и поступил. В комнате есть и другие глаза. Ничуть не сомневаюсь. Не стал бы я сбрасывать со счетов и старого клерка. Думаю, его внешний вид обманчив. Вспомни лабиринт в парке. Это мир хитростей и уловок.
Комната была овальной формы, и коридор, ведущий в нее, упирался в стол. В нишах вдоль стен стояли небольшие ониксовые статуи, подсвеченные сзади желтыми лампами. Донован предположил, что это великие Гончие минувших дней, и от него не укрылось, что пара ниш пустовала. Как мило! Они будто намекали, что великие времена еще грядут.
Приблизившись к столу клерка, Донован понял, что тот располагается немного в стороне от прямой коридора и что ниши отличаются по размерам. Для злоумышленника, стоящего на этой прямой, перспектива чуть исказится, как и прицел, если он по глупости пронесет с собой оружие. Комната определенно предназначалась для того, чтобы убить недруга, если он осмелится зайти.
Очки клерка иногда мерцали, и человек со шрамами узнал в них инфоочки. Перед глазами мужчины сейчас пробегала вся жизнь Донована. Вне всякого сомнения, разные файлы на разных стеклах. Если секретарь не был параперцептиком, способным читать каждым глазом по отдельности, то Свора допустила промашку, вот только Свора никогда не допускала промашек.
Секретарь бросил на арфистку недоуменный взгляд, и Ищейка вмешался в ход мыслей Донована, предположив, что ее лицо могло не сойтись с тем, что хранилось у них в файлах. "Единственное, что может обмануть ейгенолица, - это рост костей, - с раздражающей радостью пояснил он. - Следовательно, если в картотеке есть только ее детский портрет…"
"Завали", - предложил Силач.
"Тихо, все вы!"
"Ты тоже завали".
- Могу ли я вам помочь? - поинтересовался Гончий-секретарь.
Судя по интонации, он едва ли мог им помочь, но крошечная вероятность все же оставалась.
На нем была черная приталенная рубашка с короткими рукавами, мышцы груди и рук, в отличие от лица, отнюдь не обвисли. На его шее красовался белый ошейник Гончего. Его одежда не слишком походила на форму, но среди расшитых, клетчатых и пестрых толп, копошившихся на Верховной Таре, Гончим Ардри не требовалось ничего доказывать. Судя по табличке на столе, мужчина носил служебное имя Цербер.
Проснулся Педант: "Цербер. Трехглавый сторожевой пес Тартара".
"Ага! Видимо, у него тройственное паравосприятие", - воскликнул Ищейка.
- Тогда он вполовину не такой человек, как мы, - пробормотал Фудир.
Донован молчал, пытаясь собраться с мыслями.
- Нам нужно увидеть Самого, - сказала арфистка. - Малого.
Это был титул Мастера Гончих, правой руки Ардри.
Брови Цербера поползли вверх - впечатляющее движение, учитывая то, как низко они располагались на его лице.
- Правда? - спросил он. - Иногда захаживают посетители, встретиться дабы с какими-нибудь нижними чинами, но никак не с Большим Псом, и день этот не сегодня. Можете заполнить бланк заявления, он в публичной сети, и мы рассмотрим его. У Самого будет свободное окно в Мишельмас Эйд.
Ни Фудир, ни арфистка не знали местных праздников, но Фудир понял, что едва ли тот наступит в ближайшее время.
- Нам нужно увидеть его сегодня, - заявила арфистка.
- О, и не все ли мы этого хотим? И что у вас за дело такое, если мне позволено спросить?
Во время разговора он субвокализировал. Параперцепция нередко включала в себя способность говорить двумя уголками рта. Донован, который наконец заставил умолкнуть какофонию у себя в голове, был уверен, что Цербер предупредил остальную Свору. Он взглянул на дальнюю дверь и на сторожевых псов в машикули над ней.
- Мы ищем бан Бриджит, - сказала арфистка, - и рассчитывали, что Малый может сказать нам, куда она отправилась.
- Дела Гончих не для праздного любопытства.
Щеки арфистки зарделись.
- Эт’ня просто праздное любопытство, - пылко заявила она.
Фудир прервал девушку прежде, чем она успела ввязаться в перебранку.
- Грейстрок здесь? - поинтересовался он. - Он поручится за меня.
На линзах-экранах Цербера вспыхнули страницы файлов.
- А ты уверен, Донован, что он даст тебе положительную характеристику?
Карты открыты. Впрочем, Донован не сомневался, что Цербер обыграл его.
- Щен в штабе или нет?
- Грейстрок уже Гончий, - продолжил Цербер. - У него есть свой Щен, но он не здесь.
Фудир хмыкнул.
- И как бы ты узнал, что он есть?
Что-то напоминающее улыбку создало новую складку на лице шарпи. Умение Грейстрока приходить и уходить незамеченным было почти легендарным.
- А почему ты считаешь, будто мы станем тебе говорить? Ведь ты - агент Конфедерации.
- Я в отставке, - проворчал Донован. - Имена и я поссорились, и это освободило меня.
Гончий пожал плечами. Он субвокализировал, его очки мигнули, обновляя данные.
- Бланки заявления в публичной сети, - произнес он. - Эф-Оу-Ай-три-девять-пять-восемь-четыре-Икс-Си.
Фудир повернулся к арфистке.
- Пока я с тобой, они ничего тебе не расскажут. Мне нужно вернуться на Иегову. Или по крайней мере, уйти отсюда.
Арфистка ринулась в атаку.
- Что насчет Виллги? Он явился ко мне на Полустанок Дангчао, поэтому я в курсе, что ваши люди искали мою мать. Мне нужно знать все, что известно вам, чтобы я сама могла начать поиск.
Цербер кивнул: его подозрения подтвердились. Он обновил файлы. Так теперь выглядит дочь бан Бриджит.
- А зовут тебя?..
Арфистка расправила плечи.
- Мéарана с Дангчао.
Цербер хмыкнул.
- Ты арфистка.
На галактическом слово "меар" при изменении интонации могло означать "быстрый" или "палец". Здесь же получилась игра слов - и имя охватывало сразу два понятия.
- Оллам, - поправила его арфистка.
Сторожевой пес постарался не выглядеть впечатленным. Всем своим понурым видом он показывал, что мастеров-арфистов хоть пруд пруди, не важно, насколько они молоды.
- "Быстрые Пальцы" - служебное имя. Мне нужно твое основное имя.
- Ее зовут Люсия Д. Томпсон, - произнес новый голос, высокий и пронзительный, но с низким отголоском. - Я знал ее, еще когда она мне по колено была.
Арфистка и Фудир обернулись, и первой мыслью Донована было: как кто-то настолько большой мог двигаться так бесшумно? За ней последовала вторая мысль: для него "по колено" не такая уж маленькая высота.
Он был длинным и костлявым, неуклюжим на первый взгляд, с печальным выражением лица, глаза немного выпученные, как у бассета. Ноги заключены в силовую обувь. Черная футболка и шорты без украшений - не считая того, что более темный участок на одежде цвета воронова крыла был Символом Ночи.
Новоприбывший казался высохшим как старый кукурузный стебель. В молодости он был выше, но теперь слегка горбился, словно от тяжести лежащих на плечах лет.
Фудир наклонился к арфистке.
- Остерегайся его, - шепнул он.
- Не говори глупостей. Я знаю его, сколько себя помню. Привет, дядя Зорба. - Она поднялась на цыпочки и поцеловала его где-то южнее подбородка.
Зорба де ла Суса - величайший Гончий. Старый? Да ему давным-давно следовало рассыпаться от дряхлости. То, что арфистка - Люсия - знала его с детства и называла дядей, едва ли успокаивало. На Бангалоре дети играли дома с кобрами и улыбались тиграм. Но при этом звери не становились менее опасными.