Я же отправился к себе в спальню. Уже почти три года с того момента, как был уничтожен исследовательский корабль хоргов, я мотаюсь по галактике, пытаясь понять, чего хочу. Сейчас мне должно быть уже восемнадцать. Восемнадцать, горько хмыкнул я, осмотрев себя. Сначала мне даже нравилось то, что я не взрослею совершенно. Сначала. Но постепенно я понял, что это закрывает мне путь на Землю начисто. Я не могу вернуться. Нечего мне там делать. Я вспомнил свою браваду, когда мечтал со всем разобраться. Хотел скрыться от всех. Скроешься тут. Хорги нашли меня почти сразу. Пригласили в посольство. Тогда-то я и понял все свое ребячество. Хорги же просто попросили подготовить отчет о гибели корабля. Так сказать, воспоминания единственного уцелевшего. Я написал, как помнил. Написал все честно. А потом потребовал выполнить их обещание.
Хорги меня не держали. Сказали, что я волен жить как хочу. И я жил. Соврал, что разбил истребитель при попытке к бегству, спасшись в капсуле. Как ни странно, но мне поверили. Я нанял катер, благо денег хватало, и спрятал истребитель. Потом вернулся, только теперь оценив тот подарок, который мне сделал Вултон, – личный счет. Этот счет в галактике заменял паспорт. В нем содержались все данные, необходимые для таможенных служб разных рас. Каждая новая раса, выходя в космос, получала право открывать счета, но такое право было только у правительства. Этот личный счет давался правительством своим гражданам по достижении совершеннолетия или другим признакам – рас много и у каждой свои обычаи. И наличие счета позволяло путешествовать по галактике. Конечно, путешествовать можно и без него, но это очень сильно осложняло все дело. Приходилось возить с собой кучу наличных, а это всегда вызывало подозрения. Я же со своим счетом считался полноправным гражданином галактики. И поскольку я был единственным землянином, то никто не мог знать мой возраст по виду. Никто просто не мог знать, как выглядит взрослый землянин, а как – подросток. Так что с моим внешним видом тоже проблем не было. Считалось, что раз мое правительство выдало мне карточку со счетом, то так и надо.
Я почти год мотался по приграничью, нанимаясь на разные работы в новые колонии. Там рабочих рук вечно не хватало, не говоря уже о технике. Так что всем было все равно, кто я и откуда, лишь бы работал. Моя великолепная подготовка, полученная у хоргов, позволяла мне работать как механиком, так и исследователем на новых планетах. И это приносило неплохой доход. Зачем мне это было надо? Наверное, меня гнало чувство мести. Я твердо решил отомстить тем, кто убил моих друзей. Убил просто так, по каким-то непонятным мне политическим мотивам. И я изучал жизнь галактики. Изучал ее реально, а не в учебном классе. Работая с техникой, узнавал разные системы, о которых и не слышал на уроках. Познавал биологию чуждых миров, уходя с исследовательскими отрядами в дебри новооткрытых планет. А через полтора года я купил собственную космическую яхту. Тогда еще не "Мечту". На ней я и прибыл на планету Мелск.
До сих пор не могу понять, что побудило меня принять участие в этих бешеных гонках. А гонки действительно оказались бешеными. Из двухсот участников живыми до финиша добралось только человек пятьдесят. Да и из этих пятидесяти у половины катера пришлось сдавать в утиль. Но я победил. Благодаря своей подготовке пилота у хоргов и способности выдерживать большие перегрузки. И я заработал свои двенадцать миллионов. Правда, нашлись типы, крайне недовольные моей победой, вознамерившиеся наказать наглеца. Пришлось уносить ноги, что с моей подготовкой сделать было не очень сложно. Но во время бегства я был вынужден бросить свой кораблик.
Тогда я и задумался о приобретении средства передвижения. И тогда же я понял, что мне нужно нечто большее, чем просто яхта. Так родилась мечта о "Мечте". К тому же деньги теперь позволяли вплотную заняться поиском напавших на исследовательский корабль хоргов, о чем я думал все время. Но для этого опять нужна была возможность летать от планеты к планете вне зависимости от рейсовых лайнеров.
Жизнь на границе обитаемой галактики порой сводит с очень нужными людьми. Эти знакомства мне и пригодились. Один из конструкторов согласился принять мой довольно сложный заказ. Подозреваю, что его заинтересовали не столько деньги, сколько профессиональный интерес. Постепенно с продвижением проекта к нему подключались все новые и новые люди. Кто-то проектировал двигатели, кто-то занимался дизайном. В общем, корабль должен был получиться в высшей степени необычным, поскольку я никак не ограничивал фантазию конструкторов, а те были настоящими фанатами своего дела и не могли упустить случая поэкспериментировать.
– Готовность к движению, – доложил Мушкетер.
– Двигайся, – разрешил я, снова погружаясь в воспоминания. Вот еще сокровище.
Обстоятельства появления на борту Мушкетера тоже были не совсем обычны. Мне нужен был на корабле мощный вычислительный комплекс. Но самый мощный комплекс – это система ИИ, искусственный интеллект. А ее разместить на моем относительно небольшом корабле было невозможно. Тогда кто-то из инженеров, очевидно, доведенный моими требованиями до белого каления, и предложил установить биокомп. Остальные засмеялись, но я заинтересовался и потребовал рассказать об этой системе. Помню, тогда я здорово удивил всех.
– Вы действительно не слышали об этой системе? – удивленно спросил меня инженер-электронщик. – В свое время о ней много писали. Считали, что биокомпы произведут революцию в системе ИИ. Их возможности на несколько порядков выше самой мощной системы искусственного интеллекта, которая только существует.
– Так в чем же дело? – удивился я. – Почему их не используют?
– Да потому, что эти машины действительно оказались живыми. С абсолютной свободой воли. И их нельзя запрограммировать. Их можно только учить. А любая попытка ограничить их свободу воли снижала производительность, делая их совершенно неконкурентоспособными по сравнению с обычными машинами. Ты понимаешь, что машина, управляющая военными кораблями, финансовыми системами, обладает свободой воли? Никто просто не рискнул их использовать. Да и боялись многие.
Конечно, понял я тогда, легче составить алгоритм, чем научить, проще приказать, чем подружиться. Подружиться? Тогда эта идея захватила меня целиком. До этого момента я и не подозревал, как страдаю от одиночества. Где-то там был мой дом, были миллиарды моих сограждан, но я был далеко. Я был совершенно один. Один в окружении совершенно чуждых мне существ. А ведь биокомп действительно может стать другом.
– Но, наверное, таких систем больше не производят? – осторожно спросил я.
– Почему? Делают. Экспериментируют. Все пытаются построить послушную машину.
– Раба!
– Что?
– Раба, – четко ответил я. – Они пытаются построить раба. Мне раб не нужен. Вы можете достать этот биокомп?
На меня уставились как на сумасшедшего. Потом долго отговаривали, пытаясь вдолбить в меня, что подобная машина абсолютно неуправляема.
– По-вашему выходит, – разозлился я, – что доверять можно только тем, на кого наставлен пистолет, а у него нет даже вилки! Возможно, я и ошибаюсь, но кто от этого пострадает?
Больше споров не было. Мне пообещали, что биокомп поставят. Я же начал пытаться добыть оружие. И тут мне случайно повезло. Какой-то торговец почти даром отдавал хоргские системы вооружения. Как я понял, он попал в очень неприятную ситуацию, и ему срочно надо было сбагрить груз. Я заплатил требуемые пять миллионов, купил старый грузовик, нагрузил на него все ракеты и спрятал на отдаленной необитаемой планете. А сами ракетные установки и системы энергооружия доставил на завод, где собирался мой корабль. Будь это не в приграничье, то меня неизбежно арестовали бы. Но здесь никого не интересовало, что я собираюсь делать с этими игрушками, и их поставили без слов. Тем более что я от проектировщиков с самого начала требовал возможность вооружить корабль. Все эти шахты и импульсные орудия неплохо замаскировали, и их совершенно не было видно снаружи. Внутри же "Мечту" так нагромождали различные электронные системы, что там оставалось очень мало свободного места. И рассмотреть в этом нагромождении пусковые шахты и импульсные пушки было почти невозможно. Если не знать, где искать, конечно. По сути, мой кораблик был мощнейшим электронным разведчиком. Ему недоставало только мозга – анализирующей системы, без которой все эти дорогущие электронные блоки превращались в груду металлолома, способную работать только на трех процентах своих возможностей.
Мушкетера поставили, когда уже все было почти закончено, и активизировали. Как мне и говорили, биокомп оказался действительно разумен, а еще обладал совершенно капризным характером, он был просто очень молод. Ребеночек, можно сказать. Он и вел себя порой как капризный ребенок, только обладающий гигантским запасом знаний. Плюс еще возможность пополнять их из галактической сети. Мне же приходилось возиться с этим "ребятеночком", отвечать на его многочисленные вопросы, развлекать иногда. Порой мне казалось, что этот биокомп был человеком, которого долго держали взаперти, а потом выпустили, и теперь он стремился как можно скорее познать мир. Впрочем, это ведь так и было. Однажды, чтоб он отвязался от меня, я по памяти рассказал ему сказку, которую в детстве читала мне мама. Зря я это сделал. С тех пор мне каждый вечер пришлось рассказывать компу сказки. А тот стал называть меня папой, что вызывало поток непрекращающихся шуток в мой адрес со стороны всех конструкторов и сборщиков. Нет, я понимаю, что им скучно, но зачем же подкалывать меня из-за того, что какая-то дура-машина назвала меня папой?
Вскоре начались испытания. Доделка недочетов. "Мечта" родилась. Но тут обнаружился новый неприятный момент – денег на полную оплату мне не хватило. Слишком уж вольно я тратил их. В результате я не смог заплатить шесть с половиной миллионов по счету. Выплатил только четыре. А тут еще я отдал миллион биокомпу, которому вдруг захотелось сыграть на бирже. Я, конечно, понимал, что делаю глупость, но тот так мне надоел с этим, что я сдался. И теперь жалел. А в пограничье с подобными должниками не церемонились. Я никак не мог найти выхода из ситуации. К счастью, мне удалось убедить предоставить отсрочку, и я бросился добывать два с половиной миллиона. Перелопатив кучу информации, решил, что самое простое – заняться добычей вехта. Сегодня же я узнал, что мой Мушкетер, оказывается, уже давно выиграл три миллиона и мог бы оплатить мой долг, но посчитал, что я ради скуки решил сам добыть деньги. Да-с, в некоторых отношениях Мушкетер был действительно ребенком, а я его родителем. Порой мне казалось, что это действительно так. Но он стал и моим самым близким другом. А "взрослел" биокомп удивительно быстро.
– Что ты там расселся? – недовольно поинтересовался Мушкетер. – Опять что-то думаешь? Я тебя не понимаю. Мы так весело летим, а ты что-то грустишь.
– Почему ты решил, что я грущу? – равнодушно переспросил я.
– А то не видно. И вообще ты мне уже давно ничего не рассказывал. И откуда ты столько историй знаешь?
– Читать больше надо, – едко отозвался я.
– Так я твои истории во всей сети искал. Нет там их!
– Понятно, что нет. Это же истории моей планеты. А она еще в космос не вышла.
– А ты?
– Я? Я особая история. – Я замолчал, вспоминая.
– Расскажи. – Похоже, Мушкетер серьезно заинтересовался. Я вздохнул – теперь от него не отделаешься. Этот биокомп хуже клеща – если вцепится во что, так не отстанет.
– Потом как-нибудь, – попробовал я отвертеться.
– Ну расскажи! Ну что тебе стоит? Все равно ведь сидишь без дела.
– Не в этом суть. Просто мне тяжело вспоминать…
– Ты сам говорил, что другу можно рассказывать многое! Или ты не считаешь меня другом?
А ведь придется рассказывать. Никуда тут не деться. Он не отстанет. Любопытство биокомпа было неуемным.
– Ладно, черт с тобой. Только налей мне чего-нибудь. Сок, что ль, какой.
Тотчас из небольшой кухни выехал робот-официант. Робот был высотой полметра, с плоской и большой головой в виде подноса. На этом подносе стоял графин с соком и стакан, в котором лежали кубики льда.
– Мерси, – поблагодарил я, забирая посуду. Официант укатил. – Ну что ж, слушай…
Я рассказывал медленно, словно переживая все заново. Рассказывал о своей жизни. Играх. Учебе. Рассказал о гибели родителей. Застарелая боль снова резанула грудь, чего уже давно не случалось. Я прервался, приходя в себя. Мушкетер сочувственно хмыкал. Наконец, взяв себя в руки, я продолжил рассказ. Рассказ о том, как остался один на свете при живой родне.
– Я не верю, что они так могли поступить! – возмутился Мушкетер.
– Что ты знаешь, железяка, – буркнул я. – Ты ведь сам еще слишком молод. Мальчишка, даже по сравнению со мной.
Мушкетер молчал долго. Я тоже. О чем он думал, я не знал, но вскоре он попросил продолжать. Я стал рассказывать о своей жизни в интернате, ничего не утаивая и не приукрашивая. Так, как и было. Рассказывал подробно. Теперь до самого конца рассказа Мушкетер меня не прерывал.
– Ты хочешь отомстить тем, кто уничтожил тот корабль?
В груди полыхнуло чувство гнева. Несмотря на мой самоконтроль, это чувство изредка прорывалось.
– Я хочу найти их. Хочу понять.
– Ты ведь сам говорил, что эти дролы и хорги постоянно воюют.
– Железяка! – Теперь я рассердился всерьез. – Что ты понимаешь?!
– Ничего. Я хочу научиться понимать.
Смирение в голосе Мушкетера меня вмиг отрезвило.
– Извини. Я ведь сержусь еще и потому, что сам не понимаю. Да и войной их отношения нельзя назвать. Они просто сосуществуют, делая пакости друг другу по мере возможности. Но нападение на мирный исследовательский корабль… это все же чересчур.
– Ты сам говорил, что корабль занимался военными исследованиями. Но если хочешь, я могу проанализировать все, что ты рассказал.
– В каком смысле? – удивился я.
– В самом прямом. Только у меня есть некоторые вопросы, ответы на которые нужны для анализа.
– Задавай. – Предложение Мушкетера меня заинтересовало.
– Ну, вопрос первый. Начнем с того момента, как тебя ранили. Ты слышал разговор между Стархом и его начальством. Начальство настаивало, чтобы тот тебя бросил, а тот приказ нарушил. Правильно?
– Правильно. Хотя я порой думаю, что лучше бы он послушался.
– Для анализа это мнение не важно. Теперь вопрос. В то время ты никаких галактических языков не знал, а беседу понял. Отсюда я сделал вывод, что разговаривали они между собой на родном для тебя языке или на том, который ты знал, – опять-таки языке твоей планеты. Почему? Ведь гораздо логичнее предположить, что начальник и подчиненный будут разговаривать между собой на СВОЕМ родном языке, который ты понять не смог бы.
Я открыл рот и закрыл. Опять открыл. Действительно, почему? На каком бы задании Старх ни был, но приказ он должен был получать на хоргском! Как я сам упустил этот момент? Почему этот вопрос не возник у меня?
– Н-не знаю, – промямлил я. – Возможно, для маскировки и дезинформации дролов.
– Версия принята. Вопрос номер два. Непонятное поведение Старха. Почему он так яростно советовал отправляться на Землю?
Этот вопрос я и сам себе задавал и ответил не задумываясь:
– Считал, что я в галактике не продержусь. Думал, что дома мне будет лучше.
– Принято. Вопрос номер три. Только что я проштудировал информацию по поводу твоего оживления. Технология далеко не новая, хотя пока все еще экспериментальная. Как я понял, хорги сумели довести ее до ума. Еще я понял, бессмертия она не дает, поскольку второй раз ничего из мозга считать нельзя. Тут логическая несообразность. Считали первый раз, записали. Почему эту запись нельзя считать повторно? Но этот вопрос не к тебе. Вряд ли ты знаешь что об этой технологии. Постараюсь сам разобраться. После оживления человек возрождается в том возрасте, в котором погиб. Так что если кто-то умер от старости, то продлить его век можно максимум еще лет на пятьдесят. Но вот от несчастных случаев эта технология спасает. Почему она не реализована?
– Секретность, наверное, – пожал я плечами. Вопрос показался мне не важным.
– Тогда вопрос вслед. Открытая информация в сети по этому вопросу позволяет мне предположить, что разным расам требуется своя настройка. Каким образом считывателем, настроенным со слов Вултона на расу хоргов, удалось считать информацию с твоего мозга? Твоя раса и хорги различны.
– Возможно, Старх перенастроил прибор. Или он самонастраивающийся.
– Делать прибор перенастраиваемый – это излишне усложнять его. Но принято.
– Больше вопросов нет? – ехидно осведомился я.
– Есть, – невозмутимо отозвался Мушкетер. – Но я понял, что ты сам ответов не знаешь. А гадать я и сам умею. Мои предположения могут быть ничуть не хуже твоих. Даже лучше.
– Это еще почему?
– Потому что я независим, а ты предвзят в своих суждениях. Гибель корабля хоргов в твоем сознании затмила все. Ты уже заранее определился со своими и чужими.
– Хорги меня спасли.
– Вот именно. А сейчас у меня предложение. Полетели на Землю?
– Чего?! – Я ошарашенно уставился в потолок, где, по моему предположению, должны были быть сенсоры Мушкетера.
– Ну чего? Жалко, что ль? Просто мне хочется увидеть твою родину. Что в этом плохого?
– Ты не понимаешь! Ты думаешь, мне легко это будет?! И потом, ты не забыл, что нам надо долг вернуть?
– У нас есть еще две недели. За это время можно успеть пять раз слетать на Землю и обратно. А что касается твоего настроения… когда-то надо это сделать. Кто мне тут говорил о том, что трудности надо встречать твердо, а не бегать от них? Или это были просто слова?
Что ответить, я не нашелся. Говорил я такое. В одном из многочисленных споров по поводу моих рассказов. Теперь я мог понять, что чувствовал отец, когда я ссылался на его собственные слова, желая чего-то от него добиться. И что мне сейчас делать? Не разочаровывать же этот биокомп? Так все уважение потерять можно. К тому же он прав – когда-нибудь это сделать все равно придется.
– Ладно, лети. Но у нас неделя. Сутки туда, сутки обратно и пять дней там.
– Уже лечу. Координаты заложены. Вперед.
– Зараза, – ругнулся я, когда "Мечта" неожиданно ушла в сверхсвет – не слишком приятное ощущение даже для меня. – Я – спать, – сообщил я Мушкетеру, отправляясь к себе.
Спать мне совсем не хотелось, но мне просто необходимо было побыть одному. А Мушкетер уже знал, что когда я сплю, то будить он меня должен только в крайних случаях. Так что я надеялся спокойно все обдумать.
Я лег на кровать и уставился в потолок. На Землю хотелось. Хотелось страшно. Но я понимал, что мне нет там места. Да и нет там никого у меня. Не отправляться же мне к родне отца? Вот обрадую их. Они ведь уже небось все деньги родителей приватизировали. Понятно, единственные наследники остались. Вот радовались небось моей гибели. За всеми этими размышлениями я и сам не заметил, как уснул.