- Полагаю, слово "сэк" означает "все в порядке" или "о’кей". Но как можно расшифровать "джэббер"?
- Это - ребенок, папа, ребенок от четырнадцати до девятнадцати лет! - Сьюзен широко улыбнулась, и стало видно, что это прелестное личико принадлежит очень хорошему человеку.
- Ну а что, по-вашему, означает слово "отец"?
- А отец - это то, о чем ты сам только что говорил: скучал, сердился, беспокоился… А это все - неправда, а неправды не должно быть.
- И в чем же здесь, по-твоему, неправда? - Лейн едва сдерживал себя.
- Папа, мы с тобой - из разных поколений. Конечно, мы рядом - можем даже коснуться друг друга. Но ведь ты разговариваешь со мной только тогда, когда хочешь знать, все ли у меня в порядке, не собираюсь ли я выкинуть какой-нибудь номер. И это все, дальше мы расходимся - каждый по своим делам. А быть всегда вместе просто невозможно: ты ведь не можешь позволить себе быть откровенным в моем присутствии и говорить мне только правду. Когда же я говорю тебе все как есть, без всяких выдумок, то тебя это сводит с ума, ведь так? В этот момент из холла донесся неясный звук, как будто кто-то пытался сдержать кашель. Вскоре вошла Эстелл, и Лейн поднялся ей навстречу.
- Мне послышались голоса, и я вышла посмотреть, кто тут, - сказала она, вся дрожа, каким-то не своим, сдавленным голосом.
- Что с тобой? - встревожился Лейн и, видя, что жена продолжает дрожать, направился к бару за водой. Когда он принес стакан, Сьюзен уже скрылась в коридоре, откуда чуть слышно донеслось ее "спокойной ночи".
Эстелл перестала дрожать, глотнула немного воды и виновато сказала:
- Уже поздно, и я отослала Сьюзен в постель.
Допив воду, она добавила:
- Я слышала конец вашего разговора и решила, что для первого раза вы сказали друг другу более, чем достаточно.
Лицо Лейна исказилось, в бессильном гневе сжались кулаки.
- Ты смеялась надо мной, когда подслушивала нас! Ты и дрожала потому, что не могла сдержать смех!
Но Эстэлл больше не хотелось ссориться, и она тихо улыбнулась мужу.
- Прости меня, дорогой, я вижу, ты слишком взволнован.
- Чепуха! - взорвался Лейн. - Я просто пытаюсь быть честным!
- Хорошо-хорошо. Я согласна - именно это ты сейчас и делаешь: пытаешься быть самим собой. Я рада. А как тебе кажется, эти ребята из группы - они довольно невинные, не правда ли? - Эстелл внимательно посмотрела на мужа. Его лицо выражало внутреннюю борьбу явно противоречивых чувств: несмотря на охватившую ярость, появилась подспудная мысль: "Не лучше ли выждать удобный момент". И Лейн сделал шаг назад, как будто стоял у края пропасти. Но когда он заговорил, в его голосе не чувствовалось желания сдаться:
- Что ж, видно, не только у детей забиты головы. Но сейчас уже ночь, так что давай оставим эту тему до поры до времени, согласна?
- Джон, я ведь тебя хорошо знаю. Смотрю на твой упрямый подбородок и вижу, как ты уже что-то задумал, от чего я наверняка не буду в восторге. Но это - потом, а сейчас… сейчас я очень хочу спать. - Замолчав, Эстелл наклонила голову и кокетливо взглянула на мужа.
- Ты ведь не хотел бы застать меня уже спящей, а?
- Все та же, моя любимая, ничуть не изменилась… - Лицо Джона смягчилось, он обнял жену.
- Все та же, но на десять лет старше, - сдавленно отозвалась Эстелл, не отрывая лица от груди мужа.
- Ну же, иди в постель, я буду ровно через минуту.
- Что ты собираешься делать?
- Немного приберу здесь, - Джон кивнул на разбросанные газеты и неубранный бар.
- Завтра утром я бы все сделала сама, Джон! - бросила Эстелл, уже направляясь в спальню. - О Боже, все тот же неисправимый Джон Лейн!
Но Лейн уже не слушал ее, он быстро убрал газеты и бутылки и, стоя в дверях, еще раз придирчиво оглядел комнату, чтобы убедиться, все ли в порядке.
В доме наступила тишина, которую нарушали лишь редкие звуки с улицы.
К этому времени Наблюдатель перенес свой пост к небольшому белому домику на одной из улиц менее респектабельного района Спейспорта. Это был дом Джагеров, той самой семейной пары, куда внедрили Бада. Инопланетянин целиком сосредоточился на приближающихся к дому Баде и Альберте, внимательно следил за каждым их шагом: вот они вошли за ограду, поднялись на крыльцо, резко зазвенел звонок. Довольно долго никто не отзывался, наконец в дверях появилась худая женщина в наспех наброшенном халате.
- О, Бад, это ты! - Казалось, она ожидала увидеть кого-то другого.
- Да, я, мама.
- Твой отец еще не вернулся из города. Заходи скорее в дом, чтобы он не узнал, когда ты пришел.
Казалось, Бад колебался, но на самом деле ему нужно было войти в контакт с отцом:
"Должен сказать, отец, я рад, что мистера Джагера еще нет. Конечно, это всего лишь отсрочка, - рано или поздно он все равно узнает, что теперь я полноправный член группы".
Но Наблюдатель был обеспокоен чем-то другим:
"Поторопись! Быстро иди в дом! Я чувствую, сюда кто-то идет".
Бад тут же скользнул в дом за спиной миссис Джагер, она вошла следом за ним и закрыла дверь.
Альберт уже закрывал калитку, когда услышал шаги: из-за угла появилась фигура мужчины, в которой он узнал отца Бада. Мальчик постоял в нерешительности: быстро уйти или, наоборот, остаться и посмотреть, что будет дальше… Решившись, он встал в тень ближайшего дерева.
Через минуту к калитке, пошатываясь, подошел человек лет сорока, среднего роста, с нескладной мешковатой фигурой. Ему явно было не под силу сохранять равновесие, когда, стоя перед калиткой, он бессмысленно дергал щеколду.
Наблюдатель рассматривал грубое лицо Джагера с красными прожилками на носу и щеках. Маленькие, близко посаженные глазки, толстые, будто вспухшие губы, упрямо сжатый рот… Еще раньше, когда он увидел Джагера в первый раз, у него возникла неприятная мысль, что, занимаясь шпионажем, зачастую приходится иметь дело с испорченными существами.
Вообще-то Лен Джагер был классным инструментальщиком и, когда не пил, был толковым работником, за что, собственно, его и взяли в Спейспорт. Но все это было прежде - до того, как он оказался "отцом" Бада…
Когда у Джагера появился сын, в городе, как ни странно, ничего не заподозрили. Конечно, все знали, что сын Джагера сбежал из дома, но почему-то никого не удивило, что отчаявшийся на побег ребенок вдруг захотел добровольно вернуться к такому отцу.
Джагер наконец справился с калиткой и, еле держась на ногах, взобрался на крыльцо. Он не отрывал пальца от кнопки звонка до тех пор, пока его жена не открыла дверь.
- Тише, не разбуди Бада.
Не услышав или, точнее, не обратив внимания на ее слова, Джагер шумно ввалился в дом и исчез из поля зрения Наблюдателя. А женщина тем временем, заперев за мужем калитку, почти бегом вернулась на крыльцо и быстро закрыла дверь дома.
Притаившись за деревом, Альберт выждал еще минут пятнадцать и, убедившись, что все спокойно, быстро зашагал по улице и вскоре исчез за поворотом.
Теперь за домом следил лишь Наблюдатель, и, по-видимому, он не собирался покидать свой пост до утра.
Глава 5
Утро следующего дня начиналось в доме Лейнов тихо, без суеты. В комнате Сьюзен царил полумрак, но тем не менее было видно, что это очень красивая и уютная комната: туалетный столик с большим зеркалом у окна, картины на дверцах встроенных шкафов, телевизор, утопленный в стену, и незаметная дверь в гардеробную.
Сьюзен крепко спала… Вдруг на тумбочке, стоящей у кровати, что-то задвигалось - из будильника выскочил флажок. Через секунду раздался мелодичный звук колокольчика, а затем - знакомый голос девочки: "Доброе утро, Сьюзен, уже семь тридцать, пора вставать". Сьюзен продолжала спать.
Лейн в это время уже сидел в комнате для завтрака. Перед ним рядом с тарелкой лежала маленькая записная книжка, куда он что-то сосредоточенно записывал. Дописав, он закончил завтрак и, стараясь не глядеть на Эстелл, сидевшую напротив, сказал:
- Похоже, ничего не изменилось, все как и раньше.
- Что ты имеешь в виду? - не поняла Эстелл.
- С группой или без группы, но Сью по-прежнему, как и десять лет назад, трудно вытащить из постели!
Она с облегчением улыбнулась, но продолжала говорить довольно прохладным тоном:
- Да, Сьюзен с трудом просыпается по утрам, но она хорошая девочка и совсем не лентяйка. У нее столько разных дел, что я иногда удивляюсь, как она со всем справляется. Я бы лично просто сошла с ума!
- Какие дела? - нахмурился Лейн.
- Ну, я имею в виду все ее обязанности, связанные с группой.
- А-а, это… - В его голосе звучало явное неодобрение. Эстелл пристально посмотрела на мужа.
- Надеюсь, ты не забыл о нашем договоре?
Но тот, казалось, не слышал ее, задумавшись о чем-то другом: выражение лица изменилось, стало раздраженным и слегка циничным, а упрямо сжатые губы лишь подтверждали, что он ни с чем не примирился.
- Да, я помню наш уговор, - ответил он вежливо, но в голосе слышалась какая-то фальшь.
- Джон, неужели нам в самом деле нужно начинать все сначала?
- Ты говоришь о том, чего нет.
- Но мы же договорились?!
Но Лейн перебил жену:
- Мы договорились только о том, что прекратим споры, касающиеся Сьюзен. Но я не обещал тебе, что буду в восторге от всего, что мне пришлось узнать.
Казалось, Эстелл была готова расплакаться, но быстро вытерла глаза. Джон нетерпеливо ждал, когда она окончательно придет в себя.
- Бога ради, успокойся, Эстелл, - с досадой бросил он, но жена прервала его, и в голосе ее, дрожавшем от волнения, были и возмущение и сарказм:
- У меня перед глазами одна и та же картина: ты ходишь по дому, вечно чем-то недовольный, на всех обиженный, твое надутое молчание, когда делают что-то не по-твоему… Я все это так ясно представляю себе и… не понимаю, какое у нас может быть будущее - после всех этих лет?!
От неожиданности Лейн растерялся. Он стоял перед женой, поникший, чувствуя, что его охватывает та же физическая слабость, что и накануне, когда он встретился со Сьюзен… И наконец, желая пристыдить Эстелл, покачал головой:
- Ты больно бьешь, а я ведь пока ничего не сделал.
- Я полночи потратила на то, - Эстелл уже почти рыдала, - чтобы добиться от тебя крошечной уступки, и ты пообещал мне… А теперь вижу, что ты не хочешь Уступить даже самой малости.
- Я обещал подождать. И я жду и не делаю никаких выводов, пока не буду знать все факты. Но если я узнаю, что Сьюзен стала членом группы по своей воле, то, поверь, я стану спокойно относиться к этому.
- Что за странная мысль! - воскликнула Эстелл. - Мне трудно представить, что происходит в голове человека, который способен говорить подобные вещи.
- Довольно, Эстелл! Я ничего плохого не сделал. Я, сдаюсь. Будь великодушна.
- Я могу быть уверена в тебе?
- Да, все, что я сказал, - правда.
- Ну, хорошо, допустим. - Эстелл еще не до конца поверила ему, и губы ее слегка дрожали, но в глазах появилась улыбка. Подняв голову, она прислушалась к каким-то необычным звукам. - Кажется, кто-то идет, я слышу шаги.
Лейн с веселым недоумением покачал головой.
- По-моему, к нам приближается какой-то копытный зверь на одной ноге!
При этих его словах в дверях показалась Сьюзен. Она прыгала на одной ноге, пытаясь на ходу рукой надеть туфлю на другую ногу и удержать под мышкой книгу. Наконец, справившись с трудной задачей, Сьюзен встала на обе ноги, всем своим видом показывая, как нелегко ей пришлось. Она уже привела себя в порядок, светлые волосы перетянуты в затейливый хвост, блузка и юбка без единой морщинки облегали ее тоненькую фигурку.
- Доброе утро, мамочка! Доброе утро, папа, вернувшийся из Вселенной!
Лейн ответил не сразу. Было видно, что приветствие ему не очень понравилось, хотя, может быть, он еще просто не отошел от разговора с Эстелл. Та почувствовала его недовольство, и в ее голосе появилась тревога:
- Джон, Сьюзен поздоровалась с тобой!
- А что, Сьюзен, ты всегда здороваешься с людьми, указывая их занятие? Предположим, я скажу тебе: "Привет, только-что-вставшая-Сьюзен"? Тебе это понравится?
Сьюзен отставила недопитый стакан с апельсиновым соком и ответила добродушно, как бы не замечая его упрека:
- Мы можем снова поздороваться, папа. Во всяком случае - я могу. Доброе утро, папа. Я очень рада твоему возвращению.
- Доброе утро, Сьюзен. - Но даже такие простые слова давались ему нелегко: в голосе слышалось болезненное раздражение от того, что он теряет инициативу и перестает задавать тон в разговоре с дочерью.
Джон удрученно смотрел, как Сьюзен спокойно допила сок и, ласково улыбнувшись ему, склонилась над книгой, которую принесла с собой.
- Что это у тебя? - Лейн взглянул на обложку и прочитал вслух: - "Правила и инструкции для организованных детских групп". Сьюзен откинулась на спинку стула, и впервые в ее голосе зазвучали строгие нотки:
- Я должна ознакомить тебя с этими правилами - это часть обязательной программы наших групп по связям с родителями.
- Ты так это говоришь, как будто цитируешь по памяти!
- Скорее - перефразирую, - ответила она невозмутимо.
- Я не понимаю, зачем они нужны, эти программы? - Лейн умолк и тревожно взглянул на жену, как будто ожидая ее поддержки. - Хорошо, когда с родителями полный контакт.
- Контакт, папа, возможен, только если ты прочтешь все правила от начала до конца! - Сьюзен вдруг почувствовала внутреннюю враждебность отца, его неприятие всего, что пришлось узнать.
Лейну тоже было нелегко. Он понимал, что нельзя отталкивать Сьюзен, необходимо закончить разговор на мирной ноте. Джон принужденно улыбнулся:
- Думаю, дочка, у меня найдется для тебя кое-что получше, чем эти книжки с инструкциями, моя дорогая готовая-покинуть-нас-Сьюзен! - Девочка задержалась в дверях и медленно обернулась к отцу: на ее лице ясно читалось единственное желание - исчезнуть навсегда, оставив позади отца со всеми его непонятными проблемами и претензиями. Лейн инстинктивно почувствовал опасность, а выражение лица Эстелл уже не оставляло в этом сомнений. Если Сьюзен уйдет из их жизни… Он невольно вздрогнул, когда представил их будущее - одни, только он и Эстелл… Джон проглотил комок в горле и, вымученно улыбаясь, заговорил сбивчиво и торопливо:
- Твоя мать уже сделала мне выговор… так что забудь, прошу, все, что я сказал тебе и вчера и сегодня. Мне действительно нужно, наверное, кое-что узнать, прежде чем… - Лейн замолчал и никто не узнал, какие слова чуть не слетели с его языка.
Сьюзен подошла к отцу и уткнулась ему в шею.
- О, папочка, я всегда знала, ты - грандиозный человек! - И, поцеловав его в правую щеку, продолжала уже более легким тоном: - А правда, па, когда вы были в космосе, вы встретили тай опасных инопланетян?
- Ну, дорогая, - Лейн улыбнулся, почувствовав себя гораздо увереннее, - если бы вся информация об этом была только у меня в руках, ты бы не услышала от меня ни слова. Но газеты уже пронюхали об этом и трубят вовсю. Ну, сам бой был очень коротким - три месяца, по земному времени - каких-то три дня. А потом было долгое и утомительное бегство от них: мы целый год путали следы, чтобы враги не узнали, куда мы возвращаемся.
- Жутко слушать! - Сьюзен уже бежала к выходу, бросив на ходу: - До свидания!
Какое-то время снизу еще доносились шаги и голос Сьюзен, прощавшейся с котенком, затем хлопнула дверь. Теперь слышался только шум улицы.
Джон и Эстелл сидели молча. Звук захлопнувшейся двери словно пробудил Лейна: он нетерпеливо отодвинул от себя брошюру. Но когда Эстелл настойчиво переложила книжку поближе к нему, Лейн, угрюмо взглянув на обложку, недовольно спросил:
- Надеюсь, я не обязан это читать, нет?
- Там где-то написано, что джэббер в состоянии сам оценить своих родителей, но они, как правило, еще не могут делать правильные выводы в тех случаях, когда их собственная оценка родителей отрицательна. В таких случаях группа говорит им, что делать. Думаю, тебя это может заинтересовать.
- Разве ты не можешь пересказать мне все это в двух словах?
Эстелл мягко покачала головой:
- Если ты не можешь спокойно говорить со своей дочерью и десяти минут после десяти лет отсутствия, то может случиться, и моя оценка тебя тоже будет отрицательной. Но еще не написана та книга, которая научила бы меня, что нужно делать в таком случае.
Джон недоумевал. Это началось с момента его возвращения домой: его все время озадачивали чем-то совершенно непонятным для него…
- Теперь-то я вижу, что я наконец действительно дома - полное отсутствие логики во всем. Получается, что я не могу рассчитывать на наш с тобой уговор. Кажется, только вчера вечером мы обо всем договорились, помнишь? Я пообещал, что не буду спешить с выводами - и я не делаю их пока!
- Нет, на самом деле ты их уже сделал. - Эстелл посмотрела ему в глаза.
- Подумай хорошенько, Эстелл, ведь делать выводы и принимать решения - это уже означает какое-то действие. Я же жду и ничего не предпринимаю, разве не так?
Эстелл сидела молча, глядя куда-то мимо него. Потом, тряхнув головой, вдруг неожиданно улыбнулась мужу:
- Проклятье! Я все время забываю, что замужем за командиром космического корабля, вернувшимся из великой экспедиции. И отныне мы со Сьюзен будем каждый вечер с нетерпением ждать, когда ты придешь домой и изложишь нам свои правильные мысли правильными словами.
- Да, я не скрываю, что имею собственные мнения и убеждения!
Но Эстелл резко парировала:
- Это неправда! - И, видя потемневшее лицо мужа, быстро добавила: - Я не раз убеждалась, как ты окольными путями добивался своего. Я знаю, ты можешь быть очень скрытным.
- А-а, ты об этом! - Его гнев прошел, и он хмуро улыбнулся. - То, о чем ты говоришь, - это всего лишь тактика и стратегия на пути к цели.
- Ну что ж, только пусть твои правила военной игры остаются за стенами нашего дома!
Джон, не ответив, посмотрел на часы и резко поднялся.
- Мне пора идти. - Он низко склонился к жене, почти касаясь губами ее щеки. - Мне ведь полагается прощальный поцелуй?
- В моем замужестве много всякого - и плохого и хорошего, но поцелуи, пожалуй, из области приятного.
Это было примирение… Не отрывая губ, Джон поднял ее со стула и прижал к себе. Эстелл не сопротивлялась, хотя и не ответила на его поцелуй… Проводив Джона и стоя на крыльце, она долго смотрела ему вслед, пока он не скрылся из вида.
Вернувшись в комнату, Эстелл какое-то время задумчиво глядела на книжку, забытую около тарелки. Потом со вздохом взяла ее и, зайдя в буфетную, водрузила за стекло серванта, где тускло поблескивало аккуратно расставленное столовое серебро. Закрыв дверцу, она немного постояла, будто прощаясь с последней надеждой, и медленно пошла мыть посуду.